- Как же так? - выспрашивала Хуэйлянь.
Дайань долго мялся, а потом рассказал, как Лайвану дали сорок палочных ударов и выслали на родину в Сюйчжоу.
- Крепись, сестрица, - проговорил он в заключение и добавил: - Да молчи, не говори, что от меня узнала.
Не услышь этого Хуэйлянь, все б шло своим чередом, когда ж она убедилась в достоверности слухов, заперлась у себя в комнате и заголосила:
- Дорогой ты мой! - причитала она. - Что ты ему сделал дурного? За что подстроил он тебе ловушку? Всю жизнь ты служил ему, порядочной одежонки не нажил, а он тебя выслал, изгнал в далекие края. На кого ты меня покинул? И не знаю, жив ли ты в пути или нет тебя в живых, и некому за тебя заступиться! Знать не знала, на какие муки оставил ты меня!
Она поплакала еще немного, потом достала длинную повязку, привязала ее к дверной перекладине и повесилась.
Жившая за стенкой жена Лайчжао, по прозвищу Шпилька, вернувшись из дальних покоев, заслышала в ее комнате плач. Немного погодя стало тихо, а потом раздались громкие вздохи. Шпилька стукнула к ней в дверь. Никто не отозвался. Тогда она позвала скорее Пинъаня. Слуга взломал оконную раму и влез в комнату. На дверной перекладине висела одетая Хуэйлянь. Пинъань поспешно вынул ее из петли, открыл дверь и влил ей отвару имбиря. Позвали хозяйку. Пришла У Юэнян. За ней последовали Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, дочь Симэня, Ли Пинъэр, Юйсяо и Сяоюй. Появилась и жена Бэнь Дичуаня.
Поддерживаемая сидевшей на полу Шпилькой, Хуэйлянь беззвучно глотала воздух. Ее душили рыдания. Она ничего не ответила на обращение Юэнян. Голова ее повисла, изо рта шла пена.
- Глупая ты, дочка! - говорила Юэнян. - Есть что на душе, так скажи. К чему ж доводить себя до этакого? - Затем, обернувшись к Шпильке, спросила: - Имбирный отвар дали?
- Только что дала.
Юэнян велела Юйсяо поддержать Хуэйлянь и продолжала расспросы:
- Хуэйлянь, детка! Что с тобой случилось? Скажи, в чем дело, не бойся.
Долго упрашивала ее хозяйка. После вздохов у Хуэйлянь вырвался, наконец, стон. Она забилась и зарыдала. Юэнян велела Юйсяо положить ее на кан, но Хуэйлянь не хотела ложиться. Юэнян и остальные женщины долго ее уговаривали, а потом ушли к себе. С Хуэйлянь остались только жена Бэня и Юйсяо.
Вдруг в комнате появился Симэнь Цин. Увидев сидевшую на холодном полу Хуэйлянь, он велел Юйсяо положить ее на кан.
- Матушка тоже укладывала, а она не хочет, - отозвалась служанка.
- Экая упрямая! - проговорил Симэнь. - Ведь простудишься на полу. Что тебя волнует, говори. Как можно поступать так неблагоразумно, дитя мое?
Хуэйлянь покачала головой.
- А ты хорош, батюшка! - с укором сказала она. - На языке у тебя «дитя», а сам вон что за спиной творишь. Убийца ты, вот кто! Привык людей живьем закапывать. Сам губишь, сам же и за гробом идешь. «Сегодня выпустят, завтра выпустят» - все меня обманывал, а я верила, ждала. Чего ж молчал, раз сослать вздумал? Втихую человека на край света угнал. Надо по совести делать, а не по наущению, душегубец! Зло сотворил и молчишь. Ссылать, так уж ссылай нас обоих. Зачем меня оставил?
- Но ты тут ни при чем, детка, - ответил, натянуто улыбаясь, Симэнь. - Он натворил, а к чему ж тебя наказывать? Успокойся! Я тебя не оставлю. - Симэнь обернулся к Юйсяо: - Вы с тетушкой Бэнь останьтесь на ночь, а я велю вина вам принести.
Симэнь ушел. Жена Бэня уложила Хуэйлянь на кан и, присев к ней вместе с Юйсяо, принялась уговаривать.
Симэнь между тем велел приказчику Фу взять из лавки связку медяков, купить кувшин вина, потратить цянь на лепешки и жаркое и разложить на блюда.
- Вот батюшка сестрице прислал, - сказал Лайань, внося угощения.
- Убери сейчас же, рабское твое отродье! - увидев поднос, заругалась Хуэйлянь. - А то, смотри, так двину, все на пол полетит.
- Кушайте, сестрица. Унесу, мне от батюшки достанется, - уговаривал ее Лайань и поставил блюда на стол.
Хуэйлянь вскочила с постели, схватила кувшин, размахнулась с намерением разбить его об пол, но ее вовремя удержала Шпилька. Жена Бэня заметила, как Шпилька приложила палец к губам, и они сели рядом с Хуэйлянь. Появилась дочь Бэня и позвала мать, сказав, что вернулся отец и просит его покормить. Тетушка Бэнь и Шпилька вышли из комнаты и встали около двери Шпильки. Оказалось, там стояла дочь Симэня и говорила с женой Лайбао, Хуэйсян.
- Ты куда? - спросила тетушку Бэнь дочь Симэня.
- У меня хозяин пришел, есть просит. Я сейчас приду. Я заглянула, а батюшка попросил меня с ней посидеть, вот и задержалась.
- С чего это она на такое решилась? - спросила дочь Симэня.
- Иду я из дальних покоев, - начала рассказывать выступившая вперед Шпилька, - слышу, она у себя плачет. Потом вдруг утихла. Что, думаю, случилось? Толкнула дверь - заперта. Давай звать Пинъаня. Он в окно влез и спас ее. Еще б немножко, и погасил бы старец долголетья светильник жизни. Погиб бы человек.
- А что она батюшке говорила? - полюбопытствовала Хуэйсян.
- Понять не могу эту Хуэйлянь, - посмеиваясь, говорила тетушка Бэнь. - Тоже с норовом особа! Накинулась на батюшку. Где это видано, чтоб так с хозяином обращались?!
- Ну, ее с другими служанками сравнивать не приходится, - заметила Хуэйсян. - Ей можно, она у батюшки на особом счету. Ни одна из нас, конечно, себе такого не позволит.
Они стали расходиться.
- Приходи побыстрей, - попросила Шпилька тетушку Бэнь.
- Нечего меня упрашивать, я и так приду, а то меня батюшка со свету сживет.
Симэнь наказал ей и Шпильке быть с Хуэйлянь днем, а Юйсяо ночью.
- Сестрица, ты не из глупых, - уговаривали Хуэйлянь тетушка Бэнь и Шпилька. - Так пользуйся своей молодостью. Ведь ты как только что раскрывшийся цветок. Тем более, хозяин тебя любит. Счастье так и плывет тебе прямо в руки. Если полноправной женой ты и не станешь, то во всяком случае над остальными возвысишься. Чем со слугой жить, лучше с господином. Тем более, муж далеко. Не к чему убиваться! Поплакала - и хватит, а то себя погубишь. Говорят, пока в колокол бил, в монахах ходил. Ведь не собираешься же ты верность мужу блюсти?
Хуэйлянь слушала их и плакала. Шли дни, а она ничего не ела. Юйсяо сказала Симэню, и он велел Цзиньлянь поговорить с Хуэйлянь, но и это не помогло.
- Эта потаскуха только и думает о своем муже, - говорила обозленная Цзиньлянь Симэню. - Знай твердит: с милым рядом пройдешься, голова кругом пойдет; с милым ночь переночуешь, не забудешь никогда. Вон она какая верная! Ее ничем к себе не привяжешь!
- И ты ей веришь? - засмеялся Симэнь. - Если б она блюла верность, то после повара Цзян Цуна за Лайвана не пошла бы.
Симэнь сел в передней зале и вызвал в себе всех слуг.
- Кто из вас сказал ей о высылке Лайвана? - допрашивал он каждого. - Скажете, прощу. А то смотрите, узнаю, каждому по тридцать палок всыплю и со двора вон.
- Не смею умолчать, - проговорил Хуатун, опускаясь на колени.
- Говори! - приказал Симэнь.
- Помните, батюшка, вас сопровождал Дайань? На тропинке его встретила жена Лайвана, и он ей проболтался.
Не услышь этого Симэнь, все б шло своим чередом, а тут его охватил гнев, и он велел разыскать Дайаня.
Едва Дайань узнал, в чем дело, сразу бросился к Цзиньлянь. Цзиньлянь умывалась, когда к ней вбежал Дайань.
- Спасите меня, матушка! - с плачем умолял слуга, бросившись ей в ноги.
- Ой, как напугал, арестант проклятый! - заругалась Цзиньлянь. - Что еще натворил?
- Я сестрице Хуэйлянь сказал, что Лайвана выслали, - пояснил Дайань. - Батюшка меня бить собирается. Прошу вас, уговорите батюшку. Попадись я ему сейчас на глаза, он в гневе убьет меня.
- А, испугался, арестантское отродье! - злорадствовала Цзиньлянь. - Дрожишь, будто из тебя душу вынули. Я было подумала, что-то особенное, а это опять из-за той потаскухи. Оставайся у меня.
И она спрятала Дайаня за дверью. Симэнь рычал на слуг, когда они сбились с ног в поисках слуги. Он дважды посылал к Цзиньлянь, но она с руганью выгоняла слуг. Наконец Симэнь пошел разыскивать Дайаня сам. Он носился по дому, как вихрь, размахивая плеткой и задавая один и тот же вопрос: «Где рабское отродье?» Цзиньлянь не обращала на него никакого внимания. Симэнь осмотрел ее комнату и вытащил из-за двери Дайаня. Только он приготовился с ним расправится, Цзиньлянь отняла у него плетку и положила ее на кровать.
- Эх ты, бесстыдник! - заругалась она. - А еще хозяин! Потаскуха от тоски по мужу повесилась, он зло на слуге срывает. Да при чем он тут?
Симэнь вытаращил на Цзиньлянь глаза.
- Иди, своими делами занимайся! - велела Цзиньлянь Дайаню. - А на него внимания не обращай. Пусть только попробует тебя тронуть!
Дайань бросился в передние покои.
Да,
Руки эти оказались судьбоносны,
Шалость обернув бедою злостной.
Цзиньлянь не раз замечала, что Симэнь все еще привязан к Хуэйлянь, и у нее созрел план. Она пошла на кухню и стала подстрекать Сунь Сюээ:
- Знаешь, жена Лайвана говорит, будто ты у нее мужа отбила. Оттого, мол, и беда стряслась: батюшка разгневался и мужа сослал. И били тебя, и одежды с головными украшениями отняли - все по ее наущению.
Сюээ побледнела от гнева. А Цзиньлянь была уже в передних покоях и рассказывала Хуэйлянь другую историю:
- Знаешь, как тебя Сюээ срамит. Ты, говорит, и у Цаев сколько лет с хозяином шилась. Если б ты, говорит, с нашим батюшкой не путалась, и Лайвана бы не сослали. А слезы свои пусть лучше соберет да ноги себе вымоет.
Так между женщинами завязалась вражда. Сколько зло ни таи, оно когда-нибудь да выйдет наружу.
Восемнадцатого числа в четвертой луне справляли день рождения Ли Цзяоэр. В гостях у нее были хозяйка заведения матушка Ли и певица Ли Гуйцзе. Юэнян пригласила их с остальными гостями в дальние покои.
Симэнь в тот день пировал с друзьями. Хуэйлянь позавтракала, повертелась немного в дальних покоях, а потом ушла к себе и проспала до тех пор, пока солнце не стало клониться на запад. Ее не раз звали служанки, но она так и не вышла. Сюээ, выжидавшая удобный случай, сама пошла за Хуэйлянь.
- Сестрица, - говорила ей Сюээ, - ты стала как красавица изнеженная. Тебя никак не дозовешься.
Хуэйлянь продолжала спать, повернувшись лицом к стене, и даже не шевельнулась.
- Сестрица, - продолжала Сюээ, - все о муже тоскуешь да беспокоишься, что ли? Раньше надо было беспокоиться. Если б не ты, жил бы он себе и здравствовал в доме Симэня.
Замечание Сюээ сразу напомнило Хуэйлянь разговор с ней Цзиньлянь. Она резко повернулась и вскочила с кровати.
- Людей мутить пришла? - закричала ей в лицо Хуэйлянь. - Если даже из-за меня сослали, твое-то какое дело? Дать тебе как следует, чтоб ты на глаза мне больше не показывалась. Будь довольна, что про тебя молчат. Все уж как-то успокоились. Только тебе неймется. Все свой нос суешь, все язвишь.
- Ах ты, рабское твое отродье, потаскуха проклятая! - обрушилась на нее рассвирепевшая Сюээ. - Да как ты смеешь меня ругать?
- Пусть я рабское отродье, потаскуха. Зато ты любовница слуги, - отвечала Хуэйлянь. - Лучше с хозяином жить, чем, как ты, со слугой. За чужим мужем бегаешь, да еще и похваляешься.
Сюээ тут из себя вышла и, подбежав к Хуэйлянь, дала ей пощечину.
Хуэйлянь от неожиданности вся покраснела.
- Как ты смеешь меня бить? - крикнула Хуэйлянь и, насупившись, стала наступать прямо на Сюээ.
Завязалась драка. Подбежала Шпилька и разняла их. Она повела Сюээ на кухню, но обе женщины продолжали осыпать друг дружку бранью.
Вошла Юэнян.
- Где ваша порядочность? - упрекала она. - В доме гости, а они драку затеяли и хоть бы что. Погодите, придет хозяин, я ему все скажу.
Сюээ ушла. Юэнян посмотрела на растрепанную Хуэйлянь и сказала:
- Ступай причешись и приходи к нам.
Хуэйлянь не проронила ни слова, а когда Юэнян удалилась, она заперлась у себя в комнате и проплакала до сумерек. В то время как в задней зале веселились пирующие, бедная Хуэйлянь не выдержала - привязала к дверному столбу две ленты для бинтования ног и повесилась. Было ей от роду двадцать пять лет.
Да,
Все хорошие вещи в этом мире так хрупки,
Как игра облаков и глазури на кубке.
И какое совпаденье! В то самое время около комнаты Хуэйлянь оказалась Юэнян, провожавшая матушку Ли и Ли Гуйцзе. Запертая дверь и тишина навели Юэнян на подозрение и, едва дождавшись, пока гостьи сели в паланкин, она поспешила к Хуэйлянь. Дернулась в дверь, никто не ответил. Встревоженная хозяйка позвала слугу, и тот нырнул в комнату через окно.
Да,
Кувшину расколоться -
Осколки у колодца.
Слуга разрезал ленты, снял Хуэйлянь. Долго ее отхаживали, но она, увы, была мертва. Так никто и не знал, когда она испустила дух.
Только поглядите:
Закоченело тело, жизни свет угас. Душа неуловимая в свою далекую обитель устремилась. Зеркало души - глаза - закрылись, потускнели. Покойник - гость недолгий на белом свете. Куда ж навечно исчезает жизни радостное ликованье? Кажется она лишь облаком, плывущим в воде осенней.
Убедившись, что спасти Хуэйлянь невозможно, Юэнян заволновалась и велела Лайсину скакать верхом за хозяином. Сюээ, опасаясь, как бы Симэнь не стал дознаваться и не обвинил ее в случившемся, вертелась около Юэнян.
- Прошу вас, не говорите, что мы с ней поссорились, - умоляла она хозяйку, встав перед ней на колени.
- Что, теперь боишься? - Юэнян заметила, как напугана была Сюээ, и пожалела ее. - Вот и надо было поменьше язык распускать.
К вечеру приехал Симэнь Цин. Юэнян объяснила ему, что Хуэйлянь в тоске по мужу целый день проплакала, а когда все были на пиру, покончила с собой.
- Вот глупая баба! - заметил Симэнь. - Не суждено ей было вкушать счастье.
Симэнь направил уездному правителю Ли слугу с письменным уведомлением о происшедшем. В нем, в частности, говорилось, что означенная женщина отвечала в доме за посуду; после пира, обнаружив пропажу серебряного бокала и опасаясь наказания, покончила с собой. Правителя, кроме того, одарили тридцатью лянами серебра, и он, разумеется, ответил услугой на услугу: послал на место чиновника со следователем.
Симэнь купил гроб и тот же час получил разрешение на сожжение останков покойной. Бэнь Дичуань и Лайсин отвезли гроб за город в обитель Дицзана. Сожигателей наградили пятью цянями серебра, чтоб подложили побольше дров, и те уже хотели было разводить костер, как неожиданно подоспел узнавший о несчастье отец погибшей гробовщик Сун Жэнь и не дал им приступить к делу. Оплакивая безвинно загубленную дочь, он обвинял Симэнь Цина, который, полагаясь на свое влияние, хотел взять себе его дочь.
- Моя дочь - женщина порядочная! - кричал он. - Она воспротивилась его желанию, и ее довели до смерти. Я властям жаловаться пойду. Только попробуйте сожгите! Жалобу подам!
Сожигатели разошлись кто куда, а Бэнь Дичуаню с Лайсином ничего другого не оставалось, как оставить гроб в монастыре и доложить обо всем Симэню.
Да,
Когда вдвоем тебя встречают
Дракон зеленый с Тигром белым,
Нельзя сказать: что ожидает -
путь к достиженьям или бедам.
Если хотите знать, что случилось потом, приходите в следующий раз.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ЛИ ПИНЪЭР ВЕДЕТ ИНТИМНЫЙ РАЗГОВОР В ЗИМОРОДКОВОМ ПАВИЛЬОНЕ
ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ, ХМЕЛЬНАЯ, МАЕТСЯ В ВИНОГРАДОВОЙ БЕСЕДКЕ
Глумится над Небом, высоким и чистым,
Чужих понуждает распутничать жен;
Тут жизни лишит, там судьбу искалечит -
Предела коварству не ведает он.
Излишества вечно приводят к разврату.
Где алчность и злоба - не жди доброты.
Зачем безрассудны, озлоблены люди? -
Небесный правитель, не знаешь ли ты?
И вот вернулся из столицы Лайбао, спешился и пошел на крытую террасу доложить Симэню о поездке.
- В столице первым делом отправился к дворецкому, передал письмо, - рассказывал слуга. - Дворецкий представил меня его превосходительству. Господин императорский наставник взглянул на визитную карточку с перечнем даров и принял подарки. Я изложил дело. Его превосходительство повелел тотчас же написать письмо и отправил его с концом к господину Хоу, военному губернатору Шаньдуна, которому было дано распоряжение: разбирательство по делу группы соляных торговцев прекратить, Ван Цзиюня и остальных, общим числом двенадцать человек, из-под стражи освободить. Дядя Чжай свидетельствует вам свое нижайшее почтение и просил вам передать, батюшка, что хотел бы вас видеть в столице в дань рождения его превосходительства - пятнадцатого числа в шестой луне. У меня, говорит, с батюшкой разговор есть.
Симэнь Цина благие вести привели в восторг. Лайбао тоже заработал от купца Ван Сыфэна пятьдесят лянов серебром и, посланный хозяином, побежал с новостями к богачу Цяо. Тем временем вернулись Бэнь Дичуань и Лайсин. Пока хозяин вел разговор с Лайбао, они стояли около террасы.
- Ну, как? Предали огню? - спросил Бэня Симэнь, когда ушел Лайбао.
Бэнь Дичуань замялся. Тогда вперед выступил Лайсин и, наклонившись над самым ухом хозяина, зашептал:
- Сун Жэнь на поле прибежал и не дал сжечь. Такие вещи говорил, что не могу передать.
Не услышь такого Симэнь, все б шло своим чередом, а тут его охватил гнев.
- Жить ему, что ли, надоело, голодранцу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210