Не ходи, прошу тебя. Она только что у меня прощение просила. А то еще решит, что ты извиняться пришел.
- А я к ней не собираюсь, - сказал Симэнь.
- А к кому же? - спросила Юэнян. - И к той, Жуи, тоже не больно ходи, чтобы Пятую не раздражать. А то она давеча при невестушке такое мне наговорила. И будто я тебе, бесстыднику, волю даю, и Жуи-то потакаю тебя ублажать.
- Да чего ты эту потаскуху слушаешь!
- Послушай, что я тебе говорю! - продолжала Юэнян. - Не ходи туда нынче. Сестрицу Ли Цзяоэр навести, слышишь? А завтра иди куда хочешь.
Симэню ничего не оставалось, как пойти к Ли Цзяоэр.
Рано утром, а это был первый день двенадцатой луны, Симэнь отправился в управу, где вместе с тысяцким Хэ они открыл присутствие и рассматривали дела. Служба отняла у них целое утро. Воротившись домой, Симэнь приготовил подарки - свиную тушу, вина и тридцать лянов серебра и послал их с Дайанем в Дунпин областному правителю Ху. Правитель принял подношения и тотчас же выдал свидетельство. Симэнь тем временем велел расставить жертвенные туши свиньи и барана, а также вино, фрукты и бумажные жертвенные деньги и пригласил геоманта Сюя для свершения службы. Только удалился геомант Сюй, как прибыл Дайань. Он вручил хозяину ответ правителя и скрепленное множеством печатей свидетельство, на котором было выведено: «Цяо Хун, глава ритуальной службы в уездном управлении здешней области».
Две коробки с жертвенным мясом и приглашение на пир было отправлено с Дайанем свату Цяо. Симэнь хотел показать свату только что полученное свидетельство. По коробке получили шурин У Старший, сюцай Вэнь, Ин Боцзюэ, Се Сида, приказчики Фу и Гань, Хань Даого, Бэнь Дичуань и Цуй Бэнь, но не о том пойдет наш рассказ.
На третье число приглашались начальник гарнизона Чжоу, военный комендант Цзин, командующий ополчением Чжан, бывшие дворцовые евнухи-смотрители Лю и Сюэ, тысяцкие Хэ и Фань, шурин У Старший, сват Цяо и Ван Третий. Симэнь позвал забавников и музыкантов, а также четырех певиц.
Мэн Юйлоу, не желая больше заниматься учетом денежных расходов семьи, в тот же день подвела в покоях Юэнян счета и через Симэня передала их Пань Цзиньлянь.
- Ну как после вчерашнего лекарства? Немного полегчало? - обратилась она к Юэнян.
- Да, - отвечала Юэнян, - сразу полегчало. И голова прошла и от сердца отлегло. Выходит, не зря женщине советуют у доктора-мужчины лечиться.
- Вам, матушка, должно быть, как раз его прикосновения и недоставало, - пошутила Юйлоу.
Тут даже рассмеялась и госпожа У Старшая.
Вошел Симэнь со счетами и стал было советоваться с хозяйкой.
- Чего меня спрашивать?! - возразила Юэнян. - Чья очередь, той и передай. Кому охота с ними возиться.
Симэнь вручил Цзиньлянь тридцать лянов серебра и тридцать связок медяков, но не о том пойдет наш рассказ.
Немного погодя прибыл сват Цяо. Симэнь проводил его в залу и показал свидетельство, выданное областным правителем Ху. В нем было сказано: «Глава ритуальной службы Цяо Хун внес в пользу охраны границ Отечества, как положено, тридцать даней отобранного риса».
Обрадованный Цяо торопливо склонился в низком поклоне.
- Не знаю, как мне и благодарить вас, сватушка, как я вам обязан за все ваши хлопоты! - говорил он. - А за свидетельством я завтра Цяо Туна пришлю. Он доставит его в целости и сохранности. Теперь, если вы удостоите меня приглашения на прием, сватушка, и мне, в чиновничьем-то обличии, не зазорно будет принять участие.
- Прошу третьего ко мне, сватушка, да пораньше, - подхватил Симэнь.
После чаю Симэнь велел Циньтуну накрыть стол в кабинете в западном флигеле.
- Прошу вас, сватушка, в кабинет, - пригласил гостя хозяин. - Там потеплее.
Они проследовали в кабинет, где в жаровнях горел уголь. Гость и хозяин заняли места друг против друга. Симэнь стал рассказывать, как цензор Сун с чиновниками обоих инспекторских управлений принимали накануне в его доме военного губернатора Хоу.
- Его сиятельство Хоу остались очень довольны, - продолжал Симэнь. - Завтра отбывают, и нам как сослуживцам надлежит устроить загородные проводы.
Когда был накрыт стол, явился Ин Боцзюэ с собранными подношениями. Они лежали в коробке, которую он велел внести Ин Бао. Вручая ее хозяину, Боцзюэ сказал:
- Прими, брат, поздравления и эти наши знаки внимания.
Симэнь развернул лист. В нем первым значился настоятель У, за ним следовали Ин Боцзюэ, Се Сида, Чжу Жинянь, Сунь Молчун, Чан Шицзе, Бай Лайцян, Ли Чжи, Хуан Четвертый и Ду Третий.
- Еще будут шурин У Второй, свояк Шэнь, доктор Жэнь, брат Хуа Старший, а также трое приказчиков и Вэнь Куйсюань - словом, человек двадцать с гаком наберется, - заметил Симэнь. - Так что приглашаю вас четвертого.
Он распорядился, чтобы слуги убрали подношения, а Циньтуну велел седлать коня.
- Скачи за шурином У Старшим, пусть сватушки Цяо компанию составит, - А учитель Вэнь у себя?
- Учитель Вэнь с утра у друга в гостях, - ответил Лайань.
Немного погодя прибыли шурин У Старший, Чэнь Цзинцзи и другие. Налили в чарки вино. На столе было расставлено множество горячих блюд и закусок: свиные ножки, бараньи головы - вареное, пареное и жареное, куры, рыба, гуси и утки.
За вином Симэнь рассказал шурину о радости, переживаемой сватом Цяо:
- Нынче свидетельство на чин главы ритуальной службы получил, - говорил Симэнь. - Надо будет как-нибудь подарки купить да свиток написать. Мы его от имени управы поздравим.
- Не извольте беспокоиться, прошу вас, - отозвался Цяо Хун. - Посмеет ли ваш покорный слуга причинять хлопоты столь почтенным солидным господам!
Из уездной управы прислали две с половиной сотни календарей. Симэнь передал с посыльным визитную карточку и, наградив его, отпустил.
- Не довелось мне пока видеть новый календарь, - заметил Боцзюэ.
Симэнь достал полсотни штук и разделил их между шурином, Ин Боцзюэ и сюцаем Вэнем.
Боцзюэ обнаружил, что наступающий год открывает новый период правления под девизом Двойной Гармонии и будет високосным, с добавочным месяцем.
Но не будем говорить, как тогда с застольными играми пировали они до самого вечера.
Первым откланялся Цяо. Симэнь просидел с шурином У Старшим до первой ночной стражи. Слуге был дан наказ готовить к утру коня.
- Господина Хэ пригласи, - распорядился Симэнь. - Пусть ко мне завтра приезжает. Провожать его сиятельство Хоу вместе поедем. А четверо солдат, Лайань и Чуньхун пусть матушку сопровождают, когда она в паланкине отправиться к госпоже Ся.
Симэнь направился к Цзиньлянь.
Она, дождавшись Симэня, сняла головные украшения и распустила черные, как туча, волосы. Ее не украшали ни пудра, ни румяна. Помятое платье было небрежно брошено на постель. В спальне было темно и царила полная тишина. Симэнь окликнул Чуньмэй. Горничная не отозвалась. Цзиньлянь спала. Он стал звать ее, но ответа и не последовало.
- Что с тобой, моя говорунья, а? - спрашивал он, подойдя к ее кровати.
Цзиньлянь не проронила ни звука. Симэнь приподнял ее.
- Отчего ты не в духе? - допытывался он.
Цзиньлянь долго ломалась, потом лицо ее вытянулось и по благоухающим нежным щекам покатились слезы. Тут и с каменным бы сердцем не устоять. И растроганный Симэнь начал ее расспрашивать, затем обнял за шею.
- Ну брось плакать, успокойся, говорунья ты моя, - уговаривал он. - И чего только вы с ней делите?
- А кто с ней делит?! - после длительного молчания заговорила Цзиньлянь. - Это она ни с того ни с сего придирается. Меня перед всеми поносит. И мужа-то я удерживаю, и за мужем-то я гоняюсь, и тебя-то захватила. Только она, мол, порядочная, одна она подлинная супруга. Так зачем же тебя опять ко мне занесло?! Ступай, сиди около нее, а то как бы я тебя не задержала. Не успеет, говорит, домой заявиться, и сразу к ней. Это ко мне, стало быть. Ее послушать, так все эти ночи ты у меня ночевал. Врет и глазом не моргнет. И шубу-то, видишь ли, я у тебя выклянчила, а ее не спросила. Да кто я, рабыня ее или служанка какая-нибудь? Что мне, может, к ней на поклон ходить? Отругала моя горничная эту шлюху неотесанную, так опять же я виновата - не вступилась. Ей только бы к чему придраться. А если ты муж, глава семьи, должен на своем поставить, кулаком в доме порядок утвердить. Тогда вся болтовня прекратится. А то себя только унижаешь. За что, как говориться, купишь, за то и продаешь. А раз я не первой женой в дом вошла, мне и дохнуть свободно не смей. Испокон веков покладистого коня седлают, доброго человека обманывают. А когда она от испуга страдала, кто от нее ни на шаг не отходил? Кто ей лекарей приглашал? Кто за ней ухаживал, кто в постель подавал? Горемыка я несчастная! Живешь в самом заднем углу. ноги протянешь, не спохватятся. Теперь-то я поняла, что она за человек! Заставила меня со слезами на глазах ей в ноги кланяться и прощения просить.
По нежному, словно персик, лицу Цзиньлянь покатились жемчужины. Упав в объятия Симэня, она зарыдала, утирая то нос, то глаза.
- Ну, довольно, дитя мое! - уговаривал ее Симэнь. - Знаешь, как я был занят все эти дни. А вам следовало бы уступить друг дружке, и все бы обошлось по-хорошему. А теперь кого я, по-твоему, должен винить, а? Вчера к тебе хотел придти, а она говорит: если ты, мол, туда пойдешь, значит, вроде извинения просить. Не пустила она меня к тебе. Я у Ли Цзяоэр ночевал. Но всем сердцем я был с тобой.
- Хватит! - оборвала его Цзиньлянь. - Тебя я тоже узнала, что ты есть за человек. Только притворяешься, что ко мне неравнодушен, а сам ее любишь. Ведь только она доподлинная супруга! А тем более теперь! Как же, наследником тебя одарит. А я кто?! Трава сорная. Какое может быть сравнение!
- Не говори глупости! - Симэнь обнял и поцеловал Цзиньлянь. Цюцзюй внесла чай. - Кто велел этой грязнуле, рабскому отродью, чай подавать? А где Чуньмэй?
- И ты еще спрашиваешь! - воскликнула Цзиньлянь. - Она у себя посчитай четвертый день лежит, не встает. Не ест, не пьет. Смерть призывает. Как ее хозяйка при всех отругала, она целыми днями плачет.
- В самом деле?! - удивился Симэнь.
- Что ж я, обманываю тебя, что ли? Ступай, сам увидишь.
Симэнь поспешил к Чуньмэй. Она лежала на кане, непричесанная, без румян и белил.
- Ты чего лежишь, говорунья? - спросил ее хозяин.
Чуньмэй притворилась спящей, не проронив ни слова в ответ. Симэнь попытался было взять ее на руки, но Чуньмэй, как будто очнувшись от забытья, вдруг выпрямилась и забилась точно пойманный карп, да с такой силой, что Симэнь едва устоял на ногах. Хорошо, сзади оказался кан.
- Отпусти! Руки не пачкай! - кричала Чуньмэй, крепко сжатая в объятиях хозяина. - Чего тебе нужно от рабыни?
- Ишь какая ты речистая! - говорил Симэнь. - Тебе хозяйка два слова сказала, а ты уж и из себя вышла? Не ешь, говорят, не пьешь.
- Ем я или нет, не твое дело, - отвечала горничная. - Мы, рабыни, хоть подыхай, никто ухом не поведет. Я за все время, пока в вашем доме служу, ничего дурного не сделала. Хозяин меня еще ни разу не попрекнул, ни разу не ударил. За что ж меня хозяйка так отругала?! Да из-за кого ругала-то? Из-за этой неотесанной потаскухи, из-за шлюхи проклятой. Она ж через все улицы и переулки прошла. Хозяйка еще мою матушку упрекает: горничную, мол, распустила. Не хватало только, чтобы из-за этой неотесанной бабы мне палок всыпали. Пусть только жена Хань Даого заявиться, я ей покажу. Это ведь она шлюху сюда заслала, она зло посеяла.
- Если и она прислала, у нее ведь были добрые намерения, - возразил Симэнь. - Кто бы мог предполагать, что у вас начнется ругань?
- Будь она хоть чуть-чуть покладистей, я б не стала с ней связываться, - не унималась горничная. - Она других ни во что не ставит.
- Я к тебе пришел, а ты и чашкой чаю не угостишь? - попытался переменить тему разговора. - Грязнуля Цюцзюй подала, а я пить не могу.
- Ну вот, умер мясник Ван, так свинину со щетиной есть приходится, - заворчала Чуньмэй. - Я не в силах с места сдвинуться, а тут чай подавать.
- Кто ж тебе велел голодать, болтушка? Пойдем-ка в покои. Я и перекусить не прочь. А Цюцзюй велим подать закусок, вина, пирожков с фруктовой начинкой и рыбного супу.
Без лишних слов он взял Чуньмэй за руку и повел в покои Цзиньлянь. Цюцзюй послали пойти с коробом за кушаньями.
Немного погодя она извлекла из короба всевозможные блюда: вареную свиную голову, разваренную баранину, тушенную курятину и жаренную в масле рыбу, а к ним отборный отварной рис и закуски к вину: медузу, бобовые ростки, мясо и чилимы.
Симэнь наказал Чуньмэй подать к мясу тонко нарезанной курятины, маринованных ростков бамбука и душистого луку, а также аппетитно пахнувшего бульона с пельменями. Когда все кушанья были расставлены на столе, подали тарелку пирожков с фруктовой начинкой.
Симэнь и Цзиньлянь сидели рядышком, а сбоку от них расположилась Чуньмэй. Чарка за чаркой, так пропировали они до первой ночной стражи, после чего пошли спать.
На другой день Симэнь встал рано. За ним заехал тысяцкий Хэ. Они выпили натощак по чарке и отбыли за город на проводы военного губернатора Хоу.
У Юэнян же первым делом послала подарки, а потом, нарядившись, отправилась в большом паланкине на пир к госпоже Ся, жене командира императорского эскорта Ся. Ее сопровождали Лайань и Чуньхун, а также солдаты, которые окриками отгоняли с дороги зевак, но не о том пойдет наш рассказ.
Дайань и Ван Цзин оставались дома. После полудня они заметили у главных ворот старуху Ван, владелицу чайной против управы, которая привела с собой Хэ Девятого.
- Почтенный батюшка у себя? - спросила Дайаня старуха.
- А, матушка Ван и почтенный Хэ! - воскликнул Дайань. - Давно не заглядывали. Какими судьбами?
- Зря господ не беспокоят, - отвечала Ван. - Не случись с братом Хэ Девятым беда, не решилась бы и теперь явиться.
- А батюшка провожают его сиятельство Хоу, - пояснил Дайань. - И матушки Старшей нет дома. Обождите, мамаша, я матушке Пятой доложу.
Слуга удалился, а немного погодя воротился и объявил:
- Матушка Пятая велела просить вас, мамаша.
- Не смею я, - заметила Ван. - проводи меня, сынок. Собака не схватила бы.
Дайань повел старуху через сад к покоям Цзиньлянь. Он отдернул гостье дверную занавеску, и она вошла.
Прическу разодетой в парчу и атлас Цзиньлянь украшал, как обычно, отороченный мехом ободок, напоминавший спящего кролика. Напудренная и нарумяненная, блистающая нефритом, она сидела на кане, свесив ноги к жаровне, и грызла тыквенные семечки. Спальню ее украшал полог из узорной парчи, золотом сверкала кровать, одна ярче другой блестели безделушки, всеми цветами отливали коробочки и шкатулки.
Ван не преминула отвесить поклон.
- К чему эти церемонии, почтенная? - поспешно ответив на ее приветствие, говорила Цзиньлянь.
Старуха села на край кана.
- Давненько тебя не видала, - начала Цзиньлянь.
- Помню я вас, сударыня, - говорила Ван, - в сердце держу, а заглянуть все не решалась. Обзавелась ли наследничком, сударыня?
- Если бы … Дважды выкидывала. Ну, а ты? Женила ли сына?
- Да все не подыщу ему пару. Он ведь у меня только с берегов реки Хуай воротился. Больше года с купцами разъезжал. Деньжат немного подкопил. Осла купил, мельницу завел. Так вот и живем. А пару я ему как-нибудь подыщу. Так батюшки, стало быть, нет дома?
- Батюшка за город отбыл, губернатора Хоу провожают, - пояснила Цзиньлянь. - И хозяйки нет. А у тебя дело к нему?
- Это у Хэ Девятого беда случилась. Меня и попросил с батюшкой поговорить. Брата его, Хэ Десятого, с шайкой грабителей задержали. А допрашивать будут в управе у батюшки. На него показали - будто он шайку сколотил, а он тут вовсе не при чем. Вот мы и пришли просить батюшку, чтобы Хэ Десятого отпустили. А грабителям пусть батюшка не верит. Хэ Десятый потом щедро отблагодарит за милости. Вот и прошение.
Старуха достала бумагу и протянула Цзиньлянь.
- Оставь, я покажу, как только сам вернется, - пробежав прошение, пообещала Цзиньлянь.
- Хэ Девятый у ворот ждет, - сказала старуха. - Велю ему завтра за ответом придти.
Цзиньлянь крикнула Цюцзюй. Та немного погодя подала чай.
- Какое же вам счастье подвалило, сударыня! - заметила за чаем Ван.
- Да, подвалило … - протянула Цзиньлянь. - Если б не волненья, а то без них дня не проходит.
- Да что вы говорите, сударыня! - воскликнула старуха. - Вам и кушанья подают, и воду для умыванья подносят. Вы же в золоте да серебре купаетесь. Вон сколько служанок на побегушках! Какие же у вас могут быть волненья?!
- Быть старшей женой-хозяйкой - одно, ходить в младших - совсем другое, - отвечала Цзиньлянь. - Одна в теплом гнездышке наслаждается, другая в глухой норе прозябает. Из одной чашки хлебать да соседа не зацепить? Нет, без волнений не прожить.
- Сударыня, вы же умнее других, дорогая вы моя! И супруг ваш, батюшка, наслаждается процветанием. Вот и пользуйтесь счастьем сполна. - И старуха добавила: - Так я завтра велю ему придти за ответом, хорошо?
Она стала откланиваться.
- Посидела бы еще, почтенная, - оставляла старуху Цзиньлянь.
- Неловко задерживаться-то. Он, чай, заждался там. Пойду. Я лучше как-нибудь в другой раз загляну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210