Пир, казалось, происходил средь букетов цветов на узорной парче и продолжался вплоть до первой ночной стражи.
Первым поднялся дворцовый смотритель евнух Сюэ.
- Я, во-первых, чрезвычайно признателен за столь радушный прием; во-вторых, за возможность присутствовать на радостном торжестве, где, сам того не замечая, задержался до наступления столь позднего часа, - рассыпался в благодарностях Сюэ. - Мне очень прискорбно, но я должен откланяться.
- Прошу прошения за такой скромный прием, - говорил, в свою очередь, Симэнь. - Вы осчастливили меня своим блистательным прибытием, осветили мою хижину сиянием роскоши и блеска. Продлите хоть немножко мою радость, посидите еще чуть-чуть, чтобы я мог сполна вкусить удовольствие быть в вашем обществе.
- Нас глубоко печалит расставанье, но мы больше не в силах вкусить яств и выпить даже чарку, - говорили остальные гости, вставая с мест и низко кланяясь.
Симэнь попытался удержать гостей, но ему пришлось вместе с шурином У Старшим и У Вторым проводить их до ворот. Во дворе гремела музыка, ярко освещали путь фонари. Процессию гостей окружала свита стражников, которые окликами расчищали путь.
Да,
Сколько удовольствий и забав!
Краток день - он пролетел стремглав.
Фонари высокие горят,
Паланкины вытянулись в ряд.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в следующий раз.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
ЛИ ГУЙЦЗЕ СТАНОВИТСЯ ПРИЕМНОЙ ДОЧЕРЬЮ У ЮЭНЯН
ИН БОЦЗЮЭ ПОДБИВАЕТ ДРУГУЮ ПЕВИЧКУ НЕ ОТСТАВАТЬ ОТ МОДЫ
Толстенная сума - вот знатности основа,
В чины пролезший богатей - совсем не ново.
В постах высоких создают себе опору,
Карабкаются вверх - и катятся под гору.
Никто не хочет со злодеями родниться,
Но не посмеет с сильными браниться.
Не лучше ль усмирить порывы страсти?
Над Небом человек не знает власти.
Так вот, в тот вечер гости разошлись. Симэнь оставил шуринов У Старшего и У Второго, Ин Боцзюэ и Се Сида. Певцы и актеры пошли закусить.
- Завтра опять приходите, - наказал им Симэнь. - Уездные правители прибудут, так что оденьтесь как полагается. Награду получите за все сразу.
- Постараемся, - отвечали актеры. - Оденемся в новые платья чиновного покроя.
После угощения с вином они отвесили хозяину земной поклон и удалились.
Через некоторое время появились Ли Гуйцзе и У Иньэр.
- Уж поздно, батюшка, - сказали они, улыбаясь. - За нами паланкины прибыли. Мы домой собираемся.
- Дети мои! - обратился к певицам Ин Боцзюэ. - Как вы своенравны! Неужели вы не споете господам шуринам? Домой еще успеете.
- Хорошо тебе разглагольствовать! - заявила Гуйцзе. - А мы два дня домой не показывались. Мамаша, должно быть, все глаза проглядела.
- Это с чего же? - удивился Ин Боцзюэ. - Боится, от сливы кусочек откусят, а?
- Ладно! - вмешался Симэнь. - Пусть идут. Им и так за день-то досталось. А нам Ли Мин и У Хуэй споют. Вас накормили? - спросил он певиц.
- Только что, у матушки Старшей, - ответила Гуйцзе.
Певички отвесили земные поклоны и собрались уходить.
- Послезавтра сами приходите, - наказывал Симэнь, - да еще двух с собой приводите. Может, Чжэн Айсян и Хань Цзиньчуань. У меня будут родные и друзья.
- Везет вам, потаскушки! - вставил Боцзюэ. - Мало - самих зовут, да и других приглашать поручают. Еще и на посредничестве дают поживиться.
- К прилипалам ты себя вроде бы не причисляешь, а откуда же тебе все известно?! - изумилась Гуйцзе.
Певицы со смехом удалились.
- Скажи, брат, кого ты намерен послезавтра принимать? - спросил Боцзюэ.
- Почтенного Цяо приглашу, обоих шуринов, Хуа Старшего, свояка Шэня и всех вас, друзей-побратимов. Весело будет!
- Сколько мы тебе, брат, надоедали! - заметил Боцзюэ. - Мы вдвоем тогда уж пораньше придем. Поможем гостей принимать.
- Тронут вашей заботой, - ответил Симэнь.
Появились с инструментами в руках Ли Мин и У Хуэй. Когда они спели несколько куплетов, шурин У Старший и остальные стали собираться домой, но о том вечере говорить больше не будем.
На другой день Симэнь пригласил всех четверых уездных начальников, которые еще до этого прислали свои подарки, поздравив Симэня с рождением сына.
В тот день первым прибыл придворный смотритель евнух Сюэ. Симэнь провел его в крытую галерею, куда был подан чай.
- Брат Лю прислал подарки? - поинтересовался гость.
- Да, его превосходительство прислали свои подарки, - отвечал Симэнь.
Через некоторое время Сюэ попросил показать младенца.
- Хочу пожелать ему долгоденствия, - сказал он.
Симэнь не мог отказать и велел Дайаню передать просьбу в дальние покои.
Вскоре у садовой калитки появилась кормилица с завернутым Гуаньгэ в руках. Дайань взял у нее ребенка.
- Какой прелестный ребенок! - восклицал восхищенный Сюэ. - Слуги, подите сюда!
Тотчас же появились двое одетых в темное платье слуг, внесших четырехугольный золоченый ящик. Из него были извлечены две коробки, в которых лежали подарки: кусок лучшего огненно-красного атласа; четыре серебряных с позолотой монеты с выгравированными знаками: «счастье», «долголетие», «процветание», «благополучие»; ярко разрисованный, крапленый золотом барабанчик с изображением божества долголетия Шоусина и в два ляна весом серебряный амулет, символизирующий восемь драгоценностей.
- У меня, бедного дворцового смотрителя, не нашлось ничего иного, - говорил Сюэ. - Пришлось поднести для забавы младенцу вот эти скромные безделки.
Симэнь с поклоном благодарил Сюэ:
- Весьма вам признателен, ваше превосходительство! Простите за причиненное беспокойство.
Гуаньгэ отнесли в дом, но не о том пойдет речь.
После чаю к гостям был вынесен стол восьми бессмертных, на котором стояли двенадцать блюд с легкими закусками и свежий рис. Только они немного закусили, в дверях появился слуга и доложил о прибытии почтенных правителей уезда. Симэнь поспешно поправил халат и шапку и вышел их встретить у ворот. Уездный правитель Ли Датянь, его помощник Цянь Сычэн, архивариус Жэнь Тингуй и секретарь Ся Гунцзи вручили свои визитные карточки, а потом, проследовав в залу, обменялись приветствиями с хозяином. На встречу с ними вышел и придворный смотритель Сюэ. Прибывшие предложили ему занять почетное место. Среди гостей находился и ученый Шан. Когда все заняли свои места, подали чай.
Через некоторое время во дворе ударили в барабаны, полились звуки флейт и раздалось пение. Наполнив почетному гостю кубок, актеры развернули перед ним перечень исполняемых ими сцен. Сюэ выбрал из драмы «Хань Сянцзы вступает в сонм бессмертных». Стройное исполнение сопровождалось танцами и очень понравилось Сюэ. Он кликнул слуг и наградил актеров двумя связками медяков. Не будем больше говорить о том пире, который продолжался до самого вечера, а расскажем пока о Ли Гуйцзе.
После назначения Симэнь Цина судебным надзирателем Гуйцзе обдумала со своей мамашей-хозяйкой хитрый план. На другой же день она купила коробку пирожков с фруктовой начинкой, приготовила блюдо потрохов, две жареные утки, два кувшина вина и пару туфелек и велела слуге отнести в дом Симэня, а сама направилась туда же в паланкине с намерением стать приемной дочерью Юэнян.
Сияя улыбкой, Гуйцзе приблизилась к Юэнян и склонила свой стройный стан сперва перед хозяйкой. После четырех поклонов она отвесила поклоны остальным женам и Симэню.
- В прошлый раз твоя мамаша поднесла мне дорогие подарки, а теперь ты хлопочешь, - проговорила до глубины души польщенная Юэнян. - Вон сколько всего накупила!
- Моя матушка говорит, - начала, улыбаясь, Гуйцзе, - батюшка, мол, теперь лицо должностное и не сможет так часто к нам заглядывать, вот у меня и возникло желание служить вам, как ваша приемная дочь. Хотелось бы установить с вами родственные связи и постоянно навещать вас.
Юэнян всполошилась и предложила Гуйцзе располагаться как дома.
- Почему же не пришли У Иньэр и остальные певицы? - спросила она.
- Вчера я с ней видалась, - отвечала Гуйцзе. - Не знаю, почему ее до сих пор нет. Позавчера батюшка наказал мне пригласить Чжэн Айсян и Хань Цзиньчуань. Когда я собиралась сюда, их паланкины стояли у ворот. Должно быть, вот-вот появятся.
Не успела она договорить, как вошли Иньэр и Айсян, а с ними еще две молоденькие певички в ярко-красных шелковых кофтах и с узелками одежды в руках. Колышащейся походкой, словно ветки цветов, с развевающимися узорными поясами, они подпорхнули к Юэнян и отвесили земные поклоны.
- А ты хороша, Гуйцзе, - упрекнула непринужденно сидевшую на кане певицу У Иньэр. - Не могла нас обождать.
- Я подождала-подождала, - оправдывалась Гуйцзе. - Тут матушка меня начала торопить: «Паланкин у ворот ждет, чего сидишь? Сестрицы твои, должно быть, уже отбыли». А вы, оказывается, опоздали.
- Ничего вы не опоздали, - сказала, улыбаясь, Юэнян. - Присаживайтесь. Сейчас чай подадут. А как зовут эту девицу?
- Это сестренка Хань Цзиньчуань, - ответила Иньэр. - Ее зовут Юйчуань.
Сяоюй накрыла стол. На нем появилось восемь чашек и два блюдца со сладостями. Певиц пригласили к столу. Ли Гуйцзе, возгордившись тем, что ее признали приемной дочерью Юэнян, продолжала восседать на хозяйском кане. Она помогала Юйсяо колоть орехи, которые они складывали в коробку. У Иньэр, Чжэн Айсян и Хань Юйчуань расположились за столом внизу. Ли Гуйцзе разошлась пуще прежнего.
- Попрошу тебя, сестрица Юйсяо, - обратилась она к служанке, - будь добра, налей и мне чаю. - Потом, обернувшись к другим, продолжала: - Сестрица Сяоюй, подай мне воды руки обмыть.
Сяоюй и в самом деле поднесла ей таз с водой. У Иньэр и остальные глядели на подругу с удивлением, но заговорить не решались.
- Иньэр, сестрицы, я уже пела, - не унималась Гуйцзе, - взяли бы и вы инструменты да спели что-нибудь для матушки.
У Юэнян и Ли Цзяоэр сидели напротив. Иньэр ничего не оставалось, как взять лютню, а Чжэн Айсян - цитру. Им подпевала Хань Юйчуань. Запели «Восемь мелодий Ганьчжоу»:
Укрыты цветами, среди бирюзы…
Кончился романс, и певицы положили инструменты.
- Кого сегодня принимает батюшка? - спросила Иньэр хозяйку.
- Родных и друзей, - сказала Юэнян.
- А их превосходительства Великие придворные смотрители тоже приглашены? - поинтересовалась Гуйцзе.
- Его превосходительство дворцовый вельможа Сюэ здесь, - отвечала хозяйка. - А вот почтенного Лю, как видно, не будет.
- Почтенный Лю еще ничего, - заметила Гуйцзе, - а Сюэ такой придирчивый! Всю душу вымотает.
- Ничего не поделаешь, - говорила Юэнян. - На то они и придворные. Можно и потерпеть их капризы.
- Да, вам хорошо говорить, матушка, - продолжала Гуйцзе. - А нам-то каково сносить все их причуды!
За коробкой фруктов вошел Дайань и, заметив певиц, сказал:
- Гости наполовину в сборе. Вот-вот сядут за стол, так что побыстрее собирайтесь.
- Кто ж пришел? - спросила Юэнян.
- Почтенные господа Цяо, Хуа Старший, шурины У Старший и У Второй, дядя Се и другие побратимы, - перечислил слуга.
- И Попрошайка Ин с Рябым Чжу будут? - вставила Гуйцзе.
- Сегодня весь союз десяти побратимов собирается, - сказал Дайань. - А дядя Ин еще с утра пожаловал. Правда, батюшка поручил ему какое-то дело, но он скоро вернется.
- Так я и знала! - воскликнула Гуйцзе. - Каждый раз натыкаешься на этих разбойников. До каких же пор они будут меня терзать? Нет, я туда не пойду. Лучше буду матушке петь.
- Ишь ты, какая своенравная! - сказал Дайань и понес коробку.
- Вы, матушка, не представляете, каков этот Рябой Чжу, - продолжала Гуйцзе. - У него за столом рот не закрывается. Только и слушай его болтовню! Его ругают, а ему хоть бы хны. Он да Сунь Молчун - самые бесстыжие!
- Где Ин, там и Рябой Чжу, - сказала Айсян. - Как-то приходил к нам Рябой с Чжаном Младшим, выкладывает Чжан десять лянов серебра и просит вызвать нашу младшую сестрицу Айюэ. Матушка ему: она, мол, вот только с девичеством рассталась, еще и месяца не вышло. Южанин, говорит, с ней не расстается, до сих пор не уезжает. Как же, дескать, я могу ее к вам вызывать? Как матушка не объясняла, он свое твердит. До того пристал, что матушка из себя даже вышла, взяла да и заперла дверь, говорить, мол, с вами больше не хочу. А Чжан - богач, на белом коне ездит, человек пять слуг в сопровождении - сидит в зале, ни с места. Тогда Рябой не зная, что делать, встает во дворе на колени и умоляет: прошу, дескать, вызовите мамашу, пусть мол, примет серебро и даст только полюбоваться сестрицей Айюэ. Хоть бы только вышла, говорит, да чаем нас угостила, большего не хотим. Так мы над ним смеялись! Поглядели бы вы, как он нас упрашивал, будто потоп замаливал. Уж такой бесстыжий!
- А ведь у Чжана Младшего раньше Кошечка Дун в содержанках состояла, - вставила Иньэр.
- Да, с Кошечкой поиграл, прижег ее тигриную пасть и покинул, - объяснила Айсян и, обернувшись к Гуйцзе, продолжала: - Вчера за городом встретила Чжоу Сяоэр, кланяется тебе. На днях, говорит, с Не Юэ к тебе заглядывали, а тебя дома не было.
- Да я ж у батюшки была, - проговорила Гуйцзе, подмигнув Айсян. - Он к Гуйцин приходил, а не ко мне.
- Ты хочешь сказать, что между вами так уж никогда ничего и не было? - продолжала расспрашивать Айсян. - Почему ж тогда вы так неравнодушны друг к дружке, а?
- С чего это мне никудышного такого в друзья записывать?! - отвечала Гуйцзе. - Подумаешь, невидаль какая! Свяжешься, со стыда сгоришь. После одной неприятности он всякому встречному и поперечному докладывает, у меня, мол, был, а я его и видеть не желаю. Мать ему велит к нам ходить, а мне ни за какие деньги его на дух не надо. Если тебе другие милее, к чему ж со мной дурака валять?! Яшма с изъяном - она южанину-юнцу в уста просится.
Все расхохотались. Юэнян сидела молча на кане и прислушивалась к их разговору.
- Сколько вы ни говорили, - промолвила она, наконец, - я ничего понять не могла. На каком же наречии вы изъяснялись?
Но хватит об этом. Перенесемся в переднюю залу. Гости были в сборе, и Симэнь, одетый в чиновный халат и шапку, угощал их вином. Гости попросили богача Цяо занять почетное место. Он поднес чарку хозяину в то самое время, когда появились три певицы. Их прически сверкали жемчугами, от них струился аромат мускуса и орхидей.
- Откуда еще уличных сюда занесло, - завидев певичек, шутливо воскликнул Ин Боцзюэ. - Стойте! Не сметь входить! Хозяин! Почему нет Гуйцзе?
- Не знаю, - отозвался Симэнь.
Айсян заиграла на цитре, Иньэр - на лютне, а Юйчуань отбивала такт в кастаньеты. Они приоткрыли алые уста, показав белые зубки, и запели на мотив «Цветок нарцисса» цикл «Подковы золотые, регалия с тигровой головой».
Всем наполнили бокалы. На почетном месте восседал богач Цяо, за ним расположились шурины У Старший и У Второй, брат Хуа Старший, свояк Шэнь, Ин Боцзюэ, Се Сида, Сунь Молчун, Чжу Жинянь, Юнь Лишоу, Чан Шицзе, Бай Лайцян, Фу Обновитель, Бэнь Дичуань - всего четырнадцать человек за восемью столами. Симэнь Цин занимал место хозяина.
Невозможно описать словами, как искусно переливались голоса певиц, как стремительно кружились они в танце. Вино пенилось волною, и яства грудами лежали на столах.
Когда вино не раз обошло гостей и кончилось исполнение третьей песни, раздался голос Ин Боцзюэ.
- Хозяин! - крикнул он. - Не давай им больше петь! Что это такое? Тянут один и тот же напев, скребут, как собака в подворотне - терпенья нет. Скажи, чтоб им принесли стулья и пусть с гостями рядом сядут, вином угощают. И то лучше!
- Да не мешай ты другим, сукин сын! - заругался Симэнь. - Пусть услаждают гостей. К чему нарушать все торжество?!
- Ох, уж этот Попрошайка! - вставила Айсян. - Еще светлым-светло, а ему потешные огни подавай.
- Ах ты, потаскушка негодная! - закричал Ин Боцзюэ, вставая из-за стола. - Причем тут светло-несветло? Не твое это дело, мать твою! - Он подозвал Дайаня. - Иди сюда, будем ее наказывать, - и вдвоем, ухватив певичку за руки, потащили ее к столу, принуждая угощать гостей вином.
- Ишь ты, негодник, как разошелся! - не уступала Айсян. - Что, руки зачесались? Угомонись!
- Я тебе серьезно говорю, потаскуха! - орал Боцзюэ. - Не вечно будет свет сиять, обессилеет конь ретивый. Подавай вино сейчас же! Не могу больше ждать!
- О чем ты говоришь? - спросил Се Сида.
- О том и говорю, что попрыгает конь, как ворон, на морозе да и силенки выйдут.
Гости рассмеялись. Иньэр наполнила кубок богачу Цяо, Айсян - шурину У Старшему, Юйчуань - шурину У Второму, потом певицы обошли и остальных по очереди. Иньэр очутилась рядом с Ин Боцзюэ.
- Почему же Ли Гуйцзе не пришла, а? - допытывался Ин.
- Да вы, батюшка, должно быть, ничего не знаете, - проговорила Иньэр. - Ведь Гуйцзе стала теперь приемной дочерью самой хозяйки дома. Только я вам по секрету это говорю, смотрите никому не передавайте. Это она с нашей матушкой все придумала. Позавчера мы уговорились, что сегодня на пир отправляемся вместе. Собрались мы, сидим и ждем, а она, оказывается, преспокойно купила подарки и улизнула. Прождали ее зря, вот и явились с опозданием. Послали за ней служанку, а ее и след простыл. Мамаша даже рассердилась. Да мы б с сестрицами давно здесь уж были бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210