Тут он выбросил вперед правую ногу. Раздался глухой удар, и кинжал выпал из руки убийцы. Чжан заметался. Слуги схватились драться. Ли Ань прижал Чжан Шэна ногой к земле, быстро расстегнул пояс и связал им убийцу. Крики донеслись до дальней залы.
- Я Чжан Шэна связал, - доложил Ли Ань. - Он хотел с кинжалом ворваться в дальние покои.
Чуньмэй только что удалось привести в чувство Цзиньгэ, когда ей доложил слуга. От испуга она сделалась белой, как полотно, и побежала в кабинет, где застала убитого Цзинцзи. На полу стояли лужи крови. Чуньмэй не удержалась и громко зарыдала.
Послали сообщить жене Гэ Цуйпин. Она приехала от родителей без промедления, увидала мужа и в слезах, потеряв сознание, рухнула на пол. Чуньмэй помогла ей подняться и уговорами привела в себя. Тело убитого было вынесено из кабинета. Чуньмэй распорядилась купить гроб. Цзинцзи обрядили и положили в него. А Чжан Шэна бросили в острог впредь до распоряжения командующего Чжоу, которого ждали со дня на день.
Вскоре положение в стране обострилось. Гонец доставил депешу. Командующему предписывалось срочно отдать приказ войскам. Комиссар Чжан уже ждал его в Дунчане, где должны были соединиться их войска. Чжоу Сю заехал домой. Чуньмэй рассказала мужу об убийстве Цзинцзи, а Ли Ань, выложив перед хозяином кинжал и опустившись на колени, доложил, как было дело.
Чжоу Сю был вне себя от гнева. Заняв место в присутствии, он приказал ввести убийцу и без допроса велел пяти палачам дать Чжан Шэну сотню палок. Чжан Шэн не выдержал наказания и протянул ноги. На пристань был тотчас отправлен гонец с ордером на арест Лю Второго. Когда его схватили, Сунь Сюээ решила, что и ей несдобровать, удалилась в спальню и наложила на себя руки. Чжоу Сю приказал наказать Спрута тоже сотней палок, чего тот не вынес и умер. Весть о конце Чжан Шэна и Лю Спрута потрясла уездный центр Цинхэ, всколыхнула всю пристань Линьцин.
Да,
Обманывали Небо, зло на земле творили,
И Небеса их злодеянья теперь вознаградили.
Тому свидетельством стихи:
На свете не прожить коварством да обманом,
Кругом свой дух являют Небеса нам.
Когда бы силы свыше злодеев не карали,
Они бы на земле других людей сжирали.
Так командующий Чжоу забил насмерть обоих насильников, и жители вздохнули спокойно. Ли Аню было приказано вернуть кабачок на пристани прежнему хозяину, а вложенное в него серебро привезти домой. Хозяин наказал Чуньмэй справить по Цзинцзи седмицу и, выбрав благоприятный день, предать тело земле в загородном монастыре Вечного блаженства. Ли Аня с Чжоу И оставили присматривать за домом, а Чжоу Чжуна с Чжоу Жэнем командующий взял с собой денщиками.
Вечером Чуньмэй и Сунь Вторая устроили в честь мужа прощальный пир.
- Вы уезжаете, господин наш, - обратились они к мужу и не смогли сдержать слез. - Кто знает, как долго мы не встретимся снова. Будьте осторожны на поле битвы. Дикари жестоки. С врагами шутить нельзя.
- Раз вы остаетесь дома, - отвечал Чжоу Сю, - будьте спокойны и умерьте свои чувства. Берегите сына, а обо мне не тревожьтесь. Мне оказана высокая честь Его Величеством, и я обязан самоотверженно служить Отечеству. Останусь в живых или голову сложу на поле брани - на то воля Неба.
Чжоу переночевал дома, а на другой день поспешил к пешим и конным войскам, ожидавшим его в пригороде. Его взору предстали четко выстроенные войска.
Только поглядите:
Вьются по ветру ленты стягов и знамен. Звучат разукрашенные барабаны и медные литавры. Над головами воинов сверкают, словно осенний иней, трезубцы и пятизубые вилы. Белоснежные копья и медные пики пляшут в небе, словно благовещие снежинки. Щитоносцы с узорными щитами и лучники - вот рати авангард. Огнестрельные орудия и на колесницах пушки, тяжелые секиры и сабли замыкают строй. В седле сам главный полководец - яростный, как тигр южных гор. И каждый воин полон решимости ринуться в бой. Всадники, точно драконы северных морей, способны и готовы на подвиг бранный. Копья и пики в их руках стремительны, как бурное теченье вод. И в самом деле они, будто вихрь, неуловимы.
Однако не станем говорить, что было в пути.
И вот однажды командующий Чжоу, встав под голубой штандарт с иероглифом «Указ», повел войска в город. Когда вестовой доложил о прибытии Чжоу Сю, комиссар Чжан Шуе с областным правителем Дунпина Да Тяньдао выехали его встретить и, сопроводив в присутствие, после положенных приветствий держали военный совет. Донесения шли тревожные и срочные, поэтому на другой же день они двинули войска на защиту заставы, но не о том пойдет речь.
А пока расскажем о Хань Айцзе. Когда до нее дошли слухи об убийстве Чэнь Цзинцзи, она плакала дни и ночи напролет, перестала пить и есть, хотела одного - тотчас же отправиться в город и оплакивать убиенного Цзинцзи, а потом можно и умереть спокойно. Мать с отцом и все, кто был рядом, отговаривали ее, но она и слушать не желала. Пришлось Хань Даого посылать в город вышибалу. Цзинцзи, как оказалось, похоронили за городом у монастыря Вечного блаженства. Когда вышибала доложил об этом по возвращении, Айцзе решила непременно побывать на могиле Цзинцзи и возжечь жертвенные деньги. Она опять дала волю слезам. Ведь они были так близки. Родители ничего не могли поделать и, дав согласие, наняли дочери паланкин.
В монастыре Айцзе обратилась к настоятелю. Тот позвал послушника и велел проводить к свежей могиле за храмом. Выйдя из паланкина, Айцзе проследовала до могилы. Там она с поклонами предала огню жертвенные деньги и заголосила:
- Мой милый! Дорогой мой! Мечтала я с тобой прожить до старости в любви и согласии. Но так случилось, что тебя не стало вдруг!..
Айцзе громко разрыдалась и, лишившись сознания, упала, ударившись головою о землю. Перепуганные Хань Даого и Ван Шестая поспешно бросились к дочери, стараясь привести ее в себя и поднять, но она не подавала никаких признаков жизни. Родители испугались еще больше.
Это был третий день после похорон. Чуньмэй и вдова Гэ Цуйпин тоже прибыли на могилу в отдельных сопровождаемых слугами паланкинах. Они привезли с собой жертвенных животных и бумажные деньги. У могилы их взору предстала молодая особа. Она лежала в обмороке и около нее хлопотали мужчина и женщина средних лет.
- Кто вы будете? - спросила удивленная Чуньмэй.
Мужчина и женщина отвесили подошедшим поклоны и рассказали, в чем дело.
- А это наша дочка Айцзе, - заключил Хань Даого.
Имя Айцзе напомнило Чуньмэй дом Симэнь Цина, где они когда-то встречались. Узнала она и Ван Шестую. Хань Даого рассказал, как они вынуждены были покинуть дом государева наставника Цая и выехать из Восточной столицы.
- А дочка моя с господином Чэнем близка была, - продолжал он. - Как узнала, что с ним беда случилась, могилу захотела посетить, жертвы принести, а тут вот с ней обморок приключился.
Они долго еще отхаживали Айцзе. Потом у нее появилась пена на устах и она пришла в себя. Плакать она была уже не в силах и только всхлипывала, а когда поднялась с земли, приблизилась к Чуньмэй и Цуйпин.
- Мы были близки, хотя и не состояли в браке, - грациозно склонившись в поклоне, говорила Айцзе. - Он давал мне клятвы любви и верности до гроба. И я надеялась, что мы будем жить до смерти в любви и согласии. Но, видно, так было угодно Небу. Его не стало, и я брошена одна-одинешенька. Он ведь подарил мне сучжоуский шелковый платок с любовными стихами. Я знала, что у него есть жена и была согласна служить ему для услаждения. Может, вы сомневаетесь?
Айцзе достала из рукава платок и показала Чуньмэй и Цуйпин. На платке они прочитали четверостишие:
Мой сучжоуский платок причудлив узором.
Четкой кисти мазок, изящный и скорый.
Полон сладостных чувств Хань Пятой в подарок.
Пары фениксов пусть союз будет жарок.
- А я подарила ему маленький парчовый мешочек для благовоний, - продолжала Айцзе. - Он носил его на поясе. На мешочке пара неразлучных уточек и с обеих сторон двуглавые лотосы, а у каждого лепестка вышит иероглиф. Вся надпись гласит: «Его милости возлюбленному господину Чэню».
- Почему же я не видала этого мешочка? - спросила Чуньмэй у Цуйпин.
- Он носил его на жилете, - подтвердила Цуйпин. - Я ему в гроб положила.
После принесения жертв на могиле Чуньмэй с Цуйпин пригласили Айцзе и Ван Шестую в монастырь, где, испив чаю, все сели за трапезу.
Близился закат. Родители стали торопить дочь, но она не спешила.
- Не хочу я идти к отцу с матерью, - опустившись на колени перед Чуньмэй и Цуйпин, со слезами говорила Айцзе. - Мне хотелось бы остаться с вами, сестрица, чтобы вместе нам блюсти траур по мужу. Ведь и я удостоилась его милости. Я была его наложницей и желаю умереть рядом с его дщицей.
Цуйпин не проронила ни слова.
- Но ты еще совсем молода, сестрица! - отвечала ей Чуньмэй. - А жизнь вдовья нелегка. Смотри, не упустить бы лучшую пору.
- Что вы, матушка! - возразила Айцзе. - Да пусть мне грозят глаза выколоть или нос отрезать, я все равно ему верной останусь. Я поклялась замуж не выходить. - Айцзе обернулась к родителям и продолжала. - А вы, батюшка и матушка, поезжайте домой. Я с госпожой и сестрицей останусь.
У Ван Шестой на глаза навернулись слезы.
- А мы-то надеялись на тебя, - с плачем говорила она. - Думали, ухаживать за нами в старости будешь. Едва мы спасли тебя из пасти тигра, как ты бросаешь нас.
- Не пойду с вами, - только и промолвила Айцзе. - А заставите, смерть на себя накличу.
Убедившись в твердом намерении дочери, Хань Даого и Ван Шестая громко зарыдали. Со слезами они простились с Айцзе и отбыли на пристань в Линьцин к себе в кабачок. А Хань Айцзе вместе с Чуньмэй и Цуйпин отправилась к ним в паланкине. Ван Шестая всю дорогу тяжко вздыхала, будучи не в силах смириться с мыслью, что их покинула дочь. Мать то и дело давала волю слезам. Вечерело. Хань Даого поспешил нанять двух лошадей, и они пустились в путь.
Да,
Сердце разрывается от боли,
долог путь, а конь нетороплив.
Словно ряска на воде проточной,
путник нынче здесь, а завтра там.
Месяц поднялся по небосклону,
у ворот столичных осветив
Тех, кого разлука истерзала,
кто печально истомился сам.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА СОТАЯ
ХАНЬ АЙЦЗЕ НАХОДИТ РОДИТЕЛЕЙ В ХУЧЖОУ
НАСТАВНИК ПУЦЗИН МОЛИТСЯ О СПАСЕНИИ ДУШ ВСЕХ ОБИЖЕННЫХ
Афоризмы гласят:
Чтобы славным стать героем,
одного желанья мало:
Этот человек талантлив,
а другой, увы, бездарен.
Преградит дорогу тигру
зверь не менее свирепый,
И страшатся даже змеи
ядовитой сколопендры.
Чжунгэ Ляном семикратно
был пленен Мэн Хо когда-то,
Дважды туго приходилось
Гуань Юю от Люй Мэна.
Не терял Ли Ань рассудка,
он разумным оказался:
Побороть сумел соблазны,
избежал беды великой.
Итак, Хань Даого и Ван Шестая вернулись на пристань в кабачок Се. Но лишившись дочери, они лишились и доходов, оказавшись перед угрозой полного разорения. Тогда послали они Чэня Третьего за купцом Хэ. Теперь, когда не стало Лю Спрута и бояться было некого, купец как и раньше зачастил к Ван Шестой.
- Раз ваша дочка Айцзе решила блюсти траур и не собирается возвращаться домой, - обратился как-то купец Хэ к Ханю, - тогда давайте так договоримся. Я распродам товары, получу деньги и возьму вас обоих к себе в Хучжоу. Вы согласны? Чем тут в нужде-то жить…
- Вы так добры, сударь! - воскликнул Хань Даого. - Лучшего и желать не приходится.
И вот однажды, распродав товар и получив деньги, купец нанял джонку и вместе с Ханем и Ван Шестой отправился в Хучжоу.
А Хань Айцзе тем временем оставалась вместе с Гэ Цуйпин. Обе они пребывали в трауре, близко сошлись и звали друг дружку сестрами. Целыми днями просиживали они в покоях у Чуньмэй. Цзиньгэ к тому времени исполнилось шесть лет, а Юйцзе, дочке Сунь Второй, уже пошел десятый. Делать молодым женщинам было нечего, вот они и забавлялись с детьми.
С гибелью Чэнь Цзинцзи и отбытием в поход командующего Чуньмэй продолжала вкушать редкие яства и рядиться в шелка и парчу. В прическе у нее, как и раньше, переливался жемчуг, блестели золото и серебро. Все было бы хорошо, если бы не длинные ночи, которые ей приходилось коротать в одиночестве, когда вожделение так и жгло ей сердце. Тут-то она и обратила внимание на Ли Аня. Был он недурен собой, а после расправы с Чжан Шэном караулил вокруг дома с большим старанием.
Настали зимние дни. Ночевал как-то Ли Ань у себя в сторожке. Вдруг слышит стук в заднюю дверь.
- Кто там? - тут же спросил он.
- Открой-ка, послышалось в ответ.
Ли Ань торопливо отпер дверь. В сторожку промелькнула фигура. Только при свете он узнал кормилицу Цзиньгуй.
- А, это ты! - протянул Ли Ань. - Что тебя привело в такой поздний час?
- Не от себя пришла, - говорила Цзиньгуй. - Матушка прислала.
- Зачем же я матушке понадобился?
- Какой ты несообразительный! - засмеялась кормилица. - Хочет знать, спишь ты или все еще бодрствуешь. Наказала вот кое-что тебе передать. - Тут она положила перед ним узел, который принесла за спиной и продолжала. - Это тебе одеться и кое-что женское, для твоей матушки. Досталось, говорит, тебе, когда батюшкино добро-то вез. Ты ведь матушке жизнь спас, а не то расправился бы с ней насильник Чжан Шэн.
Кормилица оставила узел и удалилась, но вскоре вернулась.
- Да, самое главное-то чуть было не забыла, - проговорила она и, вручив Ли Аню слиток в полсотни лянов, поспешно ушла.
Ли Ань переночевал в сторожке, а рано утром отнес узел домой и передал матери.
- Это у тебя откуда? - спросила она.
Ли Ань рассказал, как было дело.
- Не к добру это, сынок, - заключила мать. - Сперва Чжан Шэн провинился - до смерти забили, теперь она тебя вещами одаривает. Что бы это могло значить, а? Мне ведь за шестьдесят. После смерти отца на тебя вся моя надежда. Случись с тобой беда, на кого мне, старухе, положиться? Не ходи больше туда.
- А пришлет за мной, что буду говорить?
- Я за тебя отвечу. Простудился, скажу, лихорадку подхватил.
- Не пойду, а ну-как хозяин на меня разгневается?
- Поезжай-ка ты в Шаньдун к дяде Ли Гую, - посоветовала мать. - У него и поживи пока, а там приедешь, увидишь, как дело обернется.
Будучи послушным сыном, Ли Ань последовал совету матери. Собрал он вещи и отправился в Цинчжоу к своему дяде Ли Гую по прозванию Шаньдунский демон.
Вскоре Чуньмэй обнаружила исчезновение Ли Аня. Много раз посылала она за ним слуг. Мать все ссылалась на болезнь сына, но когда посыльный настоятельно пожелал увидеть Ли Аня, мать призналась, что он выехал в родные края за деньгами. Чуньмэй затаила на Ли Аня обиду, но не о том пойдет речь.
Быстро летело время, как челноки проносились дни и месяцы. Миновала зима, и наступили солнечные дни. Давно уж стояло под Дунчаном двенадцатитысячное войско Чжоу. И вот в первых числах первой луны отправил он с Чжоу Чжуном домой письмо, а в нем распоряжение, чтобы Чуньмэй и Сунь Вторая вместе с Цзиньгэ и Юйцзе, слугами и домочадцами переезжали к нему в Дунпин. Дома он приказал оставить Чжоу Чжуна, а за восточным поместьем просил приглядеть своего младшего брата Чжоу Сюаня, который, надобно сказать, и жил в поместье. Так Чжоу Чжун остался дома, а к Чжоу Сюаню в поместье переехали Гэ Цуйпин и Хань Айцзе. Чжоу Жэнь с отрядом солдат сопровождал отбывающих в Дунпин. Не ради личной славы и почестей покидали они родной край. Кто знал тогда, что большинству из них не суждено будет увидеть его вновь!
Вот панегирик, как раз воспевающий полководческий гений командующего Чжоу, который в лихую годину мечтал уничтожить варваров и избавить Отчизну от полчищ насильников.
Только поглядите:
С четырех сторон, как осиный рой, налетели разбойники. Пляшут сигнальных факелов огни, бушующее пламя обагрило небеса небеса. Едва вырвется гнев из груди полководца - и начисто развеет скотскую вонь, с лица Поднебесной варвары сгинут, как ветром их сдует. Он давно уж о личном забыл, отдаваясь служенью Отчизне. Отечеству он посвящает себя, не щадя живота. Копье золотое, затмившее Солнце, - наградой ему за сраженье. Его подвиги первого места достойны в палате Единорога-цилиня . Неистовый ветер осенний встречает его за заставою Дикий гусей . Он в латах железных закованный дремлет под хладной луною. В ратных трудах на неутомимом скакуне, потеющем кровью , он двадцать лет жизни провел. Истомил его стук колесниц монотонный, и виски - словно снег. Обозревает Сын Неба всевидящим оком земли Китая, простирающиеся за десятки тысяч ли. Не раз полководца заслуги государь поощрял хвалебною грамотой. Украшает ее печать золотая, с небесный Ковш величиной . Поражений не знает, он грозен, солиден, высок!
И вот однажды добрались жены с детьми и служанки с домочадцами, сопровождаемые Чжоу Жэнем, в областной центр Дунпин. Сильно обрадовался их благополучному прибытию командующий. Поселились они рядом с ним в задних пристройках. Чжоу Жэнь доложил хозяину о том, что господин Чжоу Сюань согласился присматривать за восточным поместьем, а в доме остался его, Чжоу Жэня, отец Чжоу Чжун.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210