Они сели за стол, налили вино. Симэнь взял полную чарку и, поднося ее Цзиньлянь, сказал:
- Выпейте, пожалуйста, эту чарку до дна, сударыня.
- Я вам весьма признательна, сударь, за ваше внимание, но мне не выпить так много, - благодарила его Цзиньлянь.
- Вы пить можете, дорогая, я знаю, - вставила старуха. - От чарки-другой ничего с вами не случится.
О том же говорят и стихи:
Достойно сожаления, пожалуй,
Кокетничать с любовником случайным.
С Сянжу Вэньцзюнь когда-то убежала,
Теперь Цзиньлянь Симэня повстречала.
Цзиньлянь взяла чарку и поклонилась Симэню и хозяйке.
- Мамаша, прошу вас, предложите госпоже закуски, - беря палочки, обратился Симэнь к старухе.
Та принялась потчевать Цзиньлянь самыми лакомыми кусками. Вино обошло три круга, и хозяйка пошла подогреть еще.
- Позвольте спросить, сколько цветущих весен видели вы, сударыня? - обратился Симэнь к Цзиньлянь.
- Впустую прожила двадцать пять лет. Родилась я в год дракона, девятого дня в первой луне, в полночь.
- Значит, вы, сударыня, ровесница моей жене. Она с того же года. У нее день рождения пятнадцатого в восьмой луне, поздно вечером. Она на семь месяцев моложе вас.
- Вы убиваете меня, сравнивая небо с землей.
- Как умна и рассудительна супруга господина У! - вмешалась в разговор хозяйка. - Как сметлива! Недаром в шитье мастерица! Всех философов знает, играет в двойную шестерку, шашки, кости, знает шарады. А как пишет!
- О, другой такой не найти! - воскликнул Симэнь. - Господину У просто повезло.
- Не хочу вас обидеть, сударь, - продолжала старуха. - Женщин-то у вас в доме много, это верно, но похожа ли хоть одна из них на супругу господина У?
- Что правда, то правда, - вздохнул Симэнь. - Сразу всего не расскажешь. Не везет мне. Никак себе по сердцу не найду.
- У вас первая жена была замечательная, - заметила Ван.
- И не говори! Если б она была жива! А то нет у меня хозяйки.
Дом разваливается. Едоков собралось достаточно, а что проку? До хозяйства никому дела нет.
- И давно вы живете без хозяйки? - спросила Цзиньлянь.
- Нелегко мне об этом говорить Моя первая жена, урожденная Чэнь, была женщина умная и сметливая, хоть и вышла из низов. Во всем мне помогала. Но три года назад ее, увы, не стало. Я женился, но эта жена все время болеет и домашних дел не касается. А раз в хозяйстве беспорядок, и домой идти не хочется.
- Правду вам скажу, сударь, только не сердитесь, - начала старуха. - Госпожа своим шитьем побьет и вашу первую супругу, и теперешнюю. Да и красотой своей тоже.
- Да и манерами, и своим обхождением госпожа превосходит даже мою первую жену.
- Ну, а как та зазноба? - спросила, смеясь, старуха. - С Восточной улицы. Почему не пригласите старуху чайку попить?
- Это Чжан Сичунь, что ли? Протяжные романсы петь искусница? Не нравится она мне. Уж больно ветреная.
- А Ли Цзяоэр, что за изогнутыми перилами обитает? Вы ведь с ней давно знакомы.
- Она у меня живет. Если бы могла она хозяйство вести, я б на ней женился.
- Вы и с барышней Чжо близки были, - продолжала Ван.
- И Чжо Дюэр в дом привел. Третьей женой сделал. Недавно серьезно заболела, никак не поправится.
- Ну, а если б нашлась по сердцу такая, скажем, как эта госпожа, могли бы без помех в дом привести, а?
- Родители у меня умерли. Я сам себе хозяин. Кто мне посмеет перечить?
- Я шучу, конечно, - заверила его старуха, - но такую разве быстро сыщешь?
- Так уж и не найти?! Просто не везет мне в женах. Никак по себе не подберу.
Симэнь и старая Ван обменялись еще несколькими фразами.
- Не успели распробовать, а кувшин уж опустел, - заметила хозяйка. - Еще бы винца не мешало. Простите, что надоедаю, сударь.
- Вот, возьми, мамаша, да купи побольше, а что останется, себе оставь.
Симэнь Цин протянул ей около четырех лянов. Старуха поблагодарила Симэня и посмотрела на красавицу Цзиньлянь. От трех чарок вина она воспылала страстью и непринужденно болтала с Симэнем. Они отлично понимали друг друга. Цзиньлянь опустила голову и уходить не собиралась.
Да,
Кто тайные ее желанья разгадает?
Придет весна - и алый персик расцветает.
О том же говорят и стихи:
Ничем не скроешь взора вожделенья,
Судьба свела любовников в тиши.
А сводня ублажает их томленье
И про себя считает барыши.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
БЛУДНИЦА НАСЛАЖДАЕТСЯ УКРАДКОЙ ОТ У ЧЖИ
РАССЕРЖЕННЫЙ ЮНЬГЭ ПОДЫМАЕТ ШУМ В ЧАЙНОЙ
Вино и женщины несут погибель странам,
Красавицы - мужьям несчастный дар.
Дацзи сгубила Чжоу - иньского тирана,
А в царстве У - Си Ши. разрушила алтарь
В любви отрады и веселья ждешь -
Не забывай, что к гибели идешь!
Опутанный Цзиньлянь любовною игрою,
Симэнь оставил лань, погнавшись за сайгою.
Так вот, взяла старая Ван серебро и перед уходом обратилась к Цзиньлянь:
- Я пойду за вином, а тебя, дорогая, попрошу поухаживать за гостем. Тут еще немного осталось. Вам по чарочке хватит. Думаю на Восточную улицу сходить - там вино получше. Так что немного задержусь. Лицо старухи расплылось в улыбке.
- Не ходите, мамаша, - попросила Цзиньлянь, - и этого хватит.
- Ай, милая! Вы с господином не чужие, небось. Посидите, по чарочке пропустите - ничего тут особенного нет, - уговаривала Ван.
Цзиньлянь все еще упрашивала хозяйку, но сама не уходила. Старуха поплотнее прикрыла дверь, завязала скобку веревкой, а сама села у дороги и принялась сучить нитки, оставив любовников с глазу на глаз в запертой комнате.
Симэнь Цин очей не спускал с Пань Цзиньлянь. У нее чуть распустилась прическа, приоткрылась пышная грудь, на лице играл румянец. Симэнь наполнил чарку и поднес Цзиньлянь, потом притворился, будто ему душно, и скинул зеленый шелковый халат.
- Можно вас побеспокоить, сударыня? Будьте так добры, положите на кан.
Цзиньлянь приняла у него халат и положила на кан. Симэнь нарочно провел рукой по столу и смахнул палочки. На счастье, они упали прямо под ноги Цзиньлянь. Он тотчас же нагнулся за ними и увидел два золотых лотосовых лепестка - маленькие остроносые ножки, ровно в три цуня. Ему стало не до палочек, и он сжал в руках расшитую цветами туфельку.
- Вы уж чересчур, сударь, - рассмеялась Цзиньлянь. - Если у вас вспыхнуло желание, то ведь и я не лишена чувств. Вы в самом деле хотите обладать мною?
- Будь моей, дорогая, - проговорил он и опустился перед ней на колени.
- Только как бы не застала мамаша, - проговорила Цзиньлянь и обняла Симэня.
- Не так страшно. Она все знает.
Они сняли одежды и легли, отдавшись наслаждениям.
Только поглядите:
Мандаринка-уточка и селезень шеи сплели, на воде резвятся. Прильнул к подруге феникс - порхают в цветах. И парами свиваясь, ликуют, шелестят неугомонно ветки. Сладки, прекрасны узы, связавшие любовников сердца. Жаждут страстного поцелуя его губы алые, румяные ее ланиты того ж нетерпеливо ждут. Вот чулочек шелковый взметнулся высоко, и над его плечами два тонких серпика луны взошли в одно мгновенье. Упали, свисли шпильки золотые, и ложе затмила черных туч гряда. В любви клянутся вечной, нерушимой, игру ведут на тысячу ладов. Стыдится тучка, робеет дождь. Еще хитрее выдумки, искуснее затеи. Кружась, щебечет иволга, не умолкая. Нектаром уста упоены. Страстно вздымается талия-ива и жаром пылают вишни-уста. Как звезды сверкают глаза с поволокой, украшают чело ароматные перлы. Волнами колышется пышная грудь, капли желанной росы устремляются к самому сердцу пиона.
Да,
Такого наслажденья не знали никогда.
Особо сладок вкус запретного плода.
Едва они встали, чтобы привести себя в приличный вид, как открылась дверь и появилась старуха.
- Ах, вот вы чем тут занимаетесь! - захлопала она в ладоши, изобразив удивление и испуг.
Любовники всполошились.
- Так, так, - продолжала хозяйка. - Я пошить мне на смерть тебя пригласила, а ты блудить начала? Узнает муж - мне не поздоровится. Лучше, пожалуй, самой все ему рассказать.
С этими словами старая Ван повернулась и пошла к У Чжи, но ее ухватила за подол испуганная Цзиньлянь.
- Мамаша, простите! - упав на колени перед старухой, умоляла она.
- Вы должны исполнить одно мое требование, - сказала хозяйка.
- Что одно - целых десять исполню, - заверила ее Цзиньлянь.
- Отныне и впредь ты никогда не будешь противиться желаниям господина Симэня и все скроешь от мужа. Когда б ни позвал тебя господин Симэнь - рано или поздно - ты должна прийти. А не явишься хоть раз, все скажу У Старшему.
- Буду во всем вас слушаться, мамаша, - обещала Цзиньлянь.
- Вам, сударь, я говорить ничего не собираюсь. Вы и сами видите, наш план полностью удался. Помните обещанное, не нарушайте слова. Но если исчезнете, все станет известно У Старшему.
- Будь покойна, мамаша. Я свое слово сдержу.
- Обещать вы горазды, а где доказательства? - продолжала старуха. - Пусть каждый из вас обменяется чем-нибудь на память. Это и будет залогом вашей искренности.
Симэнь выдернул из прически золотую шпильку и воткнул ее в черное облако Цзиньлянь, но она спрятала ее в рукав, чтобы не вызвать подозрений у мужа. Потом она достала из рукава платочек и протянула его Симэню. Они втроем выпили еще по нескольку чарок. Было за полдень.
- В это время муж приходит, - сказала, вставая, Цзиньлянь. - Я пойду.
Она поклонилась хозяйке и Симэню и пошла черным ходом. Только она опустила занавеску, как явился У Чжи.
Но вернемся в чайную.
- Ну, как мой план? - спросила Симэня старуха.
- Много я тебе хлопот доставил, мамаша, - проговорил Симэнь. - Да ты превзошла Суй Хэ и затмила Лу Цзя! От тебя не уйдут девять из десяти воительниц.
- Как пташка в любовном поединке? Довольны?
- Слов нет! Не-от-ра-зи-ма!!!
- Она из певиц. Ко всему приучена, - заметила Ван. - Мне спасибо говорите. Если б не старуха, не видать бы вам красавицы. Только обещанного не забудьте.
- О награде не беспокойся. Как до дому доберусь, пришлю. От обещанного не отказываются!
- Да видят очи мои триумфальные знамена, да слышат уши мои радостные вести. Ой, не пришлось бы мне после выноса по соседям бегать - деньги плакальщикам собирать.
- Кто отведал хоть мандаринную корочку, не забудет озера Дунтин.
Симэнь заметил, что на улице никого нет, приспособил глазную повязку и, довольный, покинул чайную, но не о том пойдет речь.
На другой день он опять заглянул к Ван выпить чайку. Хозяйка усадила гостя и тут же подала крепкого чаю. Симэнь достал из рукава серебряный слиток весом в десять лянов и вручил старухе.
И чего только не сделает смертный ради денег!
Когда увидала Ван своими черными глазами белое, сверкавшее как снег, серебро, радости ее не было предела. Она взяла слиток и отвесила Симэню два поклона.
- Премного вам благодарна, сударь, - повторяла она. - У Чжи вроде еще дома. Я сейчас сбегаю. Скажу, фляжка из тыквы-горлянки понадобилась, а сама погляжу.
Старуха прошла черным ходом в дом У Чжи. Цзиньлянь кормила мужа завтраком, когда услыхала стук в дверь.
- Кто там? - спросила она у Инъэр.
- Тетя Ван пришла, горлянку просит, - отвечала падчерица.
Цзиньлянь быстро спустилась вниз.
- А, мамаша! Вон горлянка. Возьми, пожалуйста. Зашла бы да посидела.
- Дом без присмотра оставила, - проговорила старуха, беря горлянку и делая знак рукой.
Цзиньлянь поняла, что ее ждет Симэнь. Она постаралась поскорее накормить и выпроводить мужа, а сама поднялась наверх, напудрилась, подрумянилась и вырядилась в новое пестрое платье.
- Хорошенько за домом смотри, - наказала она Инъэр. - Я буду у тети Ван и скоро вернусь. Как появится отец, приди мне скажи. Ослушаешься, быть тебе битой, негодница!
Инъэр поклонилась в ответ, но не о том пойдет речь.
Цзиньлянь отправилась в чайную и опять разделила ложе с Симэнем.
Да,
Слива сплелась с абрикосом весной -
Пусть делят другие печали с тоской.
О том же сложен и романс с двояким смыслом:
Горлянка, горлянка
Толста, как лоханка,
А горлышко узко.
Была по весне она тоньше, моложе,
И ветер дыханьем, бывало, тревожит
Да треплет за гузку.
И как она стала быстрей, чем в полгода,
Колода колодой!
Толстуха, срамница,
Могла ль с бедняком Янь Хуэем ужиться!..
Теперь - по теченью плывет.
Вот свален тщедушный,
Вот сбит равнодушный -
Где делом, где телом прижмет.
Давала горлянка испить на конюшне,
В трактире, подлянка, имела успех,
Да вот не у всех,
Кому бы направить хотела струю.
Теперь от нее отказался б Сюй Ю.
Хоть розово горлышко - темень внутри,
А что в ней за зелье - смотри!
Симэнь Цину казалось, что Цзиньлянь к нему с неба спустилась. Они сели рядом, плечом к плечу. Старуха подала им крепкого чаю и спросила Цзиньлянь:
- Муж ни о чем не расспрашивал?
- Спрашивал, все ли сшила. Одежды, говорю, закончила, остались туфли и чулки.
Хозяйка накрыла стол, поставила вина, и они, никем не стесняемые, стали наливать друг другу чарки. Симэнь пристально рассматривал Цзиньлянь. Она казалась еще прекрасней, чем накануне. После нескольких чарок на лице ее заиграл румянец. Гладко начесанные букли ниспадали на подфабренные виски. Своими чарами она затмила бы бессмертную с небес, превзошла бы лунную фею Чанъэ.
О том же поется в романсе на мотив «Пьянит восточный ветерок»:
Волнует она чувственной красой
И манит своей шпилькой золотой
И легкой юбки нежной бирюзой.
Ее прическа - туч ночных черней,
Наверно то с луны сошла Чанъэ;
И золото красы ее бледней.
Симэнь не находил слов, чтобы выразить свое восхищение красавицей. Он заключил ее в объятья и приподнял юбку, дабы взглянуть на ее ножки. Обутые в атласные, чернее воронова крыла, туфельки, они вызвали в нем неописуемый восторг. Любовники пили чарку за чаркой и вели непринужденную беседу.
- Разрешите узнать, сколько вам лет? - поинтересовалась Цзиньлянь.
- Мне двадцать семь. Родился в год тигра, поздно вечером двадцать восьмого в седьмой луне.
- Много у вас в доме женщин?
- Три или четыре, кроме жены. Только ни одной по сердцу.
- А сколько сыновей?
- У меня только дочь, да и та вот-вот выйдет замуж.
Тут Симэнь начал расспрашивать Цзиньлянь. Он достал из рукава серебряную с позолотой коробочку, в которой хранился особый ароматный чай с корицей, положил плиточку себе на язык и отправил ее прямо в рот Цзиньлянь. Они обнимались, сливались в страстных долгих поцелуях, когда языки проникали друг дружке в уста и ласкались кончиками. Старуха то и дело заходила в комнату - приносила кушанья, подавала вино и не обращала никакого внимания на все их шалости, не мешала их радостям.
Через некоторое время вино распалило их чувства настолько, что Симэнь, сгорая от желания, показал ей то самое, дал коснуться нежными пальчиками. Симэнь, надобно сказать, смолоду перебывал у многих красоток в переулках и аллеях. Воитель его не расставался с умащенной особыми составами серебряной подпругой, отчего обретал еще большую солидность, тверже стоял на ногах, являя грозный вид - лик, багровеющий в обрамлении черной бороды. Словом, молодец!
О том же говорят и стихи:
Детина, прямо скажем, лучший сорт:
То в обращеньи мягок он, то тверд;
То мается-шатается, как пьяный,
А то застынет, вроде истукана.
Привык он, забияка неуемный,
Туда-сюда сновать в пещере темной.
Ютится он в Обители у Чресел,
Два сына всюду неразлучны с ним.
Проворен и отзывчив, бодр и весел,
Красотками он ревностно любим.
Вскоре и Цзиньлянь сняла одежды. Симэнь прильнул к ее прелестям - ничем не затененному, бело-ароматному, густо цветущему, пышно-нежному, розоватому с бахромою, упруго-связанному - тому, что любят тысячи, жаждут десятки тысяч и сами не ведая, что это такое.
О том же говорят и стихи:
Горячи, упруги губы,
Всем желанны и не грубы;
В играх держатся пристойно,
Поиграют - спят спокойно,
Обитают у обрыва,
Где трава совсем скудна.
Кто-то юркнет к ним, игривый,
И начнется бой шутливый.
Вмиг желанье и упорство
Одолеют непокорство -
Тем и кончится война.
С тех пор Цзиньлянь каждый день встречалась в чайной с Симэнем. Связало их сердца обоюдное чувство, прилепила как клеем, друг к другу любовь.
Исстари так повелось: добрая слава дома сидит, а дурная - за тысячу верст бежит. Не прошло и полмесяца, как про тайную связь Цзиньлянь и Симэня узнали все соседи. Только У Чжи оставался в неведении.
Да,
Он в праведных трудах проводит дни и ночи,
А как пресечь позор - и помышлять не хочет.
О том же говорят и стихи:
О добрых делах ничего не известно,
А слава дурная звенит повсеместно.
Бедняга У Чжи, его участь жалка -
С Симэнем жена его тайно близка.
Тут наш рассказ раздваивается.
* * *
Расскажем теперь о пареньке по фамилии Цяо, который жил в том же уездном городе. Было ему лет шестнадцать. Поскольку родился он и вырос в округе Юнь, куда был отдан в солдаты его отец, мальчика стали звать Юньгэ - Юньский сынок. Жили они вдвоем со старым отцом. Юньгэ был малый смышленый, торговал свежими фруктами у кабачков, которых немало разместилось по соседству с управой. Частенько перепадало ему и от Симэня.
В тот день, о котором речь, Юньгэ раздобыл корзину первых груш и пошел искать Симэня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210