- выругалась она, и у нее градом полились слезы.
Цзиньлянь громче обычного заиграла на цитре и запела:
Суд убийцу дерзкого порой прощает,
Сердце девичье измен не забывает,
Бог поправшего любовь да покарает!
Все мне прошлое вокруг напоминает…
Я люблю его безмерно и бессильно,
Сердцу нежному одна тоски причина,
Лишь одна его снедает грусть-кручина,
Слез уже не удержать - текут обильно!
Я зову тебя, бандит и шаромыжник!
Для тебя солена, для тебя остра я,
Хочешь - сладким сахаром во рту растаю?
Что б ты мог разнообразьем насладиться
Буду хрупкой, словно черепица,
А назавтра - толстой, как булыжник.
Но ты меня оставил, блудодей,
Персик сладкий, сочный позабыл,
Крутишься с другою, что ни день -
Финик сморщенный тебя пленил.
Я ошиблась, обнаживши грудь,
Но теперь меня не обмануть!
Припев:
Ночь бездонна, сердцу не забыть его,
Зря моя весна ушла стремительно.
И начало прячется в тумане,
И конец - в бессмысленном обмане.
И далее:
Да, бабой лучше не родись -
В чужих руках судьба и жизнь.
Глупо каюсь я в слезах,
Что любимый - вертопрах.
«С первой встречи нашей, милый,
Будем вместе до могилы», -
Так мечтаем мы, дурехи,
Бабьи головы, ой, плохи!
Скрыли тучи горы Чу,
Смыли волны Синий мост,
Я к тебе в мечтах лечу,
Встреча, как сиянье звезд,
Далека. Моря и реки
Пики гор и города
Разделили нас навеки
Мириадами преград.
Были рядом, и тогда
В том единстве было скучно
Разлученным жизнью душам.
Мост сметен - кругом вода!
Разобщились берега.
И ручьев соленых сток
Унесла волна в песок.
Писем нет, и мой бессмыслен крик,
Кому мне про любовь свою сказать,
Напрасно вновь стремлюсь на Янский пик -
Земля черства, а Небо - не достать!
Душа во мне затрепетала вдруг…
Постой! Я знаю - в этот самый миг,
Мой искуситель дорогой, мой друг,
В чужое лоно страсти ты проник.
Припев:
Ночь бездонна, сердцу не забыть его,
Зря моя весна ушла стремительно.
И начало прячется в тумане,
И конец - в бессмысленном обмане.
Пируя с Пинъэр, Симэнь услыхал игру на цитре и спросил:
- Кто это играет?
- Матушка Пятая, - ответила Инчунь.
- Она, оказывается, еще не спит? - удивилась Пинъэр. - Сючунь, ступай, позови матушку Пятую. Скажи, матушка, мол, приглашает.
Сючунь удалилась, а Пинъэр велела Инчунь приготовить ей за столом место, поставить чарку и припасти палочки.
Наконец появилась Сючунь.
- Матушка Пятая уж и волосы распустила, не придет, - объявила она.
- Инчунь! Пойди теперь ты позови, - не унималась Пинъэр. - Скажи, матушка с батюшкой приглашают.
- Калитка заперта, и огня нет, - сказала вернувшаяся Инчунь. - Спать, наверное, легла.
- Не верю я этой негоднице! - заявил Симэнь. - Пойдем вместе и приведем сюда. В шашки сыграем.
И они с Пинъэр пошли вместе. Долго стучали в садовую калитку, пока им не открыла Чуньмэй. Симэнь повел за руку Пинъэр прямо в спальню Цзиньлянь. Она сидела, прижавшись к пологу. Рядом лежала цитра.
- Ах ты, негодница! - заговорил Симэнь. - Сколько раз тебя звали? Почему не идешь?
Цзиньлянь не шелохнулась. Вид у нее был мрачный.
- Несчастная я, - наконец прошептала она. - Сперва в холодной комнате бросил, живи как хочешь, а теперь пристаешь? Что обо мне беспокоиться? Лучше других развлекай.
- Вот чудная! - недоумевал Симэнь. - И зубы проела, да губы остались - болтать есть чем. Сколько сестрица Ли тебя звала в шашки играть, а ты уперлась.
- Что же это с тобой, сестрица? - вмешалась Пинъэр. - Я и шашки достала. Пойдем со скуки на чарку вина сыграем, а?
- Идите играйте, сестрица, - отказывалась Цзиньлянь. - А я и непричесанна. Нездоровится мне. Я лягу. Вам хорошо, вы и веселитесь, а у меня в чем душа держится. Ладно, если воды глоток за день пропустишь. Как погляжу на себя - что от меня осталось?!
- Да ты все такая же! Ничего с тобой не случилось! - уверял ее Симэнь. - А не по себе, давно б сказала. Я доктора приглашу.
- Не веришь? Вели Чуньмэй зеркало подать. За эти дни я на себя не похожа стала.
Чуньмэй подала ей зеркало. Она подошла к светильнику и посмотрелась.
Да,
Я в зеркало глядеть стыжусь -
Краса без милого иссякла.
От ласк запрусь и откажусь,
Но как одной в постели зябко!
Симэнь взял у нее зеркало и тоже погляделся.
- Почему же я не худею? - спрашивал он.
- Сравнил себя со мною! Ты ешь и пьешь сколько влезет. Вон до чего разъелся. Тебе б только над другими издеваться.
Симэнь Цин, ни слова не говоря, подсел к ней на постель, обнял и поцеловал. Он проник рукой к ней под одеяло, но Цзиньлянь была одета.
- А ты и правда похудела, - сказал он, касаясь ее талии.
- Ишь, негодник! - вскрикнула она. - Я и так замерзла, а ты лезешь холодной рукой. Думал, я притворяюсь?
Да,
Выдохся яблони нежный цветок,
Стан исхудал, и повис поясок.
Лишь сказала:
Покатились слезинки-жемчужинки
По лицу моему изможденному.
Как страдаю одна, как мне нужен ты,
Сердце путает слезы со стонами.
Постарела, слегла, стала жалкая,
Жемчуг слез весь до капли исплакав я.
И опять повторила припев:
Ночь бездонна, сердцу не забыть его,
Зря моя весна ушла стремительно.
И начало прячется в тумане,
И конец - в бессмысленном обмане.
Как она ни упиралась, Симэнь все-таки увел ее к Пинъэр, где они сыграли в шашки и выпили по нескольку чарок вина. Когда Цзиньлянь собиралась уходить, Пинъэр заметила недовольство на ее лице и подговорила Симэня пойти к ней.
Да, насколько ж:
Я иссохла - даже сестры
сострадают мне.
Тем заметней слез истоки,
чем разлука злей.
Тому свидетельством стихи:
Мы расстались, и я почернела в разлуке,
Все не сплю по ночам от тоски да от скуки.
Но Пинъэр совершила прекрасное дело -
Вновь Сян-вана увидит Ушаньская дева.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
СИМЭНЬ ЦИН ЗАКАЗЫВАЕТ МОЛЕБЕН В МОНАСТЫРЕ НЕФРИТОВОГО ВЛАДЫКИ
У ЮЭНЯН СЛУШАЕТ БУДДИЙСКИЙ ПРОПОВЕДИ
Ханьский У-ди постился - он встарь
сам по ночам воздвигал алтарь,
Сам по сосудам вино разливал,
сам же к бессмертным мольбы обращал.
Яшмовых дев пред дворцом караул
жертвенных столиков ряд развернул,
Златом кумиры блестят в облаках,
блюда с росою держат в руках.
Ночи во бденьях У-ди проводил,
только с рассветом ко сну отходил,
Только под утро и слуг отпускал.
Персик бессмертия где он сыскал?..
В роще Цветущей покоится он,
луки, мечи там с обеих сторон;
Кони из камня сквозь дымку-туман
смотрят на чащу дрожащих лиан.
Так вот, ночевал тогда Симэнь у Цзиньлянь. Надеясь завладеть сердцем мужа, она на все лады его ублажала и осыпала ласками, на какие только была способна. Утирая роскошным пологом слезы, она нежно шептала ему о своей преданности и любви. Ей и в голову не приходило, что Симэнь увлечен женою приказчика Ван Шестой.
Симэнь между тем купил своей зазнобе на Львиной, к востоку от Каменного моста, большой дом за сто двадцать лянов серебром. Две комнаты выходили на улицу, и четыре постройки уходили вглубь. Во второй постройке располагалась гостевая зала, в третьей, кроме молельни с жертвенниками Будде и предкам, находилась спальня с кроватью в нише и печью напротив. Искусно убранная спальня блистала чистотой. Четвертую постройку занимали кухня и кладовая для угля, а сзади к ней примыкала теплая туалетная комната, но говорить об этом подробно нет надобности.
Не успели они переехать в новый дом, а соседи уж знали, что хозяин служит приказчиком у Симэнь Цина. Хань Даого в шелках и парче прогуливался по улице вразвалку. Ван Шестая, разодетая, с блестящими украшениями на голове, целыми днями простаивала у ворот. Соседи, не мешкая, поднесли им по случаю новоселья кто коробку чая, кто еще какой-нибудь подарок. Те, что постарше, обращались к ним вежливо «брат Хань» и «сестрица Ван», молодые люди величали их дядюшкой и тетушкой. Как только появлялся в их доме Симэнь, Хань Даого шел ночевать в лавку, чтобы не мешать жене ухаживать за гостем. Дневал и ночевал у нее Симэнь, и знали об этом почти все соседи, но никто даже виду не подавал - боялись Симэня, человека богатого и всесильного. А посещал он Ван Шестую раза три или четыре в месяц. Страсть их разгоралась все сильнее, и все меньше напоминала Ван Шестая прежнюю жену приказчика.
Шел последний месяц года. Симэнь торопился разослать подарки в столицу, штатским и военным чинам уезда и своим сослуживцам. Тем временем У Цзунси, настоятель даосского монастыря Нефритового владыки, направил к Симэню послушника с подарками - коробкой мяса, коробкой дорогой рыбы и двумя коробками с фруктами и сладостями, а также весенними амулетами, молитвенными обращениями к богам небесным и земным и благодарственными докладами Хранителю очага.
Симэнь обедал в покоях Юэнян, когда Дайань вручил ему визитную карточку, гласившую:
«С нижайшим поклоном от бедного монаха У Цзунси из монастыря Нефритового владыки».
- Человек из мира ушел, а я ему вон сколько хлопот доставляю! - воскликнул Симэнь, открывая коробки. - Гляди, какие щедрые дары поднес. - Симэнь обратился к Дайаню: - Ступай к Шутуну, скажи, чтобы поскорее составил благодарственное письмо и вручил лян серебром.
- Видишь, монах, а что ни праздник - про подарок тебе не забывает, - заметила Юэнян. - Молебен-то отслужить бы надо. Когда у сестрицы Ли сын родился, ты ведь слово давал.
- Верно, большой молебен обещал заказать, да из головы вон, - спохватился Симэнь. - Давно б тебе напомнить.
- Вот пустомеля! Кто ж это обеты забывает?! Значит, не от души обрекался. А боги все помнят. Вот младенец и плачет целыми днями. Это ты виноват. Из-за обета твоего неисполненного страдает.
- Тогда в первой же луне закажем молебен у настоятеля У.
- Сестрица Ли мне жаловалась, - продолжала Юэнян. - Ребенок, говорит, очень хилый, надо бы ему другое имя дать.
- Вот тогда и попросим настоятеля У, - сказал Симэнь и обратился к Дайаню: - Кто из монастыря пришел?
Второй послушник Инчунь, - ответил слуга.
Симэнь вышел к послушнику, и тот встретил его земным поклоном.
- Отец наставник просил кланяться вам, батюшка, - говорил он, - и поднести, за неимением ничего лучшего, молитвенные обращения и скромные знаки внимания.
- Передай от меня отцу наставнику большую благодарность за столь щедрые дары, - сказал Симэнь, приветствуя послушника, и предложил ему присаживаться.
- Что вы, батюшка! Благодарю вас! - отказался послушник.
- Садись! - настаивал Симэнь. - Поговорить надо.
Послушник в монашеской шапочке и холщовой, прямого покроя, рясе, из-под которой виднелись белые чулки и туфли, долго не решался, наконец, пододвинул стул и сел сбоку от хозяина. Симэнь велел подать чаю.
- Слушаю ваши распоряжения, батюшка, - отпивая чай, сказал послушник.
- В первой луне мне придется побеспокоить твоего отца наставника, - начал Симэнь. - Не мог бы он отслужить в обители заказной молебен? Да надо будет наречь имя младенцу. Как, отец наставник очень занят?
- Если такова ваша воля, батюшка, - поспешно вставая, отвечал послушник, - то будут отложены все другие требы. Только позвольте узнать, в который день вы желали бы посетить обитель?
- Может, девятого дня утром?
- По «Книге Нефритового ларца». на девятое приходится Рождество богов, - говорил послушник. - В обители будет совершен благодарственный молебен в надежде на ниспослание всех благ Очень подходящий день для поста и молитвы! Ради вас, батюшка, водрузят алтарь в большом приделе. Позвольте узнать, какой молебен вы хотели бы заказать?
- В седьмой луне, когда у меня родился сын, я дал обет заказать большой молебен со ста двадцатью жертвами, да все никак не мог исполнить. Я возьму с собой и младенца, а отец наставник приобщит его к трем сокровенным дарам и наречет новое имя.
- Скольких братьев вы хотели бы пригласить для совершения обряда? - спросил послушник.
- Пусть отец наставник попросит шестнадцать монахов.
Слуги накрыли стол и подали чай. Симэнь вручил послушнику пятнадцать лянов за молебен и один лян за подарки.
- А насчет трапезы и прочего отец наставник пусть не беспокоится, - сказал он. - Все, что нужно, вплоть до жертвенных предметов, свечей и благовоний, мы с собой привезем.
Послушник на радостях без устали благодарил Симэня и клал земные поклоны, сопровождаемые попукиванием, до тех пор, пока совсем не описался.
Настал восьмой день Нового года, и Дайань повез в монастырь пожертвования: один дань лучшего рису, коромысло жертвенных предметов, целую пачку листочков желтой бумаги, десять цзиней казенных свечей, пять цзиней дорогих благовоний и двенадцать кусков сурового полотна. За наречение младенца Симэнь послал кусок столичного атласу, два жбана южного вина, четырех гусей, четырех кур, свиные ножки, баранью тушу и десять лянов серебром. Приглашения на молебен были вручены шурину У Старшему, Хуа Старшему, Ин Боцзюэ и Се Сида. Чэнь Цзинцзи отбыл в монастырь верхом, дабы удостовериться, все ли приготовлено к приезду Симэня.
Девятого числа Симэнь не заглядывал на службу. Одетый в парадные одежды, верхом на белом коне, в сопровождении целой свиты слуг, ехавших по сторонам и сзади, окриками разгоняя с дороги зевак, ранним утром выехал он за Восточные ворота города и направился к монастырю Нефритового владыки.
Вдали виднелась украшенная яркой бахромой священная хоругвь. Симэнь миновал арку, и в каких-нибудь пяти ли от города перед ним предстали горные ворота ведущие в монастырь. Симэнь спешился и стал любоваться открывшимся видом. Чудный это был храм - будто небесный дворец!
Только поглядите:
Густы зеленые сосны, высоки бирюзовые туи. Ворота красные сверкают золотом гвоздей. Внизу, под яшмовым мостом, отраженье четкое громадного дворца: черепицы нежная лазурь, резные стрехи, расшитые шатры и ввысь уходящие балюстрады. В центре большой залы из семи приделов золотом начертаны слова. По обе стороны портики и длинные веранды. Стены покрыты яркой росписью: сонмы богов и воинства небесного герои-полководцы. В дымке благовещих облаков Врата Падающих звезд вздымаются высоко, до самых небес. В лучах дневной зари Терраса Раздумий касается Небесной Реки. В зале Золотой стоят статуи божеств числом тридцать два. Льет свет обильный безграничный Белояшмовый дворец. У врат Трех небес, за стражников свирепые Лилоу с Шихуаном а около ступеней Зеленый дракон и Белый тигр вселяют трепет. Пред залой Сокровищ бессмертные феи и яшмовые девы в зарницах подносят душистые цветы. Пониже, у крыльца, шествуют четыре министра и девять сановников, ко граду стольному и трону устремив почтительные взоры. На девятидраконовом ложе восседает золотой немеркнущий Учитель веры всех времен Нефритовый владыка, Великий государь. Одиннадцать жемчужин, на шапке горят, темный халат расшит драконами, у чресел ланьтяньский самоцветный пояс опирается на восемь триграмм в девяти дворцах, в руках держит скипетр из белого нефрита. Владыка внимает всем, кто верен Трем драгоценностям и Пяти запретам. Едва Он ударит в колокол златой, как их уста смыкаются и ни один не поминает имени Будды. Едва послышится удар в нефритовое било, как мириады тварей почтительно склонятся пред Ним. В зале, Обращенной к Небесам, под шелест ветра стихают шаги, у алтаря не умолкает молитвенное пенье. Лунными ночами звон издает божественный нефрит. Вот это подлинно даосский монастырь! Куда еще идти, к чему искать Пэнлай?!
Симэнь проследовал через главные ворота и очутился перед Вратами Падающих звезд, которые украшала сверху огромная, высотой в семь чи, пурпурно-красная таблица, а по обеим сторонам - параллельные строки.
По правую руку они гласили:
«Желтый путь и Неба широта
Раскрывают счастья ворота
Девять небосводов. Золотой
Экипаж - даритель всеблагой».
А по левую возвещали:
«В темноте алтарной солнца блеск
Зажигает чудных стягов лес.
Драгоценных слов произнесенье -
Праведный залог преображенья».
Симэнь приблизился к зале Сокровищ, над которой крупными знаками было начертано:
«Неба сокровища славьте чудесные,
Гимны хвалебные пойте всегда.
Служат Отечеству добрые, честные,
Вечна святых алтарей благодать!»
Параллельные же строки гласили:
«Неба начало - оно в Беспредельном,
Сердце молитвою ищет спасенье
У бесконечновеликого Дао».
и
«Неба Владыка под яшмовой сенью.
Щедро дарует он нам просветленье.
Сердце отныне очищенным стало».
Симэнь вошел в залу и предстал пред жертвенным столиком у самого алтаря. Мальчик-послушник поднес ему блюдо с полотенцем. После омовения рук Симэнь опустился на подстилку, возжег благовония и пал ниц пред алтарем, а когда встал, навстречу ему вышел настоятель монастыря У.
Надобно сказать, что настоятель У Цзунси, в монашестве У Даочжэнь - Правоверный, был рослым детиной богатырского сложения, с густой бородой и большими усами. Любитель возлияний и дружеских пирушек, он охотно привечал всех жертвователей и благожелателей. Оттого-то, как только У Цзунси был поставлен настоятелем, так сразу и потянуло в монастырь Нефритового владыки богатых да знатных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210