- Дорогой, хватит, я уже умерла.
Вскоре она впала в забытье, а язык у нее стал холодным как лед. Когда изверглось семя, Симэнь ощутил в ее лоне струю горячей пневмы, которая проникла в его киноварное поле, что родило в сердце неописуемую радость. Вытекшее семя Цзиньлянь вытерла платком. Они обнимались, сплетали шеи и ноги, сосали языки друг у друга, но тот самый предмет больше не вздыбливался.
Они заснули. Но не прошло и часу, как возбужденная Цзиньлянь сама взобралась на Симэня. Сражение разгорелось снова. После двукратной радости за один раз она лежала совершенно изможденная. Симэнь же был бодр, как ни в чем не бывало, и мысленно поражался чудодейственной силе заморского снадобья.
Запели петухи, на востоке занимался рассвет.
- Душа моя! - говорила Цзиньлянь. - Ты недоволен, да? Приходи вечером, и я буду тебя ублажать до утра.
- Меня этим не удовлетворишь, - отвечал он. - Мне только одно даст удовлетворение.
- Что же? - спросила она. - Скажи.
- Секрет! Вечером скажу.
Наступило утро. Он встал, умылся и причесался. Чуньмэй подала ему одежду.
Хань Даого и Цуй Бэнь уже дожидались его. Он вышел к ним, возжег жертвенные деньги и вручил отъезжающим письма.
- Это - на пристань, - объяснял он. - Передадите хозяину постоялого двора Ван Божу, а это - проживающему в городе Мяо Цину. Разузнайте, чем кончилось его дело. Да не задерживайтесь там. А не хватит денег, с Лайбао перешлю.
- А его сиятельству Цаю будет письмо? - спросил Цуй Бэнь.
- Пока не написали, - отвечал Симэнь. - Тоже с Лайбао отправлю.
Слуги простились и вскочили на коней, но не о том пойдет речь.
Симэнь облачился в парадные одежды и отбыл в управу, где, встретившись с Ся Лунси, поблагодарил его за приглашение.
- Был бы весьма польщен вашим присутствием, - сказал Ся Лунси. - Больше никого не будет.
После заседания они разъехались по домам.
Между тем Юэнян накрыла стол и пригласила Симэня к завтраку. Тут к воротам неожиданно примчался гонец в темном платье верхом на скакуне. Под мышкой у него торчал узел, с лица катился пот.
- Здесь живет надзиратель господин Симэнь? - обратился он к Пинъаню.
- А ты кто такой? - спросил в свою очередь тот.
Всадник поспешно соскочил с коня и поклонился.
- Я гонец его сиятельства Аня, управляющего перевозками императорского строевого леса, - отчеканил он. - Прибыл с подарками господину Симэню. Мой господин с его сиятельством Хуаном, смотрителем гончарен, пирует сейчас у его сиятельства Ху в Дунпине и намеревается заехать по пути с визитом к господину Симэню.
- Визитная карточка есть? - спросил Пинъань.
Гонец достал из узла карточку с перечнем подарков и протянул ее привратнику. Тот удалился и вручил ее Симэню. На визитной карточке значилось: «Чжэнцзянского шелка два куска, хучжоуской ваты четыре цзиня, пояс и старинное зеркало».
- Дай гонцу пять цяней серебра и мою визитную карточку, - наказывал Симэнь. - Скажи, хозяин, мол, почтет за великую честь принять высоких гостей.
Всадник умчался, а Симэнь дал распоряжение накрывать столы.
В полдень к воротам прибыли два роскошных паланкина, сопровождаемые целой свитой слуг. Гонцы вручили визитные карточки прибывших. На одной значилось: «От Ань Чэня с поклоном», на другой - «От Хуан Баогуана с поклоном». Из паланкинов вышли сановники в черных креповых шапках и черных туфлях. Парадные одежды их украшали наперсники с изображением летящих в облаках серебристых фазанов. Они обменялись поклонами и, уступая друг другу дорогу, приблизились к воротам, где их встретил Симэнь и проводил в залу. Там после взаимных приветствий и излияний дружеских чувств все сели. Смотритель гончарен Хуан расположился слева, управляющий Ань - справа. Симэнь занял место хозяина.
- Давно жаждал с вами познакомиться, милостивый сударь, - подняв руку, начал Хуан. - Широко известны ваши добродетели, повсюду о вас гремит слава. Мне приходится глубоко сожалеть, что до сих пор не имел чести засвидетельствовать вам свое почтение.
- Что вы, ваше сиятельство! - воскликнул Симэнь. - Это меня мучит совесть, что до сего дня не выразил вам всю мою признательность и заставил вас утруждать себя этим посещением, коего я никак не достоин. Позвольте узнать ваше почтенное прозвание.
- Брат Хуан, - сказал Ань, - прозывается Тайюем, что значит «Умиротворитель вселенной», из выражения «ступил на твердь умиротворенную, и излучили свет небеса».
- А мне будет позволено узнать ваше почтенное прозвание? - спросил Хуан.
- Мое скромное прозвание Сыцюань, - отвечал Симэнь. - Происходит от четырех колодцев у меня в поместье.
- Мне довелось встретиться с братом Цаем, - заговорил Ань Чэнь. - Он рассказал мне, как они с Сун Сунъюанем причинили вам хлопоты своим визитом.
- Да, но так пожелал Юньфэн, - отвечал Симэнь. - А помимо того, его сиятельство является цензором в наших краях, и долг обязывал меня устроить прием. Слуга, вернувшись из столицы, говорил мне, что вы, ваше сиятельство, удостоились высокого поста. Позвольте поздравить вас с назначением. Давно из родительского дома?
- После расставания с вами здесь в минувшем году, - говорил Ань Чэнь, - я по прибытии домой взял себе вторую жену, встретил Новый год и в первой же луне отбыл в столицу, где получил назначение в Ведомство работ. Там меня и направили инспектировать перевозки императорского леса. Направляясь в Цзинчжоу через ваши края, я, конечно, не мог не выразить вам моего искреннего почтения.
- О, я до глубины души тронут вашим вниманием, - поблагодарил его Симэнь и предложил гостям снять парадные одежды, а слугам наказал внести столы.
Смотритель Хуан собрался было откланяться.
- Скажу вам по правде, - пояснил Ань Чэнь. - Мы с братом Хуаном должны еще поспеть в Дунпин к господину правителю Ху. Там нас тоже ждет прием. Мы ведь к вам проездом заглянули, отдать долг вежливости. Если позволите, мы побеспокоим вас как-нибудь в другой раз.
- Но, господа, Дунпин ведь очень далеко! - воскликнул Симэнь. - Если не голодны вы, то как быть вашим сопровождающим? Я не посмею вас долго задерживать, господа. Только легкая закуска, никаких особых приготовлений. И подкрепленье слугам.
Первым делом вынесли блюда носильщикам паланкинов. В зале на столе тотчас же появились в изобилии отборные яства и редкие дорогие кушанья, какие только можно было достать в это время года, всевозможные супы и сладости. Они осушили всего по три маленьких золотых чарки вина. Потом стали угощать доверенных слуг и писцов. Немного погодя оба гостя встали и начали прощаться.
- Завтра мы пришлем вам приглашение, - обратился к хозяину Ань Чэнь. - Будем просить вас, досточтимый сударь, пожаловать на скромное угощение. Оно будет в поместье придворного смотрителя его сиятельства Лю, сослуживца брата Хуана. Были бы счастливы видеть вас на приеме. Смеем надеяться, вы прибудете.
- Не смею отказаться от столь любезного приглашения, - заверил их Симэнь и проводил за ворота.
Не успели отбыть их паланкины, как принесли приглашение от Ся Лунси.
- Сейчас иду! - сказал посыльному Симэнь, распорядился седлать коня, а сам пошел в дальние покои переодеваться.
Симэня сопровождали Дайань и Циньтун, а также солдаты, отгонявшие с дороги зевак. Особые лица обмахивали его черным опахалом.
Достигши дома Ся Лунси, Симэнь проследовал прямо в залу, где гость и хозяин обменялись взаимными приветствиями.
- У меня только что были управляющий перевозками императорского леса его сиятельство Ань и смотритель гончарен Хуан, - объяснял Симэнь. - Если б не они, я бы пораньше приехал.
Он снял парадный халат и пояс, и Дайань велел солдату завернуть их в узел.
В зале были накрыты два стола. Симэню предложили занять место слева. Рядом с ним сел домашний учитель сюцай Ни. Они разговорились.
- Позвольте узнать ваше почтенное прозвание, учитель? - обратился к нему Симэнь.
- Меня зовут Ни Пэн, - ответил сюцай. - Другое имя Шиюань, а прозвание Гуйянь. Я состою на службе в областном училище. А теперь вот проживаю у почтенного покровителя моего господина Ся. Готовлю к экзаменам молодого барина. Мне прямо-таки неловко общаться со столь знатными особами, друзьями моего покровителя.
Пока они говорили, вышли двое певцов и отвесили земные поклоны. После супа опять стали подавать кушанья, и Симэнь велел Дайаню наградить поваров.
- Принеси мне головную повязку, - наказал он слуге, - а парадные одежды вези домой. Вечером за мной приедешь.
- Слушаюсь! - отвечал Дайань и, полакомившись сладостями, умчался верхом домой, но не о том пойдет речь.
А пока расскажем о Цзиньлянь. Проводив утром Симэня, она проспала до самого обеда, а проснувшись, долго нежилась в постели. Ей не хотелось даже делать прическу. Когда Юэнян позвала ее обедать, она во избежание толков сослалась на дурное самочувствие и осталась у себя. Когда она появилась наконец в покоях Юэнян, обед давно кончился, и хозяйка, пользуясь отсутствием Симэня, решила попросить наставницу Сюэ возвестить слово Будды и послушать акафисты из «Алмазной сутры».
В светлой комнате стоял алтарь и курились благовония. Одна против другой сидели мать Сюэ и мать Ван. Рядом с ними сбоку стояли послушницы Мяоцюй и Мяофэн. Они должны были возглашать имя Будды. Вокруг разместились невестка У Старшая, золовка Ян, У Юэнян. Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь, Ли Пинъэр, Сунь Сюээ и Ли Гуйцзе. Все были в сборе.
Начала монахиня Сюэ:
Молния, блеск угасают мгновенно; камень, огонь уничтожить нельзя. Опавшие цветы на дерево обратно не вернутся. Утекшая вода назад не возвратится к роднику. Были палаты расписные и резные хоромы, но жизнь оборвалась, и вечной пустоты на всем легла печать. Высокие были посты и почетные ранги, но разжаловали однажды, и показалось все прежнее сном. Золото с нефритом - источник бедствий, румяна с шелками - напрасная трата усилий. Семейным радостям век не продолжаться; на том свете придется тысячи тяжких мук перетерпеть. Час смертный на ложе застанет, к желтым истокам уйдешь, и только анналы тленные славу пустую возвестят. Прах в землю зароют сырую, передерутся дети из-за полей и садов. Владей кладовыми шелков и парчи, после кончины клочка не возьмешь. Едва расцвел как весной цветок, серебрит седина уж виски. Только отгремели заздравные тосты, за ними плакальщики потянулись в дом. О, как все это тяжело, как тяжко! Дыхание по ветру разнесет, зароют в землю прах. Нет конца превращеньям. Все живое меняет и внешность, и вид беспрестанно.
Вручим себя будде до конца!
Всеобъмлющее учение Великой пустоты соприкасается с прошлым и проявляется в будущем. Учение Будды - Три сокровища монахам!.
Глубокая истина и сокровенная!
К тебе - в миллионы веков трудный путь!
Увидев, услышав, держусь неизменно я,
И жажду постичь твою высшую суть.
Монахиня Ван продолжала:
Хотим услышать речь о том, как во время оно будда Шакьямуни - патриарх всех будд и нашей религии творец, покинул мир.
Монахиня Сюэ начала петь на мотив «Пяти жертвоприношений»:
Сын Брахмы - Шакьямуни будда
Покинул горы и потоки -
Земли родной приют,
Взошел на снежный пик. Безлюдно,
Гнездятся соколы, сороки,
Что плоть его склюют.
Драконов девять станут виться
И золотить слюною щедро…
Стал буддой человек!
Тогда Большая колесница,
Божественное просвещенье
Прославились навек!
Монахиня Ван продолжала:
О будде Шакьямуни услышали речь.
Хотим услышать о тех днях, когда бодхисаттва Гуаньинь совершенствовалась в вере и как после этого произошло Украшение; прошла через тысячи перерождений и затем обрела Небесный путь.
Монахиня Сюэ вновь запела:
То Чжуан Яня третья дочь -
Принцесса прелести, добра,
Что из дворца бежала прочь,
Ей дом - Душистая гора.
Там в созерцании спасенья
Искала, жертвы возносила,
И в пятьдесят три превращенья
Достигла будды. Мудрость, сила
Святой Гуаньшиинь у ней,
От бед спасающей людей.
Монахиня Ван продолжала:
Бодхисаттвы Гуаньинь услышали учение.
В былые дни явился Шестой патриарх - учитель чань. Он передал светильник будды, своим ученьем изменил веру Западных краев и вернулся на Восток. Не основал он письменного учения. Каким был его тяжкий подвиг? Хотим слышать слово о нем.
Монахиня Сюэ опять запела:
Наставник в дхарме, патриарх Шестой,
Ты девять лет лицом к стене постой,
Тебя опутает тростник густой,
Врастет в колени - боль не вырвет стон,
Столь крепко сосредоточенье!
Хоть мучил тигр, хлестал хвостом дракон,
Но лишь усовершенствовавшись, он
Восстал, сломавши стебли башмаком,
И в путь, священной миссией влеком,
Отправился нести ученье.
И лишь тогда был в будде воплощен,
И к милосердью высших приобщен.
Обет великий Вайрочаны
В молитвах славим неустанно!
Монахиня Ван продолжала:
Шестой патриарх, передавший учения светоч, услышали слово о нем.
Смею спросить о былых днях, когда жил отшельник Пан, что бросил дом и в нищенской ладье отчалил в море, и тем достиг прямого воздаяния.
Монахиня Сюэ запела:
Жил Пан Юнь - мирянин в вере,
Распознавший мудрость сущую,
Сделал вклад он в жизнь грядущую:
Горемыкам в полной мере
Помогал своим добром,
Жить ушел в сарай, постился…
И достигнув просветления,
Поднялся на плот учения,
С женами, детьми простился
И навек оставил дом.
Что случилось с ним потом?
Высшей он достиг ступени -
Он теперь хранитель-гений
Монастырского закона.
Разве путь его исконно
Не прекрасен и ученье
Не достойно восхищенья?
Юэнян вся обратилась в слух, когда в залу вбежал запыхавшийся Пинъань.
- Его сиятельство цензор Сун прислал двух гонцов и слугу с подарками, - выпалил он.
Юэнян переполошилась.
- Батюшка пирует у господина Ся, - говорила она. - Кто же примет подарки?
Пока они суетились, вошел Дайань с узлом под мышкой.
- Не волнуйтесь! - успокаивал он хозяйку. - Я возьму визитную карточку и сейчас же отвезу батюшке. А зятюшка пусть угостит пока слугу.
Дайань оставил узел, взял визитную карточку и вихрем помчался прямо к надзирателю Ся.
- Его сиятельство цензор Сун прислал подарки, - докладывал он Симэню.
Симэнь взял визитную карточку. На ней значилось: «Свиная туша, два кувшина златого вина, четыре пачки писчей бумаги и собрание сочинений. От Сун Цяоняня с нижайшим поклоном».
- Ступай домой, - распорядился хозяин. - Скажи Шутуну, чтобы выписал на визитной карточке мое звание и чин, все как полагается. Слуге дайте три ляна серебром и два платка, а принесшим подарки по пять цяней каждому.
Дайань поскакал домой. Где он только не искал Шутуна, того и след простыл. Слуга бегал взад-вперед. Чэнь Цзинцзи тоже не показывался. Дайань велел приказчику Фу угощать слугу, а сам бросился в дальние покои за серебром и платками. Пришлось ему самому запечатывать на прилавке подношения. Приказчик Фу надписал все три конверта.
- Не знаешь, куда девался Шутун? - спросил Дайань привратника.
- Пока зять Чэнь был дома, и он тут ходил, - отвечал Пинъань. - А как зять за деньгами отправился, так и он исчез куда-то.
- А, дело ясное! - махнул рукой Дайань. - Наверняка за девками увивается.
Во время этой горячки верхом на осле подъехали Чэнь Цзинцзи и Шутун. Дайань обрушился на последнего с бранью:
- Человек ждет, деревенщина ты проклятый! Давай, пиши скорей визитную карточку! Только и норовит из дома улизнуть! Раз батюшки нет, значит, тебе можно по девкам бегать, да? Кто тебя с зятем посылал?! Самовольно убежал! Погоди, я про тебя батюшке все скажу!
- Ну и говори! - отозвался Шутун. - Я тебя не боюсь! А не скажешь, стало быть, сам меня испугался. Так и знай!
- Ишь ты, сукин сын! - заругался Дайань. - Еще зудит, щенок!
Дайань бросился на Шутуна, и завязалась свалка. Дайань плюнул Шутуну прямо в лицо и отошел.
- Мне за батюшкой пора, а вернусь, я с тобой, потаскуха, разделаюсь! - сказал он и вскочил на коня.
Юэнян между тем угостила монахинь чаем и продолжала слушать их буддийские песнопения и жития. Цзиньлянь не сиделось на месте. Она потянула было за рукав Юйлоу, но та сидела как ни в чем не бывало. Потом обернулась к Пинъэр, но та тоже опасалась замечания хозяйки.
- Сестрица Ли! - не выдержала, наконец, Юэнян. - Видишь, она зовет тебя. Ступайте! А то она себе места не находит.
Пинъэр с Цзиньлянь ушли.
- Ну, вот, убрали репу, и сразу просторнее стало, - глядя вслед Цзиньлянь, говорила Юэнян. - Хорошо, что ушла, а то сидит, как на шипах. Не ей Учению внимать!
Цзиньлянь повела Пинъэр прямо к внутренним воротам.
- До чего же наша Старшая любит эти вещи! - говорила она. - Покойника вроде в доме пока нет, так к чему монахинь звать?! Не понимаю! Надоели мне их песни. Затянут одно и то же! Пойдем лучше посмотрим, чем наша падчерица занимается.
Они миновали парадную залу. Во флигеле горел свет. Дочь Симэня бранила Цзинцзи из-за какого-то серебра. Цзиньлянь пробралась под окно и стукнула.
- Там буддийские проповеди читают, а они глотку дерут, - сказала она.
Вышел Чэнь Цзинцзи.
- А, это вы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210