Какая ужасная несправедливость! какая жалкая пародия <законности> .
Рад.<ищев> нападает на продажу рекрут и другие злоупотребления. Вс° это уже было запрещено Екатериною. Продажа рекрут была давнее зло. Простодум в Хвастуне Княжнина говорит, что он накопил деньжонки
не выводом те<ляток>
Но к стати <в рекруты торгуючи людьми>.

Клин.
Слепой старик поет стих о Ал<ексее> божием человеке. Крестьяне плачут, Радищев рыдает вслед за ямским собранием. О природа! колико ты властительна!.. Крестьяне дают старику милостыню. Радищев, дрожащеи рукою, дает ему рубль. Старик отказывается от него. Он того не стоит. Он не служил государю изображенному на монете. В молодости он лишился глаз на войне, в наказание воинской его жестокости. Женщина приносит ему пирог. Слепой принимает его с восторгом. Вот истинная благостыня. 30 лет ем пирог по воскресениям и по праздникам, за то что некогда избавил он отца этой женщины от насилия проходящих солдат... Радищев наконец дарит ему платок; и извещает нас, что старик умер несколько времен после и положен в гроб с этим платком на шее. Имя Вертера, встречаемое в начале статьи, поясняет весь этот рассказ, неестественный и пошлый.

Выдропуск.
Власть со свободою сочетать должно на взаимную пользу. Истина неоспоримая, коею Рад.<ищев> заключает начертание о уничтож.<ении> придв.<орных> чинов, исполненное мыслей, большею частию ложных и пошлых.
Этикет, т. е. Уложение придворное, при дворе необходим, назначая каждому в присутствии царск.<их> особ его обязанность и службу. Где нет этикета, там придв.<орные> в поминутном опасении сделать какую нибудь неприличность. Не хорошо прослыть невежею, неприятно казаться и подлецом.
-----
Этикет, соблюдаемый некогда при царск.<ом> д.<воре> уничтожен у нас Петром В.<еликим> при всеобщем перевороте. Ек.<атерина> им занялась и установила новый; он имел неоспоримо то преимуще<ство> (6)

<Торжок>
Статья под заглавием Торжок весьма замечательна. В ней дело идет о свободе книгопечатанья. Любопытно видеть о сем предмете мнение того человека, который вполне разрешил сам себе сию свободу, напечатав в собств.<енной> типогр.<афии> книгу, в которой дерзость мыслей и выражений выходит изо всех пределов.
Приступая к рассмотрению сей статьи, долгом почитаю сказать, что я убежден [в необходимости] ценсуры в образованном нравственно и христианском обществе, под какими бы законами и правлением оно бы ни находилось.
Что и составляет величие человека, ежели не мысль? Да будет же мысль свободна, как должен быть свободен человек: в пределах закона, при полном соблюдении условий, налагаемых обществом.
Мы в том и не спорим, говорят противники ценсуры, но книги, как и граждане, ответствуют сами за себя - есть законы для тех и других. К чему же предварительная ценсура? Пускай книга с начала выйдет из типографии и в числе 3000 экземпляров рассыплется по всему обществу. Тогда вы можете, если найдете ее преступною, ее хватать и казнить и автора (если вам он известен) присудить к заключению на 8 мес.<яцев> и к штрафу, положенному законом.
Нет: мысль уже стала гражданином, ответствует сама за себя, как скоро она родилась и выразилась. Речь и рукопись также подлежат закону, как и книга. Никакое прав.<ительство> не может позволить первому охотнику проповедовать на площадях, что придет ему в голову, или торговать возм.<утительными> рукописями, под тем предлогом, что строки их начертаны пером, а не тиснуты станком типографическим.
Вы судите гражданина не только за действия, но и за умышления. Но мысль есть уже действие книги.
Действие человека est isolй, одно и мгновенно, действие книги множественно и повсеместно.
Законы (противу злоупотребления книгою) не достигают истинной цели закона, и не предупреждают зла, и не пресекают оного. Одна ценсура может исполнить то и другое.
Один из фр.<анцузских> публицистов остроумным сравнением захотел доказать незаконность и безрассудность ценсуры. Если бы, гов.<орит> он, способность говорить была бы новейшим изобретением, то нет сомнения, что правительства установили бы ценсуру и на язык. Изданы были бы известные правила, и два человека, чтоб поговорить между собою, должны были бы на то получить предварительное дозволение.
Конечно, если бы слово не было общей принадлеж.<ностию> человеч.<еской>, а принадлежало бы стотысячной части оного, то прав.<ительства> не только были бы в праве, но должны были бы окружить препятствиями, ограничить законом опасное сословие людей говорящих. Но разве грамота такая же общая принадлежность человеческого рода, как язык или зрение? И между людьми грамотными разве все обладают возможностью писать книги или даже журнальные статьи? Разве писатели, во всех землях, не суть класс самый малочисленный изо всего народонаселения? Противники всякой аристокрации! разве не видите вы, что арист.<окрация> самая гордая, самая мощная, самая опасная - есть аристокрация людей, налогающих на целые поколения свой образ мыслей, свои предрассудки, свои страсти. Что значит аристокрация богатства и породы в сравнении со влиянием аристокрации пишущих талантов? Никакое богатство не может перекупить влияние то<го>, чем овладевает книга, никакая власть, никакое правление не может устоять противу типографического снаряда. Взгляните на нынешнюю Францию. Лю<довик> Ф.<илипп>, воцарившийся милостию своб.<одного> книгоп.<ечатания>, принужден уже обуздывать сию свободу, не смотря на отчаянные крики опозиции.
Уважайте класс писателей, согласен; но не допускайте же его овладеть вами совершенно.
Сказав откровенно и по чистой совести мнение мое о св.<ободе> книг<опечатания>, столь же откровенно буду говорить и о ценс.<уре>.
Высший присудств.<енный> приказ в г.<осударстве> есть тот, который ведает дела Ума человеческого. Устав, коим судии должны руководствоваться, должен быть священ и непреложен. (8) Книги, являющиеся перед его судом, должны быть приняты не как извозчик, пришедший за нумером, дающим ему право из платы рыскать по городу, - но с уважением и снисходительностию. Цензор есть важное лицо в гос.<ударстве>, сан его имеет нечто священное. Место сие должен занимать гражданин честный и нравственный, известный уже своим умом и познаниями, а не первый коллежский ассессор, который, по свидетельству формуляра, учился в университете. - Рассмотрев книгу и дав оной права гражд.<анства>, он уже за нее отвечает, ибо слишком было бы жестоко подвергать двойной и тройной ответственности писателя, честно соблюдающего узаконенные правила, под предлогом злоумышления, бог ведает какого. Но и цензора не должно запугивать, придираясь к нему за мелочи, неумышленно пропущенные им, и делать из него уже не стража государственного благоденствия, но грубого буточника, поставленного на перекрестке с тем, чтоб не пропускать народа за веревку. Большая часть писателей руководствуется двумя сильными пружинами, одна другой противудействующими: тщеславием и корыстолюбием. Если запретительною системою будете вы мешать словесности в ее торговой промышленности, то она предастся в глухую рукописную опозицию, всегда заманчивую, и успехами тщеславия легко утешится о денежных убытках.
Земская цензурная управа тщательно должна быть отделена от духовной, как было доныне в России. Ценс.<ор> дух.<овного> звания не может иногда без явного неприличия позволить то, что в светском писателе не подлежит ни малейшей укоризне. Например божба, призвание имени божия всуе, шутки над грехами etc. Что было бы верьхом неприличия в книге феологической, то разве лицемер или глупец может осудить в комедии или в романе.
Нравственность (как и религия) должна быть уважаема писателем. Безнравственные книги суть те, которые потрясают первые основания гражданского общества, те, которые проповедают разврат, рассевают личную клевету, или кои целию имеют распаление чувственности прияпическими изображениями. Тут необходим в цензоре здравый ум и чувство приличия - ибо решение его зависит от сих двух качеств. Не должен он забывать, что большая часть мыслей не подлежит ответственности, как те дела человеческие, которые Закон оставляет каждому на произвол его совести.
Было время (слава богу, оно уже прошло и вероятно уже не возврат<ится>), что наши писатели были преданы на произвол ценсуры самой бессмысленной: некоторые из тогдашних решений могут показаться выдумкой и клеветою. Например, какой-то стихотворец говорил о небесных глазах своей любезной. Ценсор велел ему, вопреки просодии, поставить вместо небесных голубые - ибо слово небо приемлется иногда в смысле высшего промысла! - В славной балладе Ж.<уковского> назначается свидание накануне Ив.<анова> дня, цен.<сор> нашел, что в такой великий праздник грешить неприлично, и никак не желал пропустить бал.<ладу> В. Ск.<отта>. Некто критиковал траг.<едию> Сум.<арокова>; ценсор вымарал всю статью и написал на поле: Переменить, соображаясь со мнением публики. Ода Похвала Вакха была запрещена, потому что пьянство запрещено божеск<ими> и человеч.<ескими> законами. - Спрашивается, каков был ценсор и каково было писателям.
Радищ.<ев> в статье своей поместил Кр.<аткое> истор.<ическое> повеств.<ование> о происх.<ождении> ценсуры. Если бы вся книга была так написана, как этот отрывок, то, вероятно, она бы не навлекла грозы на автора. В сей статье Р.<адищев> говорит, что ценс<ура> была в первый раз установлена инквизицией. Рад.<ищев> не знал, что новейшее судопроизводство основано во всей Европе по образу судопроизводства инквизиционного (пытка, разумеется, в сторону). Инквиз.<иция> была потребностию века. То, что в ней отвратительно, есть необходимое следствие нравов и духа времени. История ее мало известна и ожидает еще беспристрастного исследователя.

МОСКВА.
Москва! Москва!.. восклицает Р.<адищев> в конце своей книги и бросает желчью напитанное перо, как будто мрачные картины воображения рассеялись при взгляде на золотые маковки старой столицы; он просит читателя подождать его в Всесвятск.<ом> у околицы на возвратном его пути. Тут он примется опять за свои дерзкие мечтания, за свои горькие полу-истины... Теперь ему некогда: он скачет успокоиться посреди родных, позабыться в вихре забав, на лоне веселой москов.<ской> жизни. До свидания, читатель: ямщик! погоняй. Москва! Москва!
Многое переменилось со времен Радищева; ныне покидая смиренную Москву и готовясь увидеть блестящий Петербург, я заранее встревожен при мысли переменить мой тихой образ жизни на вихрь и шум, ожидающий меня. Голова моя заранее кружится...
Петр I-ый не любил Москвы, где на каждом шагу встречал воспоминания мятежей, закоренелую старину и мрачное упрямое супротивление суеверия и предрассудков. Он оставил Кремль, где ему было не душно, но тесно - и на дальнем берегу Балтийского моря искал досуга, простора и свободы для своего гения, беспокойного и могучего. После его смерти, когда старая наша аристокрация на минуту возымела свою прежнюю силу и влияние. Долгорукие чуть было не возвратили Москве своих государей, но смерть молодого Петра II-го, возведение на престол Анны Иоан.<новны> снова утвердило за молод.<ым> Петербургом его недавние права. [Елисавета, окруженная старыми сподвиж<никами> Петра В<еликого>, следова<ла> во всем правилам, принятым ее отцом, к которому питала она пламенную, неограниченную любовь. Ек.<атерина> ласкала Москву, внимательно прислушивалась ее мнению, не мешала ни ее весельям, ни свободе ее толков - и во вс° время своего долгого царствования только два раза удостоила М. своим присутствием.] Покойный имп.<ератор> Алекс.<андр> после своего венч.<ания> на ц.<арство> был в Москве 3 раза.
В 1810 в первый раз увидел я государя. Я стоял с народом на высоком крыльце Николы на Мясн.<ицкой>. Народ, наполнявший все улицы, по которым должен он был проезжать, ожидал его нетерпеливо. Наконец показалась толпа генералов, едущих верьхами. Государь был между ими. Подъехав к церкви, он один перекрестился, и по сему знаменью народ узнал своего г.<осударя>. Через 2 года перед началом войны - государь опять явился в др.<евней> столице, требуя содействия от своего дв.<орянства>, которое славно отвечало ему устами гр.<афа> М.<амонова>. В 1818 приехал он в Москву восставшую и обновленную. Во время присутствия держ.<авного> семейства пушечная пальба возвестила Москве рождение в. кн. Александра Никола<евича>.
Ныне царствующий имп.<ератор> чаще других госуд.<арей> удостоивает М.<оскву> своим посещением, и старая столица каждый <раз> оживляется и молодеет в пр.<исутствии> своего г.<осударя>. Неожиданный его приезд в 1830 году, во время появления холеры, принадлежит истории.
[В Англии правительство тогда только и показывается народу, когда приходит оно стучаться под окнами (taxes), собирая подать. Во Франции, когда вывозит оно свои пушки противу площадного мятежа.]
-----

Fuit Troia, fuimus trojani!
Некогда соперничество между М.<осквой> и П.<етер>.Б.<ургом> действительно существовало. Нек.<огда> в Москве пребывало богатое, неслужащее боярство, вельможи оставившие службу, люди независимые по своему состоянию, беспечные, склонные к пышным увеселениям, к безвредному злоречию и к дешевому хлебосольству. Нек.<огда> Москва была место, где соединялось русское дворянство, которое изо всех губерний съезжалось в нее на зиму. Гвард.<ейская> молодежь являлась тут же из П.<етер>Б.<урга>. Во всех концах города играла музыка бальная, и везде была толпа. В зале благородного собрания раза два в неделю было до 5.000 народу. Тут молодые люди знакомились между собою - улаживались свадьбы. Москва славилась невестами - как Вязьма пряниками. Московские пиры, так оригинально описанные кн. В.<яземским>, вошли также в пословицу. Невинные странности москвичей были также признак их независимости. Красавицы, перенимая П.<етер>Б.<ургские> моды, налагали на них свою печать. Бывало богатый чудак выстроит себе на одной из главных улиц китайские домики с залеными драконами, с деревянными куклами под позолочеными зонтиками; другой выедет на гуляние в карете из кованого серебра 94-ой пробы, третий на запятки четвероместных саней поставит человек пять арапов, егерей и скороходов - и цугом тащится по летней мостовой. П.<етер>Б.<ург> издали смеялся над странн<остями> старушки Москвы - и в них не вмешивался.
Но куда девались балы, пиры, невесты, чудаки и проказники?
Куда девалась эта суетная блестящая милая Москва, Москва воспетая Дмитриевым и Баратынским, куда девалась эта шумная, праздная, безрасчетная детская м.<осковская> жизнь? Что заменило для Москвы о<тсу>тствующее боярство, праздники, роскошь? Ссора двух каких-то провинциальных семейств, которые заехали в Москву и на безлюдие сделались ее высшим обществом - Теперь в присмиревшей Москве редко раздается стук кареты, огромные боярские дома стоят пустые, ставни закрыты, на воротах прибито объявление: что дом прод.<ается> и отд.<ается> в наем, и никто его не нанимает и не покупает. Улицы мертвы. Барышни бегут к окошкам, когда едет один из полицмейстеров с своими двумя казаками. Подмоск.<овные> пусты. Барский дом дряхлеет, во флигеле живет немец управитель и хлопочет о полотн.<яном> заводе. Обеды даются уже не имениниками в угоду превосходительных обжор, но обществом игроков, задумавших поймать какого-нибудь новичка, недавно вышедшего из под опеки, или саратовского откупщика приехавшего на торги. Московские балы - увы! Посмотри<те> на эти увядшие наряды, на эти домашние прически, на эти белые платки , на эти подбеленые башмачки, которые не в первой уже являются на паркете - И что за кавалеры? Бедная Москва!
Горе от ума есть уже картина обветшалая. Вы в Москве уже не найдете ни Фамусова, который всякому рад, и французу из Бордо, и кн. П.<етру> Ил.<ьичу>, и Загорецкому, и Скалозубу, и Чацкому, - ни Т.<атьяны> Ю.<рьевны>, которая Балы дает нельзя <богаче> etc. Хлестова в могиле. Репетилов уехал в деревню.
Упадок Москвы есть явление важное, достойное исследования: обеднение Москвы есть доказательство обеднения русского дворянства, происшедшее от раздробления имений, исчезающих с ужасной быстротою, частию от других причин, о коих поговорим в другом месте. Так что правнук богача делается бедняком потому только, что дед его имел четверо сыновей, а отец его столько же. Он уже не может жить <в> эт<ом> огромн<ом> дом<е>, который не в состоянии он освещать даже и отапливать. Он продает его в казну или отдает за бесценок старым заимодавцам и едет в свою деревушку - заложенную и перезаложенную, где живет в скуке и в нужде, мало заботясь о судьбе детей, которых на досуге рожает ему жена и которые будут совершенно нищими.
Но улучшается ли от сего состояние крестьян?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 695 696 697 698 699 700 701 702 703 704 705 706 707 708 709 710 711 712 713 714 715 716 717 718 719 720