Немного погодя пожаловал сам Ань Чэнь. Его сопровождала многочисленная свита. Симэнь в парадном одеянии вышел ему навстречу. На госте был закрытый, застегивавшийся на правом плече халат с круглым воротом и яркой нашивкой - квадратным знаком отличия, изображавшим цаплю, летящую в облаках, халат был перехвачен поясом, обтянутым камчатым шелком с золотой нитью.
После взаимных приветствий гость и хозяин заняли свои места. Подали чай, и они обменялись любезностями.
- Ваше сиятельство, - начал Симэнь, - я глубоко сожалею, что не поздравил вас со столь блистательным повышением. Вы удостоили меня высокой чести, одарив драгоценным посланием и щедрыми дарами, я же был занят в то время похоронами и, прошу прощения, не выбрал времени вас поблагодарить.
- Это мне следует перед вами извиниться, что до сих пор не выразил вам глубокого соболезнования, - отвечал Ань. - Но по прибытии в столицу я сразу же сообщил о постигшем вас горе Юньфэну. Не знаю, послал ли он вам пожертвования.
- Да, прислал, не взирая на расстояние, - подтвердил Симэнь. - Участие свата Чжая меня глубоко тронуло.
- А вас, Сыцюань, - продолжал Ань, - в этом году наверняка ждет повышение.
- Что вы! Ваш покорный слуга - человек бесталанный и неспособный, - говорил Симэнь. - Смею ли я мечтать о такой чести? Это вы, ваше сиятельство, получили прекрасное назначение, и теперь есть где развернуться вашим высоким талантам. Вся Поднебесная преклоняется перед вашим подвигом - упорядочением Империи.
- О, Сыцюань, я никак не достоин таких похвал, - начал Ань. - Я всего-навсего бедный ученый, который незаслуженно вышел победителем на высочайшем экзамене и стал мелким чиновником. Я б им так и остался, если б не повышение, которого удостоил меня его превосходительство господин Цай. Год провел я на ирригационных работах. В усердном служении государю, не зная отдыха, объехал я все реки и озера Империи. И вот опять получил высочайший указ восстановить речные пути. Можете себе представить, сколь нелегкое это дело, когда народ беден, а казна истощена! Видите ли, всюду, где проходили суда с мрамором для государева дворца, снесены дамбы и уничтожены шлюзы. Хлебнули там горя и народ и правители! В Гуачжоу, Наньване, Гутоу, Юйтае, Сюйпэе, Люйляне, Аньлине, Цзинине, Суцзяни, Линцине и Синьхэ хозяйство полностью разрушено. В реках Хэбэя и Хэнани воды не осталось - один ил. В крайней нищете живет народ восьми областей. Кишмя кишат разбойники. Казна пуста. Так что будь ты хоть семи пядей во лбу, ничего не поделаешь.
- Но с такими выдающимися способностями, как у вас, ваше сиятельство, можно скорейшим образом завершить любое начинание, - заверил гостя Симэнь. - А указан ли срок в высочайшем эдикте, позвольте вас спросить?
- Да, водный путь предписано восстановить в три года, - пояснил Ань. - По завершении работ государь император намеревается совершить благодарственный молебен духам рек с принесением жертв.
Во время разговора Симэнь распорядился накрыть стол.
- Прошу прощения, сударь, - обратился гость. - По правде говоря, мне еще предстоит визит к Хуан Тайюю.
- Но побудьте хоть немного еще, прошу вас, - уговаривал гостя хозяин и велел угостить сладостями сопровождающих Аня лиц.
Вскоре на столе появилось обилие весенних яств и вино. В шестнадцати сервизных блюдах подали кушанья - свиные ножки, кур, гусей, уток, свежую рыбу и баранину, требуху и легкое, рыбные бульоны и пр. Поставили чашки с белоснежным отборным рисом нового урожая. В оправленных серебром кубках искрилось вино. По соседству с деликатесами стояли блюдца с обсахаренными орехами. Пенились наполненные до краев небольшие золотые чарки. Сопровождающих Ань Чэня также угощали вином и мясом, деликатесами и сладостями.
Начальник Ань осушил всего три чарки и стал откланиваться.
- Позвольте мне лучше навестить вас еще раз на этих днях, - говорил он.
Когда хозяину не удалось удержать гостя, он проводил начальника Аня к воротам, и тот отбыл в паланкине.
Симэнь вернулся в залу, снял парадные шапку с поясом и, перевязав голову обыкновенной повязкой, остался в лиловом бархатном халате, который украшала квадратная нашивка - знак отличия с изображением льва.
- Ступай, узнай, не пришел ли учитель Вэнь, - наказал он слуге.
- Нет еще, - отвечал Дайань, вернувшись. - Тут вон Чжэн Чунь со слугой дяди Хуана Четвертого, Лайдином, вас заждались, на пир приглашают.
Симэнь сел в паланкин. Его сопровождали слуги и солдаты. Когда он прибыл к дому Чжэн Айюэ, толпа зевак расступилась. У ворот стояли навытяжку два сторожа. Чжэн Чунь с Лайдином доложили о госте.
Ин Боцзюэ и Ли Чжи, игравшие в двойную шестерку, поспешно отложили игру. Навстречу Симэню вышли Айюэ и Айсян. Причесанные по-ханчжоуски, нарумяненные и подпудренные, украшенные цветами сливы и бирюзой, они в отделанных мягкой выдрой и пушистым зайцем нарядах походили на фей цветов. Встретив гостя у паланкина, они проводили его в гостиную. Симэнь не велел, чтобы его встречали музыкой. Первыми ему отвесили поклоны Ли Чжи и Хуан Четвертый, потом вышла хозяйка дома и, наконец, перед ним грациозно склонились в приветствии сестры Айюэ и Айсян.
В гостиной стояли два кресла, в которых разместились Симэнь Цин и Ин Боцзюэ. По бокам уселись Ли Чжи, Хуан Четвертый и обе певицы.
- Паланкин прикажете оставить или отправить домой? - спросил Симэня стоявший рядом с ним Дайань.
Симэнь распорядился, чтобы солдаты отнесли паланкин, а Циньтуну наказал заглянуть к сюцаю Вэню.
- Если учитель дома, оседлай ему каурого, - велел он.
Циньтун поклонился и ушел.
- Что ж ты, брат, до сих пор не приходил, а? - спрашивал Боцзюэ.
Симэнь рассказал ему о визите начальника Ань Чэня. Немного погодя Чжэн Чунь подал чай. Айсян поднесла чашку Боцзюэ. Айюэ ухаживала за Симэнем.
- Прошу прощения! А я-то думал, ты меня угостить хочешь, - протянув руки к Айюэ, воскликнул Ин Боцзюэ.
- Больно многого ты захотел! - заметила Айюэ.
- Вот негодница! - заворчал Боцзюэ. - Только за своим ненаглядным ухаживает, а на гостей ей наплевать.
- Какой гость нашелся! - говорила Айюэ. - Тут и без тебя есть за кем поухаживать.
После чаю со стола убрали посуду, а немного погодя появились четыре певицы, которые должны были исполнять сцены из «Западного флигеля». Стройные и гибкие, точно цветущие ветки, с развевающимися вышитыми поясами, они приблизились к Симэню и отвесили низкие поклоны. Симэнь спросил каждую, как ее зовут, а потом обратился к Хуану Четвертому:
- Когда они будут петь, мне бы хотелось услышать это в сопровождении ударных, а не струнных.
- Как прикажете! - отозвался Хуан Четвертый.
Появилась хозяйка заведения.
- Вам, может, холодно, батюшка? - спросила она Симэня и велела Чжэн Чуню опустить зимние занавеси, подбросить в жаровни лучшего угля и благовоний.
В дверях показались головы бездельников-прилипал, прослышавших о прибытии в заведение почтенного Симэня, у которого можно поживиться. Они столпились у дверей, но войти не решались. Один из них, знакомый с Дайанем, отвесил слуге почтительный поклон и попросил замолвить хозяину словечко. Дайань осторожно подошел к Симэню и шепнул на ухо, но стоило тому только раз крикнуть, как от ватаги и след простыл.
Подали фрукты и вино. В центре стояли два стола. Один из них занял Симэнь, за другим должны были сидеть Боцзюэ и сюцай Вэнь, место которого оставалось пустым. За столом сбоку разместились Ли Чжи и Хуан Четвертый. По правую руку устроились обе сестры. Столы ломились от диковинных яств. В золотых вазах красовались цветы. Тут же расположились певицы.
Только налили вино, появился сюцай Вэнь. На нем были высокая шапка, расшитый облаками зеленый халат, белые туфли и бархатные чулки. Он сложенными руками приветствовал собравшихся.
- Что так поздно, почтеннейший учитель? - обратился к нему Боцзюэ. - Место ваше давно пустует.
- Прошу прощения, господа! - извинялся Вэнь. - У однокашника задержался. Не знал, что меня ищут.
Хуан Четвертый поспешно поставил перед сюцаем чарку и положил палочки. Вэнь занял место рядом с Боцзюэ.
Подали особый суп из потрохов, заправленный молодым луком и зеленью, а к нему рис и кислый консервированный имбирь.
После выступления двоих певцов вино полилось рекой и песням не было конца. Вышли четыре певицы и исполнили два акта «Наслаждаясь искусством на Срединной равнине».
Вошел Дайань.
- Прибыли У Хуэй с Ламэем, - докладывал он. - Принесли чай от барышни Иньэр.
У Иньэр, надобно сказать, жила за домом Чжэнов, через переулок. Узнав, что у сестер Чжэн пирует Симэнь, она сразу же велела преподнести ему чаю.
Симэнь велел ввести прибывших.
- Барышня Иньэр просила поднести вам, батюшка, этот чай, - говорили, отвесив земные поклоны, У Хуэй и Ламэй.
Они открыли коробки. В них был ароматный чай с орехами, каштанами, подсоленными ростками бамбука, кунжутом и лепестками розы.
- Что делает Иньэр? - спросил Симэнь.
- Ничего. Дома сидит, - отвечал Ламэй.
Симэнь попробовал чай и наградил принесших тремя цянями серебра, а Дайаню велел пойти вместе с У Хуэем.
- Ступай пригласи барышню Иньэр, - сказал он.
Не растерялась и Чжэн Айюэ. Она тут же обернулась к Чжэн Чуню.
- И ты иди! Позови сестрицу. Скажи: если не придет, товаркой считать перестану.
- Ой, уморила! - воскликнул Боцзюэ. - Товарка?! По постельным делам, что ли?
- Как вы, почтенный Наньпо, не понимаете человеческую природу! - вставил сюцай Вэнь. - Издревле известно, что подобное тянется к подобному: «Однородные звуки отвечают друг другу, однородные вещи ищут друг друга». Рожденное Небом стремится кверху, вышедшее из Земли тяготеет книзу. Вот оттого они друг дружку товарками и считают.
- А тебе, Попрошайка, Чжэн Чунь скорее под стать, - заметила Айюэ. - Куда его позовут, там и ты торчишь.
- Ах ты, глупышка! - воскликнул Боцзюэ. - Я ведь старый потаскун. Ты еще в утробе была, а я уж с твоей матерью шился. Все засмеялись.
Повара подали свиные ножки, а также бараний окорок, украшенный свежей зеленью, поджаренный с луком мясной фарш, суп из легкого, потроха и прочее.
Вошли певицы и запели цикл арий «Тьма солдат-бунтовщиков». Симэнь подозвал певицу, исполняющую партию Инъин, и спросил:
- Ты из дома Ханей?
- А вы ее не узнали, батюшка? - вмешалась Айсян. - Это Сяочоу, племянница Хань Цзиньчуань. Ей только тринадцать исполнилось.
- Да, из нее выйдет толк, - продолжал Симэнь. - Она и теперь смышлена и поет хорошо.
Симэнь велел ей наполнить пирующим чарки. Хуан Четвертый, не зная покоя, потчевал гостей.
Вскоре прибыла У Иньэр. Ее прическу, украшенную бирюзою и рядом мелких шпилек, стягивал жемчужный ободок, из-под которого был выпущен белый гофрированный газовый платок. В ушах красовались золотые серьги-гвоздики. На ней были белая шелковая накидка на застежке, с вышитой каймой, и бледно-зеленая из шаньсийского шелка юбка, отделанная золотой бахромою по подолу. Из-под юбки виднелись черные атласные туфельки, расшитые облаками.
Иньэр с веселой улыбкой отвесила земной поклон Симэню, потом поприветствовала сюцая Вэня и остальных.
- Уморила да и только! - заметил Боцзюэ. - Ему, видите, земной поклон, а нам? Кивнула и ладно. Что мы, пасынки что ли какие? Так-то вы из «Веселой весны» к гостям относитесь! Будь у меня в руках управа, я б на тебя палок не пожалел.
- Вот Попрошайка! - опять вмешалась Айюэ. - Нет у тебя ни стыда ни совести. Больно многого захотел! Неужели тебя почитать, как батюшку?! Только и знает во все свой нос совать.
Все уселись. Иньэр посадили за столом рядом с Симэнем и тотчас же подали чарку и палочки.
- По ком же ты носишь траур? - спросил ее Симэнь, заметив у нее на голове белый платок.
- Как по ком? - удивилась Иньэр. - По вашей супруге, конечно.
Польщенный Симэнь подсел к ней поближе, и они разговорились.
Подали суп, и Айюэ наполнила Симэню кубок.
- Мне еще надо засвидетельствовать почтение матушке Чжэн, - выходя из-за стола, сказала У Иньэр и направилась в покои хозяйки.
Когда она вернулась, хозяйка велела Айюэ уступить ей место за столом, а служанке приказала растопить жаровню, чтобы гостья могла согреть руки.
Снова накрыли столы и подали горячие блюда. У Иньэр откусила пирожного, попробовала супу и, отложив палочки, разговорилась с Симэнем.
- Батюшка, вино порядком остыло, - проговорила она, беря чарку.
Вино тотчас же убрали и принесли подогретого. Чжэн Чунь наполнил чарки Боцзюэ и остальным. Когда выпили, Иньэр спросила Симэня:
- В седмицу панихиду служили?
- Да! - спохватился Симэнь. - Спасибо тебе за чай, который прислала в пятую седмицу.
- Что вы, батюшка! - отозвалась Иньэр. - Мы вам послали далеко не лучший. Только хлопот вам прибавили. Премного вам благодарны, батюшка, за щедрые дары! Мамашу они так растрогали. А мы с сестрицами Айюэ и Гуйцзе накануне седьмой седмицы договаривались опять чаю послать. Не знаю, служили у вас панихиду или нет.
- Да, звали монахинь, - говорил Симэнь. - Дома молились. Из родных никого не приглашали. Не хотели беспокоить.
- Как себя чувствует матушка Старшая и остальные хозяюшки? - поинтересовалась певица.
- Спасибо, все живы и здоровы.
- Придя домой, вы, должно быть, чувствуете себя таким одиноким, - продолжала Иньэр. - Ведь матушка скончалась так внезапно. Сильно тоскуете?
- Еще как! - вздохнул Симэнь. - Не передать словами. Вот тут, позавчера, прилег днем в кабинете и ее во сне увидел, так, право, от слез не мог удержаться.
- Еще бы! Умереть так скоропостижно!
- Вы там интимной беседой заняты, а мы, выходит, скучай, - не выдержал наконец Боцзюэ. - Чарки вина не поднесут. Хоть бы спели. А то я сейчас уйду.
Тут засуетились Ли Чжи и Хуан Четвертый. Сестры Чжэн наполнили чарки и, разместившись у стола близ жаровни, стали настраивать инструменты. К ним присоединилась и У Иньэр. Перед гостями предстали писаные красавицы. Приоткрыв алые уста и слегка обнажив белоснежные зубы, они запели на мотив трехкуплетной арии «Играю со сливы цветком» из цикла категории «чжун-люй» «Белая бабочка», и дивные голоса их слились воедино. Стройное пение, казалось, размягчило бы и камень, разогнало бы и тучи.
- Хоть бы чаркой их угостил, а то только петь заставляешь, - обратился к Боцзюэ Симэнь, когда певицы смолкли.
- Ничего! - протянул Боцзюэ. - Не помрут, небось. Пусть хоть навзничь лягут или вытянутся в струнку, пристроятся на боку или на одной ноге стоят, как петухи, я дело справлю. Или вот еще штучки-случки: конь ретивый скачет по полю, дикий лис мотает шелк, подносит фрукты обезьяна, а рыжий пес, знай, лапу подымает, бессмертный указует путь, полководец полагается на арьергард, подпорка ночью устремилась к дереву. Вот, брат - свидетель, выбирайте любую.
- Сказала б я тебе, Попрошайка проклятый! - заругалась Айсян. - Чтоб тебе ни дна ни покрышки, болтун несчастный!
Боцзюэ поставил на поднос три чарки.
- Пейте, дочки! - говорил он. - Сам чарку к губам поднесу. А не будете, вином оболью.
- Я нынче не пью, - заявила Айсян.
- А я выпью, - сказала Айюэ, - но с одним условием: ты сперва встанешь передо мной на колени и получишь пощечину.
- А ты что скажешь, Иньэр? - спросил Боцзюэ.
- Мне что-то нездоровится, - отвечала певица. - Ладно, выпью полчарки.
- Слушай, Попрошайка! - предупреждала Айюэ. - Если не встанешь на колени, хоть век упрашивай, пить не буду.
- Встаньте же, батюшка, ради шутки встаньте, - просил Хуан Четвертый. - Может, она и смилуется.
- Простить не прощу, - отвечала Айюэ. - Дам пару пощечин и тогда осушу чарку.
- Вот ведь негодница! - ворчал Боцзюэ. - Хоть бы почтенного учителя Вэня постеснялась. Пристала с ножом к горлу.
Однако ему ничего не оставалось делать, и он опустился на колени. Айюэ не спеша засучила расшитый рукав, из-под которого показались тонкие, как стрелки лука весной, пальчики.
- Попрошайка проклятый! - заругалась она. - Будешь еще мне грубить, а? Дай слово, да во всеуслышание! А то пить не буду.
- Нет, я больше не посмею грубить тебе, Айюэ, - громко поклялся припертый к стенке Боцзюэ.
Айюэ дала ему две пощечины и осушила кубок.
- Вот потаскушка! - вставая, ругался Боцзюэ. - Нет у тебя ни совести, ни сочувствия. Все до дна выпила, хоть бы глоток оставила.
- Встань еще на колени! - говорила Айюэ. - Угощу.
Она наполнила до краев кубок и со смехом опрокинула его Боцзюэ прямо в рот.
- Негодница! - заругался Боцзюэ. - Весь халат залила. Я ж его первый раз надел. Придется с твоего возлюбленного взыскать.
После шуток все вернулись на свои места. Пришло время зажигать огни. Угощения кончились. Дайаня, Циньтуна, Хуатуна и Ин Бао угощали горячими кушаньями, вином и сладостями в покоях хозяйки.
Подали фрукты. Оттеснив сюцая Вэня, Боцзюэ хватал их со стола и отправлял в рот, а потом стал прятать в рукав.
Симэнь велел подать кости и предложил сюцаю Вэню начать игру.
- Что вы, что вы, почтеннейший сударь! - отказывался сюцай. - Вы начните.
Сели Симэнь и У Иньэр. Под пение четырех певиц было брошено двенадцать костей, и Симэнь выиграл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210