- Теперь, должно быть, все выговорила, что на душе накопилось. Я за ней пойду, велю ей вам в ноги поклониться и прощения попросить. Пока здесь невестушка, вы и помиритесь. А так-то вы и хозяина в затруднение поставите. Как ему быть, сами посудите. Пойдет к ней - от вас неприятности, а иначе - она не выйдет. А с какой она стати будет отсиживаться?! Нынче вон прием какой. Нам без нее не управиться. Мы ей такого не простим. - Юйлоу обернулась к сударыне У Старшей. - Разве я не права, тетушка?
- Сестрица Мэн тоже права, золовушка, - поддержала ее старшая невестка У.
- Мало того что вы серчаете, друг на дружку смотреть не хотите, вы и зятюшку в неловкое положение ставите. Ему ни туда ни сюда не пойди.
Юэнян ни слова не проронила. Воспользовавшись этим, Мэн Юйлоу поспешила было в передние покои.
- Не зови, не надо, - сказала Юэнян. - Пусть поступает как знает.
- Не посмеет она не пойти, - заметила Юйлоу. - А не пойдет, я ее на цепи приволоку.
И она ушла к Пань Цзиньлянь.
Цзиньлянь сидела на кане, бледная, непричесанная.
- Чего это ты, сестрица, сидишь как неприкаянная, а? - спросила ее Юйлоу. - А ну-ка, причесывайся. Хозяин большой пир устраивает, всех на ноги поднял. В дальних покоях суматоха. Нечего тебе дуться. Пойдем! С хозяйкой я только что толковала. Уговаривала. Ты уж зло-то свое про себя держи, а будь поласковей, слышишь? Поклонись ей да прощения попроси. Раз мы с тобой ниже рангом, нам с поникшей головой ходить надлежит. Как говорится: ласковое слово и средь зимы согреет, а злые речи бросят в озноб и в летний зной. Что было на сердце, все уж, небось, высказали. И долго вы дуться собираетесь? Ведь человеку польстить, что Будде свечку поставить. Идем, попроси у нее прощения - и все как рукой снимет. А то вы и самого в неловкое положение ставите. К тебе пойдет - она будет злиться.
- Того и гляди! - заговорила Цзиньлянь. - Где мне с ней равняться! Вон она что заявляет: я порядочная, я настоящая жена. А мы с тобой кто? Да никто! За чужим мужем увивались. Мы так себе - утренняя роса. Что с нас проку! Мы ведь ее мизинца на ноге не стоим.
- Ну, ты опять пошла ее ругать, - оборвала Мэн Юйлоу. - Я еще вчера говорила: она одной розгой сразу по всем нам прошлась. Ну, и как мы замуж выходили? Мы твоего мужа не захватывали. У нас тоже все честь по чести происходило. И свахи были, и свидетели. Нас не черным ходом в этот дом вводили. Сучок отрубят - все дерево ранят. Убьют зайца - и лиса опечалится. Всяк ближнего жалеет. Ну, Пятая с тобой поругалась, а другие при чем? К чему страсти-то разжигать, других задевать? Прежде чем говорить, подумать надо, кое-что и про себя оставить. Зачем всех-то перебирать, да еще при монахинях и барышне Юй?! Как у дерева кора, так у человека лицо. К чему при посторонних порочить? Так-то нас никто и навестить не захочет. А ты, сестрица, должна выйти, как же иначе? Мы, как губы и щеки, все вместе быть должны. Давай, причесывайся быстрее. Пойдем вместе.
Цзиньлянь после долгого раздумья, превозмогая гнев, взяла, наконец, головную щетку и села к туалетному столику. Причесавшись, она прикрепила головную сетку и оделась. Вместе с Юйлоу они направились в дальние покои. Юйлоу отдернула дверную занавеску и вошла первой.
- Вот, матушка, и привела ее, а вы говорили, - заявила она. - Что ж ты стоишь, дочка? Ступай земно поклонись матушке. Дочка у меня по молодости лет что к чему не ведает. Вы уж не взыщите, сватьюшка, простите на сей случай. А ежели и впредь почтения не выкажет, не спускайте - как подобает накажите. Я хоть и мать ей родная, заступаться не стану.
Пань Цзиньлянь выпрямилась, как свеча, и отвесила Юэнян четыре земных поклона. Потом вскочила и шлепнула Юйлоу.
- Сгинь, несчастная! И ты мне в матери заделалась.
Все рассмеялись. Не удержалась и У Юэнян.
- Поглядите на эту негодницу! - воскликнула Юйлоу. - Ей хозяюшка улыбнулась, она и нос задирать, на мать замахиваться, рабское отродье?
- Ну вот вы, сестрицы, и помирились, - с облегчением сказала старшая невестка У. - Как приятно видеть вас живущими в мире и согласии! А золовушка моя, если другой раз и поворчит, вы ее уважьте. Уступайте друг дружке, тогда все пойдет хорошо. Говорят, хорош собой пион, да и ему листья красоту придают.
- Если б она помолчала, никто б с ней не стал пререкаться, - заметила Юэнян.
- Вы, матушка, - небо, я же - земля, - проговорила Цзиньлянь. - Простите меня, матушка, за мою невоздержанность.
- Вот наконец-то ты, дочка, покаялась, - шутя ударив Цзиньлянь по плечу, говорила Юйлоу. - Ну, да хватит языком болтать! Мы уж за день наработались, пора и тебе за дело приняться.
Цзиньлянь вымыла руки, почистила ногти и, не слезая с кана, начала на пару с Юйлоу раскладывать фрукты, но не о том пойдет рассказ.
Сунь Сюээ распоряжалась женами слуг, занятых на кухне приготовлением кушаний. Повара в большой передней кухне хлопотали у котлов и сковород, где готовилось варево и жарево, коптили бараньи туши и украшали жаренных поросят. Циньтун принес лекарства. Симэнь просмотрел рецепт. Пилюли он распорядился отнести Юйлоу, а настой - Юэнян.
- Ты тоже лекарства просила? - спросила Юэнян.
- Да, то, что тогда просила, - отвечала Юйлоу. - Живот болел, я и попросила батюшку, чтобы доктор Жэнь мне пилюль прислал.
- Не ела ты тогда ничего, вот у тебя озноб и начался, - заметила Юэнян. - Но помогут ли тебе эти пилюли?
Однако оставим дальние покои и перейдем в передние постройки.
Первым прибыл цензор Сун. Он проследовал в переднюю залу, где осмотрел столы. Симэнь проводил его в крытую галерею. Они сели. Цензор принялся благодарить Симэня за золотой треножник.
- Я еще должен вам заплатить за него, - говорил Сун.
- Что вы! - воскликнул Симэнь. - Какие могут быть разговоры, Гунцзу! Я ведь давно собирался вам его поднести, но опасался, угожу ли.
- Вы так любезны, сударь! Не знаю, как мне вас и отблагодарить! - складывая руки на груди, говорил цензор Сун.
После чаю он завел речь о настроениях местного населения, обычаях и нравах. Симэнь только поддакивал ему. Когда Сун осведомился о чинах судебно-уголовных учреждений, Симэнь заметил:
- Мне приходилось встречаться только с правителем области Ху, человеком известным и в народе уважаемым, да уездным правителем Ли, к службе ревностным и усердным. Других плохо знаю, зря говорить не буду.
- Вы ведь знакомы с начальником гарнизона Чжоу Сю, каков он? - спросил Сун.
- Полководец он опытный и знающий, но я бы все-таки предпочел военного коменданта Цзина из Цзичжоу. Он военное образование получил. И молод, и талантлив - всем взял. Я бы посоветовал вам, Гунцзу, обратить на него внимание.
- Вы говорите об военном коменданте Цзин Чжуне? - уточнил Сун. - Откуда вы его знаете?
- У нас с ним личная дружба, - отвечал Симэнь. - Вчера он мне послужной список передал, просил замолвить за него словцо.
- И я давно слыхал, что он отличный полководец. Ну, а еще кто?
- Еще я назвал бы старшего брата жены, У Кая, - продолжал Симэнь. - Он ведал постройкой казенных амбаров и занимает в настоящее время пост тысяцкого в правом гарнизоне. Вот его бы следовало представить к повышению, может, возвести в надзиратели. Я бы вам был крайне признателен, Гунцзу, за оказание милости и честь.
- Коль скоро речь идет о вашем шурине, сударь, я не премину упомянуть о нем в докладе на высочайшее имя, - заверил его цензор. - Причем испрошу подобающий чин. За это я вам ручаюсь.
Симэнь поспешно сложил руки в знак благодарности и протянул цензору послужные списки военного коменданта Цзина и шурина У Старшего.
- Покажешь мне, когда буду доклад составлять, - наказал Сун своему секретарю и передал бумаги.
Симэнь велел слуге незаметно сунуть секретарю три ляна серебра, чтобы тот, паче чаяния, не запамятовал, но не о том пойдет речь.
Пока они говорили, послышались удары в барабаны и гонги.
- Господа пожаловали, - доложили слуги.
Симэнь поторопился им навстречу, проводил в залу, где они обменялись приветствиями. Цензор Сун тем временем не спеша проследовал через калитку в сад. После приветствий прибывшие осмотрели ломившийся от яств стол. На нем возвышались блюда с мясными кушаньями, сладостями и фруктами. Главный стол, как и окружавшие его малые столы, был накрыт с большим вкусом. Довольные чиновники благодарили Симэня.
- Великолепно! - восклицали они. - надо будет добавить … возместить понесенные хозяином расходы.
- Да, собранного серебра явно не хватило бы, - заметил цензор Сун, - Но ради нашей дружбы Сыцюань, полагаю, не станет утруждать вас, господа.
- Разумеется! Не извольте беспокоиться! - заверил их Симэнь.
Собравшиеся уселись за столом в соответствии с рангами. Слуги подали чай.
- За его сиятельством Хоу гонцы посланы, - говорили они. - Пока не отбыли из резиденции.
Стоявшие по обеим сторонам музыканты забили в барабаны, заиграли на флейтах и свирелях. У вторых ворот столпилось столько прислуги, что было невозможно пройти.
Было уже за полдень, когда прискакал вестовой, объявивший о прибытии военного губернатора.
Опять с обеих сторон грянула музыка. Чиновники вышли к главным воротам. Цензор Сун ожидал знатного гостя у ворот.
Немного погодя показался отряд конников с голубыми штандартами. За ними четверо носильщиков несли большой паланкин, в котором восседал военный губернатор Хоу. Он был в ярко-красном халате с павлинами на квадратных нашивках и в наушниках, подбитых соболем, перепоясан отделанным золотом поясом. Процессия остановилась у ворот, и встречающие окружили вышедшего из паланкина высокого гостя. К ним присоединился и цензор Сун, переодетый в расшитый золотыми облаками ярко-красный халат с белым однорогим оленем на квадратных нашивках и круглым воротником. Его украшал пояс из носорожьего рога.
В большой зале состоялась церемония взаимных приветствий. После того как каждый засвидетельствовал свое почтение гостю, был представлен Симэнь.
- А это хозяин, тысяцкий Симэнь, - объяснил цензор Сун. - В здешней судебно-уголовной управе служит, тоже из облагодетельствованных его превосходительством Цаем.
Губернатор велел секретарю подать сложенную вдвое красную визитную карточку, на которой было выведено: «Ваш друг Хоу Мэн», и протянул ее хозяину. Симэнь обеими руками принял карточку и столь же благоговейно передал слуге.
Гости сняли верхние одежды и сели. Чиновники разместились по обеим сторонам. Цензор Сун занимал место хозяина. После чаю внизу грянула музыка, и Сун поднес губернатору кубок вина и шелк с прикрепленными к нему цветами, который был тут же уложен в коробку и отправлен в губернаторскую резиденцию.
Затем повара подали горячие блюда, среди которых выделялся украшенный цветами поросенок, но говорить об этом подробно нет надобности.
Первыми выступали принадлежащие театральному управлению танцоры, наряженные в новые одеяния из узорной парчи, которые они получили на сей случай из казны, за ними клоуны и скоморохи. Их представление отличалось необыкновенным мастерством. Только после них появилась хайяньская труппа. Актеры земно поклонились и вручили почетному гостю лист исполняемых произведений. Губернатор Хоу заказал драму «Цзиньский князь возвращает пояс». Когда они исполнили сцену, подали барана.
В самом деле, казалось, букеты ярких цветов скопились на узорной парче. Мелодии флейт и дивное пение услаждали слух, обилие золота и собольих мехов предстало взору.
Тому подтверждением стихи:
Не дымкой рассветною зала объята -
То кружатся вин дорогих ароматы,
Звенит украшений точеный нефрит,
И золото шпилек в прическах горит.
Когда слуги не раз обошли гостей, а певцы исполнили два акта, солнце стало клониться к западу. Военный губернатор Хоу распорядился подать пять лянов серебра. Наградив ими поваров, слуг, музыкантов и лицедеев, он оделся и откланялся. Чиновники во главе с цензором Суном проводили его за ворота, а когда он отбыл в паланкине, вернулись в залу, чтобы поблагодарить Симэнь Цина и разойтись. Симэнь проводил их и, вернувшись, отпустил музыкантов.
Время было раннее. Симэнь распорядился, чтобы столы не трогали, а поварам наказал навести порядок и добавить закусок. Слуги были посланы за шурином У Старшим, а также сюцаем Вэнем, Ин Боцзюэ, зятем Чэнь Цзинцзи и приказчиками Фу Цзысинем, Гань Чушэнем и Бэнь Дичуанем. Два стола с закусками отнесли вниз, чтобы накормить актеров хайяньской труппы. Им было велено по прибытии гостей исполнить из «Времен года» зимнюю сцену под названием «Хань Сицзай устраивает ночной пир». Хозяин распорядился расставить ветви зимней сливы у стола, чтобы любоваться ими во время пира.
Бэнь Дичуань с Лайсином, надобно сказать, в тот день были поставлены на кухню, Чэнь Цзинцзи следил за вином, а приказчики Фу и Гань отвечали за посуду. По зову хозяина они тотчас же поспешили к столу. Немного погодя явился сюцай Вэнь и прежде чем сесть приветствовал хозяина сложенными на груди руками. Прибыли оба шурина Симэня и Ин Боцзюэ.
- Будь снисходителен, брат, прости за скромное угощение невестушек, - отвешивая поклон, заговорил Боцзюэ. - А за щедрые твои подарки премного благодарен.
- Чтоб тебя Небо покарало, разбойник! - шутки ради заругался на него Симэнь. - Зачем в щелку на невестушек глазел, сукин сын, а!
- Кто тебе наболтал такую чушь? - возразил Боцзюэ. - Разве я себе это позволю! … А я то думал, меня никто не заметил. - Боцзюэ указал пальцем на Ван Цзина и продолжал. - Это, должно быть, ты, сучье отродье, человека оклеветал. Ну, погоди. Я тебе, сучье отродье, покажу …
Они выпили по чашке чаю, и шурин У Старший решил пройти в дальние покои. С ним пошел и Симэнь Цин.
- Я говорил с цензором Суном, шурин, - обратился к У Старшему Симэнь. - И послужной список показал. Он его секретарю передал, а я тому поднес три ляна серебра. Так что ваши с господином Цзином послужные списки вместе лежат. Цензор пообещал поиметь вас в виду при составлении доклада.
- Премного вам благодарен, зятюшка, за хлопоты, - кланяясь, повторял обрадованный шурин.
- Старший брат, говорю, моей жены, - продолжал объяснять Симэнь. - Раз, отвечает он мне, шурин, постараюсь непременно.
Они вошли в дальние покои, чтобы повидаться с Юэнян. Она как положено приветствовала брата.
- А тебе и домой пора, - обратился шурин к жене, - загостилась ты, а дом без присмотра оставила.
- Меня, вон, золовушка не пускает, - отвечала госпожа У. - До четвертого, говорит, погостишь. Я четвертого приду.
- Ну раз сестра просит, гости до четвертого, - согласился У Старший.
Юэнян предложила брату сесть, но он вернулся в переднюю залу, где были накрыты столы.
Шурин У Старший и У Второй, Ин Боцзюэ и сюцай Вэнь уселись на почетные места для гостей, Симэнь занял место хозяина, а приказчики Фу и Гань, Бэнь Дичуань и Чэнь Цзинцзи расположились по обеим сторонам сбоку. Всего накрыто пять столов.
Внизу грянули гонги и барабаны. Актеры начали сцену «Хань Сицзай устраивает ночной пир, или Счастливая встреча на почтовой станции». Когда представление было в самом разгаре, появился Дайань.
- От свата Цяо прибыл Цяо Тун, объявил он. - Просит батюшку на пару слов.
Симэнь вышел из-за стола и направился к восточной калитке, где и увидался с Цяо Туном.
- Мой батюшка сожалеет, что вчера не смог передать вам серебро, сударь, - начал Цяо Тун. - Батюшка прислал тридцать лянов серебра, как полагается, на подношение и помимо того пять лянов секретарю.
- Серебро будет завтра же утром отправлено правителю Ху, - пообещал Симэнь, - и тогда можно будет получить чиновное свидетельство. А секретаря баловать нечего. Забери эти пять лянов.
Симэнь наказал Дайаню подать в кабинет вина, закусок и сладостей, где и угостил Цяо Туна, прежде чем тот удалился. Однако довольно пустословить.
Когда актеры исполнили две сцены из «Счастливой встречи на почтовой станции», наступила первая ночная стража и гости разошлись. После того как слуги убрали посуду, Симэнь отправился к Юэнян.
Юэнян и старшая невестка У сидели на кане. Завидев хозяина, невестка торопливо удалилась во внутренние покои.
- С цензором Суном насчет твоего брата говорил, - начал Симэнь, обратившись к Юэнян. - Повышение обещал и подобающее - надзирателем сделает. Обрадовался шурин, когда я ему сказал. Обождем до конца года, когда по докладу цензора высочайшее повеление обнародуют.
- Не дело-то не говори! - оборвала его жена. - Не при его чинах две-три сотни лянов на подношения отваливать.
- А с него и сотни медяков не потребуется, - успокоил ее Симэнь. - Я ж так и цензору сказал: брат, мол, моей жены. Он мне лично пообещал посодействовать. Так что сомнений быть не может.
- Ну, делай как знаешь, - заключила Юэнян. - Мне все равно.
- А ты матушке настой вскипятила? - спросил Юйсяо хозяин. - Принеси-ка. Хочу поглядеть, как матушка принимать будет.
- Иди, и без тебя приму, - отозвалась Юэнян. - Перед сном выпью.
Симэнь хотел было уйти, но его окликнула Юэнян.
- Ты куда идешь? - спросила она. - Не в передние покои?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210