Надобно сказать, что в богатых домах окна тогда делались с двойными рамами. Пинъэр заперла дверь и закрыла обе рамы, так что в комнате горел свет, а снаружи ничего нельзя было увидеть. Служанка Инчунь, которой исполнилось семнадцать, смекнула, к чему идет дело. Подкравшись под окно, она проткнула головной шпилькой оконную бумагу и стала подглядывать, как забавляется ее хозяйка.
Только поглядите:
Под тонким шелковым пологом колыхались тени взад и вперед. При свечах в полумраке свивались, сливались. То затрепещет рука, то ножки лотос золотой взметнется. Чу! Нежно иволга воркует, тихо щебечет ласточка. И мнится, Цзюньжуй с Инъин. повстречался или с божественною девой ложе разделил Сун Юй Не умолкают клятвы в любви и верности до гроба. Когда «влюбился в пчелку мотылек», нет больше сил расстаться. Сражение идет, и алые волны катятся вдоль покрывала. Влага волшебного рога проникает до самого сердца. Бой бы продлить, да крюк стянул полог, а на нефритовом челе насупились бровей изгибы.
Да,
Поцелуи страсть сильней в ней разожгли
И, желанием томима, отдалась его любви.
Они предавались утехам и не подозревали, что под окном притаилась Инчунь. Служанка все подглядела и подслушала их разговор.
- Сколько цветущих весен ты встречала? - спросил Симэнь.
- Родилась в год барана. Мне двадцать три исполнилось. А твоей жене сколько?
- Она родилась в год дракона. Ей двадцать шесть.
- Значит, на три года старше. Мне все хотелось с ней повидаться и поднести подарки, но я так и не решилась.
- Жена у меня покладистая. Другая бы не дала стольких женщин в доме держать.
- А про твои визиты ко мне она знает? А спросит, что ты ей скажешь?
- Да она у меня из дальних покоев не показывается. Правда, пятая жена, Пань, та в переднем саду в отдельном флигеле живет, но и она в мои дела вмешиваться не станет.
- Сколько же лет госпоже Пятой?
- Она ровесница Старшей.
- Вот и хорошо! Если она не будет против, я назову ее своей сестрой. А тебя попрошу принести мерку ноги Старшей и Пятой. В знак моей признательности я сошью им туфельки.
Ли Пинъэр вынула из пучка две золотых шпильки и дала их Симэню, наказав, чтобы не показывал Цзысюю, когда встретится с ним у певиц.
- Ну конечно, - заверил ее Симэнь.
Их будто склеили или прилепили друг к другу. До пятой стражи шла игра. Когда запели петухи и на востоке забрезжил рассвет, Симэнь, чтобы не наткнуться случайно на Цзысюя, оделся и собрался уходить.
- Опять через стену перелезай, - предупредила Пинъэр.
Они договорились об условных знаках: только уйдет из дому Цзысюй, к стене подойдет служанка - потихоньку кашлянет или бросит камешек и, убедившись, что по ту сторону никого нет, взберется на стену и позовет его. Симэнь со скамейки залезет на гребень стены и спустится по лестнице.
Так, перелезая через стену, Симэнь делил ложе с Пинъэр, украдкой ловил минуты наслажденья, как говорится, «крал яшму и нежный аромат». В ворота он никогда не входил, и соседи даже не догадывались, что творится втихомолку.
О том же говорят и стихи:
Не пересаливай ни в чем, себя блюди,
Куда не надо - лучше не ходи.
Прилежен будь - и ты себя прославишь;
То не свершай, что скрыть желаешь.
Итак, рассвело, когда Симэнь перелез через стену и вошел к Цзиньлянь. Она спала, и приход Симэнь Цина разбудил ее.
- Где же ты пропадал всю ночь? - спросила она. - Мне даже ни слова не сказал.
- Да вот, брат Хуа слугу прислал, к певицам зазвал. Всю ночь просидели. Только выбрался.
Цзиньлянь притворилась будто верит ему, хотя ее и терзали подозрения.
Как-то после обеда, когда они с Юйлоу сидели в беседке за рукоделием, прямо перед ними промелькнул камешек. Юйлоу склонилась над туфелькой и ничего не заметила. Цзиньлянь же, оглядевшись вокруг, увидала, как вдали над стеной показалось белое личико и тут же исчезло. Она толкнула Юйлоу.
- Гляди-ка, сестрица! - сказала она, указывая в сторону стены. - Куда соседская служанка забралась! Должно быть, любоваться цветами захотела, а нас увидала и скрылась.
На этом разговор и кончился.
Вечером воротившийся с пирушки Симэнь прошел прямо к Цзиньлянь. Она помогла ему раздеться, предложила чаю и закусок, но он отказался. Его так и тянуло в сад. Однако за ним неотступно следила Цзиньлянь. Ждать ему пришлось довольно долго. Наконец над стеной появилась все та же служанка. Симэнь подставил стол и скамейку и перелез через стену. Опять он оказался вместе с Пинъэр, но говорить об этом подробно нет надобности.
Вернувшись к себе, Цзиньлянь глаз не смыкала до самого рассвета. Все ходила по спальне взад и вперед.
Наконец распахнулась дверь. На пороге стоял Симэнь. Цзиньлянь бросилась на кровать и притворилась спящей. Симэнь чувствовал себя немного неловко и присел около нее.
- Ах ты, бесстыдник! - усевшись на кровати и схватив Симэня за ухо, заругалась Цзиньлянь. - Так куда же ты все-таки вчера ходил, а? Я целую ночь не спала! И лучше не отпирайся. Мне все известно. Вот ты, оказывается, чем занимаешься! Скажи правду: сколько раз ты изменял мне с этой шлюхой за стеной? Не отступлю, пока не расскажешь все, как было. И попробуй только что-нибудь скрой. Ни на шаг не отпущу. Ноги к ней на порог поставить не успеешь, как подыму такой крик - со свету сживу. И могилы твоей не останется, арестант ты бесчувственный! Бездельники ради тебя мужа ее у певиц по ночам задерживают, а ты с его женой путаешься. Сидим мы вчера с Юйлоу в саду, рукоделием занимаемся. Вижу: служанка ее со стены на нас глазеет. Чего, думаю, ей тут понадобилось? Вот оно что, оказывается! Это, выходит, сама потаскуха бесовку подослала, чтобы тебя в свой вертеп затащить. Опять будет зубы заговаривать, да? А этот рогоносец? Накануне тебя к девкам средь ночи затащил, а у самого не дом, а притон разврата.
Не услышь Симэнь таких угроз, все бы шло своим чередом, а тут он вдруг заволновался, притворно поник, встал на колени и, хихикая, начал упрашивать Цзиньлянь:
- Не кричи, болтушка! Правду скажу. Она спрашивала, сколько вам со Старшей лет, просила размер туфель. Собирается вам туфельки сшить и изъявила желание называть вас старшими сестрами.
- Да какие мы ей сестры! Ей чужого мужика надо, вот она и старается, тебя опутывает. Но меня не проведешь. Я этих фокусов не допущу.
Тут она расстегнула ему штаны и видит:
Поник предмет игривый, лишь подпруга
Висит на нем, как верная подруга.
- Скажи честно, сколько раз сражался с соседкой-шлюхой за этот вечер?
- Как сколько? Только раз.
- Готов поклясться? Чтобы от единой схватки эдакий покрывала неуемный мог так обессилеть, скиснуть, как сопля; лежать, как параличом разбитый? От прежней выправки нету и следа! - и, стащив подпругу, Цзиньлянь продолжала: - Кот бесстыжий! Ночной насильник! Я-то его искала, найти не могла, а он, оказывается, со своим никудышным товаром втихаря к шлюхе улизнул сношаться.
- Болтушка ты моя притворная! - широко улыбаясь говорил Симэнь. - Замучаешь до смерти своими придирками. Сколько раз она просила меня сказать, что хочет тебя навестить, сшить тебе туфельки! Вчера горничную посылала снять размер у Старшей, а нынче просила поднести тебе вот эти шпильки со знаком долголетия.
Симэнь Цин снял шапку и достал пару шпилек. Цзиньлянь принялась их разглядывать. На узорных разводах изумруда блестел золотой знак долголетия. Эти шпильки изготовлялись ювелирами его величества и предназначались для двора, потому и отличались таким изяществом отделки. Цзиньлянь была несказанно обрадована.
- В таком случае, я молчу, - заявила она. - Ты пойдешь к ней, а я здесь останусь, стеречь вас буду, чтобы вы наслаждались, сколько вам будет угодно, ладно?
Симэнь ликовал.
- Ну и прекрасно, дорогая моя! - сказал он, обнимая Цзиньлянь. - Дитя любимо не за то, что золотом ходит, серебром мочится, но за то, что желания родителя угадывает. Я одарю тебя ярким платьем.
- Не верю я твоим медовым речам. Если хочешь, чтобы я помогла вам, дай мне три обещания.
- Дам сколько пожелаешь.
- Во-первых, запрещаю тебе ходить к певицам. Во-вторых, будешь делать то, что я тебе скажу, и в-третьих, после каждого с ней свидания будешь обо всем, что было, без утайки мне рассказывать.
- Вполне согласен. Будет по-твоему.
С тех пор, придя от Ли Пинъэр, Симэнь рассказывал все Цзиньлянь.
- Знаешь, какая она белая и пышная - ну как вата, - говорил он однажды. - У нее овал лица, как тыквенное зернышко. А как игрива! И от вина не отказывается. Мы с ней поднос фруктов под полог ставим, играем в кости и пьем вино. До самой полуночи забавам отдаемся.
Тут Симэнь извлек что-то из рукава и передал Цзиньлянь.
- Это ее свекор из императорского дворца привез. Мы зажигаем свет, смотрим и дело делаем.
Цзиньлянь развернула и стала рассматривать.
Вот романс, поясняющий, что это такое:
Работы мастеров придворных:
чехол атласный, пестроцветный;
Вот стержень из слоновой кости,
парчовый шнур, весьма приметный;
Отменной белизны бумага,
по ней искусное тисненье,
Зеленая кайма вдоль свитка
и золотое обрамленье.
Две дюжины игривых сценок…
и в каждой молодая пара
Нашла пленительную позу
в пылу любовного угара.
Волшебницу Горы шаманов
красой затмили чаровницы;
Мужчины все подстать Сун Юю…
Как тут страстям не распалиться!
Цзиньлянь просмотрела свиток с начала до конца и, не желая с ним расстаться, передала Чуньмэй:
- Спрячь ко мне в сундук, - наказала она. - Будем вести игру по этим картинкам.
- Подержи их пока у себя, а потом вернем хозяйке, - сказал Симэнь. - Она ими очень дорожит. Я принес только тебе показать.
- Зачем же чужие вещи ко мне приносить? Я у нее ничего не просила, но если мне принесли, я возвращать не намерена.
- Ты не просила, но я взял показать тебе, - объяснял Симэнь. - И хватит шутить, притворщица.
Симэнь хотел вырвать у нее свиток.
- Попробуй отними. Сейчас в клочья разорву. Тогда никому не достанется.
- Ну что с тобой поделаешь! Посмотри как следует, а потом ей вернем. Тогда она еще диковинку пришлет. Попрошу у нее.
- И кто это тебя, дитя мое, так хитрить научил? Вот принесешь, тогда и свиток получишь.
Они еще какое-то время упрашивали друг друга, а вечером Цзиньлянь умастила ложе благовониями, накрыла одеялом с мандариновой уточкой, поставила серебряный светильник, приоделась и свершила омовение. Потом они с Симэнем развернули свиток и резвились, как птицы.
Послушай, дорогой читатель! Испокон веков слышим мы о колдунах и демонах. Вот и Цзиньлянь. Вскоре после заклинаний слепца Лю ее ждали большие перемены: Симэнь сменил гнев на милость, неприязнь на любовь и больше ни в чем ей не перечил.
Да,
Пускай хитрее и коварней бесов многих,
Ты вылакаешь то, чем я омою ноги.
О том же говорят и стихи:
Припоминаю первое свидание:
Был наш приют случайный слишком светел,
Но нас влекло взаимное желанье.
Почти никто проказ и не заметил.
Припомню все - и голова кружится,
Лечу к тебе на радостях, как птица,
Счастливая божественной судьбою -
Навеки неразлучной быть с тобою.
Если хотите знать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
РАЗГНЕВАННЫЙ ХУА ЦЗЫСЮЙ УМИРАЕТ
ЛИ ПИНЪЭР, ПРОВОДИВ ЛЮБОВНИКА, НАВЕЩАЕТ СОСЕДОК
Любовь ее остыла? - Непохоже.
Ей не унять нетерпеливой дрожи,
Не расцвести улыбкою весенней -
Бледна, печальна, под глазами тени.
А в спальне холод. Был бы рядом милый!..
…Так в древности с Вэньцзюнь, наверно, было:
Она Сянжу вот так же поджидала
И с ним бежала…
Так вот, прихворнула однажды У Юэнян, и ее навестила невестка, жена ее брата У Кая. Юэнян оставила ее погостить. Они сидели в спальне, когда туда неожиданно явился Дайань со свернутым ковром в руках.
- Хозяин идет, - объявил он.
Гостья поспешила к Цзяоэр. Вошел Симэнь и, сняв одежду, опустился в кресло. Сяоюй подала чай, но он отказался.
- Так рано кончился пир? - спросила Юэнян чем-то удрученного мужа.
- Сегодня очередь Чан Шицзе, а у него и собраться негде. Пригласил за город поехать, в Улиюань, в монастырь Вечного блаженства, а тут брат Хуа, оказывается, зазвал Ин Боцзюэ к певице Чжэн Айсян. Ну, мы впятером к ней и отправились. Пир шел горой. Вдруг входят служащие из управы и, ни слова не говоря, забирают Хуа Цзысюя. Мы так перепугались! Я к Гуйцзе ушел. Там и отсиживался. А когда послал узнать, в чем дело, оказалось - братья Цзысюя возбудили дело о разделе наследства. Вот из столичного управления в Кайфэне и выдали ордер на арест Цзысюя. Тут только мы пришли в себя и отбыли восвояси.
- Этого и следовало ожидать! - заметила Юэнян. - Ты же дом бросил, целыми днями слоняешься с бездельниками как неприкаянный, вот и нарвался на неприятность. А не опомнишься, мало - изобьют, как барана на убой погонят. Тебе певица слово скажет, ты и уши развесил. Сойди с опасной дорожки, послушай добрый совет законной жены. Да, слово близкого ты мимо ушей пропускаешь, а постороннего - как священному канону внимаешь.
- Да меня никакой храбрец тронуть не посмеет, - засмеялся Симэнь, - Будь он хоть семи пядей во лбу.
- Ты только дома герой, а беда постучится, и язык отнимется.
Появился Дайань.
- Госпожа Хуа слугу прислала, - объявил он. - Просит хозяина зайти.
Ни слова не говоря, Симэнь со всех ног бросился к соседке.
- Смотри, сплетни бы не пошли, - предупредила Юэнян.
- Да мы ж соседи! Надо узнать, в чем дело.
Симэнь вошел в дом Цзысюя. Пинъэр велела Тяньфу проводить гостя к себе в задние покои.
Из спальни вышла Пинъэр, в помятом шелковом платье, без украшений. Со страху лицо ее пожелтело, как воск.
- Что мне делать, сударь? - опустившись перед Симэнем на колени, вопрошала она. - Взор обращаю не на монаха, взираю на лик самого Будды. Говорят, обрушатся беды, призывай соседей. Муж пренебрегал советами, слушал посторонних и совсем забросил хозяйство, домой не показывался. Вот под него и подкопались. Он через слугу передал, чтобы я помогла ему, но я - жена его - беспомощна, как безногий краб. Где мне искать заступника?! Зло берет, как вспомнишь - ведь не хотел меня слушать. Следовало бы его в столицу отправить да всыпать как полагается. Только имя покойного родственника позорить не хочется. Будучи в полной растерянности, я и пригласила вас, сударь. Сжальтесь надо мной, не допустите, чтобы его отправили в столицу. Найдите, пожалуйста, кого можно было бы одарить. Избавьте его от преследования.
- Встань, прошу тебя, - сказал Симэнь стоявшей на коленях Пинъэр. - Я так пока и не знаю, в чем же все-таки дело. Мы пировали у Чжэн. Вдруг явились служащие управы и забрали брата. А теперь уж и в столицу отправляют?
- Сразу всего не расскажешь, - начала Пинъэр. - Дело в том, что у старого вельможи четыре племянника, и все кровные братья. Старший - Хуа Цзыю, второй - мой муж, третий - Хуа Цзыгуан и четвертый - Хуа Цзыхуа. Старик оставил состояние. Видя, что из моего мужа толку не выйдет, он по приезде сюда и передал все свое состояние мне. Братья остались недовольны, но завести разговор не решались. Свекор в прошлом году умер, и имущество разделили. Оставалось неделенным серебро. Сколько раз ему говорила: отдай, сколько полагается, а он только и знал гулять, в дела не вникал, а где тонко, там и рвется.
Пинъэр громко разрыдалась.
- Успокойся, - уговаривал ее Симэнь. - Я-то думал - что-нибудь серьезное, а раздел наследства - это пустяки. Только скажи, чего вы хотите, и я к делу брата отнесусь, как к своему собственному. Приказывай. Я в твоем распоряжении.
- Как я рада, что вы не отказываетесь мне пособить. Скажите, сколько потребуется на подарки? Я хотела бы припасти на всякий случай.
- Не так много, - ответил Симэнь. - Насколько я знаю, правителем Кайфэнского управления ныне поставлен Ян Ши - из подопечных государева наставника Цая, а тот пользуется расположением Сына Неба, как и родственник моего свата - командующий придворной гвардией Ян. Если одарить обоих, они поговорят с правителем Ян Ши, и тот не посмеет им перечить и замнет любое дело, каким бы серьезным оно ни было. Прежде всего надо задобрить наставника Цая. Командующий Ян - мне сродни, и вряд ли примет подношения.
Пинъэр пошла в спальню, вынула из сундука шестьдесят крупных слитков серебра общим весом в три тысячи лянов и передала их Симэню на подкуп властей.
- Зачем же так много? - сказал он. - И половины будет достаточно.
- Что останется, возьмите себе. У меня за кроватью четыре расписанных золотом сундука полны парадных придворных одежд, расшитых змеями и драконами. Там нефритовые пояса и роскошные шапки со шнурами, кольца и подвески, запястья, драгоценные камни и безделушки. Их я тоже отдам вам на хранение. Поставьте их у себя, а когда мне понадобятся, вернете. Я ведь и о своем будущем подумать должна. За ним пойдешь, горя не оберешься. Из трех кулаков четырех рук никак не выкроить. А то дождешься - и эти вещи отберут. По миру муж пустит, и голову негде будет преклонить.
- Ну, а если брат Хуа вернется? - спросил Симэнь. - Спросит про имущество, что ему скажешь?
- Это мне покойный свекор собственными руками передал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210