Третьим был Се Сида, по прозвищу Непорочный. Он тоже помогал кому делать нечего, хорошо играл на папе и целыми днями торчал в публичных домах, подбирая объедки после пирушек. В братской компании кроме них состояли Чжу Жинянь, Сунь Молчун, У Дяньэнь, Юнь Лишоу, Чан Шицзе, Бу Чжидао и Бай Лайцян - всего десять друзей. Со смертью Бу Чжидао его место занял Хуа Цзысюй. Они собирались раз в месяц, звали певиц и развлекались среди этого букета цветов. Будучи племянником придворного, Хуа Цзысюй привык швырять деньгами, и друзья, пользуясь этим, охотно зазывали его в веселые дома, где пировали с певичками и частенько дней по пять домой не заявлялись.
Да,
Ласкает глаз лиловая аллея,
Пьянящи звуки в красном терему.
Пусть будет жизнь значительно длиннее -
Без радостей простых она нам ни к чему!
Но довольно об этом. Так радовался, стало быть, в тот день Симэнь с женами, пируя в Лотосовой беседке. Разошлись под вечер. Симэнь пошел к Цзиньлянь. Он изрядно выпил, и ему хотелось насладиться «игрою тучки и дождя».
Цзиньлянь сейчас же зажгла благовония и разобрала постель. Они сняли одежды и легли. Симэнь не торопился. Ему было известно, что Цзиньлянь искусно играет на свирели. Он расположился за газовым пологом и велел ей встать на четвереньки рядом с собой, обеими руками нежно обнял жену и поднес тот самый инструмент к ее устам. Симэнь, склонив голову, долго наслаждался ее утонченной игрою. Распаленный страстью, он кликнул Чуньмэй, чтобы та подала чаю. Цзиньлянь быстро опустила полог, опасаясь, как бы не увидала горничная.
- Ты чего испугалась? - спросил Симэнь. - Вон у соседа Хуа какие служаночки. Цветы приносила младшая, а другая - ровесница нашей Чуньмэй, и брат Хуа не обошел ее своим вниманием. Где жена - там и горничная. Ах, хороша! И ведь никто не знает об отношениях юнца Хуа со служанками!
- Ах ты, негодник! - Цзиньлянь обернулась к Симэню. - Только ругаться не хочется. На служанку потянуло? За чем же дело стало? Говоришь ты одно, а на сердце - совсем другое. К чему эти увертки? Ну, возьми ее, сравни со мной. Я ж не такая, как ты! И она не моя служанка. Я завтра выйду в сад и дам тебе такую возможность. Позови ее сюда и делай, что хочешь.
Цзиньлянь кончила играть. Симэнь обнял ее, и они легли.
Да,
Любимого желая обаять,
Готова на свирели поиграть.
О том же поется и в романсе на мотив «Луна над Западной рекой»:
Клубится орхидеи аромат.
Искусница играет на свирели,
Сливаются безумство и азарт
В белеющем за кисеею теле.
Браслеты золотятся на руках.
Любовников желание томит.
Искусница забыла всякий страх,
Игру свою никак не прекратит.
На другой день Цзиньлянь в самом деле ушла к Юйлоу, а Симэнь поманил Чуньмэй -
Весной заалел и раскрылся
Цвет персика нежный, пугливый;
Трепещет под натиском ветра
Зеленая талия ивы. -
и овладел горничной.
С того дня Цзиньлянь сразу возвысила Чуньмэй. Она больше не давала ей стоять на кухне у котлов, а держала у себя в спальне. Чуньмэй убирала постель, подавала чай. Цзиньлянь дарила ей платья и украшения, какие ей нравились. Горничная туго бинтовала свои маленькие ножки и была совсем не похожа на другую служанку - Цюцзюй. Сообразительная и насмешливая Чуньмэй обладала остроумием и привлекала красотой, за что и снискала благосклонность Симэнь Цина. Цюцзюй же, напротив, была глупа и бестолкова, и ей нередко доставалось от Цзиньлянь.
Да,
Птахи малые щебечут у пруда бездумно,
В душу глянь - и разберешься, кто дурак, кто умный.
Птица всякая летает, да полет у каждой свой:
Благородная - под небом, остальные - над землей.
Если хотите знать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ПОДСТРЕКАЕТ ИЗБИТЬ СУНЬ СЮЭЭ
ЛИ ГУЙЦЗЕ ИЗ-ЗА СИМЭНЬ ЦИНА МЕНЯЕТ ПРИЧЕСКУ
Ей ревность камнем на сердце легла,
Распутный малый всякий стыд забыл.
Едва услышит льстивые слова -
Уж новую зазнобу полюбил.
Он чувствами швыряется легко,
Он юбки не пропустит никогда.
Влечет его к утехам и пирам,
Не к делу - значит, ждет его беда.
Так вот, перейдя в дом к Симэнь Цину, Цзиньлянь снискала его любовь и возгордилась, стала придирчивой и ни днем ни ночью не находила себе покоя. Все ее раздражало, всех она подозревала. То у забора подслушивала, то стояла под дверью - все искала повода, с кем бы поругаться. Не слыла сдержанной и Чуньмэй. Отчитала ее как-то из-за пустяка Цзиньлянь, и горничная, не зная, на ком сорвать зло, отправилась на кухню. Она барабанила по столу, гремела посудой. Вид у нее был такой угрюмый и злобный, что Сунь Сюээ не выдержала:
- Вот чудачка! Если замуж захотелось, ступай, в другом месте ищи, - пошутила она. - А тут нечего характер выказывать.
Чуньмэй так и подскочила:
- Замуж?! Это еще кто такую чушь несет?
Сюээ сразу сообразила, что горничная нынче не в духе и смолчала. А Чуньмэй тут же пошла и слово в слово передала все Цзиньлянь да и от себя добавила: мы, дескать, с вами обе хозяину по душе пришлись. Вместе, мол, голову ему вскружили.
От рассказа горничной Цзиньлянь стало совсем не по себе. В этот день она и так встала против обыкновения рано, потому что провожала на похороны У Юэнян, и ходила разбитая. Цзиньлянь прилегла, но потом встала и пошла в беседку. К ней порхающей походкой подошла Мэн Юйлоу.
- Чем ты так расстроена, сестрица? - спросила она, улыбаясь.
- И не говори! До того устала - на ногах не стою. А ты откуда?
- Да на кухню заходила.
- Та - на кухне? Она тебе что-нибудь говорила? - поинтересовалась Цзиньлянь.
- Ничего не говорила.
Цзиньлянь нарочно виду не подала, но про себя затаила злобу на Сунь Сюээ. Однако, не о том пойдет речь.
Цзиньлянь и Юйлоу занялись рукоделием, когда Чуньмэй внесла кувшин кипятку, а Цюцзюй заварила две чашки чаю. После чая они убрали со стола и начали играть в шашки. В самый разгар игры в беседке неожиданно появился садовый сторож - юный Циньтун - и доложил о прибытии хозяина.
Всполошившиеся женщины не успели собрать шашки, как Симэнь Цин вошел в садовую калитку и заметил их.
Они выглядели по-домашнему. И у той, и у другой волосы были собраны в пучок и буклями ниспадали на виски, а прическу украшала серебряная шелковая сетка. В серьгах блестели дорогие черные каменья. И одеты они были одинаково: отделанная серебром красная безрукавка поверх белой газовой кофты. Из-под вышитой юбки и у Цзиньлянь, и у Юйлоу кокетливо выглядывали острые носки совсем малюсеньких изящных красных туфелек.
Женщины казались выточенными из нефрита, и Симэнь невольно расплылся в улыбке.
- Вы - настоящие певички! Купить - ста лянов серебра не хватит! - пошутил он.
- Мы-то не певицы, - заметила Цзиньлянь, - а вот там сзади живет сущая певичка.
Юйлоу попыталась незаметно удалиться, но ее удержал Симэнь:
- Ты куда? Только пришел, а ты уходить? Скажи откровенно, что вы тут без меня делали.
- Да ничего особенного, - проговорила Цзиньлянь. - Скука нас одолела, стали в шашки играть. Не думали, что ты так скоро вернешься. - Она взяла у Симэня одежду. - Что-то рановато ты с похорон приехал.
- В храме собрались одни дворцовые смотрители да вельможи. Такая была жара, что я не вытерпел и уехал.
- А почему Старшей до сих пор нет? - спросила Юйлоу.
- Ее, должно быть, уж до города донесли. Я послал встретить паланкин.
Симэнь разделся и сел.
- И на что же вы играли? - продолжал он.
- Да ни на что. Так, от нечего делать за шашками просидели, - отвечала Цзиньлянь.
- Давайте я с вами сыграю. Кто проиграет, лян серебром на угощение выкладывает.
- Нет у нас никакого серебра, - заявила Цзиньлянь.
- А нет, шпильку возьму в залог. Идет?
Они расставили шашки и принялись за игру. Проиграла Пань Цзиньлянь. Не успел Симэнь сосчитать фигуры, как Цзиньлянь перемешала их и бросилась к цветущему кусту волчатника. Прислонившись к декоративному камню причудливой формы, она сделала вид, что рвет цветы.
- Ах ты, плутовка! Проиграла и скрываться?
Увидав Симэня, Цзиньлянь залилась смехом, так что были видны только щелки глаз.
- Вот негодник! Проиграй Юйлоу, небось, не побежал бы разыскивать, а мне так покою не дашь.
Она собрала цветы в букет и бросила прямо в Симэня. Он подошел и обнял ее, потом посадил на выступ камня и прильнул к ее устам, даря из уст своих сладкий гвоздичный аромат.
Пока они так развлекались, к ним незаметно приблизилась Юйлоу:
- Сестрица, пойдем в задние покои. Старшая вернулась.
Цзиньлянь сразу отстранила от себя Симэня.
- Мы еще потом поговорим, - сказала она ему, и они пошли встречать Юэнян.
- Чего это вы смеетесь, а? - спросила их хозяйка.
- Сестра лян серебра хозяину в шашки проиграла. Завтра угощать будет и вас приглашает, - пояснила Юйлоу.
Юэнян в знак одобрения улыбнулась.
Цзиньлянь же, едва обменявшись коротким взглядом с Юэнян, пошла к Симэню. Чтобы им резвиться, как рыбки в воде, она наказала Чуньмэй зажечь в спальне благовонные свечи и нагреть ванну.
Послушай, дорогой читатель! Хотя старшей женою и была У Юэнян, из-за постоянных недомоганий она в хозяйство не вникала: только принимала и посылала подарки да наносила визиты и делала выезды. Все приходы и расходы вела бывшая певица Ли Цзяоэр. Замужними служанками распоряжалась Сунь Сюээ. На ее же плечах лежала и кухня - обязанность накормить и напоить каждого. Остается, скажем, Симэнь у какой жены, так вино, закуски ли, кипяток или воду - обо всем для них должна была заботиться Сюээ. Словом, горничные только готовое носили, но не о том пойдет речь.
Вечером Симэня угощала Цзиньлянь. Приняв ванну, они легли. На другой день, как и надо было ожидать, у хозяина появилась новая забота: он пообещал Цзиньлянь купить на монастырском рынке жемчугу в ободок.
Проснулся Симэнь рано и, едва поднявшись с постели, велел Чуньмэй распорядиться на кухне, чтобы испекли лотосовых лепешек и приготовили навару из маринованной рыбы. Однако горничная даже не шевельнулась.
- Не посылай ты ее, - сказала Цзиньлянь, - а то и так говорят, вроде я ей волю дала, тебя с ней свела, будто мы с ней вместе хозяину голову вскружили. И без того нас на все лады поносят и позорят, а ты ее на кухню посылаешь.
- Скажи, кто так говорит? Кто вас позорит? - спросил Симэнь.
- Как я тебе скажу, когда тут у каждого таза и кувшина отросли уши! Оставь ее в покое, прошу тебя. Вон Цюцзюй пошли.
Симэнь позвал Цюцзюй, наказал что нужно, и отправил на кухню к Сюээ.
Цзиньлянь давным-давно разобрала стол. Прошло уже столько времени, что можно было два раза пообедать, а завтрак все не несли. Симэнь метал громы и молнии. Тогда Цзиньлянь кликнула Чуньмэй:
- Ступай погляди, куда провалилась Цюцзюй, рабское отродье. Приросла она там, что ли?
Чуньмэй стало не по себе. Со злостью пошла она на кухню. Цюцзюй ждала завтрак.
- Сластена проклятая! - заругалась Чуньмэй. - Погоди, госпожа с тебя штаны спустит. Чего ты тут делаешь? Хозяин из себя выходит - ждет не дождется, пора на рынок ехать. Меня за тобой послал.
Не услышь этого Сунь Сюээ, все бы шло своим чередом, а тут так все в ней и закипело.
- Явилась, распутница! - заругалась она. - Как мусульманину молитва - вынь да положь. Небось, котлы из железа куют - на всякое блюдо время требуется. Кашу сварила - не едят. Теперь, извольте, новая затея пришла - лепешки стряпай, навар готовь. Или червь какой в утробу забрался?
- Заткни свою поганую глотку! - не выдержала Чуньмэй. - Не сама пришла - с меня хозяин спрашивает. Не веришь? Идем! Сама будешь объясняться.
Чуньмэй схватила за ухо Цюцзюй и потащила к Цзиньлянь.
- По хозяйке и рабыня - такая же наглая! - ворчала Сюээ. - Впрочем, нынче такие в чести.
- В чести или нет, только нам с хозяйкой голову нечего морочить! - заявила озлобленная Чуньмэй и ушла.
- В чем дело? - спрашивала Цзиньлянь, сразу заметив побледневшую от гнева Чуньмэй, которая тащила за собой Цюцзюй.
- Вот ее спросите! - говорила горничная. - Прихожу на кухню, а она там расселась в ожидании, пока та, из отдаленного дворика, не спеша, с прохладцей месит тесто. Я не вытерпела и говорю: хозяин ждет, госпожа спрашивает, почему не идешь? Меня за тобой послали. Тут та-то на меня и набросилась. Все рабыней обзывала. Хозяину, говорит, как мусульманину молитва - вынь да положь. Все, мол, хозяина подстрекаете. Каши, говорит, наварила - не ест. Ни с того ни с сего новая причуда явилась - лепешек и навару подавай. Сама лишний раз не повернется, а других поносит.
- Говорила, не посылай ее, - вставила Цзиньлянь. - Она и так с той не в ладах. А та слухи распускает, будто мы с горничной тебя захватили. Срамит нас вовсю.
У Симэнь Цина лопнуло терпенье. Он сам отправился на кухню и, ни слова не говоря, дал Сюээ несколько пинков.
- Ах ты, уродина проклятая! - кричал он. - Я за лепешками послал, а ты на нее с руганью набросилась. Рабыней называешь? Лужу напруди да на себя лучше погляди.
После пинков и брани хозяина Сюээ вся кипела от негодования, но рта открыть не смела. Когда Симэнь удалился, она обратилась к Шпильке - так звали жену слуги Лайчжао:
- Вот какая у меня неприятность! Ты ведь все слыхала. Я ж ничего особенного не говорила. Она сама ворвалась, как демон, и пошла орать. Служанку уволокла. Наговорила хозяину, из мухи слона сделала и его на грех навела. Целый скандал из-за пустяка устроила. Но я-то вижу, не слепая: по хозяйке и рабыня - такая же наглая. Подумали бы, так-то и оступиться можно!
Их разговор неожиданно подслушал Симэнь. Ворвавшись в кухню, он налетел на Сюээ с кулаками.
- Рабыня проклятая! - заругался он. - Опять будешь твердить, что их не срамишь, негодница? Своими ушами слыхал.
Сюээ едва сносила побои. Когда Симэнь ушел, она зарыдала во весь голос, обливаясь слезами.
Юэнян только что встала и укладывала волосы.
- Что за шум на кухне? - спросила она Сяоюй.
- Хозяин к монастырю на рынок собирался и велел лепешек подать, а кухонная хозяйка обругала Чуньмэй. Узнал хозяин и дал кухонной хозяйке пинков. Вот она и плачет.
- Ну, так тоже нельзя! Если просят лепешки, так приготовь поскорее, и дело с концом. К чему же горничную-то ругать?
И она послала Сяоюй на кухню, чтобы та поторопила Сюээ и прислугу побыстрее приготовить навару и накормить Симэня.
Наконец, сопровождаемый слугою, Симэнь Цин отбыл верхом к монастырю, но не о том пойдет речь.
Оскорбленная Сюээ никак не могла успокоиться. Она направилась прямо к Юэнян и рассказала, как было дело.
Таким случаем не преминула воспользоваться Цзиньлянь, которая неожиданно очутилась под окном и все подслушала.
- Но по какому такому праву она захватила мужа и вытворяет, что ей вздумается?! - обратившись к Юэнян и Цзяоэр, говорила негодующая Сюээ. - Вы, сударыня, плохо ее знаете. Сказать вам, так она похлеще любой потаскухи. Ей каждый день мужа подавай. А какие она с ним только штучки не выделывает - уму непостижимо! Первого мужа отравила, сюда пришла. Теперь нас живьем в могилу загонит. Мужа взвинтит - он, как петух, наскакивает. Она нас терпеть не может.
- Но ты тоже не права, - заметила Юэнян. - Она за лепешками послала, а ты приготовила бы поскорее да отпустила человека, и все дело. Зачем же ее горничную напрасно ругать?!
- Выходит, я зря ее ругала, да? А когда Чуньмэй вам прислуживала и от рук отбивалась, так я ее рукояткой ножа била. Тогда вы мне ничего не говорили. А теперь, как к ней попала, вон до чего зазналась, как вознеслась!
- Госпожа Пятая, - объявила вошедшая в комнату Сяоюй.
Появилась Цзиньлянь.
- Допустим, я убила первого мужа, - начала она, глядя в упор на Сюээ, - но ты ж не отговаривала хозяина на мне жениться. Тогда б я его не захватила, наверно, и твое гнездо не заняла бы. А Чуньмэй вовсе не моя горничная. Если тебя зло берет, упроси госпожу, пусть обратно к себе ее возьмет, тогда, может, и меня оставишь в покое, и друг на друга перестанете дуться. Значит, по-твоему, я мужа убила? Так и это дело вполне поправимое. Вот придет хозяин, возьму у него разводную и уйду.
- Я вашей подноготной совершенно не знаю, - заявила им Юэнян, - хватит ругаться, слышите?
- Видите, сударыня, из нее брань бурным потоком хлещет, - говорила Сунь Сюээ. - Кто ее переспорит! Сперва мужу наговорит, потом тут же от всего откажется. По-твоему, выходит, - Сюээ обратилась к Цзиньлянь, - всех нас, кроме Старшей, выгнать надо, одну тебя оставить, так что ли?
Юэнян сидела и молчала, а они, слово за слово, опять начали ругаться.
- Меня рабыней обзываешь, - упрекала Сюээ, - а сама сущая рабыня.
Еще немного - и между ними завязалась бы драка. Юэнян не выдержала и велела Сяоюй увести Сюээ.
Пань Цзиньлянь удалилась в свои покои, где сняла с себя украшения, смыла помаду и распустила волосы. Изящество и совершенство были нарушены. Глаза ее покраснели от слез, как цветы персика. Она легла.
На закате прибыл Симэнь Цин с четырьмя лянами жемчужин.
- Что с тобой? - удивился он, как только вошел в спальню и увидел ее.
Цзиньлянь громко зарыдала и попросила у него разводную. Так, мол, и так. И она рассказала ему обо всем случившемся:
- Мне никогда не нужны были твои деньги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210