И очи ваши, как русские
пушки,
Страшно палили, и я, как мятежный поляк, был из вашей
Мне благосклонной обители выгнан! Скажите ж,
Долго ль изгнанье продлится? Мне сон привиделся чудный.
Мне показалось, будто сам дьявол, чтоб черт его побрал!
В лапы меня ухватил...
Пользуюсь случаем сим, чтоб опять изъявить перед вами
Чувства глубокой, сердечной преданности, с коей пребуду
Вечно вашим покорным слугою. Василий Жуковский.
У него тогда был камердинер Федор (который жил прежде у Александра Ивановича Тургенева) и вовсе не смотрел за его вещами, так что у него всегда были разорванные платки носовые, и он не только не сердился на него, но всегда шутил над своими платками. Он всегда очень любил и уважал фрейлину Вильдермет, бывшую гувернантку императрицы Александры Федоровны, через которую он часто выпрашивал деньги и разные милости своим protйgйs, которых у него была всегда куча. М-llе Вильдермет была точно так же не сведуща в придворных хитростях, как и он; она часто мне говорила; " Joukoffsky fait souvent des bйvues; il est naпf, comme un enfant " [Жуковский часто попадает впросак. Он наивен, как ребенок], ¬ и Жуковский точно таким же образом отзывался об ней. На вечера, на которые мы ежедневно приглашались, Жуковского, не знаю почему, императрица не звала, хотя очень его любила. Однажды он ко мне пришел и сказал: "Вот какая оказия, всех туда зовут, а меня никогда; ну, как вы думаете: рассердиться мне на это и поговорить с государыней? Мне уж многие намекали". ¬ "Ведь вам не очень хочется на эти вечера?" ¬ "Нет". ¬ "Разве это точно вас огорчает?" ¬ "Нет, видите, ведь это, однако, странно, что Юрьевича зовут, а меня нет". ¬ "Ведь вы не сумеете рассердиться, и все у вас выйдет не так, как надобно, и скучно вам будет на этих вечерах; так вы уж лучше не затевайте ничего". ¬ "И то правда, я и сам это думал, оно мне и спокойнее и свободнее". Тем и кончилась эта консультация.
Когда взяли Варшаву, приехал Суворов с известиями; мы обедали все вместе за общим фрейлинским столом. Из Александровского прибежал лакей и объявил радостную и страшную весть. У всех были родные и знакомые; у меня два брата на штурме Воли. Мы все бросились в Александровский дворец, как были, без шляп и зонтиков, и, проходя мимо Китаева дома, я не подумала объявить об этом Пушкину. Что было во дворце, в самом кабинете императрицы, я не берусь описывать. Государь сам сидел у ее стола, разбирал письма, писанные наскоро, иные незапечатанные, раздавал их по рукам и отсылал по назначению. Графиня Ламберт, которая жила в доме Олениной против Пушкина и всегда дичилась его, узнавши, что Варшава взята, уведомила его об этом тогда так нетерпеливо ожидаемом происшествии. Когда Пушкин напечатал свои известные стихи на Польшу, он прислал мне экземпляр и написал карандашом: " La comtesse Lambert m'ayant annoncйe la premiиre prise de Varsovie, il est juste, qu'elle reзoive le premier exemplaire, le second est pour vous " [графиня Ламберт возвестила мне первая о взятии Варшавы: надо, чтобы она и получила первый экземпляр. Второй для вас].
От вас узнал я плен Варшавы.
Вы были вестницею славы
И вдохновеньем для меня.
" Quand j'aurais irouvй les deux autres vers, je vous les enverrai " [когда я найду две другие строчки, пришлю их вам]. Писем от Пушкина я никогда не получала. Когда разговорились о Шатобриане, помню, он говорил:
" De tout ce qu'il a йcrit il n'y a qu'une chose qui m'aye plu; voulez-vous que je vous l'йcris dans votre album? Si je pouvais croire encore au bonheur, je le chercherais dans le monotonie des habitudes de la vie " [из всего, что он написал, мне понравилось одно. Хотите, чтобы я это написал вам в альбом? "Если бы я мог еще верить в счастье, я бы искал его в единообразии житейских привычек"].
В 1832 году Александр Сергеевич приходил всякий день почти ко мне, также и в день рождения моего принес мне альбом и сказал: "Вы так хорошо рассказываете, что должны писать свои записки", ¬ и на первом листе написал стихи: "В тревоге пестрой и бесплодной" и пр.. Почерк у него был великолепный, чрезвычайно четкий и твердый. Князь П. А. Вяземский, Жуковский, Александр Ив. Тургенев, сенатор Петр Ив. Полетика часто у нас обедали. Пугачевский бунт, в рукописи, был слушаем после такого обеда. За столом говорили, спорили;
кончалось всегда тем, что Пушкин говорил один и всегда имел последнее слово. Его живость, изворотливость, веселость восхищали Жуковского, который, впрочем, не всегда с ним соглашался. Когда все после кофия уселись слушать чтение, то сказали Тургеневу: "Смотри, если ты заснешь, то не храпеть". Александр Иванович, отнекиваясь, уверял, что никогда не спит: и предмет и автор бунта, конечно, ручаются за его внимание. Не прошло и десяти минут, как наш Тургенев захрапел на всю комнату. Все рассмеялись, он очнулся и начал делать замечания как ни в чем не бывало. Пушкин ничуть не оскорбился, продолжал чтение, а Тургенев преспокойно проспал до конца.
А. О. СМИРНОВА-POCСET
ИЗ "АВТОБИОГРАФИИ"
Я летом в Павловске познакомилась с семейством Карамзиных. <...> Они жили зимой и осенью на Литейной против самой церкви и просили меня у них обедать. После обеда явился Фирс Голицын и Пушкин. Он захотел прочитать свою последнюю поэму "Полтаву". Нельзя было хуже прочитать свое сочинение, чем Пушкин. Он так вяло читал, что казалось, что ему надоело его собственное создание. Когда он кончил, он спросил у всех их мнения и спросил меня, я так оторопела, что сказала только: "Очень хорошо".
<...> У Потоцкого были балы и вечера. <...> Пушкин всегда был приглашаем на эти вечера, и говорил, когда хотелось пить, ему подавали en fait de refraоchissement [как прохладительное] кофию черного, то то, то другое, и моченые яблоки, и морошку, любимую Пушкиным, бруснику, брусничную воду, и клюквенный морс, и клюкву assez glacйe [замороженную], даже коржики, а сладостям конца не было. <...>
Александра Васильевна д'Оггер вышла замуж за Ивана Григорьевича Сенявина. Они устроили свой дом на Аглицкой набережной <...>. У нее делали живые картины: "Урок музыки в Torbury". <...> После были картины графини Завадовской "Мать Гракхов". <...> Эту картину повторяли три раза. Потом я, в итальянке, в крестьянском итальянском костюме сидела на полу, а у ног моих Воронцов-Дашков в костюме транстиверианина лежал с гитарой. Большой успех! Ее повторили три раза, и мы в костюмах отправились к Карамзиным на вечер. Я знала, что они будут танцевать с тапером. Все кавалеры были заняты. Один Пушкин стоял у двери и предложил мне танцевать мазурку. Мы разговорились, и он мне сказал: "Как вы хорошо говорите по-русски". ¬ "Еще бы, мы в институте всегда говорили по-русски. Нас наказывали, когда мы в дежурный день говорили по-французски, а на немецкий махнули рукой". ¬ "Но вы итальянка?" ¬ "Нет, я не принадлежу ни к какой народности, отец мой был француз, бабушка ¬ грузинка, дед ¬ пруссак, а я по духу русская и православная. Плетнев нам читал вашего "Евгения Онегина", мы были в восторге, но когда он сказал: "Панталоны, фрак, жилет", мы сказали: "Какой, однако, Пушкин индеса" [от франц. indйcent непристойный]. Он разразился громким, веселым смехом. Про него Брюллов говорил: "Когда Пушкин смеется, у него даже кишки видны". <...>
<Н. Д. Киселев>. "В Петербурге я часто виделся с Пушкиным, при мне он написал стихи мелком на зеленом сукне:
Своенравная Россети
В прихотливой красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те".
"Я не знала, что он написал эти стихи". ¬ "Все играли на мелок. Один Николай Михайлович платил тотчас, и Пушкин ему говорил: "Смирнов, ты жену проиграешь в карты". ¬ "Если Россети, то не проиграю". <...>
"А я-то медведем сидел или у Пушкина <бывал> и видел, как он играет. Пушкин меня гладил по головке и говорил: "Ты паинька, в карты не играешь и любовниц нe водишь". На этих вечерах был Мицкевич, большой приятель Пушкина. Он и Соболевский тоже не играли. Однажды, очень поздно, мы втроем вышли, направляясь домой, подошли к недостроенному дому, и Мицкевич пропал. Мы его звали, ответа не было. Мы полагали, что он зашел за угол по надобности, и пошли домой. Я в Почтамтскую, где жил в трех комнатах с Михайлой. На другой день Мицкевич нам рассказал, что рано утром пришли работники и его разбудили на самой опасной высоте дома. Они его спустили в кадке на веревке. С ним был припадок сомнамбулизма, и он не может себе растолковать, как он туда забрался". <...>
<А. О. Смирнова>. "Пушкин мне рассказывал, что под Нижним он встретил этапных. С ними шла девушка не в оковах, у нас женщин не заковывают. Она была чудной красоты и укрывалась от солнца широким листом капусты. "А ты, красавица, за что?" Она весело отвечала:? "Убила незаконнорожденную дочь, пяти лет, и мать за то, что постоянно журила".
Пушкин оцепенел от ужаса.
Знаешь ли, что Пушкин всегда тоскует весной. Плетнев сказал: "Ты все повторяешь: грустно, тоска, ничего не пишешь и не читаешь". ¬ "Любезный друг, ¬ отвечал он, ¬ вот уж год, что я, кроме Евангелия, ничего не читаю". <...>
<А. О. Смирнова>. "Ты знаешь, что государь только что воцарился, вызвал Пушкина в Москву и сказал ему, что он надеется, что он переменит свой образ мыслей, и взялся быть его цензором. Государь цензуровал "Графа Нулина". У Пушкина сказано "урыльник". Государь вычеркнул и написал ¬ будильник. Это восхитило Пушкина. "Это замечание джентльмена. А где нам до будильника, я в Болдине завел горшок из-под каши и сам его полоскал с мылом, не посылать же в Нижний за этрусской вазой".
"Государь тоже цензуровал последние главы "Онегина"? "Все это не при мне писано. Я очень удивилась, когда раз вечером мне принесли пакет от государя, он хотел знать мое мнение о его заметках. Конечно, я была того же мнения и сохранила пакет..." <...>
<А. О. Смирнова>. "Пушкин мне рассказывал, что раз <Ланжерон> давал большой обед русскому купечеству, и так как у него нет никакого порядка и он живет выше своих средств, то он говорил Пушкину: "Если государь не увеличит моего жалованья, то у меня не будет средств кормить котлетами этих каналий". В ответ на эти слова раздался громкий хохот". ¬ "Но я думал, что Пушкин был там только во времена Воронцова?" ¬ "Он оставался недолго еще при Ланжероне. Ты знаешь, что он сказал об Одессе: зимой грязища, а потом песочница. Его Воронцов не любил потому, что он был дружен с Раевским, который был слишком хорош с его женой. Он отправил Пушкина в Бессарабию, приказал ему сделать доклад об опустошениях саранчой ¬ этих ужасных насекомых, которые в один час могут пожрать великолепные урожаи. Земля покрывается черной и вонючей коркой. Говорят, что в сущности это хорошее удобрение. Пушкин сделал свой доклад:
Саранча сидела, сидела, все съела и улетела".
"Какой плут, я этого не знал".
"Он называл графиню Воронцову Comtesse de Бельветрило". <...>
<А. О. Смирнова>. "Вот еще пример, который мне стыдно рассказывать теперь, когда я понимаю неприличие того, что я тогда выпалила. Говорили о горах в Швейцарии, и я сказала: "Никто не всходил на Mont-Rose". Я не знаю, как мне пришло в голову сказать, что я вулкан под ледяным покровом, и, торопясь, клянусь, не понимая, что говорю, я сказала: "Я как Mont-Rose, на которую никто не всходил". Тут раздался безумный смех, я глупо спросила, отчего все рассмеялись. Madame Карамзина погрозила Пушкину пальцем. Три Тизенгаузен были там и, как я, не понимали, конечно, в чем дело".
"Но это жестоко со стороны Пушкина смеяться над наивностью девушки. Вы покраснели, рассказывая мне это, я так люблю ваше очаровательное целомудрие. Какой я дурак был! Жил медведем в этом гадком Питере, я бы вас там встретил и не оскотинился бы в Париже".
"Вот и вы, мой милейший, все делаете некстати, как я".
"Да уж что про меня говорить, я просто дрянь, хуже Платонова. А Смирнов часто там бывал?"
"Всякий день, там он сделал предложение, мне так было тяжело решиться, что я просила Екатерину Андреевну передать ему, чтобы он просто спросил: "Да или нет?" Он спросил: "да"? Я долго молчала, обретаясь в страхе и конфузе, и, по несчастью, сказала "да", а в сердце было "нет". Пушкин мне сказал: "Какую глупость вы делаете. Я его очень люблю, но он никогда не сумеет создать вам положения в свете. Он его не имеет и никогда не будет иметь". ¬ "К черту, Пушкин, положение в свете. Сердце хочет любить, а любить совершенно некого". <...>
Когда Смирнов на следующий день уехал в Москву, чтобы устроить свои дела, уехал, даже не поцеловав мне руки, Перовский проезжал в дрожках и даже не посмотрел на мои окошки, а Пушкин сказал: "То так, то пятак, то гривенька, а что, если бы он теперь предложил свою руку с золотым наперстком?" ¬ "Сейчас положила бы свою и на коленях бы его благодарила". <...>
<Н. Д. Киселев>. "Я лишь раз был в Царском Селе и ничего не видел. Я был слишком беден, чтобы позволить себе прогулку в экипаже, и я пришел туда пешком с Пушкиным, который такой же прекрасный " Capitaine d'infanterie " [капитан пехоты], как и я. Я не знаю, читали ли вы когда-нибудь " Les historiettes galantes de Tallemant des Reaux " [галантные историйки Тальмана де Рео.]. ¬ "Конечно. Они мне доставили много удовольствия, особенно "Ответы M-r Cosmus", и я знаю историю " Capitaine d'infanterie ". Ее-то и дал мне прочесть Пушкин, так же как сочинения Ривароля, Шамфора и "Сказки" Вольтера.
Так вот, я совершал продолжительную прогулку с Пушкиным вокруг озера. А потом мы прошли около тех комнат в первом этаже, где вы жили. Пушкин мне сказал: "Здесь я проводил самые приятные вечера у "фрейлинки Россет", как ее звали придворные лакеи. Сперва я с женой катались в парных дрожках, которые называли ботиками. Я сидел на перекладных и пел им песню, божусь тебе, не моего сочинения.
Царь наш немец русский...
Царствует он где же?
Всякий день в манеже.
Школы все казармы...
Судьи все жандармы.
А Закревский, баба,
Управляет в Або,
А другая баба Начальником штаба.
И эти стихи не мои:
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена.
Сумасшедшие, разве такая махина, как Россия, может жить без самодержавия". <...>
<А. О. Смирнова>."В записках генерала Рапп вы найдете самое точное повествование о страшной ночи, когда совершилось ужасное преступление. <...> Пушкин мне рассказывал, что в шесть часов не было ни одной бутылки шампанского. Совершив такое гнусное дело, все ликовали. <...> В Петербург приехал из деревни старик Скарятин и был на бале у графа Фикельмона. Жуковский подошел к нему и начал расспрашивать все подробности убийства. "Как же вы покончили, наконец?" Он просто отвечал, очень хладнокровно: "Я дал свой шарф, и его задушили". Это тоже рассказывал мне Пушкин. <...>"
После своего завтрака он <Киселев> пришел ко мне. Я продолжала чтение, лежа на диване. "Но, Киса, я должна приподняться, дайте мне руку! Нет, лучше пропустите руку... Так! благодарю вас!" Он вспыхнул и строго посмотрел на меня.
"Боже, как вы любите играть с огнем". ¬ "Глупости! Сколько раз Пушкин оказывал мне эту услугу, когда он приходил сидеть со мной с Шамфором, Риваролем или Вольтером. У меня тогда была убийственная тоска после родов". <...>
Гоголь давал своим героям имена все вздорные и бессмысленные, как в наших водевилях. Он всегда читал в "Инвалиде" статью о приезжающих и отъезжающих. Это он научил Пушкина и Мятлева вычитывать в "Инвалиде", когда они писали памятки. У них уже была, например, довольно длинная рацея:
Михаил Михайловича Сперанского
и почт-директора Ермоланского,
Апраксина Степана,
большого болвана,
И князя Вяземского Петра,
Почти пьяного с утра.
Они давно искали рифм для Юсупова. Мятлев вбежал рано утром с восторгом: "Нашел, нашел!
Князя Бориса Юсупова
И полковника Арапупова".
С. А. СОБОЛЕВСКИЙ
ИЗ СТАТЬИ "ТАИНСТВЕННЫЕ ПРИМЕТЫ В ЖИЗНИ ПУШКИНА"
О странном <...> предсказании, имевшем такое сильное влияние на Пушкина, было упоминаемо до сих пор в печати три раза:
1) в "Москвитянине" 1853 года, стр. 52, том 10-й, в статье Льва Пушкина;
2) в "Казанских губернских ведомостях" 1844 года, 2-е прибавление, в статье г-жи Фукс;
3) в "Московских ведомостях" 1855 года, • 145, в статье Бартенева, который вполне передал в ней и рассказ г-жи Фукс. <...>
Из этих рассказов всех подробнее и вернее изложение Бартенева. В многолетнюю мою приязнь с Пушкиным (замечу, что мои свидания и сношения с ним длились позже сношений и госпожи Фукс, и Вульфа, и Льва Пушкина) я часто слышал от него самого об этом происшествии; он любил рассказывать его в ответ да шутки, возбуждаемые его верою в разные приметы. Сверх того, он в моем присутствии не раз рассказывал об этом именно при тех лицах, которые были у гадальщицы при самом гаданий, причем ссылался на них. Для проверки и пополнения напечатанных уже рассказов считаю нужным присоединить все то, о чем помню положительно, в дополнение прежнего, восстановляя то, что в них перебито или переиначено. Предсказание было о том, во-первых, что он скоро получит деньги;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 695 696 697 698 699 700 701 702 703 704 705 706 707 708 709 710 711 712 713 714 715 716 717 718 719 720
пушки,
Страшно палили, и я, как мятежный поляк, был из вашей
Мне благосклонной обители выгнан! Скажите ж,
Долго ль изгнанье продлится? Мне сон привиделся чудный.
Мне показалось, будто сам дьявол, чтоб черт его побрал!
В лапы меня ухватил...
Пользуюсь случаем сим, чтоб опять изъявить перед вами
Чувства глубокой, сердечной преданности, с коей пребуду
Вечно вашим покорным слугою. Василий Жуковский.
У него тогда был камердинер Федор (который жил прежде у Александра Ивановича Тургенева) и вовсе не смотрел за его вещами, так что у него всегда были разорванные платки носовые, и он не только не сердился на него, но всегда шутил над своими платками. Он всегда очень любил и уважал фрейлину Вильдермет, бывшую гувернантку императрицы Александры Федоровны, через которую он часто выпрашивал деньги и разные милости своим protйgйs, которых у него была всегда куча. М-llе Вильдермет была точно так же не сведуща в придворных хитростях, как и он; она часто мне говорила; " Joukoffsky fait souvent des bйvues; il est naпf, comme un enfant " [Жуковский часто попадает впросак. Он наивен, как ребенок], ¬ и Жуковский точно таким же образом отзывался об ней. На вечера, на которые мы ежедневно приглашались, Жуковского, не знаю почему, императрица не звала, хотя очень его любила. Однажды он ко мне пришел и сказал: "Вот какая оказия, всех туда зовут, а меня никогда; ну, как вы думаете: рассердиться мне на это и поговорить с государыней? Мне уж многие намекали". ¬ "Ведь вам не очень хочется на эти вечера?" ¬ "Нет". ¬ "Разве это точно вас огорчает?" ¬ "Нет, видите, ведь это, однако, странно, что Юрьевича зовут, а меня нет". ¬ "Ведь вы не сумеете рассердиться, и все у вас выйдет не так, как надобно, и скучно вам будет на этих вечерах; так вы уж лучше не затевайте ничего". ¬ "И то правда, я и сам это думал, оно мне и спокойнее и свободнее". Тем и кончилась эта консультация.
Когда взяли Варшаву, приехал Суворов с известиями; мы обедали все вместе за общим фрейлинским столом. Из Александровского прибежал лакей и объявил радостную и страшную весть. У всех были родные и знакомые; у меня два брата на штурме Воли. Мы все бросились в Александровский дворец, как были, без шляп и зонтиков, и, проходя мимо Китаева дома, я не подумала объявить об этом Пушкину. Что было во дворце, в самом кабинете императрицы, я не берусь описывать. Государь сам сидел у ее стола, разбирал письма, писанные наскоро, иные незапечатанные, раздавал их по рукам и отсылал по назначению. Графиня Ламберт, которая жила в доме Олениной против Пушкина и всегда дичилась его, узнавши, что Варшава взята, уведомила его об этом тогда так нетерпеливо ожидаемом происшествии. Когда Пушкин напечатал свои известные стихи на Польшу, он прислал мне экземпляр и написал карандашом: " La comtesse Lambert m'ayant annoncйe la premiиre prise de Varsovie, il est juste, qu'elle reзoive le premier exemplaire, le second est pour vous " [графиня Ламберт возвестила мне первая о взятии Варшавы: надо, чтобы она и получила первый экземпляр. Второй для вас].
От вас узнал я плен Варшавы.
Вы были вестницею славы
И вдохновеньем для меня.
" Quand j'aurais irouvй les deux autres vers, je vous les enverrai " [когда я найду две другие строчки, пришлю их вам]. Писем от Пушкина я никогда не получала. Когда разговорились о Шатобриане, помню, он говорил:
" De tout ce qu'il a йcrit il n'y a qu'une chose qui m'aye plu; voulez-vous que je vous l'йcris dans votre album? Si je pouvais croire encore au bonheur, je le chercherais dans le monotonie des habitudes de la vie " [из всего, что он написал, мне понравилось одно. Хотите, чтобы я это написал вам в альбом? "Если бы я мог еще верить в счастье, я бы искал его в единообразии житейских привычек"].
В 1832 году Александр Сергеевич приходил всякий день почти ко мне, также и в день рождения моего принес мне альбом и сказал: "Вы так хорошо рассказываете, что должны писать свои записки", ¬ и на первом листе написал стихи: "В тревоге пестрой и бесплодной" и пр.. Почерк у него был великолепный, чрезвычайно четкий и твердый. Князь П. А. Вяземский, Жуковский, Александр Ив. Тургенев, сенатор Петр Ив. Полетика часто у нас обедали. Пугачевский бунт, в рукописи, был слушаем после такого обеда. За столом говорили, спорили;
кончалось всегда тем, что Пушкин говорил один и всегда имел последнее слово. Его живость, изворотливость, веселость восхищали Жуковского, который, впрочем, не всегда с ним соглашался. Когда все после кофия уселись слушать чтение, то сказали Тургеневу: "Смотри, если ты заснешь, то не храпеть". Александр Иванович, отнекиваясь, уверял, что никогда не спит: и предмет и автор бунта, конечно, ручаются за его внимание. Не прошло и десяти минут, как наш Тургенев захрапел на всю комнату. Все рассмеялись, он очнулся и начал делать замечания как ни в чем не бывало. Пушкин ничуть не оскорбился, продолжал чтение, а Тургенев преспокойно проспал до конца.
А. О. СМИРНОВА-POCСET
ИЗ "АВТОБИОГРАФИИ"
Я летом в Павловске познакомилась с семейством Карамзиных. <...> Они жили зимой и осенью на Литейной против самой церкви и просили меня у них обедать. После обеда явился Фирс Голицын и Пушкин. Он захотел прочитать свою последнюю поэму "Полтаву". Нельзя было хуже прочитать свое сочинение, чем Пушкин. Он так вяло читал, что казалось, что ему надоело его собственное создание. Когда он кончил, он спросил у всех их мнения и спросил меня, я так оторопела, что сказала только: "Очень хорошо".
<...> У Потоцкого были балы и вечера. <...> Пушкин всегда был приглашаем на эти вечера, и говорил, когда хотелось пить, ему подавали en fait de refraоchissement [как прохладительное] кофию черного, то то, то другое, и моченые яблоки, и морошку, любимую Пушкиным, бруснику, брусничную воду, и клюквенный морс, и клюкву assez glacйe [замороженную], даже коржики, а сладостям конца не было. <...>
Александра Васильевна д'Оггер вышла замуж за Ивана Григорьевича Сенявина. Они устроили свой дом на Аглицкой набережной <...>. У нее делали живые картины: "Урок музыки в Torbury". <...> После были картины графини Завадовской "Мать Гракхов". <...> Эту картину повторяли три раза. Потом я, в итальянке, в крестьянском итальянском костюме сидела на полу, а у ног моих Воронцов-Дашков в костюме транстиверианина лежал с гитарой. Большой успех! Ее повторили три раза, и мы в костюмах отправились к Карамзиным на вечер. Я знала, что они будут танцевать с тапером. Все кавалеры были заняты. Один Пушкин стоял у двери и предложил мне танцевать мазурку. Мы разговорились, и он мне сказал: "Как вы хорошо говорите по-русски". ¬ "Еще бы, мы в институте всегда говорили по-русски. Нас наказывали, когда мы в дежурный день говорили по-французски, а на немецкий махнули рукой". ¬ "Но вы итальянка?" ¬ "Нет, я не принадлежу ни к какой народности, отец мой был француз, бабушка ¬ грузинка, дед ¬ пруссак, а я по духу русская и православная. Плетнев нам читал вашего "Евгения Онегина", мы были в восторге, но когда он сказал: "Панталоны, фрак, жилет", мы сказали: "Какой, однако, Пушкин индеса" [от франц. indйcent непристойный]. Он разразился громким, веселым смехом. Про него Брюллов говорил: "Когда Пушкин смеется, у него даже кишки видны". <...>
<Н. Д. Киселев>. "В Петербурге я часто виделся с Пушкиным, при мне он написал стихи мелком на зеленом сукне:
Своенравная Россети
В прихотливой красоте
Все сердца пленила эти,
Те, те, те и те, те, те".
"Я не знала, что он написал эти стихи". ¬ "Все играли на мелок. Один Николай Михайлович платил тотчас, и Пушкин ему говорил: "Смирнов, ты жену проиграешь в карты". ¬ "Если Россети, то не проиграю". <...>
"А я-то медведем сидел или у Пушкина <бывал> и видел, как он играет. Пушкин меня гладил по головке и говорил: "Ты паинька, в карты не играешь и любовниц нe водишь". На этих вечерах был Мицкевич, большой приятель Пушкина. Он и Соболевский тоже не играли. Однажды, очень поздно, мы втроем вышли, направляясь домой, подошли к недостроенному дому, и Мицкевич пропал. Мы его звали, ответа не было. Мы полагали, что он зашел за угол по надобности, и пошли домой. Я в Почтамтскую, где жил в трех комнатах с Михайлой. На другой день Мицкевич нам рассказал, что рано утром пришли работники и его разбудили на самой опасной высоте дома. Они его спустили в кадке на веревке. С ним был припадок сомнамбулизма, и он не может себе растолковать, как он туда забрался". <...>
<А. О. Смирнова>. "Пушкин мне рассказывал, что под Нижним он встретил этапных. С ними шла девушка не в оковах, у нас женщин не заковывают. Она была чудной красоты и укрывалась от солнца широким листом капусты. "А ты, красавица, за что?" Она весело отвечала:? "Убила незаконнорожденную дочь, пяти лет, и мать за то, что постоянно журила".
Пушкин оцепенел от ужаса.
Знаешь ли, что Пушкин всегда тоскует весной. Плетнев сказал: "Ты все повторяешь: грустно, тоска, ничего не пишешь и не читаешь". ¬ "Любезный друг, ¬ отвечал он, ¬ вот уж год, что я, кроме Евангелия, ничего не читаю". <...>
<А. О. Смирнова>. "Ты знаешь, что государь только что воцарился, вызвал Пушкина в Москву и сказал ему, что он надеется, что он переменит свой образ мыслей, и взялся быть его цензором. Государь цензуровал "Графа Нулина". У Пушкина сказано "урыльник". Государь вычеркнул и написал ¬ будильник. Это восхитило Пушкина. "Это замечание джентльмена. А где нам до будильника, я в Болдине завел горшок из-под каши и сам его полоскал с мылом, не посылать же в Нижний за этрусской вазой".
"Государь тоже цензуровал последние главы "Онегина"? "Все это не при мне писано. Я очень удивилась, когда раз вечером мне принесли пакет от государя, он хотел знать мое мнение о его заметках. Конечно, я была того же мнения и сохранила пакет..." <...>
<А. О. Смирнова>. "Пушкин мне рассказывал, что раз <Ланжерон> давал большой обед русскому купечеству, и так как у него нет никакого порядка и он живет выше своих средств, то он говорил Пушкину: "Если государь не увеличит моего жалованья, то у меня не будет средств кормить котлетами этих каналий". В ответ на эти слова раздался громкий хохот". ¬ "Но я думал, что Пушкин был там только во времена Воронцова?" ¬ "Он оставался недолго еще при Ланжероне. Ты знаешь, что он сказал об Одессе: зимой грязища, а потом песочница. Его Воронцов не любил потому, что он был дружен с Раевским, который был слишком хорош с его женой. Он отправил Пушкина в Бессарабию, приказал ему сделать доклад об опустошениях саранчой ¬ этих ужасных насекомых, которые в один час могут пожрать великолепные урожаи. Земля покрывается черной и вонючей коркой. Говорят, что в сущности это хорошее удобрение. Пушкин сделал свой доклад:
Саранча сидела, сидела, все съела и улетела".
"Какой плут, я этого не знал".
"Он называл графиню Воронцову Comtesse de Бельветрило". <...>
<А. О. Смирнова>. "Вот еще пример, который мне стыдно рассказывать теперь, когда я понимаю неприличие того, что я тогда выпалила. Говорили о горах в Швейцарии, и я сказала: "Никто не всходил на Mont-Rose". Я не знаю, как мне пришло в голову сказать, что я вулкан под ледяным покровом, и, торопясь, клянусь, не понимая, что говорю, я сказала: "Я как Mont-Rose, на которую никто не всходил". Тут раздался безумный смех, я глупо спросила, отчего все рассмеялись. Madame Карамзина погрозила Пушкину пальцем. Три Тизенгаузен были там и, как я, не понимали, конечно, в чем дело".
"Но это жестоко со стороны Пушкина смеяться над наивностью девушки. Вы покраснели, рассказывая мне это, я так люблю ваше очаровательное целомудрие. Какой я дурак был! Жил медведем в этом гадком Питере, я бы вас там встретил и не оскотинился бы в Париже".
"Вот и вы, мой милейший, все делаете некстати, как я".
"Да уж что про меня говорить, я просто дрянь, хуже Платонова. А Смирнов часто там бывал?"
"Всякий день, там он сделал предложение, мне так было тяжело решиться, что я просила Екатерину Андреевну передать ему, чтобы он просто спросил: "Да или нет?" Он спросил: "да"? Я долго молчала, обретаясь в страхе и конфузе, и, по несчастью, сказала "да", а в сердце было "нет". Пушкин мне сказал: "Какую глупость вы делаете. Я его очень люблю, но он никогда не сумеет создать вам положения в свете. Он его не имеет и никогда не будет иметь". ¬ "К черту, Пушкин, положение в свете. Сердце хочет любить, а любить совершенно некого". <...>
Когда Смирнов на следующий день уехал в Москву, чтобы устроить свои дела, уехал, даже не поцеловав мне руки, Перовский проезжал в дрожках и даже не посмотрел на мои окошки, а Пушкин сказал: "То так, то пятак, то гривенька, а что, если бы он теперь предложил свою руку с золотым наперстком?" ¬ "Сейчас положила бы свою и на коленях бы его благодарила". <...>
<Н. Д. Киселев>. "Я лишь раз был в Царском Селе и ничего не видел. Я был слишком беден, чтобы позволить себе прогулку в экипаже, и я пришел туда пешком с Пушкиным, который такой же прекрасный " Capitaine d'infanterie " [капитан пехоты], как и я. Я не знаю, читали ли вы когда-нибудь " Les historiettes galantes de Tallemant des Reaux " [галантные историйки Тальмана де Рео.]. ¬ "Конечно. Они мне доставили много удовольствия, особенно "Ответы M-r Cosmus", и я знаю историю " Capitaine d'infanterie ". Ее-то и дал мне прочесть Пушкин, так же как сочинения Ривароля, Шамфора и "Сказки" Вольтера.
Так вот, я совершал продолжительную прогулку с Пушкиным вокруг озера. А потом мы прошли около тех комнат в первом этаже, где вы жили. Пушкин мне сказал: "Здесь я проводил самые приятные вечера у "фрейлинки Россет", как ее звали придворные лакеи. Сперва я с женой катались в парных дрожках, которые называли ботиками. Я сидел на перекладных и пел им песню, божусь тебе, не моего сочинения.
Царь наш немец русский...
Царствует он где же?
Всякий день в манеже.
Школы все казармы...
Судьи все жандармы.
А Закревский, баба,
Управляет в Або,
А другая баба Начальником штаба.
И эти стихи не мои:
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена.
Сумасшедшие, разве такая махина, как Россия, может жить без самодержавия". <...>
<А. О. Смирнова>."В записках генерала Рапп вы найдете самое точное повествование о страшной ночи, когда совершилось ужасное преступление. <...> Пушкин мне рассказывал, что в шесть часов не было ни одной бутылки шампанского. Совершив такое гнусное дело, все ликовали. <...> В Петербург приехал из деревни старик Скарятин и был на бале у графа Фикельмона. Жуковский подошел к нему и начал расспрашивать все подробности убийства. "Как же вы покончили, наконец?" Он просто отвечал, очень хладнокровно: "Я дал свой шарф, и его задушили". Это тоже рассказывал мне Пушкин. <...>"
После своего завтрака он <Киселев> пришел ко мне. Я продолжала чтение, лежа на диване. "Но, Киса, я должна приподняться, дайте мне руку! Нет, лучше пропустите руку... Так! благодарю вас!" Он вспыхнул и строго посмотрел на меня.
"Боже, как вы любите играть с огнем". ¬ "Глупости! Сколько раз Пушкин оказывал мне эту услугу, когда он приходил сидеть со мной с Шамфором, Риваролем или Вольтером. У меня тогда была убийственная тоска после родов". <...>
Гоголь давал своим героям имена все вздорные и бессмысленные, как в наших водевилях. Он всегда читал в "Инвалиде" статью о приезжающих и отъезжающих. Это он научил Пушкина и Мятлева вычитывать в "Инвалиде", когда они писали памятки. У них уже была, например, довольно длинная рацея:
Михаил Михайловича Сперанского
и почт-директора Ермоланского,
Апраксина Степана,
большого болвана,
И князя Вяземского Петра,
Почти пьяного с утра.
Они давно искали рифм для Юсупова. Мятлев вбежал рано утром с восторгом: "Нашел, нашел!
Князя Бориса Юсупова
И полковника Арапупова".
С. А. СОБОЛЕВСКИЙ
ИЗ СТАТЬИ "ТАИНСТВЕННЫЕ ПРИМЕТЫ В ЖИЗНИ ПУШКИНА"
О странном <...> предсказании, имевшем такое сильное влияние на Пушкина, было упоминаемо до сих пор в печати три раза:
1) в "Москвитянине" 1853 года, стр. 52, том 10-й, в статье Льва Пушкина;
2) в "Казанских губернских ведомостях" 1844 года, 2-е прибавление, в статье г-жи Фукс;
3) в "Московских ведомостях" 1855 года, • 145, в статье Бартенева, который вполне передал в ней и рассказ г-жи Фукс. <...>
Из этих рассказов всех подробнее и вернее изложение Бартенева. В многолетнюю мою приязнь с Пушкиным (замечу, что мои свидания и сношения с ним длились позже сношений и госпожи Фукс, и Вульфа, и Льва Пушкина) я часто слышал от него самого об этом происшествии; он любил рассказывать его в ответ да шутки, возбуждаемые его верою в разные приметы. Сверх того, он в моем присутствии не раз рассказывал об этом именно при тех лицах, которые были у гадальщицы при самом гаданий, причем ссылался на них. Для проверки и пополнения напечатанных уже рассказов считаю нужным присоединить все то, о чем помню положительно, в дополнение прежнего, восстановляя то, что в них перебито или переиначено. Предсказание было о том, во-первых, что он скоро получит деньги;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 695 696 697 698 699 700 701 702 703 704 705 706 707 708 709 710 711 712 713 714 715 716 717 718 719 720