Посылаю - не идет, да еще припирается! Не верю я ни одному твоему слову. Погоди у меня, негодник! Самому пожалуюсь, он тебе шею намылит.
- Дайань! - вмешалась жена У Старшего. - А ну, ступай скорей за шубами! Матушка сердится. Сестрица! - обратилась она к Юэнян. - Скажи, матушке Пятой шубу принести.
- Никакой шубы мне не надо, - вмешалась Цзиньлянь. - А если пойдет, пусть принесет мою на подкладке. Не хочу заложенную надевать. Какая бы ни была - все с чужого плеча. Да она еще на рыжую собаку похожа - смеяться будут. Ее и поносить не успеешь, как выкупать придут.
- Да я вовсе не о заложенной говорю, - пояснила Юэнян. - Думаешь, от наследников полководца Вана, что ли? Ее Ли Цзяоэр носит. Я о той, что Ли Чжи дал. У него шестнадцати лянов не хватило, он шубой и расплатился. - Юэнян обратилась к Дайаню: - Шуба в большом шкафу. Вели Юйсяо, чтоб достала. И дочкину захвати.
Хмурый Дайань вышел.
- Ты куда? - спросил его Цзинцзи.
- Вот въедливая-то! Настоящий живчик! - бормотал слуга. - Одно и то же по два раза делай. Ночь, а тут опять домой беги!
Когда пришел Дайань, приказчиков Фу и Юня уже не было, а Симэнь Цин, Ин Боцзюэ, Се Сида, Хань Даого и Бэнь Дичуань продолжали пировать у ворот.
- Матушки вернулись? - спросил Симэнь.
- Нет еще, - отвечал Дайань. - Меня за шубами послали.
И он направился в дальние покои.
Еще до него туда явился Циньтун и стал разыскивать Юйсяо.
- Они у жены Бэнь Дичуаня пируют, негодницы, - сердито сказала ему сидевшая на кане Сяоюй. - Не знаю, где у них хранятся шубы. К Бэню ступай, там и спроси.
Циньтун бросился к дому Бэнь Дичуаня, встал под окном и стал прислушиваться.
- Барышня Старшая, барышня Вторая, что это вы и чарочки не осушите? - обращалась к гостьям хозяйка. - И закуски нетронутые стоят. Кушайте! Или брезгуете?
- Мы и так немало выпили, тетушка, - отвечала Чуньмэй.
- Да что вы! Не обижайте уж нас! - Хозяйка обернулась к тетушке Хань. - Соседушка дорогая! Ты ведь тоже хозяйка! Попотчуй барышень. Что же так-то сидеть? - Она позвала дочь Чжанъэр. - Налей-ка барышне Третьей, и у барышни Четвертой чарка почти пустая.
- Я вообще не пью, - сказала Ланьсян.
- Голодные вы у меня остались, барышни, - говорила хозяйка. - Не нашлось вам лакомства по вкусу. Не осудите, прошу вас. Хотелось мне позвать уличных певцов, да побоялась, как бы батюшка не услыхал. Скучно живем! Да разве перечесть все горести бедняков!
В дверь постучал Циньтун. Все долго не откликались.
- Кто там? - наконец спросила Чжанъэр.
- Это я, - ответил Циньтун. - Мне с барышнями поговорить надо.
Чжанъэр открыла дверь и впустила слугу.
- Матушки воротились? - сразу спросила Юйсяо.
Циньтун глядел на нее, улыбаясь, и молчал.
- Вот зубоскал! - сказала Юйсяо. - Его спрашивают, а он зубы скалит и ни слова.
- Матушки пока в гостях, - наконец заговорил Циньтун. - На улице снег. Меня за шубами послали.
- Шубы в золоченом сундуке, - объяснила Юйсяо. - Пусть Сяоюй достанет.
- Сяоюй к тебе посылает.
- Ну вы подумайте! - возмутилась Юйсяо. - Что ж она, сама не знает?!
- Раз у ваших матушек есть шубы, вы и давайте, - сказала Чуньмэй. - У моей матушки нет, и я никуда не пойду.
- Для матушки Третьей у Сяолуань спроси, - сказала Ланьсян.
Инчунь достала из-за пояса ключи и протянула Циньтуну.
- Пусть Сючунь в кладовой возьмет.
Циньтун вернулся в дальние покои. Сяоюй и Сяолуань передали ему узлы с шубами Юэнян и Юйлоу. Слуга пошел дальше, но тут ему повстречался Дайань.
- А ты зачем пришел? - спросил Циньтун.
- Еще спрашиваешь! - буркнул Дайань. - Все из-за тебя! От матушки такой нагоняй получил! За шубой для матушки Пятой послали.
- А я пойду для Шестой возьму, - сказал Циньтун.
- Ступай, а потом здесь меня обожди, - наказал Дайань. - Вместе пойдем, а не то еще раз достанется.
Дайань вошел в покои Юэнян. Сяоюй все еще сидела на кане, грелась у жаровни и грызла семечки.
- Опять тебя принесло! - воскликнула она, увидев Дайаня.
- А, ты опять за свое! У, зла не хватает! - Дайань рассказал, как его отругала Юэнян, и продолжал. - Раз Циньтун пошел, ну я и остался. Так я, она говорит, посыльных завел. А у матушки Пятой нет шубы, вот меня и послали. Сказали, в большом шкафу. Ту, что Ли Чжи в счет долга принес. Давай, я захвачу.
- А Юйсяо все ключи с собой взяла, - отвечала Сяоюй.
- Сейчас Циньтун придет, его и пошлю, - сказал Дайань. - А я к огоньку присяду пока, ногам дам покой.
Сяоюй пододвинулась, и Дайань сел с краю на кан, прижавшись к Сяоюй.
- В кувшине вино осталось, - сказала служанка. - Я сейчас подогрею.
- Не прочь воспользоваться твоим гостеприимством! - проговорил Дайань.
Сяоюй слезла с кана и поставила кувшин на жаровню, потом достала соленой гусятины и налила в чарку вина. Никого не было, и они, обнявшись, пили вино и дарили друг дружке поцелуи.
Вошел Циньтун, и Дайань предложил ему чарку, а потом послал к Юйсяо за шубой для Цзиньлянь. Циньтун положил узлы и отправился к жене Бэнь Дичуаня.
- Вот арестантское отродье! - заругалась на него Юйсяо. - Опять тебя принесло!
Сама она не пошла, а наказала, чтобы Сяоюй взяла ключ во внутренней комнате. Сяоюй открыла комнату, достала связку ключей, но, сколько ни старалась, ни один ключ не подходил. Опять Циньтун побежал за Юйсяо.
- Да это совсем не те! - заругалась Юйсяо. - Ключ от шкафа у матушки под постелью спрятан.
- Привязали ее там, должно быть, негодницу, - ворчала Сяоюй. - Людей гоняет, покою не дает.
Открыли шкаф, но шубы там не оказалось.
Пришлось Циньтуну снова идти спрашивать у Юйсяо.
- Вконец измотают эти барышни! - кипел он от злости, бегая туда-сюда. - Чтоб их холера скрутила! Помереть в одночасье не дадут.
- Ну и достанется нам теперь от матушки! - сказал он Дайаню. - Она про ключи и слушать не будет. Мы во всем виноваты останемся.
Опять Циньтун вызвал Юйсяо.
- Нет в матушкином шкафу шубы, - заявил он.
- Ой, я совсем забыла, - немного подумав, засмеялась она. - Она ж в другом шкафу висит.
Циньтун бросился к Сяоюй.
- Ей, потаскушке, совсем, видно, хахаль голову закружил, - ругалась Сяоюй. - Шуба тут висит, а она туда посылает.
Она достала шубу и завернула ее в узел вместе с шубой дочери Симэня.
Дайань с Циньтуном понесли узел.
- Вы что? - вопрошала их Юэнян. - Оба решили за нами вовсе не приходить, а?
Дайань молчал.
- Все шубы на месте, - объяснял Циньтун. - А вот эту обыскались.
Он вынул предназначавшуюся Цзиньлянь шубу, и супруга У Старшего стала рассматривать ее при свете фонаря.
- Замечательная шуба! - воскликнула она. - Почему вы ее так корили, матушка Пятая? Совсем на собаку не похожа. Я б такую с удовольствием надела.
- Да, совсем новая шуба! - подхватила Юэнян. - Только спереди немножко потерлась. Заменим перед, и будет превосходная шуба.
- А ну-ка поди сюда, сестрица! - взяв шубу, подшучивала Юйлоу. - Одень-ка собачью доху, посмотрим, как она тебе идет.
- Я у мужа новую попрошу, а с чужого плеча надевать не собираюсь, - сказала Цзиньлянь. - Для чего мне это нужно!
- Какая неблагодарная! - продолжала шутить Юйлоу. - Другая, заполучив такую шубу, Будде бы молилась.
Юйлоу помогла Цзиньлянь одеться. Шуба оказалась той до пят и висела мешком. Недовольная Цзиньлянь промолчала.
Юэнян, Юйлоу и Пинъэр надели свои собольи шубы и попрощались с хозяйкой. У Старшая и У Вторая встали, чтобы их проводить. Юэнян наградила барышню Юй узелком с двумя цянями серебра.
- Мне тоже пора, - сказала Иньэр и отвесила земной поклон жене У Старшего и остальным.
Хозяйка подарила певице пару серебряных цветов, а Юэнян и Пинъэр протянули ей по ляну серебра. Она снова благодарила их земным поклоном. У Старшая и У Вторая с Чжэн Третьей пошли было проводить гостей, но Юэнян уговорила их не выходить, потому что на улице снег.
- Сейчас уже дождь со снегом идет, - заметил Циньтун. - Как бы шубы не намочить. Хорошо бы попросить у матушки зонты.
У Вторая тотчас же достала зонты. Циньтун с зонтом пошел первым, двое солдат несли фонари. Они миновали, наконец, переулки и оказались на Большой улице. Цзинцзи все время пускал потешные огни.
- Иньэр, твой дом рядом, - сказал он певице. - Мы тебя проводим.
- А где она живет? - спросила Юэнян.
- Да вот в этом переулке, - показал Цзинцзи. - В большом доме. Как раз полпереулка пройти.
- Позвольте мне проститься с вами, матушка, - сказала Иньэр.
- Не надо раскланиваться, а то скользко, - заметила Юэнян. - Слуга проводит тебя до дому. - Она позвала Дайаня: - Ступай проводи Иньэр.
- Можно мы с Дайанем проводим? - спросил Цзинцзи.
- Идите, - последовал ответ.
И Цзинцзи с Дайанем направились вместе с Иньэр в переулок, а остальные продолжали свой путь.
- Вы ведь, сестрица, собирались сами проводить Иньэр, - сказала Цзиньлянь. - Что ж, раздумали?
- Вот дитя неразумное! - засмеялась Юэнян. - Я просто пошутила, а ты и поверила. Не нам с вами в «Прекрасную весну» ходить.
- А как же другие?! - не унималась Цзиньлянь. - Муж к певице, а жена за ним. По всем домам пройдет да скандал подымет.
- А ты возьми да попробуй! - отвечала Юэнян. - Тебя там сразу за красотку примут, глаза пялить будут, зазывать.
Так с разговорами вышли они на Восточную улицу и очутились перед домом свата Цяо. Свашенька Цяо со своей невесткой Дуань Старшей стояли у ворот. Еще издали заметили они Юэнян и стали звать к себе.
- Премного благодарна вам, свашенька, за гостеприимство, - повторяла Юэнян, - но время позднее, и нам пора домой.
- Не обижайте нас, дорогая, зайдите! - настаивала на своем госпожа Цяо и все-таки ввела Юэнян в гостиную.
Горели развешанные всюду фонари, на столе стояли фрукты и вино. Пирующих услаждали две певицы, но не о том пойдет речь.
Тем временем пир у ворот продолжался. Все сидели пьяные. Ин Боцзюэ и Се Сида ели целый день и были сыты по горло. Заметив, как клюет носом Симэнь, они перемигнулись, поспешно набили фруктами и сладостями рукава и удалились вместе с Хань Даого. Только Бэнь Дичуань не решался уходить и сидел наедине с Симэнем.
Накормили музыкантов, и Бэнь Дичуань помог хозяину с ними расплатиться. Музыкантов отпустили, слуги начали убирать со стола, а потом потушили фонари. Симэнь направился в дальние покои.
- Пора, сестрицы! - крикнул служанкам Пинъань, подойдя под окно Бэнь Дичуаня. - Батюшка в дальних покоях.
Юйсяо, Инчунь и Ланьсян пулей выскочили из-за стола и убежали, даже не попрощавшись с женой Бэня. Осталась Чуньмэй. Она поблагодарила хозяйку и, попрощавшись, не спеша вышла. У дальних покоев она поравнялась с Ланьсян. У той соскочила туфелька, и она отстала от подруг.
- Ишь понеслись, точно смерть за вами следом, - заругалась на нее Чуньмэй. - Туфли некогда обуть.
Симэнь был у Ли Цзяоэр, и все пошли туда. Мать наставница, завидев Симэня, удалилась из покоев Цзяоэр и пошла к Юэнян, где присоединилась к Сяоюй. Вошла Юйсяо и поклоном поприветствовала монахиню.
- Матушка за шубой присылала, а тебе и дела нет, - заворчала Сяоюй. - Я ведь даже не знаю, каким ключом открывать! Сколько мы мучались, а как открыли - там никакой шубы нет. Она, оказывается, совсем в другом шкафу! Сама убрала и не помнишь. Вот до чего вы там напились!
Румянец так и играл на щеках подвыпившей Юйсяо.
- Что, зло берет?! - говорила она Сяоюй. - Не пригласили тебя, негодницу, вот и бросаешься на всех, как собака.
- Только я и ждала приглашения от потаскухи! - ответила Сяоюй.
- Довольно, сестрицы! - уговаривала их монахиня. - Смотрите, батюшка услышит. И хозяюшки вот-вот придут. Лучше бы чай пока приготовили.
Вошел Циньтун с узлом в руке.
- Что, матушки воротились? - спросила Юйсяо.
- Да, - отвечал слуга. - Сейчас придут. Их свашенька Цяо к себе зазвала.
Служанки сразу примолкли. Вскоре Юэнян и остальные женщины подошли к воротам. Им навстречу вышла жена Бэнь Дичуаня, а Чэнь Цзинцзи с Бэнем поставили целую раму потешных огней. Когда Юэнян вошла в дом, ее приветствовали Ли Цзяоэр и старшая монахиня. Вышла и Сунь Сюээ. Она отвесила хозяйке земной поклон и приветствовала служанок.
- А где батюшка? - спросила Юэнян.
- У меня, - отвечала Ли Цзяоэр. - Я его спать уложила.
Юэнян промолчала.
Появились Чуньмэй, Инчунь, Юйсяо и Ланьсян и земным поклоном встретили хозяйку.
- Их тетушка Бэнь угощала, только что от нее пришли, - заметила Цзяоэр.
- Вот сукины дети! - после долгой паузы заругалась Юэнян. - Это еще к чему? Кто вам позволил?
- Они у батюшки спрашивались, - сказала Цзяоэр.
- Тоже распорядитель нашелся! - сердилась хозяйка. - Наш дом на храм предков стал похож: первого и пятнадцатого двери не закрываются - чтобы нечисть выходила.
- Матушка! О ком вы говорите! - вставила монахиня. - Поглядите, сестрицы - писаные красавицы.
- Писаные - недописаные! А к чему выпускать? Чтобы на них глаза пялили?
Поняв, что Юэнян не в духе, Юйлоу удалилась, а за ней вышли Пинъэр и дочь Симэня. Осталась одна монахиня, с которой Юэнян и легла спать.
Снег перестал только на четвертую ночную стражу.
Да,
Аромат искурился, и свечи погасли,
Почивают в ночи терема и террасы.
Завтра сбор овощей наяву, не во сне -
Зажигаются свечи, счищается снег.
На этом тот день и закончился.
На другой день Симэнь отправился в управу. Примерно к обеду Юэнян, Юйлоу и Пинъэр проводили монахиню и встали у ворот. К ним приблизилась повязанная черным платком старуха в выгоревшей кофте, синей холщовой юбке, с котомкой за плечами. Это была деревенская гадалка, использовавшая черепаху и символы-гуа. Юэнян велела слуге проводить ее во двор. Гадалка остановилась у внутренних ворот, разложила карты с символами-гуа и установила чудотворную черепаху.
- Погадай нам, - попросили женщины.
Гадалка упала перед ними на колени и отвесила четыре земных поклона.
- Сколько вам лет, сударыня? - спросила она Юэнян.
- Погадай рожденной в год дракона, - сказала Юэнян.
- Ежели в год большого дракона, - заговорила гадалка, - вам, стало быть, сорок два года, если малого - тридцать лет от роду.
- Мне тридцать, - подтвердила Юэнян. - Родилась в восьмой луне пятнадцатого дня, в полночный час первой стражи под знаком земной ветви цзы.
Гадалка крутанула черепаху, которая сделала один оборот и застыла на месте. Старуха подняла первую гадательную карту. На ней были изображены чиновник со своей женой, сидевшие на возвышении. По обеим сторонам от них сидели и стояли слуги, охранявшие кладовую с золотом, серебром и драгоценностями.
- Вы, сударыня, - хозяйка дома, - начала гадалка. - Родились в год моу-чэнь. А соседние знаки моу-чэнь и цзи-сы - это дерево большого леса. Кто рожден в эти годы, тот человеколюбив и исполнен чувства долга, радушен и щедр, милосерден и добродетелен, набожен и склонен к благотворительности и помощи ближнему. Всю свою жизнь вы ведете хозяйство и страдаете за чужие грехи. Вам в одинаковой мере присущи и ласка, и гнев. Но вы недостаточно благоразумно поступаете с теми, кто находится у вас в подчинении. Поистине, «коль нравится -смеется от души, не любо - так готова все крушить». Когда другие до полудня нежатся в постели, вы с раннего утра отправляетесь к алтарю предков, дабы возжечь благовония, а потом следите, чтобы в чистоте содержались очаг и котлы. Вы можете вспылить, но мгновение ока - и вы отходите - мирно беседуете, смеетесь. Правда, над палатою напастей у вас взошла Звезда Наказаний - Венера. На вас будут роптать и наговаривать, но добросердечие поможет вам снести все напасти, и проживете вы семь десятков лет.
- А будет ли у сударыни потомство? - спросила Юйлоу.
- Не обижайтесь на старуху, - проговорила гадалка. - Вот что скажу. Над палатою потомства виднеется что-то бесплотное. У вас появится сын, но он покинет мир суеты и станет монахом. Он и проводит вас в последний путь. И сколько бы ни было у вас детей, их вам не удастся вырастить.
- Слышишь? - толкнула Пинъэр веселая Юйлоу. - Про твоего сына У Инъюаня говорит. Ему ведь даосское имя дали.
- Теперь погадай ей, - попросила Юэнян, указывая на Юйлоу.
- Мне тридцать четыре года, - сказала Юйлоу. - Родилась в одиннадцатой луне двадцать седьмого дня, в предрассветный час третьей стражи под знаком земной ветви инь.
Гадалка снова раскинула карты с символами-гуа и крутанула чудотворную черепаху, которая, повернувшись, застыла над палатою судьбы. Подняла вторую карту. На ней была изображена женщина в обществе троих мужчин. Один, в маленькой шапочке, был одет купцом, другой - облаченный в красное чиновник и третий - ученый-сюцай. Была тут также охраняемая кладовая с золотом и серебром. По обе стороны толпились слуги.
- Вы, сударыня, родились в год цзя-цзы, - начала гадалка. - А соседние знаки цзя-цзы и и-чоу - это металл в море. Но судьбу вашу омрачают три наказания и шесть бедствий. Их можно миновать, переборов супруга.
- Я уж жила вдовою, - вставила Юйлоу.
- Вы нежны и приветливы, - продолжала гадалка. - У вас добрая душа. Вы никогда не открываете своих чувств, потому неизвестно, на кого вы гневаетесь и кого любите. Всю жизнь вас любят стоящие над вами и почитают вам подчиненные. Вы любимы мужем. Правда, своей добротой вам не удастся завоевать сердец. Всю жизнь - то на роду написано - вам приходится страдать из-за чужих проступков и быть жертвою наветов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210