На его покашливание - их условный знак - за стеной послышался голос Юйлоу. Цзинцзи перекинул ей веревку, к которой сейчас же привязали огромный узел с серебром. А в том узле, надобно сказать, были завернуты две сотни лянов серебра, взятые из казенной кладовой, чтобы обвинить Цзинцзи в краже из казны. Только он успел передать Чэнь Аню узел и велел бежать, как раздался удар колотушки и из темноты с криками «Держи вора!» выскочили пятеро молодцов. Они связали Цзинцзи и Чэнь Аня, о чем доложили инспектору Ли. Тот распорядился бросить задержанных в острог, а утром учинить допрос.
Правителем Яньчжоу, надобно сказать, был в то время Сюй Фэн, происходивший из области Линьтао, в Шэньси. Он выдержал экзамен на степень цзиньши в году сорок седьмом, гэн-сюй и слыл человеком честным, неподкупным и стойким.
На другой день рано утром Сюй Фэн открыл присутствие. По обеим сторонам рядами стояли служащие управы. Инспектор Ли взошел на свое место и расписался в регистрационной книге. Казначей представил дело о краже и объявил:
- Нынешней ночью в третью стражу двое неизвестных воров, коими, как было выяснено, оказались Чэнь Цзинцзи и Чэнь Ань, взломав замки, проникли в кладовую и выкрали из казны серебра на сумму двести лянов. Они перелезли через стену, но при попытке бежать были схвачены и теперь предстают перед судом вашего превосходительства.
- Подвести воров! - приказал правитель Сюй.
Охранники приволокли связанных Цзинцзи с Чэнь Анем и бросили их на пол перед возвышением, на котором восседал областной правитель. Обвиняемые встали на колени. Сюй Фэн обратил внимание на молодого и недурного собою Цзинцзи.
- Откуда он родом? Как проник в казенную кладовую? - вопрошал правитель. - Что заставило тебя ночью обворовывать казну? Выкрасть такую солидную сумму серебра?
Чэнь Цзинцзи только отбивал земные поклоны и молил о пощаде.
- Вору нет пощады! - воскликнул Сюй.
- Не извольте утруждать себя допросом, почтеннейший сударь, - склонившись в поклоне, проговорил находившийся рядом инспектор Ли. - Улики налицо. Совершена кража - дело совершенно ясное. Виновные подлежат наказанию.
Правитель Сюй приказал увести виновных и наказать двадцатью палочными ударами.
- Такую тварь палкой надо учить, - продолжал инспектор. - Иначе он опять пойдет воровать, разбойник.
Прислужники выволокли Цзинцзи с Чэнь Анем и начали избивать дубинками.
- Поймала меня в ловушку потаскуха Мэн, - ругался Цзинцзи. - Ой, больно! Пощадите!
Сюй Фэн был потомственным правителем, поэтому исходившие из уст Цзинцзи проклятия его насторожили.
- Хватит! - приказал он прислужникам после десятка палочных ударов. - Пока посадить под стражу! Допрос завтра возобновим.
- Почтеннейший сударь! - опять обратился инспектор Ли. - Советовал бы вам не затягивать дела. Как говорят, если в упорстве ты тверже железа, то да будет закон для тебя жарче горнила. Оставить его на ночь в покое, разумеется, можно. Но не стал бы он потом изворачиваться, другие показания давать?
- Ничего, - успокоил его Сюй. - Я знаю. что делаю.
Конвоиры отвели Цзинцзи с Чэнь Анем впредь до особого распоряжения обратно в острог. А Сюй Фэна мучило подозрение. Он позвал самого верного слугу и поведал ему, в чем дело.
- Ступай в острог и выведай у Цзинцзи, что и как заставило его совершить преступление, - наказал правитель. - Потом мне доложишь.
Слуга под видом арестованного проник в острог и, устроившись на ночлег на тех же нарах, что и Цзинцзи, спросил, как он попал под стражу.
- Смотрю на тебя, брат, - говорил подосланный, - ты такой еще молодой. Что-то ты на вора совсем не похож. Как это тебя сюда угораздило? Надо же было под суд угодить!
- И не говори! - отозвался Цзинцзи. - Всего сразу и не расскажешь! Я жил зятем в доме Симэнь Цина в уезде Цинхэ. А сын здешнего инспектора Ли женился недавно на Мэн Третьей - бывшей младшей жене моего тестя. У нас же с ней были близкие отношения. В приданое за ней были отданы десять сундуков золота, серебра и драгоценностей, которые в свое время поставил нам на хранение его превосходительство Ян Цзянь. Вот я и прибыл потребовать у нее добро, но оказался обманутым. Меня схватили как вора и под пытками вырвали признание. Должно быть, не видать мне больше ясного неба! Как тяжело!
Подосланный после закрытия присутствия доложил обо всем услышанном Сюй Фэну.
- Ну что! - воскликнул Сюй. - Я же говорил, не зря он просит пощады и упоминает Мэн.
На другой день правитель Сюй открыл заседание. По обе стороны выстроились нижние чины управы. По приказу Сюя в залу ввели Цзинцзи и Чэнь Аня.
Допрос позволил восстановить истину, и Сюй Фэн за отсутствием состава преступления дело закрыл.
- Освободить из-под стражи! - раздался его приказ.
Ничего не подозревавший инспектор Ли продолжал стоять на своем.
- Почтеннейший сударь! - говорил он правителю. - Как вы можете выпускать вора!
В ответ Сюй Фэн в присутствии нижних чинов сделал инспектору строгий выговор.
- Я тут правлю! - заявил он. - Я Его Величеству служить поставлен и превращать казенное заведение в место расправы с неугодными вам лицами не собираюсь. Я не намерен облыжно обвинить человека в краже. Это ваш сын, господин инспектор, взял в жены наложницу его тестя Симэнь Цина и прибрал к рукам ее богатое приданое - сундуки и корзины золота и серебра, украденного из казны и подлежащего конфискации. За ним-то и приехал в наши края Чэнь Цзинцзи. Вы же сочинили дело о краже казны, замышляли всю вину свалить на его плечи, а меня использовать как пособника в ваших темных делах. Не так ли? Долг лица чиновного детей воспитывать да в люди выводить, а где ж восторжествовать справедливости, поступи я по вашему совету?!
Такой упрек, брошенный правителем прямо в зале в присутствии всего штата сослуживцев, вогнал инспектора Ли в краску. Он опустил голову и пал духом, не смея проронить ни слова. А тем временем Чэнь Цзинцзи и Чэнь Ань были отпущены и очутились на свободе. Наконец, правитель Сюй покинул заседание, и инспектор Ли вернулся домой понурым.
- Батюшка! - обратилась к нему жена. - Вы всегда приходили со службы веселый и радостный, а нынче что-то такой печальный. Что случилось?
- Чего ты, баба, понимаешь! - огрызнулся муж. - Выпестовали мы с тобой сынка непутевого! Досталось мне из-за него сегодня. Правитель Сюй во всеуслышание так меня отчитывал, что я не знаю, как перенес такой позор. Вот отца осрамил!
- Да в чем же дело-то?! - допытывалась озабоченная жена.
Инспектор вызвал сына, а слугам велел прихватить палок потолще.
- Отца опозорил! - кричал он. - Вот взял ты в жены эту особу, а за ней вслед зять ее пожаловал. Ее приданое требовал - корзины и сундуки золота и серебра. Твердит на допросе, что они принадлежали придворному Ян Цзяню - этому коварному преступнику, который привез их на хранение к Симэнь Цину, а они по приговору подлежат конфискации. А ты чего придумал, а? Будто Чэнь в казну залез, серебро из кладовой выкрал. Его как вора судили. Я же абсолютно ничего этого не знал. Вот и пришлось мне при всех сослуживцах выслушивать упреки правителя Сюя. А ведь я считанные дни как сюда на службу явился. Вот кукую ты мне услугу оказываешь! Мне такой непутевый сын не нужен!
Инспектор велел слугам бить барича, и удары дубинок градом посыпались на его спину, отчего она покрылась рубцами и кровоточила. Мать стояла рядом и со слезами на глазах умоляла пощадить бедного сына. Плачущая Мэн Юйлоу, притаившись у боковой двери задней залы, тоже прислушивалась к происходящему. После тридцати ударов отец велел слугам увести сына.
- Сейчас же у меня прогони ее из дому! - приказал он. - И пусть убирается куда хочет, хоть выходит еще раз замуж. Только бы нам не наживать с ней неприятностей и сохранить честь.
Но как мог барич расстаться со своей любимой Юйлоу! Он слезно умолял отца и мать:
- Я предпочту принять смерть перед вашими очами, батюшка, чем разлучиться с женой.
Отец распорядился скрутить его цепью и запереть в заднюю пристройку, а у дверей поставить стражу, желая, видимо, одного: доконать сына таким заточением.
- Батюшка! - с заплаканными глазами говорила жена. - Всю жизнь ты служишь. Тебе за полсотни перевалило. У тебя только он один - кровинка твоя. Неужели ты хочешь погубить его из-за какой-то бабы?! А в старости, когда выйдешь на покой, кто же тебя поддерживать будет?
- Иначе от него неприятностей не оберешься, - ворчал отец. - Пока он тут, так и будешь из-за него краснеть.
- Если ты против, чтобы он был с нами, - советовала жена, - отправь их к нам на родину, в Чжэньдин, и дело с концом.
Ли Старший послушался совета жены. Барича выпустили и дали три дня сроку. Погрузил он вещи и вместе с Юйлоу отбыл в уезд Цзаоцян, где опять засел за книги.
А теперь вернемся к Цзинцзи и Чэнь Аню. Покинув Яньчжоу, они зашли в монастырь забрать свои пожитки и направились прямо в Цинцзянпу на постоялый двор Чэня Второго, где рассчитывали встретить Яна Железного Когтя.
- Дня три назад он за вами в Яньчжоу ездил, - сказал хозяин. - Под стражу, говорит, они угодили. Собрался и отчалил в джонке с товарами домой.
Не поверил Цзинцзи, пошел к причалу, но джонки не было и в помине.
- Чтоб его громом поразило, негодного! - ругался Цзинцзи. Не мог дождаться.
Выйдя из-под стражи, Цзинцзи остался без гроша. Пришлось им с Чэнь Анем добираться в чужой джонке, а на пропитание заложить одежду. В пути они шныряли, будто псы бездомные, сновали туда-сюда, как выскользнувшие из невода рыбы, - все искали Железного Когтя, но того и след простыл.
А стояла тогда поздняя осень. Деревья приуныли. Осенний ветер срывал с них последние листья. Веяло холодом.
Вот восьмистишие, посвященное тяготам путника в осеннюю пору:
Тревожно, тревожно!
Кувшинки златые мертвы.
Последний лист сброшен
Платаном с седой головы.
Сизый иней на коже,
Пронзает мороз леденящий.
В небе мерзлые крошки -
слякотный снег моросящий.
Тоскливо, тоскливо!
Стрекочет сверчок в пожелтевшей траве.
И степь сиротливо
С гусями простилась в вечерней заре.
А в сумерках ивы -
Плакучих теней колыханье,
Тягуче лениво
Осеннее злое дыханье.
И вот однажды добрался Цзинцзи до дому. На нем висели лохмотья, а сам он весь почернел. Как увидал его стоявший у ворот Чэнь Дин, так и ахнул.
- А где же джонка с товарами? - спросил он, когда они вошли в дом. Цзинцзи долго не мог перевести дыхание. Наконец-то он рассказал, как его судили в Яньчжоу.
- Правителя Сюя благодарить надо, - заключил Цзинцзи. - Он отпустил. А если б не он, мне, наверно, и живому не выбраться. Так куда девался Ян, чтоб ему ни дна ни покрышки! Куда он с товаром исчез?
Первым делом Цзинцзи направил Чэнь Дина к Железному Когтю.
- А он еще не приезжал, - ответили домашние Яна.
Тогда Цзинцзи сам пошел узнать, но вернулся ни с чем и заволновался не на шутку.
Дома Цзинцзи стал свидетелем непрестанной ругани между Фэн Цзиньбао и Симэнь Старшей, которая началась с самого его отъезда.
- Фэн Цзиньбао все серебро к своей мамаше перетаскала, - жаловалась ему Симэнь. - А вышибала тут целыми днями околачивается. Распоряжается, как у себя дома. Накупит он вина да мяса, и начинаются у них пиры, а я сиди в спальне голодная. Спит Цзиньбао до самого обеда и хозяйство забросила. А мы из-за нее страдай.
Фэн Цзиньбао тоже не осталась в долгу.
- Совсем она обленилась, лежебока, - говорила мужу Цзиньбао. - С полу иголку поднять - за труд считает. Рис из дому ворует - на сладости меняет. Мясо впрок заготовлено, а она его таскает да с горничной Юаньсяо тайком в спальне у себя лакомится.
Цзинцзи поверил Цзиньбао и обрушился на Симэнь Старшую с руганью.
- Потаскуха проклятая! Баба непутевая! Знать, едун на тебя напал. Рис из дому тащит, на сладости выменивает. С девкой-прислугой украдкой лакомятся.
Цзинцзи избил Юаньсяо, а Симэнь Старшей надавал пинков. В негодовании она бросилась в покои Фэн Цзиньбао.
- Ах ты, шлюха! - обрушилась она на вчерашнюю певичку. - Сама из дому тащит, старой карге своей сплавляет - это, выходит, можно. А про меня мужу ябедничает. Я, видишь ли, рис ворую, мясом объедаюсь. Выходит, грабитель околоточного задержал - с больной головы да на здоровую? Из-за тебя сам меня пинками угощает. Но я с тобой сквитаюсь. Жизнью поплачусь, а сквитаюсь.
- Ах ты, потаскуха! - закричал Цзинцзи. - Сквитаюсь? Да ты мизинца на ее ноге не стоишь!
И надо ж было случиться такому греху! Беда-то, она, вот так и начинается. Цзинцзи схватил Симэнь за волосы и принялся бить кулаком и ногами. Изо рта и носа у нее пошла кровь. Долго она лежала без памяти, пока наконец не пришла в себя. А Цзинцзи ушел на ночь к певичке. Симэнь Старшую душили рыдания. Юаньсяо спала в другой комнате и ничего не слыхала. Бедная Симэнь проплакала до полуночи и повесилась на балке. Было ей двадцать четыре года.
Рано утром Юаньсяо толкнулась было к ней в спальню, но дверь оказалась заперта. Цзинцзи и Фэн Цзиньбао все еще нежились в постели. Желая вымыть ноги, Цзиньбао велела принести от Симэнь Старшей таз, но и посланная ею Чунси столкнулась с запертой дверью.
- Вот проклятая потаскуха! - продолжал ругаться Цзинцзи. - До сих пор в постели! Пойду дверь выломаю и все волосы у потаскухи выдеру.
Чунси припала к щелке в окне и заглянула в спальню.
- Встала она, - проговорила служанка. - На качелях качается, - и добавила: - Как кукла в балагане на шнурке болтается.
- Батюшки! Беда! - закричала припавшая к окну Юаньсяо. - Матушка над кроватью повесилась!
Тут только Цзинцзи всполошился. Они с Цзиньбао соскочили с постели и бросились в спальню Симэнь. Взломав дверь, Цзинцзи вынул Симэнь из петли, но все попытки вернуть ее к жизни оказались напрасны. Симэнь Старшая давно испустила дух. Так никто и не знал, в котором часу это случилось.
Да,
Кто знает, где теперь
витает дух бесплотный,
В бегущих облаках,
или просторах водных.
Как только Чэнь Дин проведал, что случилось, он из боязни быть вовлеченным, поторопился сообщить Юэнян. От него Юэнян услыхала не только о самоубийстве падчерицы, но и о том, что Цзинцзи привел в дом певичку.
Да,
Льдина зла - не в день, не в три
Все промерзло изнутри.
Во главе домашних, слуг, их жен и служанок Юэнян отправилась к Цзинцзи. Перед ней лежала повесившаяся. Застывшее тело вытянулось в струну. Юэнян заплакала. Цзинцзи схватили слуги Юэнян и начали нещадно избивать. Его тело было сплошь истыкано шилом. Фэн Цзиньбао спряталась под кроватью, но ее оттуда вытащили и тоже избили до полусмерти. В доме был устроен настоящий погром - валялись выбитые окна и поломанные двери. Кровать с пологом и все приданое Симэнь Старшей перенесли в родительский дом.
По возвращении Юэнян пригласила на совет братьев У Старшего и У Второго.
- Смотри, не упускай случая, сестра, - советовал У Старший. - Тебе надо в суд на него подать, раз он твою падчерицу до петли довел. Иначе он тебя в покое не оставит. Как только ему туго придется, опять к тебе заявится, свои сундуки да корзины требовать будет. Кто далеко не заглядывает, того близкие неприятности поджидают. Нет, тебе, сестра, надо властям жалобу подать, чтобы раз и навсегда его от дома отвадить. Уж зло корчевать, так с корнем.
- А ты, пожалуй, прав, брат, - согласилась Юэнян.
И братья сели писать жалобу.
На другой день У Юэнян отправилась в уездную управу и лично вручила ее правителю. А правителем тогда, надобно сказать, стал недавно назначенный Хо Дали, уроженец уезда Хуанган, из Хугуана. Он имел ученую степень цзюйжэня и славился своей прямотой и непреклонностью. Когда ему доложили о происшедшем самоубийстве, он по случаю серьезности дела тотчас же открыл присутствие и принял челобитную.
Она гласила:
«Подательница сей челобитной - урожденная У, тридцати четырех лет от роду, жена покойного тысяцкого Симэнь Цина.
Обвиняю насильника зятя, который обижал и оскорблял меня, вдову, по наущению певицы издевался и избивал жену, чем довел ее до самоубийства.
Прошу покорнейше, сжальтесь надо мною, накажите губителя, дабы я могла спокойно дожить остаток моей жизни.
Мой зять, Чэнь Цзинцзи, замешанный в казенном деле, нашел приют в нашем доме, где и укрывался многие годы. Чуждый сознания долга, он слонялся без дела, пьянствовал и бесчинствовал. Мне из опасения пришлось удалить его из дому. Но Цзинцзи затаил ненависть, которую вымещал на жене, моей дочери, урожденной Симэнь, подвергая ее постоянным побоям, ею терпеливо сносимым. Недавно он привел в дом певицу из Линьцина под именем Фэн Цзиньбао и сделал ее первой женой. Подстрекаемый певицей, он всячески срамил законную жену, мою дочь, жестоко избивал ее и рвал на ней волосы. От его пинков она ходила вся в синяках. Будучи не в силах больше выносить такие издевательства, моя дочь в третью ночную стражу двадцать третьего дня в восьмой луне сего года покончила с собой.
Умолчание о случившемся, по скромному моему разумению, придало бы Цзинцзи еще большую самонадеянность и толкнуло бы на новые злые выпады против меня, одинокой вдовы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210