Т е э т е т.Конечно, насколько я в своем юном возрасте могу судить. Но
думаю, что и я еще из числа стоящих поодаль [от истины].
Ч у ж е з е м е ц.Поэтому-то все мы здесь постараемся, да и теперь
стараемся, подвести тебя к ней как можно ближе прежде, чем ты испытаешь
такие воздействия. О софисте же ты скажи мне следующее: ясно ли уже, что,
будучи подражателем действительности, он - словно какой-то чародей, или мы
еще пребываем в сомнении, уж не обладает ли он и в самом деле знанием обо
всем том, о чем он в состоянии спорить?
Т е э т е т.Да каким же образом, чужеземец? Ведь из сказанного уже теперь
почти ясно, что он принадлежит к людям, занятым забавой.
Ч у ж е з е м е ц.Оттого-то его и надо считать каким-то чародеем и
подражателем.
Т е э т е т.Как же не считать?
Ч у ж е з е м е ц.Ну, теперь наша задача - не выпустить зверя, мы его почти
уже захватили в своего рода сеть - орудие нашего рассуждения, так что он
больше не убежит и от этого.
Т е э т е т.От чего же?
Ч у ж е з е м е ц.От того, что он - из рода фокусников.
Т е э т е т.Это также и мое о нем мнение.
Ч у ж е з е м е ц.Нами решено уже как можно скорее расчленить
изобразительное искусство и, если софист, когда мы вторгнемся в область
этого искусства, останется с нами лицом к лицу, схватить его по царскому
слову, передавая же его царю, объявить о добыче. Если же софист как-либо
скроется в отдельных частях искусства подражания, то решено преследовать
его, все время продолжая расчленять принявшую его часть, до тех пор пока он
не будет пойман. Вообще, ни этому роду, ни другому какому никогда не
придется хвалиться, что он смог убежать от тех, кто владеет методом
преследовать как по частям, так и в целом.
Т е э т е т.Ты хорошо говоришь, так и должно поступить.
Ч у ж е з е м е ц.Согласно с прежним характером членения, мне кажется, я
усматриваю два вида искусства подражания. Однако, мне кажется, что я еще не
в состоянии узнать, в каком же из них двух находится у нас искомая идея.
Т е э т е т.Но сначала скажи и поясни, о каких двух видах ты говоришь.
Ч у ж е з е м е ц.В одном я усматриваю искусство творить образы; оно
состоит преимущественно в том, что кто-либо соответственно с длиною,
шириною и глубиною образца, придавая затем еще всему подходящую окраску,
создает подражательное произведение.
Т е э т е т.Как же? Не все ли подражатели берутся делать то же самое?
Ч у ж е з е м е ц.Во всяком случае, не те, кто лепит или рисует какую-либо
из больших вещей. Если бы они желали передать истинную соразмерность
прекрасных вещей, то ты знаешь, что верх оказался бы меньших размеров, чем
должно, низ же больших, так как первое видимо нами издали, второе вблизи.
Т е э т е т.Конечно.
Ч у ж е з е м е ц.Не воплощают ли поэтому художники в своих произведениях,
оставляя в стороне истинное, не действительные соотношения, но лишь те,
которые им кажутся прекрасными?
Т е э т е т.Безусловно.
Ч у ж е з е м е ц.Не будет ли справедливым первое, как правдоподобное,
назвать подобием?
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.И относящуюся сюда часть искусства подражания не должно
ли, как мы уже сказали раньше, назвать искусством творить образы?
Т е э т е т.Пусть называется так.
Ч у ж е з е м е ц.А как же мы назовем то, что, с одной стороны, кажется
подобным прекрасному, хотя при этом и не исходят из прекрасного, а, с
другой стороны, если бы иметь возможность рассмотреть это в достаточной
степени, можно было бы сказать, что оно даже не сходно с тем, с чем
считалось сходным? Не есть ли то, что только кажется сходным, а на самом
деле не таково, лишь призрак?
Т е э т е т.Отчего же нет?
Ч у ж е з е м е ц.Не весьма ли обширна эта часть и в живописи, и во всем
искусстве подражания?
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.Не назовем ли мы вполне справедливо искусством творить
призрачные подобия то искусство, которое создает не подобия, а призраки?
Т е э т е т. Конечно, назовем.
Ч у ж е з е м е ц.Таким образом, я назвал следующие два вида
изобразительного искусства: искусство творить образы и искусство создавать
призрачные подобия.
Т е э т е т.Правильно.

[Диалектика бытия и небытия]

Ч у ж е з е м е ц.Того же, однако, о чем я и прежде недоумевал, а именно к
какому из обоих искусств должно отнести софиста, я и теперь еще не могу
ясно видеть: человек этот поистине удивителен, и его весьма затруднительно
наблюдать; ой и в настоящее время очень ловко и хитро укрылся в трудный для
исследования вид [искусства].
Т е э т е т.Кажется, да.
Ч у ж е з е м е ц.Но ты сознательно ли соглашаешься с этим, или же тебя, по
обыкновению, увлекла к поспешному соглашению некая сила речи?
Т е э т е т.К чему ты это сказал?
Ч у ж е з е м е ц.В действительности, мой друг, мы стоим перед безусловно
трудным вопросом. Ведь являться и казаться и вместе с тем не быть, а также
говорить что-либо, что не было бы истиной, все это и в прежнее время
вызвало много недоумений, и теперь тоже. В самом деле, каким образом
утверждающий, что вполне возможно говорить или думать ложное, высказав это,
не впадает в противоречие, постигнуть, дорогой Теэтет, во всех отношениях
трудно.
Т е э т е т.Как так?
Ч у ж е з е м е ц.Это смелое утверждение: оно предполагало бы существование
небытия; ведь в противном случае и самая ложь была бы невозможна. Великий
Парменид , мой мальчик, впервые, когда мы еще были детьми, высказал это и
до самого конца не переставал свидетельствовать о том же, постоянно говоря
прозою или стихами:
Этого нет никогда и нигде, чтоб не-сущее было;
Ты от такого пути испытаний сдержи свою мысль.
Итак, Парменид свидетельствует об этом, и, что важнее всего, само
упомянутое утверждение при надлежащем исследовании его раскрыло бы то же.
Рассмотрим, следовательно, именно этот вопрос, если ты не возражаешь.
Т е э т е т.По мне, направляйся куда хочешь, относительно же нашего
рассуждения смекни, каким путем его лучше повести, и следуй этим путем сам,
да и меня веди им же.
Ч у ж е з е м е ц.Да, так именно и нужно поступать. И вот ответь мне:
отважимся ли мы произнести "полное небытие"?
Т е э т е т.Отчего же нет?
Ч у ж е з е м е ц.Если бы, таким образом, кто-либо из слушателей не для
спора и шутки, но со всей серьезностью должен был ответить, к чему следует
относить это выражение - "небытие", то что мы подумали бы: в применении к
чему и в каких случаях говорящий и сам воспользовался бы этим выражением, и
указал бы на него тому, кто спрашивает?
Т е э т е т.Ты ставишь трудный и, можно сказать, именно для меня почти
совершенно неразрешимый вопрос.
Ч у ж е з е м е ц.Но по крайней мере, ясно хоть то, что небытие не должно
быть отнесено к чему-либо из существующего.
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.А если, стало быть, не к существующему, то не будет прав
тот, кто отнесет небытие к чему-либо.
Т е э т е т.Как так?
Ч у ж е з е м е ц.Но ведь для нас, видимо, ясно, что само выражение
"что-либо" мы относим постоянно к существующему. Брать его одно, само по
себе, как бы голым и отрешенным от существующего, невозможно. Не так ли?
Т е э т е т.Невозможно.
Ч у ж е з е м е ц.Подходя таким образом, согласен ли ты, что, если кто
говорит о чем-либо, тот необходимо должен говорить об этом как об одном?
Т е эт е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Ведь "что-либо", ты скажешь, обозначает одно, "оба" - два
и, наконец, "несколько" обозначает множество.
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц. Следовательно, говорящий не о чем-либо, как видно, по
необходимости и вовсе ничего не говорит.
Т е э т е т.Это в высшей степени необходимо.
Ч у ж е з е м е ц.Не должно ли поэтому допустить и то, что такой человек
пусть и ведет речь, однако ничего не высказывает? Более того, кто пытался
бы говорить о небытии, того и говорящим назвать нельзя?
Т е э т е т.В таком случае наше рассуждение стало бы предельно
затруднительным.
Ч у ж е з е м е ц.Не говори так решительно. Имеется, дорогой мой, еще одно
затруднение, весьма сильное и существенное. И оно касается самого исходного
начала вопроса.
Т е э т е т.Что ты имеешь в виду? Скажи, не мешкая.
Ч у ж е з е м е ц.Соединимо ли с бытием что-либо другое существующее?
Т е э т е т.Отчего же нет?
Ч у ж е з е м е ц.А сочтем ли мы возможным, чтобы к небытию когда-либо
присоединилось что-нибудь из существующего?
Т е э т е т.Как это?
Ч у ж е з е м е ц.Всякое число ведь мы относим к области бытия?
Т е э т е т.Если только вообще что-нибудь следует признать бытием.
Ч у ж е з е м е ц.Так нам поэтому не должно и пытаться прилагать к небытию
числовое множество или единство.
Т е э т е т.Разумеется, согласно со смыслом нашего рассуждения, эта попытка
была бы неправильна.
Ч у ж е з е м е ц.Как же кто-либо смог бы произнести устами или вообще
охватить мыслью несуществующие вещи или несуществующую вещь без числа?
Т е э т е т.Ну скажи, как?
Ч у ж е з е м е ц.Когда мы говорим "несуществующие вещи", то не пытаемся ли
мы прилагать здесь множественное число?
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.Если же мы говорим "несуществующая вещь", то, напротив,
не единственное ли это число?
Т е э т е т.Ясно, что так.
Ч у ж е з е м е ц.Однако же мы признаем несправедливой и неправильной
попытку прилагать бытие к небытию.
Т е э т е т.Ты говоришь весьма верно.
Ч у ж е з е м е ц.Понимаешь ли ты теперь, что небытие само по себе ни
произнести правильно невозможно, ни выразить его, ни мыслить и что оно
непостижимо, необъяснимо, невыразимо и лишено смысла?
Т е э т е т.Конечно.
Ч у ж е з е м е ц.Значит, я ошибся, когда утверждал недавно, что укажу на
величайшее затруднение относительно него? Ведь мы можем указать другое, еще
большее.
Т е э т е т.Какое именно?
Ч у ж е з е м е ц.Как же, чудак! Или ты не замечаешь из сказанного, что и
того, кто возражает против него, небытие приводит в такое затруднение, что,
кто лишь примется его опровергать, бывает вынужден сам себе здесь
противоречить?
Т е э т е т.Как ты говоришь? Скажи яснее.
Ч у ж е з е м е ц.А по мне вовсе не стоит это яснее исследовать. Ведь,
приняв, что небытие не должно быть причастно ни единому, ни многому, я,
несмотря на это, все же назвал его "единым", так как говорю "небытие".
Смекаешь ли?
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Далее, несколько раньше я утверждал также, что оно
невыразимо, необъяснимо и лишено смысла. Ты следишь за мной?
Т е э т е т.Слежу. Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.Но, пытаясь связать бытие [с небытием], не высказал ли я
чего-то противоположного прежнему?
Т е э т е т. Кажется.
Ч у ж е з е м е ц.Далее. Связывая бытие с небытием, не говорил ли я о
небытии как о едином?
Т е э т е т.Да.
Ч у ж е з е м е ц.Ведь, называя небытие лишенным смысла, необъяснимым и
невыразимым, я как бы относил все это к чему-то единому.
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.А мы утверждаем, что тот, кто пожелал бы правильно
выразиться, не должен определять небытие ни как единое, ни как многое и
вообще не должен его как-то именовать. Ведь и через наименование оно было
бы обозначено как вид единого.
Т е э т е т.Без сомнения.
Ч у ж е з е м е ц.Так что же сказать тогда обо мне? Ведь пожалуй, я и
прежде и теперь могу оказаться разбитым в моих обличениях небытия. Поэтому,
как я уже сказал, не будем в моих словах искать правды о небытии, но давай
обратимся к твоим.
Т е э т е т.Что ты говоришь?
Ч у ж е з е м е ц.Ну, постарайся напрячь свои силы как можно полнее и
крепче - ты ведь еще юноша - и попытайся, не приобщая ни бытия, ни
единства, ни множества к небытию, высказать о нем что-либо правильно.
Т е э т е т.Поистине странно было бы, если бы я захотел попытаться это
сделать, видя твою неудачу.
Ч у ж е з е м е ц.Ну, если тебе угодно, оставим в покое и тебя и меня. И
пока мы не нападем на человека, способного это сделать, до тех пор будем
говорить, что софист как нельзя более хитро скрылся в неприступном месте.
Т е э т е т.Это вполне очевидно.
Ч у ж е з е м е ц.Поэтому если мы будем говорить, что он занимается
искусством, творящим лишь призрачное, то, придравшись к этому
словоупотреблению, он легко обернет наши слова в противоположную сторону,
спросив нас, что же мы вообще подразумеваем под отображением , называя его
самого творцом отображений? Поэтому, Теэтет, надо смотреть, что ответить
дерзкому на этот вопрос.
Т е э т е т.Ясно, что мы укажем на отображения в воде и зеркале, затем еще
на картины и статуи и на все остальное в этом же роде.
Ч у ж е з е м е ц.Очевидно, Теэтет, софиста ты еще и не видел.
Т е э т е т.Как так?
Ч у ж е з е м е ц. Тебе покажется, что он либо жмурится, либо совсем не
имеет глаз.
Т е э т е т.Почему?
Ч у ж е з е м е ц.Когда ты дашь ему такой вот ответ, указывая на
изображения в зеркалах и на изваяния, он посмеется над твоими объяснениями,
так как ты станешь беседовать с ним как со зрячим, а он притворится, будто
не знает ни зеркал, ни воды, ни вообще ничего зримого, и спросит тебя
только о том, что следует из объяснений.
Т е эт е т. Но что же?
Ч у ж е з е м е ц.Надо сказать, что обще всем этим вещам, которые ты
считаешь правильным обозначить одним названием, хотя назвал их много, и
именуешь их все отображением, как будто они есть нечто одно. Итак, говори и
защищайся, ни в чем не уступая этому мужу.
Т е э т е т.Так что же, чужеземец, можем мы сказать об отображении, кроме
того, что оно есть подобие истинного, такого же рода иное?
Ч у ж е з е м е ц.Считаешь ли ты такого же рода иное истинным, или к чему
ты относишь "такого же рода"?
Т е э т е т.Вовсе неистинным, но лишь ему подобным.
Ч у ж е з е м е ц.Не правда ли, истинным ты называешь подлинное бытие?
Т е э т е т.Так.
Ч у ж е з е м е ц.Что же? Неистинное не противоположно ли истинному?
Т е э т е т.Как же иначе?
Ч у ж е з е м е ц.Следовательно, ты подобное не относишь к подлинному
бытию, если только называешь его неистинным.
Т е э т е т.Но ведь вообще-то оно существует.
Ч у ж е з е м е ц. Однако не истинно, говоришь ты.
Т е э т е т.Конечно нет, оно действительно есть только образ.
Ч у ж е з е м е ц. Следовательно, то, что мы называем образом, не существуя
действительно, все же действительно есть образ?
Т е э т е т.Кажется, небытие с бытием образовали подобного рода сплетение,
очень причудливое.
Ч у ж е з е м е ц.Как же не причудливое? Видишь, из-за этого сплетения
многоголовый софист принудил нас против воли согласиться, что небытие
каким-то образом существует.
Т е э т е т. Вижу, и очень даже.
Ч у ж е з е м е ц.Что же теперь? С помощью какого определения его искусства
придем мы в согласие с самими собой?
Т е э т е т.Почему ты так говоришь и чего ты боишься?
Ч у ж е з е м е ц.Когда мы утверждаем, что софист обманывает нас призраком
и что искусство его обманчиво, не утверждаем ли мы этим, что наша душа
из-за его искусства мнит ложное? Или как мы скажем?
Т е э т е т.Именно так. Что же другое мы можем сказать?
Ч у ж е з е м е ц.Далее, ложное мнение - это мнение, противоположное тому,
что существует. Не так ли?
Т е э т е т.Да, противоположное.
Ч у ж е з е м е ц.Ты говоришь, следовательно, что ложное мнение - это
мнение о несуществующем?
Т е э т е т.Безусловно.
Ч у ж е з е м е ц.Представляет ли оно собой мнение о том, что
несуществующего нет или что вовсе не существующее все-таки есть?
Т е э т е т.Несуществующее должно, однако, каким то образом быть, если
только когда-нибудь кто-то хоть в чем-то малом солжет.
Ч у ж е з е м е ц.Что же? Не будет ли он также считать, что безусловно
существующее вовсе не существует?
Т е э т ет.Да.
Ч у ж е з е м е ц.И это тоже ложь?
Т е э т е т. И это.
Ч у ж е з е м е ц.Следовательно, положение, что существующее не существует
или что несуществующее существует, думаю, будет точно так же считаться
ложным.
Т е э т е т.Да и может ли оно быть иным?
Ч у ж е з е м е ц.Вероятно, не может. Но этого софист не признает. И есть
ли какой-нибудь способ толкнуть здравомыслящего человека на такую уступку,
раз мы признали [в отношении небытия] то, о чем у нас шла речь раньше?
Понимаем ли мы, Теэтет, что говорит софист?
Т е э т е т.Отчего же и не понять? Он скажет, что, дерзнув заявить, будто
есть ложь и в мнениях, и в словах, мы противоречим тому, что недавно
высказали. Ведь мы часто вынуждены связывать существующее с несуществующим,
хотя недавно установили, что это менее всего возможно.
Ч у ж е з е м е ц.Ты правильно вспомнил. Но пора уже принять решение, что
же нам делать с софистом? Ты видишь, сколь многочисленны и как легко
возникают возражения и затруднения, когда мы разыскиваем его в искусстве
обманщиков и шарлатанов.
Т е э т е т.Да, очень даже вижу.
Ч у ж е з е м е ц.Мы разобрали лишь малую часть их, между тем как они, так
сказать, бесконечны.
Т е э т е т. Как видно, схватить софиста невозможно, раз все это так.
Ч у ж е з е м е ц.Что же? Отступим теперь из трусости?
Т е э т е т.Я полагаю, что не следует, если мы мало-мальски в силах его
как-то поймать.
Ч у ж е з е м е ц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112