В большой зале, окруженный жаровнями, сидел он в ожидании своего друга, но тот все не появлялся. Прибыл Ли Мин, и тогда наряженные Чуньмэй, Юйсяо, Ланьсян и Инчунь запели и заиграли, внимая учителю. К Симэню подсел Чэнь Цзинцзи, и между ними завязался разговор. Не успели спеть третью песню о цветущей сливе-мэй, как показался Ин Боцзюэ, сопровождаемый Ин Бао, который нес под мышкой свернутый ковер. Певицы собрались уходить, но их удержал Симэнь.
- Чего это вы прячетесь? - спросил он. - Ведь это дядя Ин! А ну-ка, поклонитесь ему, как полагается.
Хозяин и гость обменялись приветствиями и сели. Симэнь велел служанкам отвесить Ину низкий поклон, что они и сделали. Ин Боцзюэ поспешно встал и начал расхваливать служанок:
- Тебе, брат, счастье подвалило, - обратился он к Симэню. - Гляди, какие у тебя красавицы выросли! Одна другой краше. Нежны, как молодой лучок. Вот прелесть! А дядя Ин второпях-то с собой ничего не взял, с пустыми руками явился. Ладно, помада за мной.
Певицы удалились. Появился Чэнь Цзинцзи и, отвесив поклон, сел рядом.
- Отчего это так поздно? - спросил Симэнь.
- Всего и не расскажешь, - начал Ин Боцзюэ. - Старшая дочь разболелась. Сегодня ей чуть получше. Жена так волновалась! Домой ее взял. Пусть немного развеется. Вот с ней и провозился. То Ин Бао за носилками послал, то надо было кое-что купить. Вот до сих пор и мотался.
- Заставил меня ждать, - упрекнул Симэнь. - Ну, давай поедим, а потом и пойдем.
Симэнь велел слуге сказать, чтобы подали завтрак. Ли Мин заметил Ин Боцзюэ и опустился на одно колено.
- Ли Мин! - воскликнул Боцзюэ. - Давненько тебя не видал!
- Меня господин Сюй с северной окраины зазвал, у него и пробыл несколько дней, - объяснил певец.
Тем временем слуги накрыли стол и принесли завтрак. Тут было четыре блюда солений и десять блюд зелени, а также четыре блюда горячих закусок: вареные ножки, жареные голубята, паровые блины с салатной горчицей и пельмени с куриной начинкой. В оправленных серебром чашках дымился рис, красовались блюда с кедровыми орехами и каштанами, плодовыми косточками, корицей и сахаром. Симэнь Цин завтракал в компании с Ин Боцзюэ и Чэнь Цзинцзи. Принесли маленькие серебряные чарки и наполнили их чжэцзянским вином. Каждый выпил по три чарки и кувшин был еще больше, чем наполовину полон, но Симэнь велел Хуатуну унести его вместе со столом.
- Отнеси во флигель и доешьте вместе с Ли Мином, - распорядился он и стал одеваться.
Они верхом отбыли на похороны помощника областного правителя Шана, а Ли Мин остался в западном флигеле доедать блюда. Между тем, после отъезда Симэня, Юйсяо, Ланьсян и остальные девушки еще поиграли немного на инструментах, потом начали дурачиться и забрели в восточный флигель к Симэнь Старшей.
Чуньмэй с ними не пошла. Она осталась с Ли Мином заняться игрою на лютне. Широкие рукава ниспадали ей на руки, и подвыпивший Ли Мин стал невольно пожимать их, припадая к певице.
- Ах ты, негодяй проклятый! - в гневе закричала Чуньмэй. - Как ты смеешь руки мои лапать? Заигрывать со мной вздумал? Жить тебе надоело? Ты что, не знаешь, кто я такая? Разъелся на отборных-то харчах, жир в тебе заиграл, негодяй. Ишь, за руки хватать вздумал! Не там клад ищешь, негодяй! Поди, сперва разузнай, а уж потом копай! Надо же, руки жмет! Погоди, придет хозяин, все скажу. Стрелой отсюда вылетишь. Думаешь, кроме тебя и учителей не найдется? Да таких негодяев в веселых домах хоть пруд пруди. Уберешься, меньше вони будет.
Так ругалась Чуньмэй, что Ли Мин понял - не до жиру, быть бы живу. Прихватил он свои пожитки и ушел.
Да,
Руки эти оказались судьбоносны,
Шалость обернув бедою злостной.
Напуганный Ли Мин убежал, а рассвирепевшая Чуньмэй пошла прямо в дальние покои.
Цзиньлянь между тем играла в шашки с Юйлоу и Пинъэр. Тут же была и Сун Хуэйлянь.
- Кого ты ругаешь, негодница? - заслышав брань, спросила Цзиньлянь. - Кто тебя так взвинтил?
- Известно кто! - отвечала в сердцах Чуньмэй. - Ли Мин, подлец несносный. Перед уходом хозяин ему, как порядочному, кушанья оставил, а тут еще Юйсяо с Ланьсян возню затеяли, давай перед ним дурачиться, его и взбудоражили, а сами во флигель к молодой госпоже убежали. Смотрит - нет никого, и как меня что есть силы за руку схватит! А сам пьяный, подлец. Глядит на меня, зубоскалит. Думает, ему прощу. А я как пошла его отчитывать, он пожитки в охапку и был таков. Жаль, не влепила ему пощечину! Знай, подлец, к кому пристаешь. Я тебе не девка какая-нибудь, с которой любые штучки вольно проделывать. Я ему, бесстыжему, так морду намою!
- Смотри, ты вся побледнела! - сказала Цзиньлянь. - Провалились твои занятия, выгнать надо этого подлеца, и дело с концом. Нечего ему на пении деньги наживать! С какой это стати, спрашивается, он с моей служанкой будет заигрывать?! Знаю, из подлеца порок так наружу и прет.
- Несладко ему придется, - заметила Чуньмэй. - Правда, он брат госпожи Второй. Только неужели она вступится, зло затаит? Достанется мне тогда, а?
- Сама посуди, - рассуждала Сун Хуэйлянь. - Раз ты в дом учителем нанялся, нельзя с девушками заигрывать. Тебе деньги платят, тебя содержат. Значит, обязан, как к родителям, относиться. Вон целыми днями ведь ешь да чаи распиваешь.
- Мало того, - вмешалась Цзиньлянь. - Ему еще деньги давай, подлецу. Пять лянов в месяц вынь да положь. Плохо ты кончишь! Спроси-ка во всем доме, кто из слуг храбрости наберется перед хозяином зубоскалить да шутки шутить, а? Хорошо, если только отругает, а то хозяину под руку попадешь - выпорет. Тогда глаза перестанешь пялить, подлец несчастный! Знал хозяйскую ласку, познаешь и таску! А ты где была? - спросила она Чуньмэй. - Зачем там рассиживалась после ухода батюшки, а? Сама ему дала повод заигрывать?
- Да я из-за подружек задержалась, - отвечала Чуньмэй. - Они там разбаловались.
- А где они сейчас? - спросила Юйлоу.
- У молодой госпожи.
- Пойду посмотрю, - сказала Юйлоу и вышла.
За ней через некоторое время удалилась и Пинъэр, чтобы послать служанку за Инчунь.
Под вечер, когда вернулся Симэнь Цин, Цзиньлянь подробно рассказала ему о случившемся. Хозяин наказал Лайсину не пускать Ли Мина в дом. Певец больше не смел показываться.
Да,
Что накопилось постепенно,
То обнаружилось мгновенно.
В подтверждение тому стихи:
Певец на лютне день-деньской бренчал,
Чуньмэй игре и пенью обучал,
Но стоило однажды провиниться,
Не избежал он мести ученицы.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в следующий раз.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ЮЙСЯО РЕВНОСТНО СТОРОЖИТ У СПАЛЬНИ ЮЭНЯН
ЦЗИНЬЛЯНЬ ПОДСЛУШИВАЕТ У ГРОТА ВЕСНЫ
Презрев природы твердые законы,
Не соблюдешь порядок заведенный.
Ко лжи ведут безудержные старости,
Чванлив холуй, дорвавшийся до власти:
Одет в парчу, есть рысаки и даже
Толпа красоток в доме - бездна блажи!
Не расточай бесценные каменья, -
Придет за процветаньем разоренье.
Так вот. Кончилась двенадцатая луна, и повеяло весной. Пришел Новый год. Симэнь Цин уехал на праздничный пир. У Юэнян была в гостях у старшей невестки У. В полдень Юйлоу и Цзиньлянь пришли к Пинъэр поиграть в шашки.
- На что бы нам сыграть? - спрашивала Юйлоу.
- Давайте сыграем три партии, - предложила Цзиньлянь. - Проигравшая дает пять цяней на угощение. На три цяня чжэцзянского вина покупает, на два - свиную голову, а Хуэйлянь сварить велим. Она, говорят, по этой части мастерица, на вязанке соломы разваривает.
- А как же без Старшей? - выразила сомнение Юйлоу.
- А в чем дело! Выделим ей долю и все, - ответила Цзиньлянь.
Расставили шашки. После трех партий проигравшей оказалась Пинъэр. Цзиньлянь велела Сючунь позвать Лайсина. Ему дали пять цяней и послали купить кувшин чжэцзянского вина и свиную голову с ножками.
- Отнеси на кухню и отдай Хуэйлянь, - наказала Цзиньлянь. - Скажи, чтоб быстрей сварила и принесла матушке Третьей. Мы туда пойдем.
- Пусть она лучше сюда принесет, сестрица, - посоветовала Юйлоу. - Нас там Цзяоэр с Сюээ могут увидеть. Тогда и их звать придется.
Цзиньлянь согласилась.
Вскоре Лайсин принес кувшин на кухню. Хуэйлянь и Юйсяо сидели на террасе и выбирали из тыквы семечки.
- Хуэйлянь! - крикнул Лайсин. - Матушка Пятая и матушка Третья к тебе с просьбой обращаются. Мне вот велели голову свиную с ножками купить, а тебе сварить и к матушке Шестой отнести.
- Некогда мне, - отвечала Хуэйлянь. - Я матушке туфли шью. Пускай кто-нибудь другой сварит. Только и знают меня просить.
- Хочешь вари, хочешь нет, дело твое. Я тебе покупки передал, а у меня свои дела есть, - сказал Лайсин и горделиво вышел из кухни.
- Ты уж брось пока эти семечки да ступай вари, - посоветовала Юйсяо. - Знаешь, у матушки Пятой язык какой! Такого шуму наделает.
- Откуда матушка знает, что я свиные головы умею варить, а? - засмеялась Хуэйлянь. - С чего это она меня заставляет?
С этими словами Хуэйлянь пошла на кухню. Она поскребла как следует свиную голову, потом ножки, вымыла их в чугунке и положила в печь всего одно длинное полено. Потом добавила в чашку с соусом немного аниса и других пряностей, помешала, залила им содержимое тагана и плотно прикрыла крышкой.
Не прошло и полстражи, как от нежного разваренного мяса отделилась кожа. Кушанье было готово и пахло так, что слюнки текли. Хуэйлянь выложила кушанье на большое блюдо, поставила его вместе с блюдечками имбиря и чеснока в квадратный короб и велела слуге отнести к Ли Пинъэр. Затем она подогрела вино.
Юйлоу разделила кушанье на равные доли, отложила одну на блюдо, налила кувшинчик вина и наказала служанке отнести в покои Юэнян.
Женщины наполнили чарки и только принялись за еду, как появилась сияющая Хуэйлянь.
- Как вам понравилось мое приготовление? - спросила она.
- Вот матушка Третья только что расхваливала, - сказала Цзиньлянь. - Умело, говорит, приготовлено. Смотри, как разварила.
- Правда, одной вязанкой соломы обошлась? - спросила Пинъэр.
- Откровенно говоря, и вязанки не ушло, - отвечала Хуэйлянь. - А то переварилась бы.
Юйлоу позвала Сючунь:
- Принеси-ка большую чарку для своей сестрицы.
Пинъэр велела Сючунь налить вина, а сама положила в тарелку свинины.
- Попробуй свое кушанье, - говорила она, подавая тарелку Хуэйлянь.
- Пожалуй, солоновато вышло. Соусу многовато влила. В другой раз буду знать, как вам нравится, - сказала Хуэйлянь и, отвесив три земных поклона, встала у края стола, присоединившись к пирующим.
Под вечер вернулась Юэнян. После приветствий Сяоюй стала угощать ее свининой.
- Это мы тут в шашки играли, - объяснила, улыбаясь, Юйлоу. - Сестрица Ли свиную голову нам проиграла, вот мы и оставили вам, сестрица.
- Когда только она проигрывает, это не совсем справедливо, - заметила Юэнян. - Я так полагаю: в эти праздничные дни почему бы каждой не устроить по очереди угощение? Барышню Юй пригласим, веселее будет. Лучше, по-моему, обойтись без азарта и не вводить в расходы одних за счет других. Как вы считаете?
- Вы правы, сестра, - поддержали все.
- Завтра пятый день нового года, - продолжала Юэнян. - Я угощаю первой и велю позвать барышню Юй.
Ли Цзяоэр должна была угощать шестого, Юйлоу - седьмого, а Цзиньлянь - восьмого.
- Мне повезло, - заявила Цзиньлянь. - У меня как раз день рождения подойдет. Одним выстрелом двух зайцев убью.
Спросили Сунь Сюээ, но она промолчала.
- Оставьте вы ее, - сказала Юэнян. - Нечего ее приглашать! Девятого пусть сестрица Ли угощает.
- Нет, девятого у сестрицы Пань день рождения, - заметила Юйлоу. - Матушка Пань и тетушка У, верно, придут.
- Тогда сестрица Ли десятого устроит, - согласилась Юэнян.
На том и порешили, но об этом хватит.
Пятого Симэнь был в гостях у соседа. На угощение к Юэнян были приглашены все жены. Пела барышня Юй. Пир продолжался целый день. На другой день угощала Ли Цзяоэр, за ней Юйлоу и Цзиньлянь, но об этом рассказывать подробно нет надобности.
Прошел и день рождения Цзиньлянь, поздравить которую приходили матушка Пань и невестка У.
Настал десятый день нового года. Угощение устраивала Пинъэр. Она велела Сючунь пригласить Сюээ, и той пришлось ходить за ней дважды. Сюээ согласилась прийти, но не шла.
- Я ж говорила, она не придет, - сказала Юйлоу. - Зачем ты ее насильно зовешь, сестрица? Ведь она кому-то сказала: у вас, мол, деньги, вам можно и пиры по очереди закатывать. А уж нашему брату, босоногим, нечего, говорит, под ослиными копытами мешаться. Вот она какие речи заводит. Ладно мы - так у нее и старшая сестра в ослицы попала.
- Ну, что вы все на нее внимание обращаете? - возмущалась Юэнян. - Это же баба неотесанная, дура набитая. Не понимаю, зачем ее вообще приглашать.
Попировали в покоях Пинъэр. Барышня Юй пением и музыкой услаждала собравшихся, а было их вместе с тетушкой У и дочерью Симэня восемь человек. Симэнь Цина в этот день не было дома.
- Если хозяин придет и распорядится накрыть на стол, подай ему в мои покои, - наказала Юэнян служанке Юйсяо.
После обеда прибыл Симэнь, Юйсяо помогла ему раздеться.
- А где хозяйка? - спросил он.
- Все у матушки Шестой пируют, - отвечала служанка. - Там тетушка У и матушка Пань.
- Какое у них вино? - спросил Симэнь.
- Цзиньхуа.
- У меня есть жасминная настойка. Дядя Ин к Новому году поднес, - сказал Симэнь и распорядился открыть жбан. - Хороша! Им как раз подойдет, - сказал он, попробовав настойку, и велел Юйсяо и Сяоюй отнести жбан к Пинъэр.
Между тем Хуэйлянь наливала чарки и суетилась у стола. Когда она завидела служанок и бросилась к ним за жбаном, Юйсяо подмигнула ей и ущипнула за руку. Хуэйлянь сразу смекнула в чем дело.
- Кто тебе велел вино приносить? - спросила Юэнян.
- Батюшка, - отвечала Юйсяо.
- Когда он вернулся? - спросила хозяйка.
- Батюшка только что вернулся и спросил, какое вы пьете вино. Цзиньхуа, говорю. Батюшка мне и велел принести жбан жасминной настойки, которую дядя Ин преподнес.
- Если батюшка попросит, у меня накроешь стол и закусок подашь, - распорядилась Юэнян.
- Слушаюсь, - отозвалась служанка и удалилась в задние покои.
- Я пойду чай заваривать, - сказала немного погодя Хуэйлянь.
- Завари люаньского, - распорядилась Юэнян. - Он у меня в спальне лежит.
Хуэйлянь засеменила вслед за Юйсяо. Та оказалась у дверей, ведущих в покои Юэнян, и опять подала Хуэйлянь знак. Хуэйлянь отдернула занавеску и вошла в спальню хозяйки. Симэнь сидел в кресле и пил вино. Она подошла к нему и села на колени. Они слились в поцелуе. Хуэйлянь старалась возбудить в нем желание, поила его вином из собственных уст.
- А у меня весь ваш ароматный чай вышел, батюшка, - лепетала она. - Не дадите еще немножко? А потом я у тетушки Сюэ цветы покупала, несколько цяней задолжала. У вас есть серебро? Дайте мне немного.
- У меня ляна два в кошельке осталось, - проговорил Симэнь. - Возьми их себе.
Симэнь хотел было приступить к делу.
- Неудобно, - остановила его Хуэйлянь. - А вдруг кто увидит?
- Не уходи нынче, ладно? - говорил Симэнь. - В дальних покоях насладимся.
- Только не в дальних, - покачала головой Хуэйлянь. - Там главная истопница дровами все завалила, не пройдешь. Вот если бы у матушки Пятой, было бы пре-крас-но!
У дверей сторожила Юйсяо, и они флиртовали в открытую. Говорят, язык держи и на дороге, ведь уши спрятались в траве.
Неожиданно появилась Сунь Сюээ. Когда до нее донесся смех из покоев Юэнян, она подумала, что там Симэнь с Юйсяо, но служанка сидела у дверей. Сюээ замедлила шаги, а Юйсяо, опасаясь, как бы она не пошла в комнату, бросилась ей навстречу и отвлекла вопросом:
- Матушка Шестая вас так звала на пир. Что ж вы не пошли?
- Отвернулась от нас судьба, - проговорила с горькой усмешкой Сюээ. - Чахнем, как туты на болоте. За ними на скакуне скачи, не угонишься. С чем я к ним на пиры-то пойду? Бедняки мы голоштанные.
В комнате кашлянул Симэнь. Сюээ поспешила на кухню, а Юйсяо отдернула занавеску. Хуэйлянь, озираясь по сторонам, выскользнула из комнаты и побежала заваривать чай.
- Матушка чай ждет, - крикнула ей Сяоюй. - Куда ж ты девалась?
- Чай готов, - ответила Хуэйлянь. - Ступай за орехами.
Вскоре Сяоюй внесла поднос, а Хуэйлянь - чай.
- Где ты пропала? - спросила Юэнян.
- Батюшка в вашей комнате был, - отвечала Хуэйлянь, - я не смела войти, ждала, пока сестра чай возьмет, потом за орехами ходила.
Они обнесли всех чаем, и Сяоюй с подносом ушла на кухню, а Хуэйлянь встала у стола поглядеть на игру в кости.
- «Длинную единицу», матушка, вы с «чистой шестеркой» составите, а «раздел меж небом и землей» здесь не подходит, - входя в раж, подсказывала Хуэйлянь. - Опять матушка Пятая выиграла. А у матушки Шестой пара «парчовых ширм». Матушка Третья, у вас «один - три» с «чистой пятеркой», всего четырнадцать очков. Вы проиграли.
- Видишь, люди играют, а ты чего со своим языком лезешь? - не выдержала Юйлоу. - Кто тебя просит?
Хуэйлянь не знала, куда деваться со стыда. Она густо покраснела и ушла.
Да,
Пусть западной реки прольется вся вода,
Позора и стыда не смоешь и тогда.
Пировали до фонарей. Вдруг в комнате появился Симэнь Цин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210