Едва родился драгоценный сын,
А уж готовится его помолвка.
О, как высокомерен Симэнь Цин!
Ждет горькое раскаянье потомка.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
БОГАЧИ ЗАБАВЛЯЮТСЯ У ВОРОТ ПОТЕШНЫМИ ОГНЯМИ
ЗНАТЬ, ПИРУЯ В ТЕРЕМУ, ЛЮБУЮТСЯ ФОНАРЯМИ
Вспыхнули в ночь новогоднюю
тысячи ярких огней,
Небо с землею сливаются
в радостном праздничном звоне.
Льются напевы свирельные,
хор их все громче, полней.
В пестрой толпе многокрасочной
пляшут холеные кони.
Старость наступит не мешкая,
молодость зря не теряй!
Да, седина беспощадная
нас пожалеет едва ли.
Ярких мгновений праздничных
счет без конца проверяй,
Требуй, чтоб точно и вовремя
стражи всегда отбивали.
Отпустил Симэнь посыльных от Цяо и направился в покои Юэнян, чтобы посоветоваться с ней, супругой У Старшего и Пинъэр.
- Раз они нашему сыну подарки прислали, то для соблюдения этикета и нам нужно, не откладывая, одарить их дочку Чжанцзе, - говорила Юэнян. - Тем самым мы подтвердим и наше согласие на помолвку.
- Надо будет обратиться к свахе, - посоветовала жена У Старшего. - Так удобнее будет.
- К тетушке Кун? - как бы размышляя вслух, сказала Юэнян. - Кого бы лучше попросить?
- Один гость двум хозяевам сразу не надоедает, - заявил Симэнь. - Попросим старую Фэн.
Было составлено восемь приглашений. Позвали старую Фэн и велели ей с Дайанем отнести их в дом Цяо. На пятнадцатое приглашали сватью Цяо, госпожу Цяо Пятую, жену ученого Шана, жену церемониймейстера Чжу, сватью Цуй, Дуань Старшую и Чжэн Третью. Их просили прибыть на день рождения Пинъэр и полюбоваться фонарями.
Лайсину дали серебра и велели заказать в лавке сладкое: четыре больших подноса пирожных, поднос пирожков с фруктовой начинкой, поднос печенья брачующихся и два подноса сладких новогодних пирожков-розочек. Были куплены свежие фрукты: блюдо слив, блюдо орехов, блюдо «драконовых глаз», и блюдо плодов личжи а также четыре блюда яств, жареный гусь, жареная курица, голуби и вяленая серебрянка. Припасли красный атласный халат, отделанную золотом шелковую шапочку, два витых как бараньи рога светильника юньнаньской выделки, коробку головных украшений, пару золотых браслетов и четыре золотых кольца с драгоценными камнями. Все это четырнадцатого утром уложили в коробы и с одетыми в темное платье зятем Чэнь Цзинцзи и Бэнь Дичуанем отправили господину Цяо. Тот угостил прибывших вином и закусками, а коробы распорядился наполнить самыми разнообразными гостинцами для Гуаньгэ, но говорить об этом подробно нет надобности.
Пока Симэнь готовил подарки, пришел Ин Боцзюэ. Он намеревался продолжить разговор о серебре, которое Симэнь пообещал подрядчикам Хуану Четвертому и Ли Чжи, но заметив суматоху, поинтересовался, в чем дело. Симэнь рассказал ему о помолвке своего сына с дочерью богатого Цяо.
- Пятнадцатого и твою жену на пир приглашаем, - закончил Симэнь.
- Только б ваша супруга дала знать, - говорил Ин Боцзюэ, - моя хозяйка явится незамедлительно.
- Знатных дам приглашаем, - продолжал Симэнь. - А мы на Львиную пойдем фонарями любоваться, ладно?
Ин Боцзюэ дал согласие и удалился, но не о том пойдет речь.
А пока расскажем об У Иньэр. Она первой прислала в подарок Пинъэр блюдо персиков долголетия, блюдо лапши долголетия, двух жареных уток, свиные ножки, а также два расшитых золотом платка и пару туфелек. Она поздравила Пинъэр с днем рождения и изъявила желание называть ее своей приемной матерью. Юэнян приняла подарки, а паланкин велел отпустить.
Ли Гуйцзе прибыла только на следующий день. Увидев У Иньэр, она незаметно спросила Юэнян:
- А она когда пожаловала?
- Она еще вчера подарки прислала, - объяснила Юэнян. - Приемной дочерью матушки Шестой пожелала стать.
Ли Гуйцзе промолчала. Целый день дулась она на У Иньэр, не перекинувшись с ней ни единым словом.
А между тем в переднюю залу от императорской родни Вана с корзинами костюмов прибыли двадцать актеров. Сопровождаемые двумя наставниками, они пошли поклониться хозяину. Симэнь распорядился их угостить и дал им под уборную свой западный флигель.
Стали прибывать гости. Актеры встречали их музыкой духовых и ударных инструментов. В большой зале от яств ломились столы. На полу красовались роскошные ковры. Первой пожаловала жена столичного воеводы Чжоу, за ней мать и жена военного коменданта Цзина и жена командующего ополчением Чжана. Их большие паланкины эскортировали отряды солдат, жены слуг шли сзади в качестве сопровождающих. Навстречу почетным гостьям вышли разодетые Юэнян и остальные жены Симэня. В задней зале после взаимных приветствий им предложили сесть и подали чай.
Церемониальное чаепитие не начинали, так как ждали жену исправника Ся. Приближался полдень, и слуги дважды ходили с приглашениями. Наконец после обеда пожаловала и госпожа Ся. Ее эскортировали солдаты, охраняло множество слуг, в числе сопровождающих шли домашние и служанки. Внесли ящик с ее нарядами. Забили в барабаны, заиграла музыка, когда она следовала в заднюю залу, где после взаимных приветствий собравшиеся уселись по чину и положению. Сначала пили чай в крытой галерее, потом перешли в большую заднюю залу. Гостьям служили Чуньмэй, Юйсяо, Инчунь и Ланьсян. Одеты они были в парчовые безрукавки, из-под которых виднелись ярко-красные атласные кофты и нежно-голубые, отделанные золотом юбки. Прически им украшали жемчужные сетки и золотые подвески-фонарики. Только на Чуньмэй выделялись ярко-красная парчовая безрукавка и подвески из драгоценных камней. Актеры играли сцены из «Западного флигеля». Но не будем рассказывать, как пировали и веселились в роскошных женских покоях гостьи Юэнян, а перейдем к Симэнь Цину.
Дождавшись, когда гости сели за чай, Симэнь оседлал коня и помчался на Львиную, куда позвал Ин Боцзюэ и Се Сида. Слугам он наказал захватить с собой две рамы с потешными огнями, а две других оставить дома для услаждения пирующих.
В верхнем помещении на Львиной были расставлены ширмы, развешены фонари и накрыты столы. Повару велели отнести туда два короба закусок и два жбана цзиньхуаского вина. Пригласили певиц - Дун Цзяоэр и Хань Юйчуань.
Надобно сказать, что Симэнь Цин загодя послал Дайаня, чтобы тот взял паланкин и пригласил на Львиную и Ван Шестую.
- Тетушка Хань, - обратился к ней слуга, - батюшка приглашает вас на Львиную. Потешные огни будут зажигать.
- Ну что ты! - отозвалась, улыбаясь, Ван. - Как я пойду? Неловко мне. А сам узнает, как быть?
- Батюшка с дядей Ханем разговаривал, - успокоил ее Дайань. - Дядя Хань велел вам побыстрее собираться. Хозяин собирался тетушку Фэн за вами прислать, да хозяйки наши пир устроили. Матушка Шестая попросила тетушку Фэн за Гуаньгэ присмотреть. Вот батюшка меня и прислал. Он двух певиц пригласил, а с ними и поговорить некому.
Ван Шестая выслушала Дайаня, но продолжала сидеть на месте. Тут в комнату вошел Хань Даого.
- А, вот и сам дядя Хань! - протянул слуга. - Не верит мне тетушка Хань.
- Правда, меня приглашают? - спросила она мужа.
- Да, батюшка очень просил тебя прийти, - подтвердил муж. - Он певиц пригласил, а их занять некому. Ждет тебя, ступай! Вечером потешные огни будут зажигать. Давай одевайся! Мне тоже велел закрывать лавку и приходить. Лайбао тоже домой пошел. Нынче его очередь в лавке ночевать.
- Оттуда рано не выберешься, - говорила Ван. - Ты уж немного посиди да иди. А то дом без присмотру оставляем. Тем более, в лавке не дежуришь.
Она нарядилась и в сопровождении Дайаня отправилась на Львиную. Жена Лайчжао, Шпилька, загодя убралась в спальне: повесила над кроватью полог, сменила постель и зажгла благовонные палочки, источавшие густой аромат. Были зажжены два обтянутых газом фонаря, на полу в жаровне тлел уголь. Ван Шестая прошла прямо в спальню и села на кровать. Через некоторое время вошла Шпилька и, приветствуя гостью, подала чай.
Насладившись фонарями, Симэнь и Ин Боцзюэ поднялись наверх и сели играть в двойную шестерку. На всех шести окнах пестрели занавески, а внизу царило карнавальное веселье. Они немного поиграли, закусили и подсели к окну полюбоваться фонарями.
Только взгляните:
Людской поток, моря шелков, парчи…
Немолчный гул - упряжки, экипажи…
Каскад огней в безоблачной ночи,
Из дальних мест народ собрался даже.
- А кто да кто будет завтра от Цяо? - спросил Ин Боцзюэ.
- Будет императорская родственница госпожа Цяо Пятая, - отвечал Симэнь. - Меня и завтра дома не будет. Утром я еду в монастырь на новогодний молебен, потом приглашен к столичному воеводе Чжоу Наньсюаню…
Тут Симэнь заметил в толпе под навесом Се Сида и Чжу Жиняня. Рядом с ними стоял кто-то в четырехугольной шапке.
- Гляди-ка, не знаешь, кто это в четырехугольной шапке, а? - указывая пальцем в толпу, спросил он Боцзюэ. - Чего ему с ними делать?
- Лицо знакомое, а кто, не знаю, - отвечал Боцзюэ.
Симэнь позвал Дайаня.
- Ступай позови потихоньку дядю Се, - наказал он. - Смотри только, чтобы тебя Чжу Рябой и тот, в шапке, не заметили.
Дайань, малый смышленый и шустрый, тотчас же пробрался сквозь толпу к занавесу, незаметно проскользнул мимо Чжу Жиняня с незнакомцем и, зайдя сбоку, толкнул Се Сида. Тот обернулся.
- Батюшка с дядей Ином наверху пируют, - зашептал он. - Вас приглашают.
- Ступай, я немного погодя приду, - отвечал Се Сида. - Заведу их в цветничок, а сам и улизну.
Дайань тот же час растворился в толпе, а Се Сида завел приятелей в самую гущу разодетой толпы и был таков. Пока оба озирались по сторонам, Се Сида успел подняться наверх и раскланивался с Симэнем и Ин Боцзюэ.
- Ай-яй-яй, брат! Сам фонарями любуешься, а мне сказать не мог! - упрекал он Симэня.
- У меня с утра гости были, - оправдывался Симэнь. - Никак позвать не мог. Я и так уж брата Ина посылал, да тебя дома не оказалось. А Рябой-то не заметил? Да, скажи, пожалуйста, кто это с вами в четырехугольной шапке стоял?
- Да господин Ван Третий, сын полководца Вана, - объяснил Сида. - Они с Рябым Чжу, смотрю, ко мне идут. И давай он просить, чтобы я ему у Сквалыги Сюя триста лянов серебра в долг раздобыл. Хотел, чтоб мы с Сунем и Рябым за него поручились. Ему, видите ли, надо делать карьеру, в военное училище поступать, а мне-то какое до этого дело. Только я вышел с ними на фонарное шествие поглядеть, тут меня и позвали. Заведя их в цветничок, где погуще, юркнул в толпу и был таков - прямо сюда. - Се Сида обернулся к Ин Боцзюэ: - А ты давно пришел?
- Брат меня к тебе посылал, а тебя дома нет, отозвался Боцзюэ. - Ну, я и пришел, немного в шестерку поиграли…
- Ты сыт? - спросил Симэнь. - А то я велю слуге принести закуски.
- Куда там, сыт! С утра с ними провозился. Где ж мне было есть?
- Ступай на кухню, - обратившись к Дайаню, распорядился Симэнь, - скажи, чтоб накормили батюшку Се.
Вскоре заблестел убранный стол. На нем появились подносы с закусками, два блюда разваренного мяса, чашка мясного супа и чашка рису. Не успели Симэнь с Боцзюэ и оглянуться, как засверкали изнутри и снаружи подносы и блюда. Потом Сида покончил и с остатками супа, влив его в рис. Лайань стал убирать со стола, а Се Сида подсел к Симэню и Ин Боцзюэ, наблюдая за игрой в шестерку.
У ворот остановились паланкины с певичками. Носильщики держали в руках узлы с нарядами. Смеющиеся певицы вошли в ворота.
- Где до сих пор пропадали эти потаскухи? - увидев из окна певичек, спросил Ин Боцзюэ и наказал Дайаню: - Не пускай их в дальнюю комнату. Пусть сперва придут ко мне на поклон.
- А кого приглашали? - спросил Се Сида.
- Дун Цзяоэр и Хань Юйчуань, - сказал Дайань и, поспешно спустившись вниз, обратился к певицам: - Дядя Ин вас зовет.
Певицы и не подумали кланяться Ину, а проследовали в дальние покои, где приветствовали Шпильку. Она провела их в спальню. Там они увиделись с Ван Шестой. Ее волосы украшала модная сетка, их держал отделанный золотой бахромой ободок. На ней был лиловый из шаньсийского шелка халат, темная с узорчатым воротником кофта на застежке спереди и белая отделанная тесьмою шелковая юбка, из-под которой выглядывала пара золотых лотосов-ножек, обутых в расшитые зелеными нитями черные как вороново крыло шелковые туфельки. Большие букли и обилие белил не могли скрыть смуглого оттенка ее лица. Одежда выдавала в Ван Шестой человека среднего достатка. В ушах у нее были сережки-гвоздики. Певички поклонились Ван Шестой и уселись на кровать. Сын Шпильки, Тегунь, угостил их чаем. В чаепитии к певицам присоединилась и Ван Шестая. Певицы переглядывались, то и дело бросая на Ван взгляды, улыбались и не могли понять, кто она такая.
- Кто это? - спросили они потихоньку Дайаня, когда тот появился в спальне.
- Батюшкина свояченица, - уклончиво проговорил Дайань. - Пришла на фонари полюбоваться.
Певицы подошли к Ван Шестой.
- Не осудите нас, матушка, - обратились к ней певицы, отвешивая земные поклоны. - Мы не знали, что вы доводитесь батюшке свояченицей, и не приветствовали вас должным образом.
Ван Шестая поспешно поклонилась им в ответ, а когда подали отвар, присоединилась к трапезе. Певицы взяли в руки инструменты и начали петь для Ван Шестой.
Между тем Ин Боцзюэ закончил партию и спустился по нужде вниз. Услыхав в спальне пение, он поманил Дайаня.
- Скажи, кому они там поют? - спросил он слугу.
Дайань молча усмехнулся.
- Вы, почтенный, вроде сыщика, - заметил он, наконец. - Все-то вам надо знать. А не все ль равно кому?
- Ах ты, болтушка негодный! - заругался Боцзюэ. - Не скажешь? Думаешь, я не знаю?
- А раз знаете, зачем спрашиваете? - сказал Дайань и удалился.
Ин Боцзюэ поднялся наверх. Симэнь и Се Сида играли третью партию в двойную шестерку. Появились певцы Ли Мин и У Хуэй и отвесили земные поклоны.
- Прекрасно! - воскликнул Ин Боцзюэ. - Кстати пришли! Откуда вы? Кто вам сказал, что мы тут пируем, а?
Стоявший на коленях Ли Мин, прикрывая рот, объяснял:
- Мы с ним к батюшке пошли, а нам сказали, что батюшка здесь пирует. Вот мы и пришли вас усладить.
- Чудесно! - сказал Симэнь. - Дайань! Ступай дядю Ханя пригласи.
Вскоре явился Хань Даого и, раскланявшись, сел.
Накрыли столы. Повар принес новогодние блюда и вино. Циньтун из медного кувшина наполнял кубки. На почетных местах для гостей уселись Ин Боцзюэ и Се Сида, Симэнь занял место хозяина, а Хань Даого устроился сбоку. Когда налили вино, велели Дайаню приглашать певиц. Вскоре плавной походкой, не спеша поднялись наверх Хань Юйчуань и Дун Цзяоэр и склонились в земном поклоне с полуоборотом к гостям.
- Кого, думаю, позвали, а это, оказывается, вас, потаскушек, - заругался Боцзюэ. - Я же вас звал. Почему не явились? Ишь, возгордились! Проучить вас надо как следует. Не то совсем от рук отобьетесь.
- Нас, брат, не испугают никакие ваши бесовские проделки! - засмеялась Дун Цзяоэр.
- Любимая наложница, говорят, себя стеной из звериных голов обнесла, - сказала Хань Юйчуань. - Все зло отогнать хотела, да урода и выродила.
- Куда ты, брат, их назвал? - спрашивал Ин Боцзюэ. - Нам У Хуэй с Ли Мином споют. А эти потаскухи зачем явились? Гони их в шею! Они в такой праздник заработают. Выпроваживай скорей! А то гостей упустят, без гроша останутся.
- Что-то уж больно ты тут распоряжаешься! - оборвала его Хань Юйчуань. - Не ты нас звал и не к тебе пришли. Разорался. И не стыдно?
- Ишь, какая задира! - не унимался Боцзюэ. - Кому ж ты петь собираешься, а?
- Тебя, брат, должно быть, в бочку с уксусом сажали, вот тебя и забирает, - говорила Хань Юйчуань.
- Это тебя забирает, потаскуха проклятая. Погоди выйдем, я тебе покажу. От меня не уйдешь. Не так, так этак возьму.
- Это каким же манером? - полюбопытствовала Дун Цзяоэр.
- А вот каким. Околоточному донесу, чтобы вас забрал за хождение по ночам. А на другой день господину Чжоу письмецо отправлю. Пальчики велю в тисках подержать. Несладко придется! Или вашим носильщикам паланкинов на три фэня поднесу. Напою вдрызг, и домой, потаскухи, не попадете. А средь ночи без гроша заявитесь, вам мамаша всыплет, будь здоров. Тогда посмотрим.
- Поздно будет, домой не пойдем, у батюшки заночуем, - сказала Хань Юйчуань. - А то батюшку попросим, чтоб с посыльным проводил. У мамаши сотня медяков найдется. Так что ничего у тебя не выйдет, как ни брюзжи, раб никудышный!
- Да, я раб! В дураках оставили. Что сбывал, то и получил, - признался Боцзюэ.
Все рассмеялись. Потом певицы запели романсы о весне, а пирующие приступили к отвару.
- Дядя Чжу идет! - объявил Дайань.
Все смолкли. Появился Чжу Жинянь.
- Ну и хороши друзья! - увидев сидевших за столом Боцзюэ и Сида, сказал Жинянь. - Сами пируют, а мне ни слова. Брат Се, ты, знать, и приглашение получил, что ж от меня скрывал? Я тебя в толпе обыскался.
- Да я здесь тоже случайно, - отвечал Сида. - Смотрю, наверху играют, ну и пошел. Брат меня и оставил.
Симэнь позвал Дайаня.
- Ступай брату Чжу стул принеси, - распорядился он. - Внизу поставишь.
Чжу Жинянь занял место ниже остальных. Ему дали чарку и палочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210