- Разве что смерть положит конец моим мученьям. Пока никого нет, мне с тобой поговорить нужно. Мечтала я прожить с тобой в супружеском согласии и счастии до гроба. Но, увы, двадцати семи лет я потеряла любимого сына. Не дано мне насладиться счастьем. Я тоже ухожу от тебя. Если нам суждено встретиться, то лишь на том свете.
Пинъэр потянула за руку Симэня. Слезы так и катились у нее из глаз. У нее перехватило дыхание. Она рыдала про себя.
- Скажи мне все, дорогая моя, что у тебя на сердце, - просил Симэнь, и слезы навернулись у него на глаза.
Оба плакали.
Появился Циньтун.
- Посыльный из управы докладывает, - заявил он, - завтра, пятнадцатого, свершается церемония присяги Его Величеству, потом состоится торжественное заседание. Вы, батюшка, будете на церемонии? Посыльный ожидает ответа.
- Не смогу я завтра прийти, - отвечал Симэнь. - Пошли господину Ся мою визитную карточку и скажи, чтобы церемонию устраивали без меня.
- Слушаюсь, - отозвался Циньтун и удалился.
- Послушай, дорогой! - тут же заговорила Пинъэр. - Тебе, по-моему, надо пойти в управу. Нельзя упускать службу. Я еще протяну немного.
- Я с тобой побуду эти дни, - сказал Симэнь. - Со мной тебе будет покойнее. Только не терзай себя излишними раздумьями. Шурин Хуа посоветовал мне купить гробовых досок. Может, они отгонят нечисть, и ты поправишься.
- Купи! - Пинъэр кивнула головой. - Только не слушай никого: не очень-то траться. Присмотри лянов за десять, не дороже. А положи меня рядом с твоей покойной супругой. Как жена прошу, не сжигай останки мои. Может, и мне тогда перепадет от жертв, предназначенных для нее. Деньги побереги. Ртов много, подумай, как дальше жить.
Не услышь этого Симэнь, все б шло своим чередом, а тут ему будто ножом по сердцу полоснули.
- Зачем ты так говоришь, моя дорогая?! - промолвил Симэнь в слезах. - Я в бедности умру, но исполню твою просьбу.
Тем временем в комнату вошла Юэнян с коробкой свежих яблок.
- Скушай яблочко, - обратилась она к больной. - Это тебе моя старшая невестка прислала. - Юэнян обернулась к Инчунь: - Ступай вымой и подай матушке.
- Поблагодари свою невестку за внимание, - отозвалась Пинъэр.
Инчунь срезала кожу, нарезала ломтиками и поднесла на блюдце Пинъэр. Симэнь и Юэнян подсели к ней и подали ломтик. Пинъэр откусила ароматного яблока, но тотчас выплюнула. Юэнян не стала ее неволить и уложила, повернув головой к стене. Пинъэр забылась, и Симэнь с Юэнян вышли посоветоваться.
- Сестрица Ли совсем плоха, - начала Юэнян. - Не мешало бы подумать о гробе. А то когда произойдет несчастье, в суматохе подходящих досок не сыщешь. И выйдет: лошадь-то купишь, а в зубы поглядеть забудешь. Так дела делать не полагается.
- Об этом мы уж с шурином Хуа нынче толковали, - объяснил Симэнь. - Я ей только что о нашем разговоре намекнул. Она просила подешевле купить. Семья, говорит, большая, о житье надо подумать. Так это меня растрогало. Я ведь к ней даоса Паня пригласил. Посмотрим, что он скажет, а там и насчет гроба видно будет.
- Ты, я смотрю, не представляешь, насколько серьезно ее состояние, - продолжала Юэнян. - Она же чуть жива. Капли за день не пропустит, рта не открывает, ты еще на что-то надеешься. Впору тревогу бить, ты готов победный марш заказывать. Если же, на наше счастье, он поправится, гроб всегда можно будет пожертвовать. Так что мы от этого нисколько не пострадаем.
- Ладно, пусть будет по-твоему, - заключил Симэнь и вместе с Юэнян направился в дальние покои, а слуге велел позвать Бэнь Дичуаня.
- Не знаешь, где можно купить хороших досок для гроба? - спросил он вошедшего в залу Бэня. - Берите серебра и ступайте с зятем присмотрите получше.
- Прекрасные гробовые доски привезли тысяцкому Чэню с Большой улицы, - сказал приказчик.
- Вот и хорошо! - воскликнул Симэнь и кликнул Чэнь Цзинцзи: - Пойди и попроси у матушки четыре слитка серебра. Вместе пойдете.
Немного погодя явился Цзинцзи. В руках у него было пять солидных слитков.
Вернулись они после обеда.
- Где это вы пропадали? - спросил Симэнь.
- У тысяцкого Чэня посмотрели, - говорили Дичуань и Цзинцзи. - Материал так себе, не из лучших, и запрашивают дорого. Когда мы от него вышли, нам повстречался господин Цяо, ваш почтенный сват. Он-то и посоветовал обратиться к ученому Шану. Отец его служил когда-то цензором в Чэнду, в провинции Сычуань, откуда и привез два набора превосходных гробовых досок для жены. Дерево - лучше быть не может - из местечка под названием Пещера в персиковой роще. Один набор пока цел. И за все - крышку, передок, боковые стенки и дно - просит триста семьдесят лянов. А с нами, надо сказать, был и почтенный сватушка Цяо. Долго он с хозяином торговался. Тот наконец уступил полсотни лянов. Он бы, наверно, и не подумал продавать, если б не предстоящие в будущем году экзамены в столице. Только, говорит, из уважения к батюшке уступал, с другого взял бы не меньше трех с половиной сотен.
- Ну, ежели сватушка Цяо советует, платите триста двадцать лянов и привозите, - заключил Симэнь. - Какой может быть разговор?
- Двести пятьдесят мы отдали, - говорил Цзинцзи. - Семьдесят лянов осталось заплатить.
Симэнь велел Юэнян выдать необходимую сумму, и оба снова удалились.
Надвигались сумерки, когда ватага здоровенных молодцов внесла в ворота завернутые в красный войлок доски. Их сложили перед залой. А когда развернули, Симэнь мог сам убедиться в добротности дерева. Тут же позвали мастеров. От досок шел аромат. И были они как на подбор: пять цуней в толщину, два чи пять цуней в ширину и семь чи пять цуней в длину. Довольный Симэнь показал их Боцзюэ.
- Видал когда-нибудь такие доски, а? - спрашивал он друга.
Боцзюэ захлебывался от восторга.
- Вот и я говорю, брат, такой гроб невестке свыше предопределен был, не иначе, - наконец сказал он. - Каждая вещь своего хозяина находит - что верно, то верно. Стала твоей женой, вот и честь такая выпала. - Боцзюэ обернулся к столярам: - А вы уж как следует постарайтесь. Батюшка пяти лянов за работу не пожалеет.
- Постараемся, батюшка, - отвечали мастера.
За ночь неустанного труда гроб был готов, но не о том пойдет речь.
- Завтра с утра раннего, в пятую стражу, за даосом Панем ступай, - наказывал Боцзюэ Лайбао. - И приводи его без промедления.
Боцзюэ и Симэнь из залы наблюдали за работой мастеров. Пошла первая ночная стража, когда гость простился с хозяином.
- Завтра пораньше приходи, - наказал Симэнь. - Даос Пань, наверно, с утра пожалует.
Между тем тетушка Фэн и монахиня Ван весь вечер не отходили от постели Пинъэр. Простившись с приятелем, Симэнь вошел в спальню и намеревался остаться на ночь, но больная запротестовала:
- Нет, тут не убрано, и у меня гостья, - говорила Пинъэр. - Тебе будет неудобно. Пойди переночуй где-нибудь еще.
Увидев монахиню Ван, Симэнь отправился к Цзиньлянь, а Пинъэр велела Инчунь запереть дверь, зажечь лампу и достать из сундука одежды и серебряные украшения. Горничная разложила вещи около постели больной. Пинъэр подозвала сперва монахиню Ван и одарила ее слитком серебра весом в пять лянов и куском шелка.
- После моей смерти, - говорила она, - почитайте с наставницами «Канон об очищении от крови».
- Да не думайте вы об этом, матушка, прошу вас! - уговаривала ее монахиня. - Небо сжалится, и вы поправитесь.
- Забери серебро, а матушке Старшей не говори, - наказывала Пинъэр. - Скажи, шелку, мол, дала на помин.
- Хорошо, матушка, - проговорила монахиня и спрятала подарки.
Потом Пинъэр позвала тетушку Фэн. Когда та приблизилась к изголовью, она дала ей четыре ляна серебра, белую шелковую кофту, желтую юбку из узорного шелка и серебряную булавку.
- Ты, мамаша, мне свой человек, - говорила Пинъэр. - Я девочкой была, ты за мной смотрела. И до сих пор мы с тобой не разлучались. Но наступает час расставанья. Возьми на память булавку и кофту с юбкой и серебро забери. На гроб пригодится. Не горюй, живи, как и теперь живешь, за домом присматривай. А я с батюшкой поговорю, он тебя не обидит.
Тетушка Фэн приняла подарки и, поклонившись Пинъэр, заплакала.
- Не везет мне, старухе, в жизни, - говорила она. - Были вы у меня опорой, матушка. А случись недоброе, куда мне голову приклонить.
Пинъэр позвала кормилицу Жуи и дала ей лиловую шелковую кофту, голубую юбку, поношенную накидку из узорчатого шелка, пару золотых шпилек и серебряную заколку.
- Ты кормила моего сына, - начала Пинъэр. - Когда его не стало, я попросила тебя остаться и жить со мной, пока я жива. Но вот настает и мое время. Я уговорю батюшку с матушкой оставить тебя в доме. А появится у хозяйки наследник, будешь при нем кормилицей. Это возьми себе на память и не поминай лихом.
Жуи опустилась на пол и отвесила земной поклон хозяйке.
- Думала-то я, буду весь век служить вам, матушка, - заговорила она в слезах. - Вы были так добры и сердечны, ни разу голоса не повысили. Горемыка я беспросветная! То Гуаньгэ лишилась, а теперь вас, матушка, изводит недуг. Умоляю вас, замолвите как-нибудь за меня словцо. Попросите матушку Старшую меня оставить. Служить буду как смогу. А то мужа у меня нет, где я голову приклоню.
Жуи взяла подарки, отвесила поклон и, встав в сторонке, стала вытирать глаза.
Пинъэр позвала горничных Инчунь и Сючунь. Они вошли и поклонились.
- Вы девочками пришли служить ко мне, - начала Пинъэр. - Я умираю и больше не побеспокоюсь о вас. Нарядами вас одаривать не стоит. Они у вас и так есть. Возьмите вот на память по паре золотых шпилек и по два золотых цветка. Ты, Инчунь, постарше и волею хозяина больше не девица. Тебе лучше остаться и служить матушке Старшей. Я ей скажу про тебя. А тебе, Сючунь, я бы посоветовала другое место подыскать. Я сама хозяйке скажу. Не хочу, чтобы на тебя засматривались да попрекали как горничную без госпожи. Без меня сразу пойдут разговоры. А найдешь новую хозяйку, поскромнее будь. Это я тебе прощала, другие так не позволят.
Сючунь упала на колени перед хозяйкой и зарыдала.
- Матушка! Дорогая вы моя! - вопила она. - Я век в вашем доме хочу прожить.
- Вот глупышка! - удивилась Пинъэр. - Кому ж ты служить будешь после моей смерти?
- Я табличку вашей души охранять буду, - говорила Сючунь.
- И табличке моей недолог век. Придет время - сожгут. Нет, тебе уходить надо из дому.
- Мы с Инчунь будем матушке Старшей служить, - не унималась Сючунь.
- Это другое дело, - заключила Пинъэр.
Сючунь еще многого в жизни не понимала. Инчунь же, выслушав Пинъэр, взяла подарки и заплакала, будучи не в состоянии сказать слово.
Да,
Глядит горемыка во след обреченной -
У них на двоих и рыданья, и стоны.
В тот вечер Пинъэр всем дала свой наказ, а на рассвете, когда к ней пришел Симэнь, спросила:
- Гроб купил?
- Доски еще вчера принесли, - отвечал Симэнь. - Сейчас мастера работают. Гроб избавит тебя от наваждения и ты встанешь. А там мы его пожертвуем.
- Дорого заплатил? - спросила Пинъэр. - Не очень траться! О будущем подумай.
- Недорого, - успокаивал ее Симэнь. - Всего сто с чем-то лянов.
- Вот так недорого! Ну пусть заранее заготовят.
Симэнь вышел посмотреть, как работают столяры. Тем временем больную навестили Юэнян и Цзяоэр.
- Как ты себя чувствуешь, сестрица? - спросили они чуть живую Пинъэр.
- Не встану я, - сжимая руку Юэнян, шептала в слезах Пинъэр.
- Может, сестрица, ты хочешь что-нибудь сказать? - спрашивала сквозь слезы Юэнян. - Со мной и сестрица Вторая. Говори.
- Что мне вам сказать? - протянула больная. - Сколько лет прожила я с тобой, сестрица! И ни разу ты меня не обидела. Думала, до седых волос будем вместе, но, увы, знать, не судьба. Я сына лишилась, а теперь меня недуг изведет, приходит и мой черед с вами расставаться. Горничные меня беспокоят. Сестрица, прошу тебя, возьми себе старшую. Она волею хозяина уже не девица. Пусть тебе служит. И младшую можешь взять, если пожелаешь. А то подыскать бы ей какого слугу и выдать замуж. Чтобы потом не попрекали: горничная, мол, без хозяйки. Они ведь с малых лет мне служили, и я обязана позаботиться о них перед своей кончиной. Кормилица Жуи тоже не хотела бы из дому уходить. Ради меня, сестрица, не обижай ее. Она ведь моего сына вскармливала. А у тебя появится наследник, она его вырастит.
- Не волнуйся, сестрица! - заверила ее Юэнян. - Мы с сестрицей Ли все твои наказы исполним. А случится, паче чаяния, недоброе, Инчунь я к себе возьму, а Сючунь сестрице Ли служить будет. Ведь у нее горничная уж очень ленива, все равно новую искать придется. Сючунь и подойдет. И кормилице Жуи, если ей некуда деваться, в доме работы хватит. Может, и у меня родится ребенок. А то за слугу замуж просватаем.
- Ты только, сестрица, не тужи обо всем этом, - поддержала хозяйку стоявшая рядом Ли Цзяоэр. На нас положись. Если чего, Сючунь ко мне перейдет. Я ее не обижу.
Пинъэр позвала кормилицу и горничных и велела им земными поклонами благодарить обеих матушек. На глазах Юэнян невольно появились слезы. Немного погодя в спальню вошли Юйлоу, Цзиньлянь и Сюээ. И каждую из сестер Пинъэр напутствовала на прощанье добрым словом, но говорить об этом подробно нет необходимости. Потом Цзяоэр, Юйлоу и Цзиньлянь вышли. Юэнян одна осталась у постели больной.
- Берегите младенца, матушка, - со слезами на глазах украдкой шептала Пинъэр, - как только он на свет появится. Храните наследника рода. А оплошаешь, как я, и тебя со свету сживут своими кознями.
- Понимаю, сестрица, - говорила Юэнян.
Послушай, дорогой читатель. Глубоко запало в душу Юэнян это напутствие Пинъэр. Вот почему после смерти Симэнь Цина и не удалось Цзиньлянь долго оставаться в доме. Припомнила Юэнян последние слова Пинъэр.
Да,
Только гнев, только милость в веках
Никогда не рассыплются в прах!
Пока они говорили, вошел Циньтун и велел горничным прибрать спальню и зажечь благовония.
- Отец Пань из монастыря Пяти священных гор пожаловали, - сказал он.
Юэнян наказала горничным прибрать в спальне, поставить чай и зажечь лучшие благовония. Сама Юэнян с остальными женами удалилась в комнату рядом со спальней, чтобы слышать, что скажет даос.
Немного погодя появился сопровождаемый Симэнем даос Пань.
Только поглядите, каков он был собой:
На клобуке подернутые облаками Пять священных гор. В поношенной холщовой бурой рясе с черной оторочкой , он препоясан был шнурком, сплетенным из пестрого шелка. Красовался за спиною старинный меч из бронзы, причудливо украшенный резьбой. Обут в пеньковые сандалии, держал в руке он ритуальный веер, дарующий просветление и изгоняющий бесов . Свисали брови по краям, глаза чернели, точно зерна абрикоса. Квадратный рот был обрамлен усами с бородой. Вид монах являл почтенный и солидный. С большим достоинством держался. Казалось, гость явился либо из заоблачных чертогов, либо из нефритовых дворцов Пэнлая.
Даос Пань вошел в боковую дверь и, обойдя экран, очутился у ступеней, ведущих в покои Пинъэр. Тут он отступил шага на два, будто собираясь прикрикнуть на кого-то, проговорил что-то непонятное и, когда слуги отдернули дверную занавеску, вошел в спальню. Приблизившись к ложу больной, даос напряг очи свои, в которых сосредоточилась всепроницающая таинственная сила, и с мечом в руке, твердя заклинания, стал загибать пальцы, потом, как озаренный всепониманием, зашагал по звездам и, выйдя в гостиную, установил столик с курильницами. Симэнь воскурил благовония, и даос Пань предал огню амулеты.
- Дух Полководец, страж дня текущего! Явись без промедленья! - крикнул даос и спрыснул вокруг себя наговоренной водой.
По комнате пронесся вихрь, и взору Симэня явился могучий страж в желтой головной повязке.
Только взгляните:
Желтым шелком перевязано чело, в расшитом лиловом халате. Мощный гибкий стан его был препоясан поясом со львом-застежкой, на плечах могучих красовалась шкура леопарда. Носимый порывами яростного ветра, он постоянно странствует в заоблачных высях. Посещает райские чертоги и обители бессмертных. Минуя горы-реки, перстом лишь указав, он спускается в Фэнду , град стольный. Чтоб укротить злодея-дракона, он погружается на дно морское, чтоб обезвредить демонов-чудовищ, он проникает в горные ущелья. В свите Нефритового владыки он особых повелений вестовой. При колеснице Северного полюса он состоит небесным стражем. Как дух Хранитель веры, он постоянно витает пред алтарем, а в мир снисходит нечисть покарать. На груди его висит печать из красной меди - мандат Бога громов. В руке сжимает он узорчатую секиру золотую.
Дух Полководец поклонился и, встав у крыльца, возгласил:
- Чего прикажет меня призвавший?
- В доме Симэня страдает женщина, урожденная Ли, - говорил даос Пань. - Она обратилась за помощью ко мне, а я прошу тебя, призови духа Хранителя местности и шесть духов, оберегающих дом, дабы они изловили нечисть, проникшую в дом. Иди и доставь их без промедленья.
Даос умолк, и дух Полководец исчез. Немного погодя глаза даоса Паня блеснули чудесным светом, и он погрузился на своем сиденье в созерцание, потом ударил в дщицу на столе и стал походить на судью, занятого разбирательством жалобы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210