По обеим сторонам от них, пониже, расположились остальные жены и дочь, Симэнь Старшая. Сбоку играли и пели домашние певицы - Чуньмэй, Инчунь, Юйсяо и Ланьсян.
Только поглядите, что это был за пир!
В вазонах травы нежно зеленели, в вазах благоухали алые цветы. Колыхался хрусталь на прозрачном шелку занавесок, на перламутре экрана красовался величавый павлин. Ломились подносы под вяленым мясом цилиня. Дарили улыбки прелестницы, поднося пирующим чарки. В них багровым закатом горело вино. Подавались и сочные персики прямо со льда. Высоко вздымалась кубков яшма-бирюза. Потом появилось жаркое и деликатесы. Вкушали свежие, только что с ветки плоды. Слух услаждали арии, пели струны, свирели. Под мелодию дивную, чистую певуньи в танце поплыли двумя рядами, сверкая шелками и жемчугами горя. Кастаньеты алой слоновой кости им отбивали такт. Отливали юбки танцовщиц - расшитая парча. За вином в беспечном веселье мчались дни и луны, в гуляньях и пирах казался целый свет хмельным.
Среди пирующих не оказалось Ли Пинъэр.
- Что там делает твоя госпожа? - спросила Юэнян у Сючунь. - Почему ее нет?
- Матушке нездоровится, - отвечала Сючунь. - На живот жалуется. Полежит немного и придет.
- Ступай позови ее, - наказала Юэнян. - Чего она будет лежать! Пусть послушает, как поют.
- А в чем дело? - спросил хозяйку Симэнь.
- Да у сестрицы Ли живот вдруг заболел. Лежит, говорят. Я за ней служанку послала. - Юэнян обернулась к Юйлоу: - Сестрице Ли время приходит. Не стронула ли живот?
- Да рано ей еще, - заверила хозяйку Цзиньлянь. - В восьмой луне разве что будет.
- Если рано, так велите позвать, - заключил Симэнь. - Пусть наших певиц послушает.
Вскоре появилась Пинъэр.
- Может, ты простудилась? - спросила ее Юэнян. - Пропусти чарочку горячего вина - легче будет.
Наполнили кубки, и Симэнь велел певицам исполнить «Всех пугает летняя жара». Чуньмэй и остальные девушки, подправив колки, настроили инструменты и запели. В обрамлении алых губ засверкали белизною их жемчужины-зубы.
Пинъэр то и дело морщила брови и, не дождавшись конца песни, ушла к себе. Юэнян дослушала певиц и, беспокоясь за Пинъэр, велела Сяоюй заглянуть к ней в спальню.
- У матушки резь в животе, на кан прилегла, - доложила, возвратясь, Сяоюй.
- Говорю, ей время пришло, - обронила встревоженная Юэнян, - а сестрица Пань все твердит: рано да рано. Надо поскорей отправить слугу за повивальной бабкой.
Симэнь наказал Лайаню стремглав сбегать за старухой Цай. Пир расстроился, и все пошли к Ли Пинъэр.
- Как себя чувствуешь, сестрица? - спросила Юэнян.
- У меня ниже груди все болит.
- Вставай, не надо лежать, младенцу повредишь, - посоветовала Юэнян. - А за повивальной бабкой послали. Сейчас придет. Схватки все усиливались.
- Давно за бабкой пошли? - тревожилась хозяйка. - Почему до сих пор нет?
- Лайань ушел, - отозвался Дайань.
- Вот арестантское отродье! - ругалась Юэнян. - Чего тут раздумывать! Ступай скорее! По такому срочному делу нечего было растяпу посылать.
Симэнь кликнул Дайаня:
- Бери скорей мула и поезжай!
- Дело неотложное! Нечего раздумывать! - торопила Юэнян.
Когда Цзиньлянь убедилась, что у Пинъэр подходят роды, ее охватила досада. Она немного побыла в спальне роженицы и вышла, увлекая за собою Юйлоу. Они встали освежиться с западной стороны под стрехой.
- Ох, и набилось народу! - заметила Цзиньлянь. - Духота, нечем дышать! Обыкновенная баба рожает, а глазеют, будто слониха от бремени разрешается.
Наконец появилась повитуха Цай.
- Мое вам почтение, сударыни! - проговорила она. - Кто хозяюшка будет?
- Вот Старшая госпожа, - отвечала Цзяоэр.
Старуха отвесила Юэнян земной поклон.
- Побеспокоили мы тебя, мамаша, - проговорила Юэнян. - Чего ж так долго не приходила?
- Я вам, матушка-сударыня, вот что скажу:
Я - Цай, повитуха,
Еще не старуха,
И ничуть я не вздорна,
Но ловка и проворна.
Всюду-всюду поспею,
День-деньской в суете я -
Мой наряд примелькался,
А пучок растрепался.
Услужу деликатно
Всякой дамочке знатной,
Хоть из царского дома -
Работенка знакома!
Вам полегче немножко -
Мне деньжат на одежку.
Не рожаете сами -
Мну живот кулаками,
Пуповину привычно
Режет ножик обычный.
Третий день наступает,
Жив малютка - купаю,
Умер - я сокрушаюсь
И подальше скрываюсь.
Да, зовут меня многие,
Так что вечно в дороге я…
- Но довольно праздных слов. Прошу осмотреть недужную, - Юэнян указала на постель. - Перед родами, должно быть.
Цай подошла к кровати и ощупала Пинъэр.
- Да, пришел срок, - заключила она и спросила: - А бумагу для приема новорожденного припасли, сударыня?
- Приготовили, - отвечала хозяйка и обернулась к Сяоюй: - Ступай ко мне в спальню и принеси побыстрей.
- Гляди, повитуха Цай явилась, - сказала, обращаясь к Цзиньлянь, Юйлоу. - Пойдем посмотрим.
У Цзиньлянь такого желания не было.
- Иди, если хочешь, - проговорила она, - а мне там делать нечего. Конечно, она ребенком обзаводится, ей счастье. Как тут не глазеть! Не права я оказалась: рано, говорю, ей рожать, в восьмой луне разве что будет. Так Старшая на меня ни с того ни с сего накинулась. Только на грех навела.
- А я тоже говорила, что в шестой луне подойдет, - заметила Юйлоу.
- Значит, тоже не подумавши болтала, - упрекнула Цзиньлянь. - Ну, давай прикинем! К нам она пришла в восьмой луне прошлого года. Не девицей явилась, а мужа успела похоронить. Как говорится, там понесла, а тут растить будет. Ну, сколько с ней хозяин встречался! Чтобы понести, все-таки месяц-другой понадобится. А уж признали: наш, мол, ребенок. Я, выходит, ошиблась. Если б она в восьмой луне рожала, то с натяжкой еще можно признать. Ну, а в шестой, помилуйте! Тут хоть ты из кожи вон лезь, а выше головы не прыгнешь. Сами, выходит, обсчитались. Барашек-то, как ни прикинь, а с чужого поля.
Пока они толковали, из дальних покоев вышла Сяоюй. Под мышкой она несла травяную бумагу, бинты и тюфячок.
- Гляди, - показала Юйлоу. - Старшая себе приготовила, а пришлось Шестой уступить.
- Одна - старшая, другая - младшая, - тут же отозвалась Цзиньлянь, - и обе друг перед дружкой стараются, мечтают наследника растить. А раз нет настоящего наследника, так хоть какого подавай. А мы с тобой из тех кур, которые яиц не несут. Нас, значит, под нож. И чего бегают, чего хлопочут! Такое сокровище и собака жрать не станет! Ишь, сколько радости, а все впустую!
- Что это ты говоришь, сестрица? - недоумевала Юйлоу.
Заметив, что Юйлоу ее не поддерживает, Цзиньлянь умолкла и опустив голову, стала перебирать юбку, потом, ухватившись за колонну, начала переминаться с ноги на ногу и грызть семечки.
Между тем весть дошла и до Сюээ. Она так торопилась, что в тени споткнулась о ступеньку и чуть было не растянулась.
- Гляди-ка! - указывая на нее, заговорила Цзиньлянь. - И чего несется, как угорелая, рабское отродье! Ишь усердствует, себя бы пожалела! Смотри, упадешь, зубов недосчитаешься - тоже чего-то стоят! Полынь сбывает да соль всучивает - горечь отбить. Думает, небось, с рождением сына и ее чиновничьей шапкой венчают.
Через некоторое время в спальне раздался пронзительный крик, возвестивший о появлении новорожденного.
- Прошу передать его милости хозяину, чтобы на радости подарок готовил, - сказала старуха Цай. - Сын на свет явился.
Юэнян поведала счастливую весть Симэню, и тот, поспешно обмыв руки, возжег благовония в наполненной курильнице перед алтарем Неба, Земли и предков, дав обет заказать большой благодарственный молебен о здравии матери и младенца, о благополучном разрешении от бремени и о счастье новорожденного с принесением ста двадцати жертв.
Когда весь дом ликовал от радости, досада с еще большей силой охватила Цзиньлянь. Она удалилась к себе в спальню, заперлась и, упав на кровать, заплакала.
Шел тогда двадцать первый день шестой луны года бин-шэнь под девизом Порядка и Гармонии.
Да,
Как часты в нашей жизни неудачи,
Но мало с кем об этом посудачишь.
Старуха Цай приняла младенца, отрезала пуповину и спрятала детское место. Потом она приготовила успокоительный отвар, напоила им роженицу и уложила ребенка.
Юэнян пригласила бабку в дальние покои, где угостила вином и закусками. Перед уходом Симэнь наградил повитуху слитком серебра весом в пять лянов и пообещал одарить куском атласа, когда она придет мыть младенца на третий день после родов. Старуха на все лады благодарила хозяина.
Симэнь вошел в спальню и залюбовался полным беленьким сыном. Отец прямо-таки ликовал от радости, которую разделяла с ним вся семья. Он и на ночь остался у Ли Пинъэр, и все глядел, не отрываясь, на сына.
На другой день Симэнь встал рано, до рассвета, и, передав слугам десять квадратных коробок с лапшой долголетия, наказал разнести их родным и соседям.
Ин Боцзюэ и Се Сида, как только получили извещавшие о рождении наследника подарки, сразу же бросились к Симэнь Цину с поздравлениями. Симэнь угостил их лапшою в крытой галерее, а когда они ушли, в зале снова началось оживление. Суматоха была вызвана прибытием свахи Сюэ, за которой следовал слуга. Тетушка Сюэ привела кормилицу, солдатку лет тридцати, которая с месяц назад потеряла ребенка. И муж ее, опасаясь, что его пошлют на войну, а жена останется безо всякой поддержки, просил за нее всего шесть лянов серебра.
Кормилица показалась Юэнян опрятной, и ее купили. Ей дали имя Жуи, то есть Желанная, и поручили уход за младенцем. К Ли Пинъэр пригласили также мамашу Фэн, которая должна была заниматься стиркой пеленок и детского белья, за что ей положили пол-ляна серебра в месяц и одежду. В хлопотах прошел весь день.
А тут неожиданно явился Пинъань и доложил о возвращении из столицы Лайбао и приказчика У. Спешившись у ворот, они немного погодя явились к Симэню поведать радость.
- С какими новостями? - спросил их хозяин.
Прибывшие рассказали, как добирались до столицы, как подносили государеву наставнику к рождению подарки.
- Государев наставник остался крайне доволен подношениями, - рассказывал Лайбао. - Доставил, говорит, твоему хозяину с подарками немало хлопот. Не знаю, мол, чем и отблагодарить. Потом и спрашивает: какого, дескать, ваш хозяин происхождения, кем служит. Какой, говорю, там чин. Тогда он и заявляет: Его Величество, мол, соизволили вручить мне грамоты на чины со свидетельствами на вакантные должности. И жалует вас, батюшка, чином и рангом. Собственноручно пишет сверху ваше имя, возводит в чин помощника тысяцкого и определяет в число Его Величества телохранителей и карателей с назначением на пост помощника судебного надзирателя в здешнюю судебно-уголовную управу вместо отбывшего тысяцкого Хэ. Я назначен стражником охранного отряда во владения князя Юньского, а приказчик У становится помощником станционного смотрителя в здешнем уезде.
Тут Лайбао достал три одинаковых грамоты с подписями и печатями, полученные в ведомствах мандаты и свидетельства на должности и, разложив их на столе, показал Симэнь Цину.
Хозяин стал рассматривать многочисленные печати. Документы в самом деле были выпущены двором Его Величества и действительно свидетельствовали, что он, Симэнь Цин, возводился в чин помощника тысяцкого. Брови Симэня запрыгали от радости, в улыбке расплылось лицо. Он на радостях схватил высочайшее распоряжение и бросился с ним в дальние покои показать У Юэнян и остальным женам.
- Меня возвысил государев наставник! - закричал он. - Отныне я - помощник тысяцкого Его Величества гвардии телохранителей и карателей. У меня чин пятого ранга, а ты отныне - знатная дама и будешь носить регалии знати, разъезжать в украшенном экипаже.
Он упомянул о назначении приказчика У и о Лайбао и продолжал:
- Бессмертный У предсказывал мне износить не одну чиновничью шапку и возвышение до самых облаков. И вот, не прошло и полмесяца, как сбылись оба счастливых предсказания. Сын у меня твердо стоит на ногах. Выйдет три дня, совершим омовение и назовем его Гуаньгэ.
Симэнь Цин показал Юэнян документы. Вошел Лайбао и, отвесив земной поклон хозяйке и остальным, повел разговор с хозяином. Тот наказал ему на другой же день с утра пораньше отнести документы в судебно-уголовную управу и вручить надзирателю Ся, а приказчику - в уездную управу. Лайбао откланялся.
На другой день состоялось омовение младенца.
Родственники, соседи и друзья сразу узнали, что не прошло и трех дней после рождения сына у Шестой госпожи, как к Симэнь Цину пришла новая радость: чины и регалии постучались в ворота.
Он сразу вознесся до тысяцкого. Кто в таком случае не придет поздравлять, не принесет подарки?! Из дома и в дом целый день сновали люди. Как говорится: пока срок не наступит, кто порог переступит; коли время настанет, никто не опоздает.
Да,
Отвернется удача - померкнет и злато;
Повезет - и железо заблещет богато.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ЦИНЬТУН, СПРЯТАВ КУВШИН С ВИНОМ, ДРАЗНИТ ЮЙСЯО
СИМЭНЬ ЦИН НА РАДОСТЯХ УСТРАИВАЕТ ПИР
Где богатство, там и знатность, несомненно;
Богачу уступят место непременно,
А бедняк от богача не жди участья -
Лишь мошна имеет силу и всевластье.
Люди женятся, чтоб благ земных добиться,
Серебром сорят, чтоб с сильным породниться,
Не под силу им подумать о высоком,
Что судьбы превыше разум - невдомек им.
Так вот, на другой же день Симэнь поручил Лайбао отнести в судебно-уголовную управу свои документы и заказал себе чиновничью шапку. Портной Чжао и четыре или пять его помощников сидели у Симэня, кроили шелк и шили хозяину одежды. Целая артель ювелиров трудилась тут же над изготовлением парадных поясов шириною в четыре чи, каждый из которых они украшали накладками из перламутра, носорожьих рогов и черепашьих щитов, подвесками в форме рыб и застежками в виде головы аиста. Излишне говорить, какая суматоха царила в доме Симэня.
Расскажем пока об У Дяньэне. В тот же день он навестил Ин Боцзюэ. Поведав о своем назначении на пост помощника станционного смотрителя, он опустился на колени и стал умолять Боцзюэ одолжить для него у Симэня серебра на подарки начальству.
- Я и тебя, брат, одарю десятью лянями, - обещал он.
У Дяньэнь так настойчиво упрашивал, что Ин Боцзюэ велел ему встать на ноги и сказал:
- Что может быть приятнее, чем помогать ближнему! Эту поездку в столицу тебе доверил господин Симэнь. Только благодаря его милости ты и обрел свое будущее. Событие в твоей жизни великое! Так сколько же тебе требуется денег?
- По правде говоря, брат, - начал У Дяньэнь, - домашние мои с голоду не помирают, но за душой у меня ни медяка нет, а по вступлении в должность придется и подарки начальству подносить, даже угощение устраивать, и одежды шить, и лошадью обзаводиться. Плохо-бедно, лянов семьдесят-восемьдесят понадобится, а где их взять? Вот я и долговую расписку заготовил, только сумму не решился проставить. На тебя, дорогой брат, вся моя надежда. Замолви там доброе словцо, а я твоего благодеяния не забуду, щедро отблагодарю.
- А тебе этого хватит, брат? - изучив вексель, спросил Боцзюэ. - По-моему, занимать - так сотню лянов, чтоб уж на все хватило. Я с ним поговорю. Проценты он с тебя не возьмет. А приступишь к службе, вернешь понемножку, частями. Ничего страшного, обождет. Говорят, в котле варит тот, кто в долг берет, а кто выпрашивает, тот горстями наливает. Уж брать, так брать! А ты тем более у него в приказчиках служишь. Неужели он будет помнить эти твои несколько лянов?!
У Дяньэнь выслушал Ин Боцзюэ, поблагодарил за совет и поставил сто лянов в расписке. Они немного посидели за чаем, а потом вместе направились к Симэнь Цину.
- Хозяин встал или все еще почивает? - спросил Ин Боцзюэ привратника Пинъаня.
- Батюшка в крытой галерее, смотрит, как ювелиры пояса изготовляют, - отвечал Пинъань. - Обождите, я сейчас доложу.
Привратник бросился прямо в сад к Симэню.
- Дядя Ин и дядя У прибыли.
- Зови! - крикнул Симэнь.
Вскоре появились Ин Боцзюэ и У Дяньэнь. Портные и ювелиры трудились не покладая рук. Симэнь Цин в маленькой шапочке и парчовом халате сидел вместе с Чэнь Цзинцзи в галерее, наблюдая за тем, как писали приглашения для местной знати.
Вошедшие поклонились, и им предложили присаживаться.
- Брат, а ты грамоты в управу отослал? - спросил Ин Боцзюэ.
- В судебно-уголовную управу еще утром с посыльным отправил, - отвечал Симэнь, - а в областное управление, в Дунпин, еще нет. Пошлю в одно время и в область, и в уезд.
Слуга Хуатун подал чай, но и после него Ин Боцзюэ не спешил заводить разговор об У Дяньэне. Он спустился с галереи и, приблизившись к ювелирам, залюбовался поясами. Симэнь взял пояс и, протягивая его Ину, спросил горделиво:
- Взгляни! Как тебе нравятся мои пояса?
- Где это тебе, брат, посчастливилось раздобыть этакие пояса? - начал на все лады расписывать и расхваливать пояса Ин Боцзюэ. - Один лучше другого! А ширина-то какая, ширина! Нет, только погляди вот на этот - из носорожьего рога, с застежкой - головой аиста!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210