А р и с т о т е л ь . Равное. П а р м е н и д. А если оно
становится или есть равное время, то оно имеет один и тот же возраст. А р и
с т о т е л ь. Как же иначе? П а р м е н и д. А что имеет один и тот же
возраст, то ни старше, ни моложе. А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р
м е н и д. Следовательно, если единое становит
ся и есть равное себе время, то оно не есть и не становится ни моложе, ни
старше самого себя [24]. А р и с т о т е л ь. По-моему, нет. П а р м е н и
д. А другого? А р и с т о т е л ь. Не могу сказать. П а р м е н и д. Но
ведь можешь ты сказать, что другие вещи, иные, чем единое, Коль скоро они
иные, а не иное, многочисленнее единого, ибо, будучи иным, они были бы
одним, а будучи иными, они многочисленнее одного и составляют множество? А
р и с т о т е л ь. Да, составляют. П а р м е н и д. А будучи множеством,
они причастны большему числу, чем единица. А р и с т о т е л ь. Как же
иначе? П а р м е н и д . Далее. Что, станем мы утверждать, возникает и
возникло прежде: большее числом или меньшее? А р и с т о т е л ь. Меньшее.
П а р м е н и д. Но наименьшее - первое, а оно есть единица. Не правда ли?
А р и с т от е л ь. Да. П а р м е н и д. Итак, из всего, имеющего число,
еди Ное возникло первым; но и все другие вещи обладают числом, поскольку
они другие, а не другое. А р и с т о т е л ь. Да, обладают. П а р м е н и
д. Возникшее первым, я думаю, возникло раньше, другие же вещи - позже;
возникшее же позже моложе возникшего раньше, и таким образом окажется, что
другие вещи моложе единого, а единое старше других вещей. А р и с т о т е л
ь. Да, окажется. П а р м е н и д. Ну, а что сказать относительно
слкдующего: могло бы единое возникнуть вопреки своей природе, или это
невозможно? А р и с т о т е л ь. Невозможно. П а р м е н и д. Но единое
оказалось имеющим части, с а если части, то и начало, и конец, и середину.
А р и с т о т е л ь. Да. П а р м е н и д. А не возникает ли как в самом
едином, так и в каждой другой вещи прежде всего начало, а после начала и
все остальное, вплоть до конца? А р и с т о т е л ь. А то как же? П а р м е
н и д. П мы признаем, что все это остальное - суть части целого п единого и
что оно само лишь вместе с концом стало единым и целым?
А р и с т о т е л ь. Признаем. П а р м е н и д. А конец, я полагаю,
возникает последним и вместе с ним возникает, согласно своей природе,
единое; так что если единое необходимо возникает не вопреки природе, то,
возникнув вместе с концом позже другого, оно возникло бы согласно своей
природе. А р и с т о т е л ь. Очевидно. П а р м е н и д. Итак, единое
моложе другого, а другое старше единого. А р и с т о т е л ь. Для меня это
опять-таки очевидно. П а р м е н и д. И вот что: не представляется ли
нкобходимым, чтобы начало или другая какая-либо часть единого или чего-либо
другого - если только это часть, а не части - была единым, как часть? А р и
с т о т е л ь. Представляется. П а р м е н и д. Но если так, то единое
будет возникать одновременно с возникновением и первой и второй [части] и
при возникновении других оно не отстанет ни от одной, какая бы к какой ни
присоединялась, пока, дойдя до последней, не сделается целым единым, не
пропустив в своем возникновении ни средней, ни первой, ни последней, ни
какой-либо другой [части]. А р и с т о т е л ь. Верно. П а р м е н и д.
Следовательно, единое имеет тот же возраст, что и все другое, так что если
единое не нарушает своей природы, то оно должно возникнуть не прежде и не
позже другого, но одновременно с ним. И согласно этому рассуждению, единое
не может быть ни старше, ни моложе другого и другое ни старше, ни моложе
единого, а, согласно прежнему, оно и старше и моложе [другого], равно как
другое и старше и моложе единого. Аристотель. Да, конечно. П а р м е н и д.
Вот каково единое и вот как оно возникло. Но что сказать далее о том, как
единое становится старше и моложе другого, а другое - старше и моложе
единого, и о том, как оно не становится ни моложе, ни старше? Так ли
обстоит дело со становлением, как и с бытием, или иначе? А р и с т о т е л
ь . Не могу сказать. П а р м е н и д. А я ограничусь следующим: если одно
что-нибудь старше другого, то оно может становиться старше лишь настолько,
насколько оно отличалось по возрасту уже при возникновении, и равным
образом младшее не может становиться еще моложе, потому что
равные величины, будучи прибавлены к неравным - времени или чему-либо
другому,- всегда оставляют их различающимися настолько, насколько они
различались с самого начала. А р и с т о т е л ь. Как же иначе? П а р м е н
и д. Итак, одно существующее никогда не может становиться старше или моложе
другого сущест вующего, Коль скоро по возрасту они всегда различаются
одинаково: одно есть и стало старше, другое есть и стало моложе, но они не
становятся [таковыми]. А р и с т о т е л ь. Верно. П а р м е н и д. Поэтому
единое существующее никогда не становится ни старше, ни моложе другого
существующего. А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р м е н и д. Но
посмотри, не становятся ли они старше и моложе [друг друга] таким образом?
А р и с т о т е л ь. Каким именно? П а р м е н и д. Таким, каким единое
оказалось старше другого и другое старше единого. А р и с т о т е л ь. Так
что же из этого следует? П а р м е н и д. Когда единое старше другого, то
оно, надо полагать, просуществовало больше времени, чем другое. А р и с т о
т е л ь. Да. П а р м е н и д. Но посмотри-ка еще: если мы станем прибавлять
к большему и меньшему времени равное время, то будет ли большее время
отличаться от меньшего на равную или на меньшую часть? А р и с т о т е л ь.
На меньшую. П а р м е н и д. Итак, впоследствии единое будет отличаться по
возрасту от другого не настолько, насколько оно отличалось сначала, но,
получая то же приращение времени, что и другое, оно по возрасту будет
постоянно отличаться от другого меньше, чем отличалось прежде. Не правда
ли? А р и с т о т е л ь. Да. П а р м е н ид. Итак, то, что различается по
возрасту сравнительно с чем-нибудь меньше, чем прежде, не становится ли
моложе прежнего по отношению к тому, сравнительно с чем прежде было старшо?
А р и с т о т е л ь. Становится. П а р м е н и д. Если же оно становится
моложе, то другое не становится ли в свою очередь старше единого, чем было
прежде?
А р и с т о т е л ь. Конечно, становится. П а р м е н и д. Итак, то, что
возникло позже, становится старше сравнительно с тем, что возникло раньше и
есть старше. Однако младшее никогда не есть, а вскгда только становится
старше старшего, потому что последнее увеличивается в направлении к
<моложе>, а первое - в направлении к <старше>. В свою очередь старшее таким
же образом становится моложе младшего, потому что оба они, направляясь к
противоположному им, становятся взаимно противоположными: младшее - старше
старшего, а старшее - моложе младшего. Но стать таковыми они не могут,
потому что если бы они стали, то уже не становились бы, а были бы. На самом
же деле они [только] становятся старше и моложе друг друга: единое
становится моложе другого, потому что оказалось старшим и возникшим раньше,
а другое - старше единого, потому что возникло позднее. На том же основании
и другое подобным же образом относится к единому, поскольку оказалось, что
оно старше его и возникло раньше. А р и с т о т е л ь. Да, это
представляется так. П а р м е н и д. Значит, поскольку ничто никогда не
становится старше или моложе другого и оба всегда отличаются друг от друга
на равное число, постольку и единое не становится ни старше, ни моложе
другого и другое - единого; поскольку же представляется необходимым, чтобы
раньше возникшее отличалось всегда на разную часть от возникшего позже,
равно и позднейшее - от более раннего, постольку необходимо также, чтобы
другое становилось старше и моложе единого, а единое - другого. А р и с т о
т е л ь. Именно так. П а р м е н и д. В силу всех этих соображений единое,
с одной стороны, и есть и становится и старше и моложе себя самого и
другого, а с другой - не есть и не становится ни старше, ни моложе себя
самого и другого. А р и с т о т е л ь. Совершенно верно. П а р м е н и д. А
так как единое причастно времени и [свойству] становиться старше и моложе,
то не должно ли оно быть причастным прошедшему, будущему и настоящему, Коль
скоро оно причастно времени? А р и с т о т е л ь. Должно. П а р м е н и д.
Итак, единое было, есть и будет; оно становилось, становится и будет
становиться. А р и с т о т е л ь. Как же иначе?
П а р м е н и д. Поэтому возможно нечто для него и его и это нечто было,
есть и будет. А р и с т о т е л ь. Конечно. П а р м е н и д. Возможно,
значит, его познание, и мнение о нем, и чувственное его восприятие, Коль
скоро и мы сами сейчас все это с ним проделываем. А р и с т о т е л ь. Ты
прав. П а р м е н и д . И есть для него имя и слово, и оно именуется и о
нем высказывается; и все, что относится к другому, относится и к единому. А
р и с т о т е л ь. Все это, безусловно, так. П а р м е н и д. Поведем еще
речь о третьем. Если единое таково, каким мы его проследили, то не должно
ли оно, будучи, с одной стороны, одним и многим и не будучи, с другой
стороны, ни одним, ни многим, а кроме того, будучи причастным времени, быть
какое-то время причастным бытию, поскольку оно существует, и какое-то время
не быть ему причастным, поскольку оно не существует? А р и с т о т е л ь.
Должно. П а р м е н и д. Но может ли оно, когда причастно бытию, не быть
ему причастным, и когда оно не причастно ему, наоборот, быть? А р и с т о т
е л ь. Не может. П а р м е н и д. Следовательно, оно причастно и не
причастно [бытию] в разное время; только таким образом оно может быть и не
быть причастным одному и тому же. А р и с т о т е л ь. Правильно. П а р м е
н и д. Но не есть ли время и тот момент, когда единое приобщается к бытию,
и тот, когда отркшается от него? Ведь как будет в состоянии единое то
обладать, то не обладать чем-либо, если не будет момента, когда оно либо
завладевает им, либо его оставляет? А р и с т о т е л ь. Никак. П а р м е н
и д. А приобщение к бытию ты разве не называешь возникновением? А р и с т о
т е л ь. Называю. П а р м е н и д. А отрешение от бытия не есть ли гибель?
А р и с т от е л ь. Конечно. П а р м е н и д. Таким образом, оказывается,
что единое, приобщаясь к бытию и отрешаясь от него, возникает и гибнет.
А р и с т от е л ь. Безусловно. П а р м е н и д. А так как оно - единое и
многое, возникающее и гибнущее, то не гибнет ли многое, когда оно
становится единым, и не гибнет ли единое, когда оно становится многим? А р
и с т о т е л ь. Конечно. П а р м е н и д. А поскольку оно становится и
единым и многим, не должно ли оно разъединяться и соединяться? А р и с т о
т е л ь. Непременно должно. П а р м е н и д. Далее, когда оно становится
неподобным и подобным, не должно ли оно уподобляться и дклаться неподобным?
А р и с т о т е л ь. Должно. П а р м е н и д. А когда становится большим,
меньшим, равным, не должно ли оно увеличиваться, уменьшаться, уравниваться?
А р и с т о т е л ь. Да. П а р м е н и д . А когда оно, находясь в
движении, останавливается или из покоя переходит в движение, то, полагаю я,
оно не должно пребывать ни в каком времени. А р и с т о т е л ь. Как это? П
а р м е н и д. Прежде покоясь, а затем двигаясь и прежде двигаясь, затем
покоясь, оно не будет в состоянии испытывать это, не подвергаясь изменению.
А р и с т о т е л ь . Конечно. П а р м е н и д. Ведь не существует времени,
в течение которого что-либо могло бы сразу и не двигаться, и не покоиться.
А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р м е н и д. Но оно ведь и не
изменяется, не подвергаясь изменению. А р и с т о т е л ь. Это было бы
невероятно. П а р м е н и д. Так когда же оно изменяется? Ведь и не
покоясь, и не двигаясь, и не находясь во времени, оно не изменяется. А р н
с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р м е н и д . В таком случае не странно ли
то, в чем оно будет находиться в тот момент, когда оно изменяется? А р и с
т о т е л ь. Что именно? П а р м е н и д. <Вдруг> [25], ибо это <вдруг>,
видимо, означает нечто такое, начиная с чего происходит измкнение в ту или
другую сторону. В самом деле, изменение
не начинается с покоя, пока это - покой, ни с движения, пока продолжается
движение; однако это странное по своей природе <вдруг> лежит между
движением и покоем, находясь совершенно вне времени; но в направлении к
нему и исходя от него изменяется движущееся, перкходя к покою, и
покоящееся, переходя к движению. А р и с т о т е л ь. Кажется, так. П а р м
е н и д. И коль скоро единое покоится и движется, оно должно изменяться в
ту и в другую сторону, потому что только при этом условии оно может
пребывать в обоих состояниях. Изменяясь же, оно изменяется вдруг и, когда
изменяется, не может находиться ни в каком времени, и не может, значит, в
тот момент ни двигаться, ни покоиться. А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П
а р м е н и д. Но разве не так обстоит дело и при прочих изменениях? Когда
что-либо переходит от бытия к гибели или от небытия к возникновению,
происходит его становление между некими движением и покоем и оно не имеет в
тот момент ни бытия, ни небытия, не возникает и не гибнет. А р и с т о т е
л ь. Выходит, так. П а р м е н и д. По той же причине, когда единое
пкреходит из единого во многое, и из многого в единое, оно не есть ни
единое, ни многое, оно не разъединяется и не соединяется; точно так же,
переходя из подобного в неподобное и из неподобного в подобное, оно не есть
ни подобное, ни неподобное, оно не уподобляется и не становится неподобным;
наконец, переходя из малого в великое и равное и наоборот, оно не бывает ни
малым, ни великим, ни равным, не увеличивается, не убывает и не
уравнивается. А р и с т о т е л ь. Выходит, что нет. П а р м е н и д .
Значит, единое испытывает все эти состояния, если оно существует. А р и с т
о т е л ь. Как же иначе? Относительное и абсолютное полагание единого с
выводами для иного П а р м е н и д. Не рассмотреть ли теперь, что
испытывает другое, если единое существует? А р и с т о т е л ь. Да
рассмотрим. П а р м е н и д. Будем поэтому рассуждать о том, что должно
испытывать другое - нкединое,- если единое существует. А р и с т о т е л ь.
Будем. П а р м е н и д. Итак, поскольку другое есть другое
по отношению к единому, оно не есть единое, иначе оно не было бы другим по
отношению к единому. А р и с т о т е л ь. Правильно. П а р м е н и д.
Однако другое не вовсе лишено единого, но некоторым образом причастно ему.
А р и с т о т е л ь. Каким именно? П а р м е н и д. Другое - не-единое -
есть другое, надо полагать, потому, что имеет части, ибо если бы оно не
имело частей, то было бы всецело единым. А р п с т о т е л ь. Правильно. П
а р м е н и д. А части, как мы признаем, есть у того, что представляет
собою целое. А р и с т о т е л ь. Да, мы это признаем. П а р м е и и д. Но
целое единое должно состоять из многого; части и будут его частями, потому
что каждая из частей должна быть частью не многого, но целого. А р и с т о
т е л ь. Мак это? П а р м е н и д. Если бы что-либо было частью многого, в
котором содержалось бы и оно само, то оно, конечно, оказалось бы частью как
себя самого - что невозможно,- так и каждого отдельного из другого, если
только оно есть часть всего многого. Но не будучи частью чего-нибудь
отдельного, оно будет принадлежать другому, за исключением этого
отдельного, и, значит, не будет частью каждого отдельного; не будучи же
частью каждого, оно не будет частью ни одного отдельного из многого. Если
же оно не есть часть ни одного, то невозможно ему быть чем-нибудь - частью
или чем-то иным - по отношению к сумме таких отдельных [члкнов], ни для
одного из которых оно не есть нечто. А р и с т о т е л ь. Очевидно, так. П
а р м е н и д. Значит, часть есть часть не многого и не всех [его членов],
но некоей одной идеи и некоего единого, которое мы называем целым, ставшим
из всех [членов] законченным единым; часть и есть часть такого целого. А р
и с т о т е л ь. Именно так. П а р м о н и д. Значит, если другое имеет
части, то и оно должно быть причастным целому и единому. А р и с т о т е л
ь. Конечно. П а р м е н н д. Необходимо, значит, чтобы другое - не-единое -
было единым законченным целым, имеющим части. А р н с т о т е л ь.
Необходимо. П а р м е н и д. Далее, то же самое относится и к каждой части:
части тоже необходимо причастны единому. Ведь если каждая из них есть
часть, то тем самым <быть каждым> означает быть отдельным, обособленным от
другого и существующим само по себе, Коль скоро это есть <каждое>.
А р и с т о т е л ь. Правильно. П а р м е н и д. Но причастное единому
причастно ему, очевидно, как нечто отличное от него, потому что в противном
случае оно не было бы причастно, но само было бы единым; а ведь ничему,
кроме самого единого, невозможно быть единым. А р и с т о т е л ь.
Невозможно. П а р м е н и д. Между тем, и целое, и часть необходимо должны
быть причастны единому. В самом деле, первое составит единое целое, части
которого будут частями;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
становится или есть равное время, то оно имеет один и тот же возраст. А р и
с т о т е л ь. Как же иначе? П а р м е н и д. А что имеет один и тот же
возраст, то ни старше, ни моложе. А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р
м е н и д. Следовательно, если единое становит
ся и есть равное себе время, то оно не есть и не становится ни моложе, ни
старше самого себя [24]. А р и с т о т е л ь. По-моему, нет. П а р м е н и
д. А другого? А р и с т о т е л ь. Не могу сказать. П а р м е н и д. Но
ведь можешь ты сказать, что другие вещи, иные, чем единое, Коль скоро они
иные, а не иное, многочисленнее единого, ибо, будучи иным, они были бы
одним, а будучи иными, они многочисленнее одного и составляют множество? А
р и с т о т е л ь. Да, составляют. П а р м е н и д. А будучи множеством,
они причастны большему числу, чем единица. А р и с т о т е л ь. Как же
иначе? П а р м е н и д . Далее. Что, станем мы утверждать, возникает и
возникло прежде: большее числом или меньшее? А р и с т о т е л ь. Меньшее.
П а р м е н и д. Но наименьшее - первое, а оно есть единица. Не правда ли?
А р и с т от е л ь. Да. П а р м е н и д. Итак, из всего, имеющего число,
еди Ное возникло первым; но и все другие вещи обладают числом, поскольку
они другие, а не другое. А р и с т о т е л ь. Да, обладают. П а р м е н и
д. Возникшее первым, я думаю, возникло раньше, другие же вещи - позже;
возникшее же позже моложе возникшего раньше, и таким образом окажется, что
другие вещи моложе единого, а единое старше других вещей. А р и с т о т е л
ь. Да, окажется. П а р м е н и д. Ну, а что сказать относительно
слкдующего: могло бы единое возникнуть вопреки своей природе, или это
невозможно? А р и с т о т е л ь. Невозможно. П а р м е н и д. Но единое
оказалось имеющим части, с а если части, то и начало, и конец, и середину.
А р и с т о т е л ь. Да. П а р м е н и д. А не возникает ли как в самом
едином, так и в каждой другой вещи прежде всего начало, а после начала и
все остальное, вплоть до конца? А р и с т о т е л ь. А то как же? П а р м е
н и д. П мы признаем, что все это остальное - суть части целого п единого и
что оно само лишь вместе с концом стало единым и целым?
А р и с т о т е л ь. Признаем. П а р м е н и д. А конец, я полагаю,
возникает последним и вместе с ним возникает, согласно своей природе,
единое; так что если единое необходимо возникает не вопреки природе, то,
возникнув вместе с концом позже другого, оно возникло бы согласно своей
природе. А р и с т о т е л ь. Очевидно. П а р м е н и д. Итак, единое
моложе другого, а другое старше единого. А р и с т о т е л ь. Для меня это
опять-таки очевидно. П а р м е н и д. И вот что: не представляется ли
нкобходимым, чтобы начало или другая какая-либо часть единого или чего-либо
другого - если только это часть, а не части - была единым, как часть? А р и
с т о т е л ь. Представляется. П а р м е н и д. Но если так, то единое
будет возникать одновременно с возникновением и первой и второй [части] и
при возникновении других оно не отстанет ни от одной, какая бы к какой ни
присоединялась, пока, дойдя до последней, не сделается целым единым, не
пропустив в своем возникновении ни средней, ни первой, ни последней, ни
какой-либо другой [части]. А р и с т о т е л ь. Верно. П а р м е н и д.
Следовательно, единое имеет тот же возраст, что и все другое, так что если
единое не нарушает своей природы, то оно должно возникнуть не прежде и не
позже другого, но одновременно с ним. И согласно этому рассуждению, единое
не может быть ни старше, ни моложе другого и другое ни старше, ни моложе
единого, а, согласно прежнему, оно и старше и моложе [другого], равно как
другое и старше и моложе единого. Аристотель. Да, конечно. П а р м е н и д.
Вот каково единое и вот как оно возникло. Но что сказать далее о том, как
единое становится старше и моложе другого, а другое - старше и моложе
единого, и о том, как оно не становится ни моложе, ни старше? Так ли
обстоит дело со становлением, как и с бытием, или иначе? А р и с т о т е л
ь . Не могу сказать. П а р м е н и д. А я ограничусь следующим: если одно
что-нибудь старше другого, то оно может становиться старше лишь настолько,
насколько оно отличалось по возрасту уже при возникновении, и равным
образом младшее не может становиться еще моложе, потому что
равные величины, будучи прибавлены к неравным - времени или чему-либо
другому,- всегда оставляют их различающимися настолько, насколько они
различались с самого начала. А р и с т о т е л ь. Как же иначе? П а р м е н
и д. Итак, одно существующее никогда не может становиться старше или моложе
другого сущест вующего, Коль скоро по возрасту они всегда различаются
одинаково: одно есть и стало старше, другое есть и стало моложе, но они не
становятся [таковыми]. А р и с т о т е л ь. Верно. П а р м е н и д. Поэтому
единое существующее никогда не становится ни старше, ни моложе другого
существующего. А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р м е н и д. Но
посмотри, не становятся ли они старше и моложе [друг друга] таким образом?
А р и с т о т е л ь. Каким именно? П а р м е н и д. Таким, каким единое
оказалось старше другого и другое старше единого. А р и с т о т е л ь. Так
что же из этого следует? П а р м е н и д. Когда единое старше другого, то
оно, надо полагать, просуществовало больше времени, чем другое. А р и с т о
т е л ь. Да. П а р м е н и д. Но посмотри-ка еще: если мы станем прибавлять
к большему и меньшему времени равное время, то будет ли большее время
отличаться от меньшего на равную или на меньшую часть? А р и с т о т е л ь.
На меньшую. П а р м е н и д. Итак, впоследствии единое будет отличаться по
возрасту от другого не настолько, насколько оно отличалось сначала, но,
получая то же приращение времени, что и другое, оно по возрасту будет
постоянно отличаться от другого меньше, чем отличалось прежде. Не правда
ли? А р и с т о т е л ь. Да. П а р м е н ид. Итак, то, что различается по
возрасту сравнительно с чем-нибудь меньше, чем прежде, не становится ли
моложе прежнего по отношению к тому, сравнительно с чем прежде было старшо?
А р и с т о т е л ь. Становится. П а р м е н и д. Если же оно становится
моложе, то другое не становится ли в свою очередь старше единого, чем было
прежде?
А р и с т о т е л ь. Конечно, становится. П а р м е н и д. Итак, то, что
возникло позже, становится старше сравнительно с тем, что возникло раньше и
есть старше. Однако младшее никогда не есть, а вскгда только становится
старше старшего, потому что последнее увеличивается в направлении к
<моложе>, а первое - в направлении к <старше>. В свою очередь старшее таким
же образом становится моложе младшего, потому что оба они, направляясь к
противоположному им, становятся взаимно противоположными: младшее - старше
старшего, а старшее - моложе младшего. Но стать таковыми они не могут,
потому что если бы они стали, то уже не становились бы, а были бы. На самом
же деле они [только] становятся старше и моложе друг друга: единое
становится моложе другого, потому что оказалось старшим и возникшим раньше,
а другое - старше единого, потому что возникло позднее. На том же основании
и другое подобным же образом относится к единому, поскольку оказалось, что
оно старше его и возникло раньше. А р и с т о т е л ь. Да, это
представляется так. П а р м е н и д. Значит, поскольку ничто никогда не
становится старше или моложе другого и оба всегда отличаются друг от друга
на равное число, постольку и единое не становится ни старше, ни моложе
другого и другое - единого; поскольку же представляется необходимым, чтобы
раньше возникшее отличалось всегда на разную часть от возникшего позже,
равно и позднейшее - от более раннего, постольку необходимо также, чтобы
другое становилось старше и моложе единого, а единое - другого. А р и с т о
т е л ь. Именно так. П а р м е н и д. В силу всех этих соображений единое,
с одной стороны, и есть и становится и старше и моложе себя самого и
другого, а с другой - не есть и не становится ни старше, ни моложе себя
самого и другого. А р и с т о т е л ь. Совершенно верно. П а р м е н и д. А
так как единое причастно времени и [свойству] становиться старше и моложе,
то не должно ли оно быть причастным прошедшему, будущему и настоящему, Коль
скоро оно причастно времени? А р и с т о т е л ь. Должно. П а р м е н и д.
Итак, единое было, есть и будет; оно становилось, становится и будет
становиться. А р и с т о т е л ь. Как же иначе?
П а р м е н и д. Поэтому возможно нечто для него и его и это нечто было,
есть и будет. А р и с т о т е л ь. Конечно. П а р м е н и д. Возможно,
значит, его познание, и мнение о нем, и чувственное его восприятие, Коль
скоро и мы сами сейчас все это с ним проделываем. А р и с т о т е л ь. Ты
прав. П а р м е н и д . И есть для него имя и слово, и оно именуется и о
нем высказывается; и все, что относится к другому, относится и к единому. А
р и с т о т е л ь. Все это, безусловно, так. П а р м е н и д. Поведем еще
речь о третьем. Если единое таково, каким мы его проследили, то не должно
ли оно, будучи, с одной стороны, одним и многим и не будучи, с другой
стороны, ни одним, ни многим, а кроме того, будучи причастным времени, быть
какое-то время причастным бытию, поскольку оно существует, и какое-то время
не быть ему причастным, поскольку оно не существует? А р и с т о т е л ь.
Должно. П а р м е н и д. Но может ли оно, когда причастно бытию, не быть
ему причастным, и когда оно не причастно ему, наоборот, быть? А р и с т о т
е л ь. Не может. П а р м е н и д. Следовательно, оно причастно и не
причастно [бытию] в разное время; только таким образом оно может быть и не
быть причастным одному и тому же. А р и с т о т е л ь. Правильно. П а р м е
н и д. Но не есть ли время и тот момент, когда единое приобщается к бытию,
и тот, когда отркшается от него? Ведь как будет в состоянии единое то
обладать, то не обладать чем-либо, если не будет момента, когда оно либо
завладевает им, либо его оставляет? А р и с т о т е л ь. Никак. П а р м е н
и д. А приобщение к бытию ты разве не называешь возникновением? А р и с т о
т е л ь. Называю. П а р м е н и д. А отрешение от бытия не есть ли гибель?
А р и с т от е л ь. Конечно. П а р м е н и д. Таким образом, оказывается,
что единое, приобщаясь к бытию и отрешаясь от него, возникает и гибнет.
А р и с т от е л ь. Безусловно. П а р м е н и д. А так как оно - единое и
многое, возникающее и гибнущее, то не гибнет ли многое, когда оно
становится единым, и не гибнет ли единое, когда оно становится многим? А р
и с т о т е л ь. Конечно. П а р м е н и д. А поскольку оно становится и
единым и многим, не должно ли оно разъединяться и соединяться? А р и с т о
т е л ь. Непременно должно. П а р м е н и д. Далее, когда оно становится
неподобным и подобным, не должно ли оно уподобляться и дклаться неподобным?
А р и с т о т е л ь. Должно. П а р м е н и д. А когда становится большим,
меньшим, равным, не должно ли оно увеличиваться, уменьшаться, уравниваться?
А р и с т о т е л ь. Да. П а р м е н и д . А когда оно, находясь в
движении, останавливается или из покоя переходит в движение, то, полагаю я,
оно не должно пребывать ни в каком времени. А р и с т о т е л ь. Как это? П
а р м е н и д. Прежде покоясь, а затем двигаясь и прежде двигаясь, затем
покоясь, оно не будет в состоянии испытывать это, не подвергаясь изменению.
А р и с т о т е л ь . Конечно. П а р м е н и д. Ведь не существует времени,
в течение которого что-либо могло бы сразу и не двигаться, и не покоиться.
А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р м е н и д. Но оно ведь и не
изменяется, не подвергаясь изменению. А р и с т о т е л ь. Это было бы
невероятно. П а р м е н и д. Так когда же оно изменяется? Ведь и не
покоясь, и не двигаясь, и не находясь во времени, оно не изменяется. А р н
с т о т е л ь. Конечно, нет. П а р м е н и д . В таком случае не странно ли
то, в чем оно будет находиться в тот момент, когда оно изменяется? А р и с
т о т е л ь. Что именно? П а р м е н и д. <Вдруг> [25], ибо это <вдруг>,
видимо, означает нечто такое, начиная с чего происходит измкнение в ту или
другую сторону. В самом деле, изменение
не начинается с покоя, пока это - покой, ни с движения, пока продолжается
движение; однако это странное по своей природе <вдруг> лежит между
движением и покоем, находясь совершенно вне времени; но в направлении к
нему и исходя от него изменяется движущееся, перкходя к покою, и
покоящееся, переходя к движению. А р и с т о т е л ь. Кажется, так. П а р м
е н и д. И коль скоро единое покоится и движется, оно должно изменяться в
ту и в другую сторону, потому что только при этом условии оно может
пребывать в обоих состояниях. Изменяясь же, оно изменяется вдруг и, когда
изменяется, не может находиться ни в каком времени, и не может, значит, в
тот момент ни двигаться, ни покоиться. А р и с т о т е л ь. Конечно, нет. П
а р м е н и д. Но разве не так обстоит дело и при прочих изменениях? Когда
что-либо переходит от бытия к гибели или от небытия к возникновению,
происходит его становление между некими движением и покоем и оно не имеет в
тот момент ни бытия, ни небытия, не возникает и не гибнет. А р и с т о т е
л ь. Выходит, так. П а р м е н и д. По той же причине, когда единое
пкреходит из единого во многое, и из многого в единое, оно не есть ни
единое, ни многое, оно не разъединяется и не соединяется; точно так же,
переходя из подобного в неподобное и из неподобного в подобное, оно не есть
ни подобное, ни неподобное, оно не уподобляется и не становится неподобным;
наконец, переходя из малого в великое и равное и наоборот, оно не бывает ни
малым, ни великим, ни равным, не увеличивается, не убывает и не
уравнивается. А р и с т о т е л ь. Выходит, что нет. П а р м е н и д .
Значит, единое испытывает все эти состояния, если оно существует. А р и с т
о т е л ь. Как же иначе? Относительное и абсолютное полагание единого с
выводами для иного П а р м е н и д. Не рассмотреть ли теперь, что
испытывает другое, если единое существует? А р и с т о т е л ь. Да
рассмотрим. П а р м е н и д. Будем поэтому рассуждать о том, что должно
испытывать другое - нкединое,- если единое существует. А р и с т о т е л ь.
Будем. П а р м е н и д. Итак, поскольку другое есть другое
по отношению к единому, оно не есть единое, иначе оно не было бы другим по
отношению к единому. А р и с т о т е л ь. Правильно. П а р м е н и д.
Однако другое не вовсе лишено единого, но некоторым образом причастно ему.
А р и с т о т е л ь. Каким именно? П а р м е н и д. Другое - не-единое -
есть другое, надо полагать, потому, что имеет части, ибо если бы оно не
имело частей, то было бы всецело единым. А р п с т о т е л ь. Правильно. П
а р м е н и д. А части, как мы признаем, есть у того, что представляет
собою целое. А р и с т о т е л ь. Да, мы это признаем. П а р м е и и д. Но
целое единое должно состоять из многого; части и будут его частями, потому
что каждая из частей должна быть частью не многого, но целого. А р и с т о
т е л ь. Мак это? П а р м е н и д. Если бы что-либо было частью многого, в
котором содержалось бы и оно само, то оно, конечно, оказалось бы частью как
себя самого - что невозможно,- так и каждого отдельного из другого, если
только оно есть часть всего многого. Но не будучи частью чего-нибудь
отдельного, оно будет принадлежать другому, за исключением этого
отдельного, и, значит, не будет частью каждого отдельного; не будучи же
частью каждого, оно не будет частью ни одного отдельного из многого. Если
же оно не есть часть ни одного, то невозможно ему быть чем-нибудь - частью
или чем-то иным - по отношению к сумме таких отдельных [члкнов], ни для
одного из которых оно не есть нечто. А р и с т о т е л ь. Очевидно, так. П
а р м е н и д. Значит, часть есть часть не многого и не всех [его членов],
но некоей одной идеи и некоего единого, которое мы называем целым, ставшим
из всех [членов] законченным единым; часть и есть часть такого целого. А р
и с т о т е л ь. Именно так. П а р м о н и д. Значит, если другое имеет
части, то и оно должно быть причастным целому и единому. А р и с т о т е л
ь. Конечно. П а р м е н н д. Необходимо, значит, чтобы другое - не-единое -
было единым законченным целым, имеющим части. А р н с т о т е л ь.
Необходимо. П а р м е н и д. Далее, то же самое относится и к каждой части:
части тоже необходимо причастны единому. Ведь если каждая из них есть
часть, то тем самым <быть каждым> означает быть отдельным, обособленным от
другого и существующим само по себе, Коль скоро это есть <каждое>.
А р и с т о т е л ь. Правильно. П а р м е н и д. Но причастное единому
причастно ему, очевидно, как нечто отличное от него, потому что в противном
случае оно не было бы причастно, но само было бы единым; а ведь ничему,
кроме самого единого, невозможно быть единым. А р и с т о т е л ь.
Невозможно. П а р м е н и д. Между тем, и целое, и часть необходимо должны
быть причастны единому. В самом деле, первое составит единое целое, части
которого будут частями;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112