Но ты будешь снисходителен и сообразно с только что
сказанным удовольствуешься, если мы как-то мало-помалу выпутаемся из столь
трудного рассуждения?
Т е э т е т.Отчего же мне не быть снисходительным?
Ч у ж е з е м е ц. А больше того прошу тебя о следующем.
Т е э т е т.О чем?
Ч у ж е з е м е ц.Чтобы ты не думал, будто я становлюсь в некотором роде
отцеубийцей.
Т е э т е т. Как так?
Ч у ж е з е м е ц.Защищаясь, нам необходимо будет подвергнуть испытанию
учение нашего отца Парменида и всеми силами доказать, что небытие в
каком-либо отношении существует и, напротив, бытие каким-то образом не
существует.
Т е э т е т.Очевидно, нечто подобное нам и придется отстаивать в
рассуждении.
Ч у ж е з е м е ц.Да, по пословице, это видно и слепому. Ведь пока это не
отвергнуто нами или не принято, едва ли кто окажется в состоянии говорить о
лживых словах и мнениях,будет ли дело идти об отображениях, подражаниях и
призраках или же обо всех занимающихся этим искусствах,не противореча по
необходимости самому себе и не становясь таким образом смешным.
Т е э т е т.Весьма справедливо.
Ч у ж е з е м е ц.Ради этого-то и придется посягнуть на отцовское учение
или же вообще отступиться, если некий страх помешает нам это сделать.
Т е э т е т.Ничто не должно нас от этого удержать.
Ч у ж е з е м е ц.Теперь я еще и в-третьих буду просить тебя об одной
малости.
Т е э т е т. Ты только скажи.
Ч у ж е з е м е ц.Недавно только я говорил, что всегда теряю надежду на
опровержение всего этого, вот и теперь случилось то же.
Т е э т е т.Да, ты говорил.
Ч у ж е з е м е ц.Боюсь, чтобы из-за сказанного не показаться тебе
безумным, после того как я вдруг с ног встану на голову. Однако ради тебя
мы все же возьмемся за опровержение учения [Парменида], если только мы его
опровергнем.
Т е э т е т.Так как в моих глазах ты ничего дурного не сделаешь, если
приступишь к опровержению и доказательству, то приступай смело.
Ч у ж е з е м е ц.Ну ладно! С чего же прежде всего начать столь
дерзновенную речь? Кажется мне, мой мальчик, что нам необходимо направиться
по следующему пути.
Т е э т е т.По какому же?
Ч у ж е з е м е ц.Прежде всего рассмотреть то, что представляется нам
теперь очевидным, чтобы не сбиться с пути и не прийти легко к взаимному
соглашению так, как будто нам все ясно.
Т е э т е т.Говори точнее, что ты имеешь в виду.
Ч у ж е з е м е ц.Мне кажется, что Парменид, да и всякий другой, кто только
когда-либо принимал решение определить, каково существующее количественно и
качественно, говорили с нами, не придавая значения своим словам.
Т е э т е т.Каким образом?
Ч у ж е з е м е ц.Каждый из них, представляется мне, рассказывает нам
какую-то сказку, будто детям: один, что существующее - тройственно и его
части то враждуют друг с другом, то становятся дружными, вступают в браки,
рождают детей и питают потомков; другой, называя существующее двойственным
- влажным и сухим или теплым и холодным, заставляет жить то и другое вместе
и сочетаться браком. Наше элейское племя, начиная с Ксенофана, а то и
раньше, говорит в своих речах, будто то, что называется "всем", - едино.
Позднее некоторые ионийские и сицилийские Музы сообразили, что всего
безопаснее объединить то и другое и заявить, что бытие и множественно и
едино и что оно держится враждою и дружбою. "Расходящееся всегда сходится",
говорят более строгие из Муз; более же уступчивые всегда допускали, что все
бывает поочередно то единым и любимым Афродитою, то множественным и
враждебным с самим собою вследствие какого-то раздора. Правильно ли кто из
них обо всем этом говорит или нет - решить трудно, да и дурно было бы
укорять столь славных и древних мужей. Но вот что кажется верным...
Т е э т е т.Что же?
Ч у ж е з е м е ц.А то, что они, свысока взглянув на нас, большинство,
слишком нами пренебрегли. Нимало не заботясь, следим ли мы за ходом их
рассуждений или же нет, каждый из них упорно твердит свое.
Т е э т е т.Почему ты так говоришь?
Ч у ж е з е м е ц.Когда кто-либо из них высказывает положение, что
множественное, единое или двойственное есть, возникло или возникает и что,
далее, теплое смешивается с холодным, причем предполагаются и некоторые
другие разделения и смешения, то, ради богов, Теэтет, понимаешь ли ты
всякий раз, что они говорят? Я, когда был помоложе, думал, что понимаю
ясно, когда кто-либо говорил о том, что в настоящее время приводит нас в
недоумение, именно о небытии. Теперь же ты видишь, в каком мы находимся по
отношению к нему затруднении.
Т е э т е т.Вижу.
Ч у ж е з е м е ц.Пожалуй, мы испытываем такое же точно состояние души и по
отношению к бытию, хотя утверждаем, что ясно понимаем, когда кто-либо о нем
говорит, что же касается небытия, то не понимаем; между тем мы в одинаковом
положении по отношению как к тому, так и к другому.
Т е э т е т.Пожалуй.
Ч у ж е з е м е ц.И обо всем прочем, сказанном раньше, нам надо выразиться
точно так же.
Т е э т е т.Конечно.
Ч у ж е з е м е ц.О многом мы, если будет угодно, поговорим и после,
величайшее же и изначальное следует рассмотреть первым.
Т е э т е т.О чем, однако, ты говоришь? Ясно ведь, ты считаешь, что сначала
надо тщательно исследовать бытие: чем оказывается оно у тех, кто берется о
нем рассуждать?
Ч у ж е з е м е ц.Ты, Теэтет, следуешь за мной прямо по пятам. Я говорю,
что метод исследования нам надо принять такой, будто те находятся здесь и
мы должны расспросить их следующим образом: "Ну-ка, вы все, кто только
утверждает, что теплое и холодное или другое что-нибудь двойственное есть
все, - что произносите вы о двух [началах бытия], когда говорите, будто
существуют они оба вместе и каждое из них в отдельности? Как нам понимать
это ваше бытие? Должны ли мы, по-вашему, допустить нечто третье кроме тех
двух и считать все тройственным, а вовсе не двойственным? Ведь если вы
назовете одно из двух [начал] бытием, то не сможете сказать, что оба они
одинаково существуют, так как в том и другом случае было бы единое
[начало], а не двойственное".
Т е э т е т.Ты говоришь верно.
Ч у ж е з е м е ц."Или вы хотите оба [начала] назвать бытием?"
Т е э т е т.Может быть.
Ч у ж е з е м е ц."Но, друзья, - скажем мы, - так вы весьма ясно назвали бы
двойственное единым".
Т е э т е т.Ты совершенно прав.
Ч у ж е з е м е ц."Так как мы теперь в затруднении, то скажите нам четко,
что вы желаете обозначить, когда произносите "бытие". Ясно ведь, что вы
давно это знаете, мы же думали, что знаем, а теперь вот затрудняемся.
Поучите сначала нас этому, чтобы мы не воображали, будто постигаем то, что
вы говорите, тогда как дело обстоит совершенно наоборот". Так говоря и
добиваясь этого от них, а также от других, которые утверждают, что все
больше одного, неужели мы, мой мальчик, допустим какую-либо ошибку?
Т е э т е т.Менее всего.
Ч у ж е з е м е ц.Как же? Не должно ли у тех, кто считает все единым,
выведать по возможности, что называют они бытием?
Т е э т е т.Конечно.
Ч у ж е з е м е ц.Пусть они ответят на следующее: "Вы утверждаете, что
существует только единое?" "Конечно, утверждаем",скажут они. Не так ли?
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц."Дальше. Называете ли вы что-нибудь бытием?"
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц."То же ли самое, что вы называете единым, пользуясь для
одного и того же двумя именами? Или как?"
Т е э т е т.Что же они ответят после этого, чужеземец?
Ч у ж е з е м е ц.Ясно, Теэтет, что для того, кто выдвигает такое
предположение, не очень-то легко ответить как на этот, так и на любой
другой вопрос.
Т е э т е т.Как так?
Ч у ж е з е м е ц.Допускать два наименования, когда считают, что не
существует ничего, кроме единого, конечно, смешно.
Т е э т е т.Как не смешно!
Ч у ж е з е м е ц.Да и вообще согласиться с говорящим, что имя есть что-то,
не имело бы смысла.
Т е э т е т.Отчего?
Ч у ж е з е м е ц.Кто допускает имя, отличное от вещи, тот говорит,
конечно, о двойственном.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.И действительно, если он принимает имя вещи за то же, что
есть она сама, он либо будет вынужден произнести имя ничего, либо если он
назовет имя как имя чего-то, то получится только имя имени, а не чего-либо
другого.
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.И единое, будучи лишь именем единого, окажется единым
лишь по имени.
Т е э т е т.Это необходимо.
Ч у ж е з е м е ц.Что же далее? Отлично ли целое от единого бытия или они
признают его тождественным с ним?
Т е э т е т.Как же они не признают, если и теперь признают?
Ч у ж е з е м е ц. Если, таким образом, как говорит и Парменид,
Вид его [целого] массе правильной сферы всюду подобен,
Равен от центра везде он, затем, что нисколько не больше,
Как и не меньше идет туда и сюда по закону,
если бытие именно таково, то оно имеет середину и края, а обладая этим, оно
необходимо должно иметь части. Или не так?
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.Ничто, однако, не препятствует, чтобы разделенное на
части имело в каждой части свойство единого и чтобы, будучи всем и целым,
оно таким образом было единым.
Т е э т е т.Почему бы и нет?
Ч у ж е з е м е ц.Однако ведь невозможно, чтобы само единое обладало этим
свойством?
Т е э т е т. Отчего же?
Ч у ж е з е м е ц.Истинно единое, согласно верному определению, должно,
конечно, считаться полностью неделимым.
Т е э т е т.Конечно, должно.
Ч у ж е з е м е ц.В противном случае, то есть будучи составленным из многих
частей, оно не будет соответствовать определению.
Т е э т е т.Понимаю.
Ч у ж е з е м е ц.Будет ли теперь бытие, обладающее, таким образом,
свойством единого, единым и целым, или нам вовсе не следует принимать бытие
за целое?
Т е э т е т.Ты предложил трудный выбор.
Ч у ж е з е м е ц.Ты говоришь сущую правду. Ведь если бытие обладает
свойством быть как-то единым, то оно уже не будет тождественно единому и
все будет больше единого.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Далее, если бытие есть целое не потому, что получило это
свойство от единого, но само по себе, то оказывается, что бытию недостает
самого себя.
Т е э т е т.Истинно так.
Ч у ж е з е м е ц.Согласно этому объяснению, бытие, лишаясь самого себя,
будет уже небытием.
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.И все снова становится больше единого, если бытие и целое
получили каждое свою собственную природу.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Если же целое вообще не существует, то это же самое
произойдет и с бытием, и ему предстоит не быть и никогда не стать бытием.
Т е э т е т.Отчего же?
Ч у ж е з е м е ц.Возникшее - всегда целое, так что ни о бытии, ни о
возникновении нельзя говорить как о чем-либо существующем, если в
существующем не признавать целого.
Т е э т е т.Кажется несомненным, что это так.
Ч у ж е з е м е ц.И действительно, никакая величина не должна быть нецелым,
так как, сколь велико что-нибудь - каким бы великим или малым оно ни было,
- столь великим целым оно по необходимости должно быть.
Т е э т е т.Совершенно верно.
Ч у ж е з е м е ц.И тысяча других вещей, каждая в отдельности, будет
вызывать бесконечные затруднения у того, кто говорит, будто бытие либо
двойственно, либо только едино.
Т е э т е т.Это обнаруживает то, что и теперь почти уже ясно. Ведь одно
влечет за собой другое, неся большую и трудноразрешимую путаницу
относительно всего прежде сказанного.
Ч у ж е з е м е ц.Мы, однако, не рассмотрели всех тех, кто тщательно
исследует бытие и небытие, но довольно и этого. Дальше надо обратить
внимание на тех, кто высказывается по-иному, дабы на примере всего увидеть,
как ничуть не легче объяснить, что такое бытие, чем сказать, что такое
небытие.
Т е э т е т.Значит, надо идти и против этих.
Ч у ж е з е м е ц.У них, кажется, происходит нечто вроде борьбы гигантов
из-за спора друг с другом о бытии.
Т е э т е т.Как так?
Ч у ж е з е м е ц.Одни все совлекают с неба и из области невидимого на
землю, как бы обнимая руками дубы и скалы. Ухватившись за все подобное, они
утверждают, будто существует только то, что допускает прикосновение и
осязание, и признают тела и бытие за одно и то же, всех же тех, кто
говорит, будто существует нечто бестелесное, они обливают презрением, более
ничего не желая слышать.
Т е э т е т.Ты назвал ужасных людей; ведь со многими из них случалось
встречаться и мне.
Ч у ж е з е м е ц.Поэтому-то те, кто с ними вступает в спор,
предусмотрительно защищаются как бы сверху, откуда-то из невидимого,
решительно настаивая на том, что истинное бытие - это некие умопостигаемые
и бестелесные идеи; тела же, о которых говорят первые, и то, что они
называют истиной, они, разлагая в своих рассуждениях на мелкие части,
называют не бытием, а чем-то подвижным, становлением. Относительно этого
между обеими сторонами, Теэтет, всегда происходит сильнейшая борьба.
Т е э т е т.Правильно.
Ч у ж е з е м е ц.Значит, нам надо потребовать от обеих сторон порознь
объяснения, что они считают бытием.
Т е э т е т.Как же мы его будем требовать?
Ч у ж е з е м е ц.От тех, кто полагает бытие в идеях, легче его получить,
так как они более кротки, от тех же, кто насильственно все сводит к телу,
труднее, да, может быть, и почти невозможно. Однако, мне кажется, с ними
следует поступать так...
Т е э т е т.Как?
Ч у ж е з е м е ц.Всего бы лучше исправить их делом, если бы только это
было возможно; если же так не удастся, то мы сделаем это при помощи
рассуждения, предположив у них желание отвечать нам более правильно, чем
доселе. То, что признано лучшими людьми, сильнее того, что признано
худшими. Впрочем, мы заботимся не о них, но ищем лишь истину.
Т е э т е т.Весьма справедливо.
Ч у ж е з е м е ц.Предложи же тем, кто стал лучше, тебе отвечать, и
истолковывай то, что ими сказано.
Т е э т е т.Да будет так.
Ч у ж е з е м е ц.Пусть скажут, как они полагают: есть ли вообще какое-либо
смертное существо?
Т е э т е т.Отчего же нет?
Ч у ж е з е м е ц.Не признают ли они его одушевленным телом?
Т е э т е т.Без сомнения.
Ч у ж е з е м е ц.И считают душу чем-то существующим?
Т е эт е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Дальше. Не говорят ли они, что одна душа - справедливая,
другая - несправедливая, та - разумная, а эта - нет?
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.И не так ли они считают, что благодаря присутствию
справедливости каждая душа становится такой-то, а из-за противоположных
качеств - противоположною?
Т е э т е т.Да, и это они подтверждают.
Ч у ж е з е м е ц.Но то, что может присутствовать в чем-либо или
отсутствовать, непременно, скажут они, должно быть чем-то.
Т е э т е т.Они так и говорят.
Ч у ж е з е м е ц.Когда же справедливость, разумность и любая другая
добродетель, а также их противоположности существуют и существует также
душа, в которой все это пребывает, то признают ли они что-либо из этого
видимым и осязаемым или же все - невидимым?
Т е э т е т.Пожалуй, здесь нет ничего видимого.
Ч у ж е з е м е ц.Что же? Неужели они утверждают, что вещи подобного рода
имеют тело?
Т е э т е т.Здесь они уже не решают все одинаковым образом, но им кажется,
что сама душа обладает телом, в отношении же разумности и каждого из того,
о чем ты спросил, они не дерзают согласиться, что это вовсе не существует,
и настаивать, что все это - тела.
Ч у ж е з е м е ц.Нам ясно, Теэтет, что эти мужи исправились. Ведь те из
них, которых породила земля, ни в чем не выказали бы робости, но всячески
настаивали бы, что то, чего они не могут схватить руками, вообще есть
ничто.
Т е э т е т.Пожалуй, они так и думают, как ты говоришь.
Ч у ж е з е м е ц.Спросим, однако, их снова: если они пожелают что-либо,
хоть самое малое, из существующего признать бестелесным, этого будет
достаточно. Ведь они должны будут тогда назвать то, что от природы присуще
как вещам бестелесным, так и имеющим тело, и глядя на что они тому и
другому приписывают бытие. Быть может, они окажутся в затруднении. Однако,
если что-либо подобное случится, смотри, захотят ли они признать и
согласиться с выдвинутым нами положением относительно бытия - что оно
таково?
Т е э т е т.Но каково же? Говори, и мы это скоро увидим.
Ч у ж е з е м е ц.Я утверждаю теперь, что все, обладающее по своей природе
способностью либо воздействовать на что-то другое, либо испытывать хоть
малейшее воздействие, пусть от чего-то весьма незначительного и только один
раз,все это действительно существует. Я даю такое определение
существующего: оно есть не что иное, как способность.
Т е э т е т.Ввиду того что в настоящее время они не могут сказать ничего
лучшего, они принимают это определение.
Ч у ж е з е м е ц.Прекрасно. Позже, быть может, и нам и им представится
иное. Но для них пусть это останется у нас решенным.
Т е э т е т.Пусть останется.
Ч у ж е з е м е ц.Теперь давай обратимся к другим, к друзьям идей; ты же
толкуй нам и их ответы.
Т е э т е т.Пусть будет так.
Ч у ж е з е м е ц.Вы говорите о становлении и бытии, как-то их различая. Не
так ли?
Т е э т е т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
сказанным удовольствуешься, если мы как-то мало-помалу выпутаемся из столь
трудного рассуждения?
Т е э т е т.Отчего же мне не быть снисходительным?
Ч у ж е з е м е ц. А больше того прошу тебя о следующем.
Т е э т е т.О чем?
Ч у ж е з е м е ц.Чтобы ты не думал, будто я становлюсь в некотором роде
отцеубийцей.
Т е э т е т. Как так?
Ч у ж е з е м е ц.Защищаясь, нам необходимо будет подвергнуть испытанию
учение нашего отца Парменида и всеми силами доказать, что небытие в
каком-либо отношении существует и, напротив, бытие каким-то образом не
существует.
Т е э т е т.Очевидно, нечто подобное нам и придется отстаивать в
рассуждении.
Ч у ж е з е м е ц.Да, по пословице, это видно и слепому. Ведь пока это не
отвергнуто нами или не принято, едва ли кто окажется в состоянии говорить о
лживых словах и мнениях,будет ли дело идти об отображениях, подражаниях и
призраках или же обо всех занимающихся этим искусствах,не противореча по
необходимости самому себе и не становясь таким образом смешным.
Т е э т е т.Весьма справедливо.
Ч у ж е з е м е ц.Ради этого-то и придется посягнуть на отцовское учение
или же вообще отступиться, если некий страх помешает нам это сделать.
Т е э т е т.Ничто не должно нас от этого удержать.
Ч у ж е з е м е ц.Теперь я еще и в-третьих буду просить тебя об одной
малости.
Т е э т е т. Ты только скажи.
Ч у ж е з е м е ц.Недавно только я говорил, что всегда теряю надежду на
опровержение всего этого, вот и теперь случилось то же.
Т е э т е т.Да, ты говорил.
Ч у ж е з е м е ц.Боюсь, чтобы из-за сказанного не показаться тебе
безумным, после того как я вдруг с ног встану на голову. Однако ради тебя
мы все же возьмемся за опровержение учения [Парменида], если только мы его
опровергнем.
Т е э т е т.Так как в моих глазах ты ничего дурного не сделаешь, если
приступишь к опровержению и доказательству, то приступай смело.
Ч у ж е з е м е ц.Ну ладно! С чего же прежде всего начать столь
дерзновенную речь? Кажется мне, мой мальчик, что нам необходимо направиться
по следующему пути.
Т е э т е т.По какому же?
Ч у ж е з е м е ц.Прежде всего рассмотреть то, что представляется нам
теперь очевидным, чтобы не сбиться с пути и не прийти легко к взаимному
соглашению так, как будто нам все ясно.
Т е э т е т.Говори точнее, что ты имеешь в виду.
Ч у ж е з е м е ц.Мне кажется, что Парменид, да и всякий другой, кто только
когда-либо принимал решение определить, каково существующее количественно и
качественно, говорили с нами, не придавая значения своим словам.
Т е э т е т.Каким образом?
Ч у ж е з е м е ц.Каждый из них, представляется мне, рассказывает нам
какую-то сказку, будто детям: один, что существующее - тройственно и его
части то враждуют друг с другом, то становятся дружными, вступают в браки,
рождают детей и питают потомков; другой, называя существующее двойственным
- влажным и сухим или теплым и холодным, заставляет жить то и другое вместе
и сочетаться браком. Наше элейское племя, начиная с Ксенофана, а то и
раньше, говорит в своих речах, будто то, что называется "всем", - едино.
Позднее некоторые ионийские и сицилийские Музы сообразили, что всего
безопаснее объединить то и другое и заявить, что бытие и множественно и
едино и что оно держится враждою и дружбою. "Расходящееся всегда сходится",
говорят более строгие из Муз; более же уступчивые всегда допускали, что все
бывает поочередно то единым и любимым Афродитою, то множественным и
враждебным с самим собою вследствие какого-то раздора. Правильно ли кто из
них обо всем этом говорит или нет - решить трудно, да и дурно было бы
укорять столь славных и древних мужей. Но вот что кажется верным...
Т е э т е т.Что же?
Ч у ж е з е м е ц.А то, что они, свысока взглянув на нас, большинство,
слишком нами пренебрегли. Нимало не заботясь, следим ли мы за ходом их
рассуждений или же нет, каждый из них упорно твердит свое.
Т е э т е т.Почему ты так говоришь?
Ч у ж е з е м е ц.Когда кто-либо из них высказывает положение, что
множественное, единое или двойственное есть, возникло или возникает и что,
далее, теплое смешивается с холодным, причем предполагаются и некоторые
другие разделения и смешения, то, ради богов, Теэтет, понимаешь ли ты
всякий раз, что они говорят? Я, когда был помоложе, думал, что понимаю
ясно, когда кто-либо говорил о том, что в настоящее время приводит нас в
недоумение, именно о небытии. Теперь же ты видишь, в каком мы находимся по
отношению к нему затруднении.
Т е э т е т.Вижу.
Ч у ж е з е м е ц.Пожалуй, мы испытываем такое же точно состояние души и по
отношению к бытию, хотя утверждаем, что ясно понимаем, когда кто-либо о нем
говорит, что же касается небытия, то не понимаем; между тем мы в одинаковом
положении по отношению как к тому, так и к другому.
Т е э т е т.Пожалуй.
Ч у ж е з е м е ц.И обо всем прочем, сказанном раньше, нам надо выразиться
точно так же.
Т е э т е т.Конечно.
Ч у ж е з е м е ц.О многом мы, если будет угодно, поговорим и после,
величайшее же и изначальное следует рассмотреть первым.
Т е э т е т.О чем, однако, ты говоришь? Ясно ведь, ты считаешь, что сначала
надо тщательно исследовать бытие: чем оказывается оно у тех, кто берется о
нем рассуждать?
Ч у ж е з е м е ц.Ты, Теэтет, следуешь за мной прямо по пятам. Я говорю,
что метод исследования нам надо принять такой, будто те находятся здесь и
мы должны расспросить их следующим образом: "Ну-ка, вы все, кто только
утверждает, что теплое и холодное или другое что-нибудь двойственное есть
все, - что произносите вы о двух [началах бытия], когда говорите, будто
существуют они оба вместе и каждое из них в отдельности? Как нам понимать
это ваше бытие? Должны ли мы, по-вашему, допустить нечто третье кроме тех
двух и считать все тройственным, а вовсе не двойственным? Ведь если вы
назовете одно из двух [начал] бытием, то не сможете сказать, что оба они
одинаково существуют, так как в том и другом случае было бы единое
[начало], а не двойственное".
Т е э т е т.Ты говоришь верно.
Ч у ж е з е м е ц."Или вы хотите оба [начала] назвать бытием?"
Т е э т е т.Может быть.
Ч у ж е з е м е ц."Но, друзья, - скажем мы, - так вы весьма ясно назвали бы
двойственное единым".
Т е э т е т.Ты совершенно прав.
Ч у ж е з е м е ц."Так как мы теперь в затруднении, то скажите нам четко,
что вы желаете обозначить, когда произносите "бытие". Ясно ведь, что вы
давно это знаете, мы же думали, что знаем, а теперь вот затрудняемся.
Поучите сначала нас этому, чтобы мы не воображали, будто постигаем то, что
вы говорите, тогда как дело обстоит совершенно наоборот". Так говоря и
добиваясь этого от них, а также от других, которые утверждают, что все
больше одного, неужели мы, мой мальчик, допустим какую-либо ошибку?
Т е э т е т.Менее всего.
Ч у ж е з е м е ц.Как же? Не должно ли у тех, кто считает все единым,
выведать по возможности, что называют они бытием?
Т е э т е т.Конечно.
Ч у ж е з е м е ц.Пусть они ответят на следующее: "Вы утверждаете, что
существует только единое?" "Конечно, утверждаем",скажут они. Не так ли?
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц."Дальше. Называете ли вы что-нибудь бытием?"
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц."То же ли самое, что вы называете единым, пользуясь для
одного и того же двумя именами? Или как?"
Т е э т е т.Что же они ответят после этого, чужеземец?
Ч у ж е з е м е ц.Ясно, Теэтет, что для того, кто выдвигает такое
предположение, не очень-то легко ответить как на этот, так и на любой
другой вопрос.
Т е э т е т.Как так?
Ч у ж е з е м е ц.Допускать два наименования, когда считают, что не
существует ничего, кроме единого, конечно, смешно.
Т е э т е т.Как не смешно!
Ч у ж е з е м е ц.Да и вообще согласиться с говорящим, что имя есть что-то,
не имело бы смысла.
Т е э т е т.Отчего?
Ч у ж е з е м е ц.Кто допускает имя, отличное от вещи, тот говорит,
конечно, о двойственном.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.И действительно, если он принимает имя вещи за то же, что
есть она сама, он либо будет вынужден произнести имя ничего, либо если он
назовет имя как имя чего-то, то получится только имя имени, а не чего-либо
другого.
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.И единое, будучи лишь именем единого, окажется единым
лишь по имени.
Т е э т е т.Это необходимо.
Ч у ж е з е м е ц.Что же далее? Отлично ли целое от единого бытия или они
признают его тождественным с ним?
Т е э т е т.Как же они не признают, если и теперь признают?
Ч у ж е з е м е ц. Если, таким образом, как говорит и Парменид,
Вид его [целого] массе правильной сферы всюду подобен,
Равен от центра везде он, затем, что нисколько не больше,
Как и не меньше идет туда и сюда по закону,
если бытие именно таково, то оно имеет середину и края, а обладая этим, оно
необходимо должно иметь части. Или не так?
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.Ничто, однако, не препятствует, чтобы разделенное на
части имело в каждой части свойство единого и чтобы, будучи всем и целым,
оно таким образом было единым.
Т е э т е т.Почему бы и нет?
Ч у ж е з е м е ц.Однако ведь невозможно, чтобы само единое обладало этим
свойством?
Т е э т е т. Отчего же?
Ч у ж е з е м е ц.Истинно единое, согласно верному определению, должно,
конечно, считаться полностью неделимым.
Т е э т е т.Конечно, должно.
Ч у ж е з е м е ц.В противном случае, то есть будучи составленным из многих
частей, оно не будет соответствовать определению.
Т е э т е т.Понимаю.
Ч у ж е з е м е ц.Будет ли теперь бытие, обладающее, таким образом,
свойством единого, единым и целым, или нам вовсе не следует принимать бытие
за целое?
Т е э т е т.Ты предложил трудный выбор.
Ч у ж е з е м е ц.Ты говоришь сущую правду. Ведь если бытие обладает
свойством быть как-то единым, то оно уже не будет тождественно единому и
все будет больше единого.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Далее, если бытие есть целое не потому, что получило это
свойство от единого, но само по себе, то оказывается, что бытию недостает
самого себя.
Т е э т е т.Истинно так.
Ч у ж е з е м е ц.Согласно этому объяснению, бытие, лишаясь самого себя,
будет уже небытием.
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.И все снова становится больше единого, если бытие и целое
получили каждое свою собственную природу.
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Если же целое вообще не существует, то это же самое
произойдет и с бытием, и ему предстоит не быть и никогда не стать бытием.
Т е э т е т.Отчего же?
Ч у ж е з е м е ц.Возникшее - всегда целое, так что ни о бытии, ни о
возникновении нельзя говорить как о чем-либо существующем, если в
существующем не признавать целого.
Т е э т е т.Кажется несомненным, что это так.
Ч у ж е з е м е ц.И действительно, никакая величина не должна быть нецелым,
так как, сколь велико что-нибудь - каким бы великим или малым оно ни было,
- столь великим целым оно по необходимости должно быть.
Т е э т е т.Совершенно верно.
Ч у ж е з е м е ц.И тысяча других вещей, каждая в отдельности, будет
вызывать бесконечные затруднения у того, кто говорит, будто бытие либо
двойственно, либо только едино.
Т е э т е т.Это обнаруживает то, что и теперь почти уже ясно. Ведь одно
влечет за собой другое, неся большую и трудноразрешимую путаницу
относительно всего прежде сказанного.
Ч у ж е з е м е ц.Мы, однако, не рассмотрели всех тех, кто тщательно
исследует бытие и небытие, но довольно и этого. Дальше надо обратить
внимание на тех, кто высказывается по-иному, дабы на примере всего увидеть,
как ничуть не легче объяснить, что такое бытие, чем сказать, что такое
небытие.
Т е э т е т.Значит, надо идти и против этих.
Ч у ж е з е м е ц.У них, кажется, происходит нечто вроде борьбы гигантов
из-за спора друг с другом о бытии.
Т е э т е т.Как так?
Ч у ж е з е м е ц.Одни все совлекают с неба и из области невидимого на
землю, как бы обнимая руками дубы и скалы. Ухватившись за все подобное, они
утверждают, будто существует только то, что допускает прикосновение и
осязание, и признают тела и бытие за одно и то же, всех же тех, кто
говорит, будто существует нечто бестелесное, они обливают презрением, более
ничего не желая слышать.
Т е э т е т.Ты назвал ужасных людей; ведь со многими из них случалось
встречаться и мне.
Ч у ж е з е м е ц.Поэтому-то те, кто с ними вступает в спор,
предусмотрительно защищаются как бы сверху, откуда-то из невидимого,
решительно настаивая на том, что истинное бытие - это некие умопостигаемые
и бестелесные идеи; тела же, о которых говорят первые, и то, что они
называют истиной, они, разлагая в своих рассуждениях на мелкие части,
называют не бытием, а чем-то подвижным, становлением. Относительно этого
между обеими сторонами, Теэтет, всегда происходит сильнейшая борьба.
Т е э т е т.Правильно.
Ч у ж е з е м е ц.Значит, нам надо потребовать от обеих сторон порознь
объяснения, что они считают бытием.
Т е э т е т.Как же мы его будем требовать?
Ч у ж е з е м е ц.От тех, кто полагает бытие в идеях, легче его получить,
так как они более кротки, от тех же, кто насильственно все сводит к телу,
труднее, да, может быть, и почти невозможно. Однако, мне кажется, с ними
следует поступать так...
Т е э т е т.Как?
Ч у ж е з е м е ц.Всего бы лучше исправить их делом, если бы только это
было возможно; если же так не удастся, то мы сделаем это при помощи
рассуждения, предположив у них желание отвечать нам более правильно, чем
доселе. То, что признано лучшими людьми, сильнее того, что признано
худшими. Впрочем, мы заботимся не о них, но ищем лишь истину.
Т е э т е т.Весьма справедливо.
Ч у ж е з е м е ц.Предложи же тем, кто стал лучше, тебе отвечать, и
истолковывай то, что ими сказано.
Т е э т е т.Да будет так.
Ч у ж е з е м е ц.Пусть скажут, как они полагают: есть ли вообще какое-либо
смертное существо?
Т е э т е т.Отчего же нет?
Ч у ж е з е м е ц.Не признают ли они его одушевленным телом?
Т е э т е т.Без сомнения.
Ч у ж е з е м е ц.И считают душу чем-то существующим?
Т е эт е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Дальше. Не говорят ли они, что одна душа - справедливая,
другая - несправедливая, та - разумная, а эта - нет?
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.И не так ли они считают, что благодаря присутствию
справедливости каждая душа становится такой-то, а из-за противоположных
качеств - противоположною?
Т е э т е т.Да, и это они подтверждают.
Ч у ж е з е м е ц.Но то, что может присутствовать в чем-либо или
отсутствовать, непременно, скажут они, должно быть чем-то.
Т е э т е т.Они так и говорят.
Ч у ж е з е м е ц.Когда же справедливость, разумность и любая другая
добродетель, а также их противоположности существуют и существует также
душа, в которой все это пребывает, то признают ли они что-либо из этого
видимым и осязаемым или же все - невидимым?
Т е э т е т.Пожалуй, здесь нет ничего видимого.
Ч у ж е з е м е ц.Что же? Неужели они утверждают, что вещи подобного рода
имеют тело?
Т е э т е т.Здесь они уже не решают все одинаковым образом, но им кажется,
что сама душа обладает телом, в отношении же разумности и каждого из того,
о чем ты спросил, они не дерзают согласиться, что это вовсе не существует,
и настаивать, что все это - тела.
Ч у ж е з е м е ц.Нам ясно, Теэтет, что эти мужи исправились. Ведь те из
них, которых породила земля, ни в чем не выказали бы робости, но всячески
настаивали бы, что то, чего они не могут схватить руками, вообще есть
ничто.
Т е э т е т.Пожалуй, они так и думают, как ты говоришь.
Ч у ж е з е м е ц.Спросим, однако, их снова: если они пожелают что-либо,
хоть самое малое, из существующего признать бестелесным, этого будет
достаточно. Ведь они должны будут тогда назвать то, что от природы присуще
как вещам бестелесным, так и имеющим тело, и глядя на что они тому и
другому приписывают бытие. Быть может, они окажутся в затруднении. Однако,
если что-либо подобное случится, смотри, захотят ли они признать и
согласиться с выдвинутым нами положением относительно бытия - что оно
таково?
Т е э т е т.Но каково же? Говори, и мы это скоро увидим.
Ч у ж е з е м е ц.Я утверждаю теперь, что все, обладающее по своей природе
способностью либо воздействовать на что-то другое, либо испытывать хоть
малейшее воздействие, пусть от чего-то весьма незначительного и только один
раз,все это действительно существует. Я даю такое определение
существующего: оно есть не что иное, как способность.
Т е э т е т.Ввиду того что в настоящее время они не могут сказать ничего
лучшего, они принимают это определение.
Ч у ж е з е м е ц.Прекрасно. Позже, быть может, и нам и им представится
иное. Но для них пусть это останется у нас решенным.
Т е э т е т.Пусть останется.
Ч у ж е з е м е ц.Теперь давай обратимся к другим, к друзьям идей; ты же
толкуй нам и их ответы.
Т е э т е т.Пусть будет так.
Ч у ж е з е м е ц.Вы говорите о становлении и бытии, как-то их различая. Не
так ли?
Т е э т е т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112