[Заключение. Смерть Сократа]
Вы, Симмий, Кебет и все остальные, тоже отправитесь этим путем, каждый в
свой час, а меня уже нынче "призывает судьба" ї так, вероятно, выразился бы
какой-нибудь герой из трагедии. Ну, пора мне, пожалуй, и мыться: я думаю,
лучше выпить яд после мытья и избавить женщин от лишних хлопот ї не надо
будет обмывать мертвое тело.
Тут заговорил Критон.
ї Хорошо, Сократ, ї промолвил он, ї но не хочешь ли оставить им или мне
какие-нибудь распоряжения насчет детей или ещР чего-нибудь? Мы бы с
величайшею охотой сослужили тебе любую службу.
ї Ничего нового я не скажу, Критон, ї отвечал, Сократ, ї только то, что
говорил всегда: думайте и пекитесь о себе самих, и тогда, что бы вы ни
делали, это будет доброю службой и мне, и моим близким, и вам самим, хотя
бы вы сейчас ничего и не обещали. А если вы не будете думать о себе и не
захотите жить в согласии с тем, о чем мы толковали сегодня и в прошлые
времена, вы ничего не достигнете, сколько бы самых горячих обещаний вы
сейчас ни надавали.
ї Да, Сократ, ї сказал Критон, ї мы постараемся исполнить всР, как ты
велишь. А как нам тебя похоронить?
ї Как угодно, ї отвечал Сократ, ї если, конечно, сумеете меня схватить и я
не убегу от вас.
Он тихо засмеялся и, обернувшись к нам, продолжал:
ї Никак мне, друзья, не убедить Критона, что я ї это только тот Сократ,
который сейчас беседует с вами и пока еще распоряжается каждым своим
словом. Он воображает, будто я ї это тот, кого он вскорости увидит мертвым,
и вот спрашивает, как меня хоронить! А весь этот длинный разговор о том,
что, выпив яду, я уже с вами не останусь, но отойду в счастливые края
блаженных, кажется ему пустыми словами, которыми я хотел утешить вас, а
заодно и себя. Так поручитесь же за меня перед Критоном, только дайте
ручательство, обратное тому, каким сам он ручался перед судьями: он-то
ручался, что я останусь на месте, а вы поручитесь, что не останусь, но
удалюсь отсюда, как только умру. Тогда Критону будет легче, и, видя, как
мое тело сжигают или зарывают в землю, он уже не станет негодовать и
убиваться, воображая, будто я терплю что-то ужасное, и не будет говорить на
похоронах, что кладет Сократа на погребальное ложе, или выносит, или
зарывает. Запомни хорошенько, мой дорогой Критон: когда ты говоришь
неправильно, это не только само по себе скверно, но и душе причиняет зло.
Так не теряй мужества и говори, что хоронишь мое тело, а хорони как тебе
заблагорассудится и как, по твоему мнению, требует обычай.
С этими словами он поднялся и ушел в другую комнату мыться. Критон пошел
следом за ним, а нам велел ждать. И мы ждали, переговариваясь и раздумывая
о том, что услышали, но все снова и снова возвращались к мысли, какая
постигла нас беда: мы словно лишались отца и на всю жизнь оставались
сиротами. Когда Сократ помылся, к нему привели сыновей ї у него было двое
маленьких и один побольше; пришли и родственницы, и Сократ сказал женщинам
несколько слов в присутствии Критона и о чем-то распорядился, а потом велел
женщинам с детьми возвращаться домой, а сам снова вышел к нам.
Было уже близко к закату: Сократ провел во внутренней комнате много
времени. Вернувшись после мытья, он сел и уже больше почти не разговаривал
с нами. Появился прислужник Одиннадцати и, ставши против Сократа, сказал:
ї Сократ, мне, видно, не придется жаловаться на тебя, как обычно на других,
которые бушуют и проклинают меня, когда я по приказу властей объявляю им,
что пора пить яд. Я уж и раньше за это время убедился, что ты самый
благородный, самый смирный и самый лучший из людей, какие когда-нибудь сюда
попадали. И теперь я уверен, что ты не гневаешься на меня. Ведь ты знаешь
виновников и на них, конечно, и гневаешься. Ясное дело, тебе уже понятно, с
какой вестью я пришел. Итак, прощай и постарайся как можно легче перенести
неизбежное.
Тут он заплакал и повернулся к выходу. Сократ взглянул на него и промолвил:
ї Прощай и ты. А мы все исполним как надо. ї Потом, обратившись к нам,
продолжал: ї Какой обходительный человек! Он все это время навещал меня, а
иногда и беседовал со мною, просто замечательный человек! Вот и теперь, как
искренне он меня оплакивает. Однако ж, Критон, послушаемся его ї пусть
принесут яд, если уже стерли. А если нет, пусть сотрут.
А Критон в ответ:
ї Но ведь солнце, по-моему, еще над горами, Сократ, еще не закатилось. А я
знаю, что другие принимали отраву много спустя после того, как им прикажут,
ужинали, пили вволю, а иные даже наслаждались любовью, с кем кто хотел. Так
что не торопись, время еще терпит.
А Сократ ему:
ї Вполне понятно, Критон, что они так поступают, ї те, о ком ты говоришь.
Ведь они думают, будто этим что-то выгадывают. И не менее понятно, что я
так не поступаю. Я ведь не надеюсь выгадать ничего, если выпью яд чуть
попозже, и только сделаюсь смешон самому себе, цепляясь за жизнь и дрожа
над последними ее остатками. Нет, нет, не спорь со мною и делай, как я
говорю.
Тогда Критон кивнул рабу, стоявшему неподалеку. Раб удалился, и его не было
довольно долго; потом он вернулся, а вместе с ним вошел человек, который
держал в руке чашу со стертым ядом, чтобы поднести Сократу.
Увидев этого человека, Сократ сказал:
ї Вот и прекрасно, любезный. Ты со всем этим знаком ї что же мне надо
делать?
ї Да ничего, ї отвечал тот, ї просто выпей и ходи тех пор, пока не появится
тяжесть в ногах, а тогда Оно подействует само.
С этими словами он протянул Сократу чашу. И Совзял ее с полным
спокойствием, Эхекрат, ї не дрожал, не побледнел, не изменился в лице; но,
по всегдашней своей привычке, взглянул на того чуть исподлобья и спросил:
ї Как, по-твоему, этим напитком можно сделать возлияние кому-нибудь из
богов или нет?
ї Мы стираем ровно столько, Сократ, сколько надо выпить.
ї Понимаю, ї сказал Сократ. ї Но молиться богам и можно и нужно ї о том,
чтобы переселение из этого мира в иной было удачным. Об этом я и молю, и да
будет так.
ї Договорив эти слова, он поднес чашу к губам и выпил до дна ї спокойно и
легко.
ї До сих пор большинство из нас еще как-то удерживалось от слез, но,
увидев, как он пьет и как он выпил яд, мы уже не могли сдержать себя. У
меня самого, как я ни крепился, слезы лились ручьем. Я закрылся плащом и
оплакивал самого себя ї да! не его я оплакивал, но собственное горе ї
потерю такого друга! Критон еще раньше моего разразился слезами и поднялся
с места. А Аполлодор, который и до того плакал не переставая, тут зарыдал и
заголосил с таким отчаянием, что всем надорвал душу, всем, кроме Сократа. А
Сократ промолвил:
ї Ну что вы, что вы, чудаки! Я для того главным образом и отослал отсюда
женщин, чтобы они не устроили подобного бесчинства, ї ведь меня учили, что
умирать должно в благоговейном молчании. Тише, сдержите себя! ї И мы
застыдились и перестали плакать.
Сократ сперва ходил, потом сказал, что ноги тяжелеют, и лег на спину: так
велел тот человек. Когда Сократ лег, он ощупал ему ступни и голени и
немного погодя ї еще раз. Потом сильно стиснул ему ступню спросил,
чувствует ли он. Сократ отвечал, что нет. после этого он снова ощупал ему
голени и, понемногу ведя руку вверх, показывал нам, как тело стынет и
коченеет. Наконец прикоснулся в последний раз и сказал, что когда холод
подступит к сердцу, он отойдет.
Холод добрался уже до живота, и тут Сократ раскрылся ї он лежал,
закутавшись, ї и сказал (это были его последние слова):
ї Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте.
ї Непременно, ї отозвался Критон. ї Не хочешь ли ещР что-нибудь сказать?
Но на этот вопрос ответа уже не было. Немного спустя он вздрогнул, и
служитель открыл ему лицо: взгляд Сократа остановился. Увидев это, Критон
закрыл ему рот и глаза.
Таков, Эхекрат, был конец нашего друга, человека ї мы вправе это сказать ї
самого лучшего из всех, кого нам довелось узнать на нашем веку, да и вообще
самого разумного и самого справедливого.


Платон - Федр
Платон

ФЕДР


Перевод А.Н. Егунова
OCR: К. Дрязгунов
Сократ, Федр
Сократ. Милый Федр, куда и откуда?
Федр. От Лисия, Сократ, сына Кефала, иду прогуляться за городской стеной: у
него ведь я просидел очень долго, с самого утра. А по совету нашего с тобой
друга Акумена я гуляю по загородным дорогам - он уверяет, что это не так
утомительно, как по городским улицам.
Сократ. Он верно говорит, друг мой. Так, значит, Лисий уже в городе?
Федр. Да, у Эпикрата, в доме Морихия близ храма Олимпийца.
Сократ. Чем же вы занимались? Лисий, конечно, угощал вас своими
сочинениями?
Федр. Узнаешь, если у тебя есть досуг пройтись со мной и послушать.
Сократ. Как, разве, по-твоему, для меня не самое главное дело - "превыше
недосуга", по выражению Пиндара, - услышать, чем вы занимались с Лисием?
Федр. Так идем.
Сократ Только бы ты рассказывал!
Федр. А ведь то, что ты сейчас услышишь Сократ, будет как раз по твоей
части: сочинение, которым мы там занимались, было - уж не знаю, каким это
образом, - о любви. Лисий написал о попытке соблазнить одного из красавцев,
- однако не со стороны того, кто был в него влюблен, в этом-то и вся
тонкость: Лисий уверяет, что надо больше угождать тому, кто не влюблен, чем
тому, кто влюблен.
Сократ. Что за благородный человек! Если бы он написал, что надо больше
угождать бедняку, чем богачу, пожилому человеку, чем молодому, и так далее
- все это касается меня и большинства из нас, - какие бы это были учтивые и
полезные для народа сочинения! У меня такое горячее желание тебя послушать,
что я не отстану от тебя, даже если ты продолжишь свою прогулку до самой
Мегары, а там, по предписанию Геродика , дойдя до городской стены,
повернешь обратно.
Федр Как это ты говоришь, дорогой Сократ, - не ужели ты думаешь, что я,
такой неумелый, припомню достойным Лисия образом то, что он самый искусный
теперь писатель, сочинял исподволь и долгое время? Куда уж мне, хоть бы и
желал я этого больше, чем иметь груду золота.
Сократ. Ох, Федр, я или Федра не знаю, или поза был уже и себя самого! Но
нет - ни те, ни другое. Я уверен, что он, слушая сочинение Лисия, не просто
разок прослушал, но много раз заставлял его повторять, на что тот охотно
соглашался. А ему и этого было мало: в конце концов он взял свиток, стал
просматривать все, что его особенно привлекало, а просидев за этим занятием
с утра, утомился и пошел прогуляться, вытвердив это сочинение уже наизусть,
- клянусь собакой, я, право, так думаю, - если только оно не слишком было
длинно. А отправился он за город, чтобы поупражняться. Встретив человека,
помешанного на том, чтобы слушать чтение сочинений, он при виде его
обрадовался, что будет с кем предаться восторженному неистовству, и
пригласил пройтись вместе. Когда же этот поклонник сочинений попросил его
рассказать, он стал прикидываться, будто ому не хочется. А кончит он тем,
что станет пересказывать даже насильно, хотя бы его добровольно никто и не
слушал. Так уж ты Федр, упроси его сейчас же приступить к тому, что он в
любом случае все равно сделает.
Федр. Правда, самое лучшее для меня - рассказать, как умею. Ты, мне
кажется, ни за что меня не отпустишь, пока я хоть как-то не расскажу.
Сократ. И очень верно кажется!
Федр. Тогда я так и сделаю. Но в сущности, Сократ, я вовсе не выучил это
дословно, хотя главный смысл почти всего, что Лисий говорит о разнице
положения влюбленного и невлюбленного, я могу передать по порядку с самого
начала.
Сократ. Сперва, миленький, покажи, что это у тебя в левой руке под плащом?
Догадываюсь, что при тебе это самое сочинение. Раз это так, то сообрази вот
что: с я тебя очень люблю, но, когда и Лисий здесь присутствует, я не
очень-то склонен, чтобы ты на мне упражнялся. Ну-ка, показывай!
Федр. Перестань! Ты лишил меня, Сократ, надежды, которая у меня была:
воспользоваться тобой для упражнения. Но где же, по-твоему, нам сесть и
заняться чтением?
Сократ. Свернем сюда и пойдем вдоль Илиса, a там, где нам понравится, сядем
в затишье.
Федр. Видно, кстати я сейчас босиком. А ты-то всегда так. Ногам легче
будет, если мы пойдем прямо по мелководью, это особенно приятно в такую
пору года и в эти часы.
Сократ. Я за тобой, а ты смотри, где бы нам присесть.
Федр. Видишь вон тот платан, такой высокий?
Сократ. И что же?
Федр. Там тень и ветерок, а на траве можно сесть и, если захочется,
прилечь. Сократ. Так я вслед за тобой.
Федр. Скажи мне, Сократ, не здесь ли где-то, с Илиса, Борей, по преданию,
похитил Орифию ?
Сократ. Да, по преданию.
Федр. Не отсюда ли? Речка в этом месте такая славная, чистая, прозрачная,
что здесь на берегу как раз и резвиться девушкам.
Сократ. Нет, то место ниже по реке на два-три стадия, где у нас переход к
святилищу Агры: там есть и жертвенник Борею.
Федр. Не обратил внимания. Но скажи, ради Зевса, Сократ, ты веришь в
истинность этого сказания?
Сократ. Если бы я и не верил, подобно мудрецам, ничего в этом не было бы
странного - я стал бы тогда мудрствовать и сказал бы, что порывом Борея
сбросило Орифию, когда она резвилась с Фармакеей на прибрежных скалах; о
такой ее кончине и сложилось предание, будто она была похищена Бореем. Или
он похитил ее с холма Арея? Ведь есть и такое предание - а что она была
похищена там, а не здесь. Впрочем, я-то, Федр, считаю, что подобные
толкования хотя и привлекательны, но это дело человека особых способностей;
трудов у него будет много, а удачи - не слишком, и не по чему другому, а
из-за того, что вслед за тем придется ему восстанавливать подлинный вид
гиппокентавров, потом химер и нахлынет на него целая орава всяких горгон и
пегасов и несметное скопище разных других нелепых чудовищ. Если кто, не
веря в них, со своей доморощенной мудростью приступит к правдоподобному
объяснению каждого вида, ему понадобится много досуга. У меня же для этого
досуга нет вовсе. А причина здесь, друг мои, вот в чем: я никак еще не
могу, согласно дельфийской надшей, познать самого себя. И по-моему, смешно,
не зная пока этого, исследовать чужое. Поэтому, распростившись со всем этим
и доверяя здесь общепринятому, я, как я только что и сказал, исследую не
это, а самого себя: чудовище ли я, замысловатее и яростней Тифона, эти же я
существо более кроткое и простое и хоть скромное, но по своей природе
причастное какому-то божественному уделу? Но между прочим, друг мой, не это
ли дерево, к которому ты нас ведешь?
Федр. Оно самое.
Сократ. Клянусь Герой, прекрасный уголок! Этот платан такой развесистый и
высокий, а разросшаяся, тенистая верба великолепна: она в полном цвету, все
кругом благоухает. И что за славный родник пробивается под платаном: вода в
нем совсем холодная, можно попробовать ногой. Судя по изваяниям дев и
жертвенным приношениям, здесь, видно, святилище каких-то с нимф и Ахелоя.
Да если хочешь, ветерок здесь прохладный и очень приятный; по летнему
звонко вторит он хору цикад. А самое удачное это то, что здесь на по логом
склоне столько травы - можно прилечь, и голове будет очень удобно. Право,
ты отличный проводник, милый Федр.
Федр. А ты, поразительный человек, до чего же ты странен! Ты говоришь,
словно какой-то чужеземец, нуждающийся в проводнике, а не местный житель.
Из нашего города ты не только не ездишь в чужие страны, но, кажется мне, не
выходишь даже за городскую стену.
Сократ. Извини меня, добрый мой друг, я ведь любознателен, а местности и
деревья ничему не хотят меня научить, не то что люди в городе. Впрочем, ты,
кажется, нашел средство заставить меня сдвинуться с места. Помахивая
зеленой веткой или каким-нибудь плодом перед голодным животным, ведут его
за собой - так и ты, протягивая мне свитки с сочинениями, поведешь меня
чуть ли не по всей Аттике и вообще куда тебе угодно. Но раз уж мы сей час
пришли сюда, я, пожалуй, прилягу, а ты расположись, как тебе, по-твоему,
будет удобнее читать, и при ступай к чтению.
Федр. Так слушай: "О моих намерениях ты знаешь, слышал уже и о том, что я
считаю для нас с тобой полезным, если они осуществятся. Думаю, не будет
препятствием для моей просьбы то обстоятельство, что я в тебя не влюблен:
влюбленные раскаиваются потом в своем хорошем отношении, когда проходит их
страсть, а у невлюбленных никогда не наступит время раскаяния: их ведь
ничто не вынуждает относиться хорошо - они делают это добровольно, по мере
своих сил, так же как принимают лишь самые лучшие решения и в своих
домашних делах. Далее, влюбленные смотрят, какой ущерб претерпели они в
своих делах из-за любви, а в чем они преуспели; прибавив сюда исполненные
ими труды, они считают, что давно уже достойным образом отблагодарили тех,
кого они любят. А для невлюбленных нет повода под предлогом любви
пренебрегать домашними делами, перечислять свои прошлые труды или винить
кого-либо в своей размолвке с родственниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112