<естника> Евр.<опы> найти следующую шутку: Альманах С. <еверные> Ц. <веты > разделяется на прозу и стихи - хи, хи! Вообразите себе, как обрадовались мы старой нашей знакомке! Сего не довольно. Это хи хи показалось видно столь затейливым, что его перепечатали с большой похвалой в Сев.<ерной> Пчеле: " хи хи, как весьма остроумно сказано было в В.<естнике> Евр<опы>" etc.
-----
Молодой Киреевской в красноречивом и полном мыслей обозрении нашей словесности, говоря о Дельвиге, употребил сие изысканное выражение: Древняя Муза его покрывается иногда душегрейкою новейшего уныния. Выражение конечно смешное. Зачем не сказать было просто: В стихах Д.<ельвига> отзывается иногда уныние новейшей поэзии? - Журналисты наши, о которых г. Киреевской отозвался довольно непочтительно, - обрадовались, подхватили эту душегрейку, разорвали на мелкие лоскутки и вот уже год, как ими щеголяют, стараясь насмешить свою публику. Положим, вс° та же шутка каждый раз им и удается; но какая им от того прибыль? публике почти дела нет до литературы, а малое число любителей верит наконец не шутке, беспрестанно повторяемой, но постоянно, хотя и медленно, пробивающимся мнениям здравой критики и беспристрастия.
-----
Сам съешь. (13) Сим выражением в энергическом наречии нашего народа заменяется более учтивое, но столь же затейливое выражение; обратите это на себя. То и другое употребляется нецеремонными людьми, которые пользуются удачно шутками и колкостями своих же противников. Сам съешь есть ныне главная пружина нашей журнальной полемики. - Является колкое стихотворение, в коем сказано, что Феб, усадив было такого-то, велел его после вывести лакею, за дурной тон и заносчивость, нестерпимую в хорошем обществе - и тотчас в ответ явилась эпиграмма, где то же самое пересказано немного похуже, с надписью: сам съешь.
Поэту вздумалось описать любопытное собрание букашек. - Сам ты букашка, закричали бойкие журналы, и стихи-то твои букашки и друзья-то твои букашки. Сам съешь.
Г.<оспода> чиновные журналисты вздумали было напасть на одного из своих собратиев за то, что он не дворянин. Другие литераторы позволили себе посмеяться над нетерпимостию дворян-журналистов. Осмелились спросить, кто сии феодальные бароны, сии незнакомые рыцари, гордо требующие гербов и грамот от смиренной братии нашей? Что же они в ответ? Помолчав немного, г.<оспода> чин.<овные> журн.<алисты> с жаром возразили, что в литературе дворянства нет, что чваниться своим дворянством перед своею братьею (особенно мещанам во дворянстве) уморительно смешно, что и настоящему дворянину 600-летние его грамоты не помогут в плохой прозе или посредственных стихах. Ужасное Сам съешъ! К несчастию в Литературной Газете отыскали, кто были аристократические литераторы, открывшие гонение на недворянство. А публика-то что? а публика, как судия беспристрастный и благоразумный, всегда соглашается с тем, кто последний жалуется ей. Например, в сию минуту она покаместь совершенно согласна с нашим мнением: т. е. что сам съешь вообще показывает или мало остроумия или большую надеянность на беспамятство читателей и что фиглярство и недобросовестность унижают почтенное звание литераторов, как сказано в Китайском анекдоте • 1.
-----
Отчего издателя Лит.<ературной> Газеты и его сотрудников называют аристократами (разумеется в ироническом смысле, пишут остроумно журналисты)? В чем же состоит их аристократия? в том ли, что они дворяне? - Нет; все журналы побожились уже, что над званием никто не имел и намерения смеяться. Стало быть, в дворянской спеси? Нет; в Лит.<ературной> Газете доказано, что главные сотрудники оной одни и вооружились противу сего смешного чванства, и заставили чиновных литераторов уважать собратьев мещан. Может быть, в притязаниях на тон высшего общества? Нет; они стараются сохранить тон хорошего общества; проповедают сей тон и другим собратьям, но проповедают в пустыне. Не они гнушаются просторечием и заменяют его простомыслием (niaiserie) (NB: не одно просторечие). Не они поминутно находят одно выражение бурлацким, другое мужицким, третье неприличным для дамских ушей, и т. п. Не они толкуют вечно о будуарных читательницах, о паркетных (?) дамах.
Не они провозгласили себя опекунами высшего общества; не они вечно пишут приторные статейки, где стараются подделаться под светский тон так же удачно, как горнишные и камердинеры пересказывают разговоры своих господ. Не они comme un homme de noble race outragent et ne se battent pas. Не они разбирают дворянские грамоты и провозглашают такого-то мещанином, такого-то аристократом; не они печатают свои портреты с гербами весьма сомнительными. Отчего же они аристократы (разумеется в ироническом смысле)?
-----
В одной газете (почти официальной) сказано было, что прадед мой Абр.<ам> Петрович Ганнибал, крестник и воспитанник Петра Великого, наперсник его (как видно из собственноручного письма Екатерины II), (14) отец Ганнибала, покорившего Наварин (см. памятник, воздв.<игнутый> в Ц.<арском> С.<еле> гр. Ф. Г. Орлову), генерал-аншеф и проч. - был куплен шкипером за бутылку рому. Прадед мой, если был куплен, то вероятно д°шево, но достался он шкиперу, коего имя всякой русской произносит с уважением и не всуе. Простительно выходцу не любить ни русских, <ни> России, ни истории ее, ни славы ее. Но не похвально ему за русскую ласку марать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев.
-----
Возвратясь из-под Арзрума, написал я послание к князю **....... <Юсупову>. В свете оно тотчас было замечено и..... были мною недовольны. Светские люди имеют в высокой степени этого рода чутье. Один журналист принял мое послание за лесть италианского аббата, - и в статейке, заимствованной у Мерсье , заставил вельможу звать меня по четвергам обедать. Так-то чувствуют они вещи и так-то описывают светские нравы.
О Цыганах одна дама заметила, что во всей поэме один только честный человек и то медведь. Покойный Р.<ылеев> негодовал, зачем Алеко водит медведя и еще собирает деньги с глазеющей публики. В.<яземский> повторил то же замечание. (Р.<ылеев> просил меня сделать из Алека хоть кузнеца, что было бы не в пример благороднее). Всего бы лучше сделать из него чиновника 8 к.<ласса> или помещика, а не цыгана. В таком случае, правда, не было бы и всей поэмы, ma tanto meglio.
-----
Вероятно трагедия моя не будет иметь никакого успеха. Журналы на меня озлоблены. Для публики я уже не имею главной привлекательности: молодости и новизны лит.<ературного> имени. К тому же, главные сцены напечатаны или искажены в чужих подражаниях. [Раскрыв наудачу исторический роман г. Б.<улгарина>, нашел я, что и у него о появлении Самозванца приходит объявить царю кн. В. Шуйский. У меня Борис Год.<унов> говорит наедине с Басмановым об уничтожении местничества, - у г. Б.<улгарина> также. Вс° это драматический вымысел, а не историческое сказание.]
-----
Между прочими литературными обвинениями, укоряли меня слишком дорогою ценою Евгения Онегина и видели в ней ужасное корыстолюбие. Это хорошо говорить тому, кто отроду сочинений своих не продавал или чьи сочинения не продавались, но как могли повторять то же милое обвинение издатели Сев.<ерной> Пч.<елы>? Цена устанавливается не писателем, а книгопродавцами. В отношении стихотворений число требователей ограничено. Оно состоит из тех же лиц, которые платят по 5 рублей за место в театре. Книгопродавцы, купив, положим, целое издание по руб.<лю> экз.<емпляр>, вс°-таки продавали б по 5 рублей. Правда, в таком случае автор мог бы приступить ко второму дешевому изданию, но и книгопродавец мог бы тогда сам понизить свою цену и таким образом уронить новое издание. Эти торговые обороты нам, мещанам писателям, очень известны. Мы знаем, что дешевизна книги не доказывает бескорыстия автора, но или большое требование оной или совершенную остановку в продаже. Спрашиваю: что выгоднее - напечатать 20000 экз.<емпляров> одной книги и продать по 50 коп., или напечатать 200 экз.<емпляров> и продавать по 50 рублей?
Цена последнего издания басен Крылова, во всех отношениях самого народного нашего поэта (le plus national et le plus populaire), не противоречит нами сказанному. Басни (как и романы) читает и литератор, и купец, и светской человек, и дама, и горнишняя, и дети. Но стихотворение лирическое читают токмо любители поэзии. А много ли их? -
-----
Мы так привыкли читать ребяческие критики, что они даже нас и не смешат. Но что сказали бы мы, прочитав, напр.<имер>, следующий разбор Р.<асиновой> Федры (если б к несчастию написал ее русской и в наше время).
"Нет ничего отвратительнее предмета, избранного г. сочинителем. Женщина замужняя, мать семейства, влюблена в молодого олуха, побочного сына ее мужа (!!!). Какое неприличие! Она не стыдится в глаза ему признаваться в развратной страсти своей (!!!!). Сего недовольно: сия фурия, употребляя во зло глупую легковерность супруга своего, взносит на невинного Ипполита гнусную небывальщину, которую из уважения к нашим читательницам не смеем даже объяснить!!! Злой старичишка, не входя в обстоятельства, не разобрав дела, проклинает своего собственного сына (!!) - после чего Ипполита разбивают лошади (!!!); Федра отравливается, ее гнусная наперсница утопляется и точка. И вот что пишут, не краснея, писатели, которые и проч. (тут личности и ругательства); вот до какого разврата дошла у нас литература, кровожадная, развратная ведьма с прыщиками на лице!" - Шлюсь на совесть самих критиков. Не так ли, хотя и более кудр.<явым> слогом, разбирают они каждый день сочинения, конечно не равные достоинством произведениям Расина но верно ничуть не предосудительнее оных в нравственном отношении. Спрашиваем: должно ли <и> можно ли серьезно отвечать на таковые критики, хотя б они были писаны и по-латыни, а приятели называ<ли> это глубокомыслием?
Если б Недоросль, сей единственный памятник народной сатиры, Нед.<оросль>, которым некогда восхищалась Ек.<атерина> и весь ее блестящий двор, если б Н.<едоросль> явился в наше время, то в наших журналах, посмеясь над правописанием Ф. Визина, с ужасом заметили бы, что Простакова бранит Палашку канальей и собачьей дочерью, а себя сравнивает с сукою!!). "Что скажут дамы! воскликнул бы критик, ведь эта комедия может попасться дамам!" - В самом деле страшно! Что за нежный и разборчивый язык должны употреблять господа сии с дамами! Где бы, как бы послушать! А дамы наши (бог им судья!) их и не слушают и не читают, а читают этого грубого В. Скотта, который никак не умеет заменять просторечие простомыслием.
Граф Нулин наделал мне больших хлопот. Нашли его (с позволения сказать) похабным, - разумеется в журн.<алах>, в свете приняли его благосклонно - и никто из журналистов не захотел за него заступиться. Молодой человек ночью осмелился войти в спальню молодой женщины и получил от нее пощечину! Какой ужас! как сметь писать такие отвратительные гадости? Автор спрашивал, что бы на месте Нат.<альи> Павл.<овны> сделали п<етер>б<ургские> дамы; какая дерзость! Кстати о моей бедной сказке (писаной, буди сказано мимоходом, самым трезвым и благопристойным образом) - подняли противу меня всю классическую древность и всю европейскую литературу! Верю стыдливости моих критиков; верю, что Гр.<аф> Нулин точно кажется им предосудительным. Но как же упоминать о древних, когда дело идет о благопристойности? И ужели творцы шутливых повестей, Ариост, Бокачио, Лафонтен, Касти, Спенсер, Чаусер, Виланд, Байрон известны им по одним лишь именам? Ужели, по крайней мере, не читали они Богдановича и Дмитриева? Какой несчастный педант осмелится укорить Душеньку в безнравственности и неблагопристойности? Какой угрюмый дурак станет важно осуждать Модную жену, сей прелестный образец легкого и шутливого рассказа? А эрот.<ические> стихотворения Державина, невинного, великого Державина? Но отстраним неравенство поэтического достоинства. Граф Нулин должен им уступить и в вольности и в живости шуток.
Эти г. критики нашли странный способ судить о степени нравственности какого-нибудь стихотворения. У одного из них есть 15-летняя племянница, у другого 15-летняя знакомая, - и вс°, что по благоусмотрению родителей еще не дозволяется им читать, провозглашено неприличным, безнравственным, похабным etc.! как будто литература и существует только для 16-летних девушек! Вероятно благоразумный наставник не дает в руки ни им ни даже их братцам полных собраний сочинений ни единого классического поэта, особенно древнего. На то издаются хрестоматии, выбранные места и тому под. Но публика не 15-летняя девица и не 13-летний мальчик. Она, слава богу, может себе прочесть без опасения и сказки доброго Лафонтена, и эклогу доброго Виргилия, и вс°, что про себя читают сами г. критики, - если критики наши что-нибудь читают кроме корректурных листов своих журналов.
Все эти господа, столь щекотливые насчет благопристойности, напоминают Тартюфа, стыдливо накидывающего платок на открытую грудь Дорины, и заслуживают забавное возражение горничной:
Vous кtes Et la chair sur vos sens fait grande impression!
Certes, je ne sais pas quelle chaleur vous monte:
Mais а convoiter, moi, je ne suis point si prompte.
Et je vous verrais nu, du haut jusques en bas>
Que toute votre peau ne me tenterait pas.
-----
В В.<естнике> Евр.<опы> с негодованием говорили о сравнении Нулина с котом, цапцарапствующим кошку (забавный глагол: цапцарапствую, цапцарапствуешь, цапцарапствует). Правда во всем Графе Нулине этого сравнения не находится так же как и глагола цапцарапствую; но хоть бы и было, что за беда?
-----
Безнравственное сочинение есть то, коего целию или действием бывает потрясение правил, на коих основано счастие общественное или человеческое достоинство. - Стихотворения, коих цель горячить воображение любострастными описаниями, унижают поэзию, превращая ее божественный нектар в воспалительный состав, а музу в отвратительную Канидию. Но шутка, вдохновенная сердечной веселостию и минутной игрою воображения, может показаться безнравственною только тем, которые о нравственности имеют детское или темное понятие, смешивая <ее> с нравоучением, <и> видят в литературе одно педагогическое занятие.
-----
Кстати: начал я писать с 13-летнего возраста и печатать почти с того же времени. Многое желал бы я уничтожить, как недостойное даже и моего дарования, каково бы оно ни было. Иное тяготеет, как упрек, на совести моей. - По крайней мере не должен я отвечать за перепечатание грехов моего отрочества, а тем паче, за чужие проказы. В альм.<анахе>, изданном г-ном Федоровым, между найденными бог знает где стихами моими, напечатана Идиллия, писанная слогом переписчика стихов г-на П-<анае>ва. Г-н Бестужев, в предисловии какого-то альманаха, благодарит какого-то г-на An. за доставление стихотворений, объявляя, что не все удостоились напечатания.
Сей г-н An. не имел никакого права располагать моими стихами, поправлять их по-своему и отсылать в альманах г. Б.<естужева> вместе с собственными произведениями стихи, преданные мною забвению или написанные не для печати (напр. Она мила, скажу меж за нами), или которые простительно мне было написать на 19 году, но непростительно признать публично в возрасте более зрелом и степенном (напр., Послание к Ю<рьеву>).
-----
Перечитывая самые бранчивые критики, я нахожу их столь забавными, что не понимаю, как я мог на них досадовать; кажется, если б хотел я над ними посмеяться, то ничего не мог бы лучшего придумать, как только их перепечатать безо всякого замечания. Однако ж я видел, что самое глупое ругательство получает вес от волшебного влияния типографии. Нам вс° еще печатный лист кажется святым. Мы вс° думаем: как может это быть глупо или несправедливо? ведь это напечатано!
-----
Habent sua fata libelli. [Самая зрелая изо всех моих стихотворных повестей, та в которой вс° почти оригинально (а мы из этого только и бьемся, хоть это еще и не главное)] Полтава, [которую Ж.<уковский>, Г.<недич>, Д.<ельвиг>, В.<яземский> предпочитают всему, что я до сих пор ни написал, Полтава] не имела успеха. Может быть она его и не стоила, но я был избалован приемом, оказанным моим прежним, гораздо слабейшим произведениям. Журналы взялись объяснить мне причину тому. Они во первых объявили мне, что отроду не видано чтоб женщина влюбилася в старика - и что следственно любовь Марии (Матрены) Кочубеевой к старому Гетману (впрочем исторически доказанная) не могла существовать.
Так что ж что ты Честон? хоть знаю да не верю.
Этим я не мог удовольствоваться: любовь есть самая своенравная страсть, не говорю уже о безобразии и глупости ежедневно предпочитаемых молодости, уму и красоте, я вспомнил предания мифологические, Превращения Овидиевы, Леду, Филиру, Пазифаю, Олимпию, Пигмалиона, и принужден был признаться, что все сии вымыслы не чужды поэзии, или справедливее ей принадлежат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 695 696 697 698 699 700 701 702 703 704 705 706 707 708 709 710 711 712 713 714 715 716 717 718 719 720
-----
Молодой Киреевской в красноречивом и полном мыслей обозрении нашей словесности, говоря о Дельвиге, употребил сие изысканное выражение: Древняя Муза его покрывается иногда душегрейкою новейшего уныния. Выражение конечно смешное. Зачем не сказать было просто: В стихах Д.<ельвига> отзывается иногда уныние новейшей поэзии? - Журналисты наши, о которых г. Киреевской отозвался довольно непочтительно, - обрадовались, подхватили эту душегрейку, разорвали на мелкие лоскутки и вот уже год, как ими щеголяют, стараясь насмешить свою публику. Положим, вс° та же шутка каждый раз им и удается; но какая им от того прибыль? публике почти дела нет до литературы, а малое число любителей верит наконец не шутке, беспрестанно повторяемой, но постоянно, хотя и медленно, пробивающимся мнениям здравой критики и беспристрастия.
-----
Сам съешь. (13) Сим выражением в энергическом наречии нашего народа заменяется более учтивое, но столь же затейливое выражение; обратите это на себя. То и другое употребляется нецеремонными людьми, которые пользуются удачно шутками и колкостями своих же противников. Сам съешь есть ныне главная пружина нашей журнальной полемики. - Является колкое стихотворение, в коем сказано, что Феб, усадив было такого-то, велел его после вывести лакею, за дурной тон и заносчивость, нестерпимую в хорошем обществе - и тотчас в ответ явилась эпиграмма, где то же самое пересказано немного похуже, с надписью: сам съешь.
Поэту вздумалось описать любопытное собрание букашек. - Сам ты букашка, закричали бойкие журналы, и стихи-то твои букашки и друзья-то твои букашки. Сам съешь.
Г.<оспода> чиновные журналисты вздумали было напасть на одного из своих собратиев за то, что он не дворянин. Другие литераторы позволили себе посмеяться над нетерпимостию дворян-журналистов. Осмелились спросить, кто сии феодальные бароны, сии незнакомые рыцари, гордо требующие гербов и грамот от смиренной братии нашей? Что же они в ответ? Помолчав немного, г.<оспода> чин.<овные> журн.<алисты> с жаром возразили, что в литературе дворянства нет, что чваниться своим дворянством перед своею братьею (особенно мещанам во дворянстве) уморительно смешно, что и настоящему дворянину 600-летние его грамоты не помогут в плохой прозе или посредственных стихах. Ужасное Сам съешъ! К несчастию в Литературной Газете отыскали, кто были аристократические литераторы, открывшие гонение на недворянство. А публика-то что? а публика, как судия беспристрастный и благоразумный, всегда соглашается с тем, кто последний жалуется ей. Например, в сию минуту она покаместь совершенно согласна с нашим мнением: т. е. что сам съешь вообще показывает или мало остроумия или большую надеянность на беспамятство читателей и что фиглярство и недобросовестность унижают почтенное звание литераторов, как сказано в Китайском анекдоте • 1.
-----
Отчего издателя Лит.<ературной> Газеты и его сотрудников называют аристократами (разумеется в ироническом смысле, пишут остроумно журналисты)? В чем же состоит их аристократия? в том ли, что они дворяне? - Нет; все журналы побожились уже, что над званием никто не имел и намерения смеяться. Стало быть, в дворянской спеси? Нет; в Лит.<ературной> Газете доказано, что главные сотрудники оной одни и вооружились противу сего смешного чванства, и заставили чиновных литераторов уважать собратьев мещан. Может быть, в притязаниях на тон высшего общества? Нет; они стараются сохранить тон хорошего общества; проповедают сей тон и другим собратьям, но проповедают в пустыне. Не они гнушаются просторечием и заменяют его простомыслием (niaiserie) (NB: не одно просторечие). Не они поминутно находят одно выражение бурлацким, другое мужицким, третье неприличным для дамских ушей, и т. п. Не они толкуют вечно о будуарных читательницах, о паркетных (?) дамах.
Не они провозгласили себя опекунами высшего общества; не они вечно пишут приторные статейки, где стараются подделаться под светский тон так же удачно, как горнишные и камердинеры пересказывают разговоры своих господ. Не они comme un homme de noble race outragent et ne se battent pas. Не они разбирают дворянские грамоты и провозглашают такого-то мещанином, такого-то аристократом; не они печатают свои портреты с гербами весьма сомнительными. Отчего же они аристократы (разумеется в ироническом смысле)?
-----
В одной газете (почти официальной) сказано было, что прадед мой Абр.<ам> Петрович Ганнибал, крестник и воспитанник Петра Великого, наперсник его (как видно из собственноручного письма Екатерины II), (14) отец Ганнибала, покорившего Наварин (см. памятник, воздв.<игнутый> в Ц.<арском> С.<еле> гр. Ф. Г. Орлову), генерал-аншеф и проч. - был куплен шкипером за бутылку рому. Прадед мой, если был куплен, то вероятно д°шево, но достался он шкиперу, коего имя всякой русской произносит с уважением и не всуе. Простительно выходцу не любить ни русских, <ни> России, ни истории ее, ни славы ее. Но не похвально ему за русскую ласку марать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев.
-----
Возвратясь из-под Арзрума, написал я послание к князю **....... <Юсупову>. В свете оно тотчас было замечено и..... были мною недовольны. Светские люди имеют в высокой степени этого рода чутье. Один журналист принял мое послание за лесть италианского аббата, - и в статейке, заимствованной у Мерсье , заставил вельможу звать меня по четвергам обедать. Так-то чувствуют они вещи и так-то описывают светские нравы.
О Цыганах одна дама заметила, что во всей поэме один только честный человек и то медведь. Покойный Р.<ылеев> негодовал, зачем Алеко водит медведя и еще собирает деньги с глазеющей публики. В.<яземский> повторил то же замечание. (Р.<ылеев> просил меня сделать из Алека хоть кузнеца, что было бы не в пример благороднее). Всего бы лучше сделать из него чиновника 8 к.<ласса> или помещика, а не цыгана. В таком случае, правда, не было бы и всей поэмы, ma tanto meglio.
-----
Вероятно трагедия моя не будет иметь никакого успеха. Журналы на меня озлоблены. Для публики я уже не имею главной привлекательности: молодости и новизны лит.<ературного> имени. К тому же, главные сцены напечатаны или искажены в чужих подражаниях. [Раскрыв наудачу исторический роман г. Б.<улгарина>, нашел я, что и у него о появлении Самозванца приходит объявить царю кн. В. Шуйский. У меня Борис Год.<унов> говорит наедине с Басмановым об уничтожении местничества, - у г. Б.<улгарина> также. Вс° это драматический вымысел, а не историческое сказание.]
-----
Между прочими литературными обвинениями, укоряли меня слишком дорогою ценою Евгения Онегина и видели в ней ужасное корыстолюбие. Это хорошо говорить тому, кто отроду сочинений своих не продавал или чьи сочинения не продавались, но как могли повторять то же милое обвинение издатели Сев.<ерной> Пч.<елы>? Цена устанавливается не писателем, а книгопродавцами. В отношении стихотворений число требователей ограничено. Оно состоит из тех же лиц, которые платят по 5 рублей за место в театре. Книгопродавцы, купив, положим, целое издание по руб.<лю> экз.<емпляр>, вс°-таки продавали б по 5 рублей. Правда, в таком случае автор мог бы приступить ко второму дешевому изданию, но и книгопродавец мог бы тогда сам понизить свою цену и таким образом уронить новое издание. Эти торговые обороты нам, мещанам писателям, очень известны. Мы знаем, что дешевизна книги не доказывает бескорыстия автора, но или большое требование оной или совершенную остановку в продаже. Спрашиваю: что выгоднее - напечатать 20000 экз.<емпляров> одной книги и продать по 50 коп., или напечатать 200 экз.<емпляров> и продавать по 50 рублей?
Цена последнего издания басен Крылова, во всех отношениях самого народного нашего поэта (le plus national et le plus populaire), не противоречит нами сказанному. Басни (как и романы) читает и литератор, и купец, и светской человек, и дама, и горнишняя, и дети. Но стихотворение лирическое читают токмо любители поэзии. А много ли их? -
-----
Мы так привыкли читать ребяческие критики, что они даже нас и не смешат. Но что сказали бы мы, прочитав, напр.<имер>, следующий разбор Р.<асиновой> Федры (если б к несчастию написал ее русской и в наше время).
"Нет ничего отвратительнее предмета, избранного г. сочинителем. Женщина замужняя, мать семейства, влюблена в молодого олуха, побочного сына ее мужа (!!!). Какое неприличие! Она не стыдится в глаза ему признаваться в развратной страсти своей (!!!!). Сего недовольно: сия фурия, употребляя во зло глупую легковерность супруга своего, взносит на невинного Ипполита гнусную небывальщину, которую из уважения к нашим читательницам не смеем даже объяснить!!! Злой старичишка, не входя в обстоятельства, не разобрав дела, проклинает своего собственного сына (!!) - после чего Ипполита разбивают лошади (!!!); Федра отравливается, ее гнусная наперсница утопляется и точка. И вот что пишут, не краснея, писатели, которые и проч. (тут личности и ругательства); вот до какого разврата дошла у нас литература, кровожадная, развратная ведьма с прыщиками на лице!" - Шлюсь на совесть самих критиков. Не так ли, хотя и более кудр.<явым> слогом, разбирают они каждый день сочинения, конечно не равные достоинством произведениям Расина но верно ничуть не предосудительнее оных в нравственном отношении. Спрашиваем: должно ли <и> можно ли серьезно отвечать на таковые критики, хотя б они были писаны и по-латыни, а приятели называ<ли> это глубокомыслием?
Если б Недоросль, сей единственный памятник народной сатиры, Нед.<оросль>, которым некогда восхищалась Ек.<атерина> и весь ее блестящий двор, если б Н.<едоросль> явился в наше время, то в наших журналах, посмеясь над правописанием Ф. Визина, с ужасом заметили бы, что Простакова бранит Палашку канальей и собачьей дочерью, а себя сравнивает с сукою!!). "Что скажут дамы! воскликнул бы критик, ведь эта комедия может попасться дамам!" - В самом деле страшно! Что за нежный и разборчивый язык должны употреблять господа сии с дамами! Где бы, как бы послушать! А дамы наши (бог им судья!) их и не слушают и не читают, а читают этого грубого В. Скотта, который никак не умеет заменять просторечие простомыслием.
Граф Нулин наделал мне больших хлопот. Нашли его (с позволения сказать) похабным, - разумеется в журн.<алах>, в свете приняли его благосклонно - и никто из журналистов не захотел за него заступиться. Молодой человек ночью осмелился войти в спальню молодой женщины и получил от нее пощечину! Какой ужас! как сметь писать такие отвратительные гадости? Автор спрашивал, что бы на месте Нат.<альи> Павл.<овны> сделали п<етер>б<ургские> дамы; какая дерзость! Кстати о моей бедной сказке (писаной, буди сказано мимоходом, самым трезвым и благопристойным образом) - подняли противу меня всю классическую древность и всю европейскую литературу! Верю стыдливости моих критиков; верю, что Гр.<аф> Нулин точно кажется им предосудительным. Но как же упоминать о древних, когда дело идет о благопристойности? И ужели творцы шутливых повестей, Ариост, Бокачио, Лафонтен, Касти, Спенсер, Чаусер, Виланд, Байрон известны им по одним лишь именам? Ужели, по крайней мере, не читали они Богдановича и Дмитриева? Какой несчастный педант осмелится укорить Душеньку в безнравственности и неблагопристойности? Какой угрюмый дурак станет важно осуждать Модную жену, сей прелестный образец легкого и шутливого рассказа? А эрот.<ические> стихотворения Державина, невинного, великого Державина? Но отстраним неравенство поэтического достоинства. Граф Нулин должен им уступить и в вольности и в живости шуток.
Эти г. критики нашли странный способ судить о степени нравственности какого-нибудь стихотворения. У одного из них есть 15-летняя племянница, у другого 15-летняя знакомая, - и вс°, что по благоусмотрению родителей еще не дозволяется им читать, провозглашено неприличным, безнравственным, похабным etc.! как будто литература и существует только для 16-летних девушек! Вероятно благоразумный наставник не дает в руки ни им ни даже их братцам полных собраний сочинений ни единого классического поэта, особенно древнего. На то издаются хрестоматии, выбранные места и тому под. Но публика не 15-летняя девица и не 13-летний мальчик. Она, слава богу, может себе прочесть без опасения и сказки доброго Лафонтена, и эклогу доброго Виргилия, и вс°, что про себя читают сами г. критики, - если критики наши что-нибудь читают кроме корректурных листов своих журналов.
Все эти господа, столь щекотливые насчет благопристойности, напоминают Тартюфа, стыдливо накидывающего платок на открытую грудь Дорины, и заслуживают забавное возражение горничной:
Vous кtes
Certes, je ne sais pas quelle chaleur vous monte:
Mais а convoiter, moi, je ne suis point si prompte.
Et je vous verrais nu, du haut jusques en bas>
Que toute votre peau ne me tenterait pas.
-----
В В.<естнике> Евр.<опы> с негодованием говорили о сравнении Нулина с котом, цапцарапствующим кошку (забавный глагол: цапцарапствую, цапцарапствуешь, цапцарапствует). Правда во всем Графе Нулине этого сравнения не находится так же как и глагола цапцарапствую; но хоть бы и было, что за беда?
-----
Безнравственное сочинение есть то, коего целию или действием бывает потрясение правил, на коих основано счастие общественное или человеческое достоинство. - Стихотворения, коих цель горячить воображение любострастными описаниями, унижают поэзию, превращая ее божественный нектар в воспалительный состав, а музу в отвратительную Канидию. Но шутка, вдохновенная сердечной веселостию и минутной игрою воображения, может показаться безнравственною только тем, которые о нравственности имеют детское или темное понятие, смешивая <ее> с нравоучением, <и> видят в литературе одно педагогическое занятие.
-----
Кстати: начал я писать с 13-летнего возраста и печатать почти с того же времени. Многое желал бы я уничтожить, как недостойное даже и моего дарования, каково бы оно ни было. Иное тяготеет, как упрек, на совести моей. - По крайней мере не должен я отвечать за перепечатание грехов моего отрочества, а тем паче, за чужие проказы. В альм.<анахе>, изданном г-ном Федоровым, между найденными бог знает где стихами моими, напечатана Идиллия, писанная слогом переписчика стихов г-на П-<анае>ва. Г-н Бестужев, в предисловии какого-то альманаха, благодарит какого-то г-на An. за доставление стихотворений, объявляя, что не все удостоились напечатания.
Сей г-н An. не имел никакого права располагать моими стихами, поправлять их по-своему и отсылать в альманах г. Б.<естужева> вместе с собственными произведениями стихи, преданные мною забвению или написанные не для печати (напр. Она мила, скажу меж за нами), или которые простительно мне было написать на 19 году, но непростительно признать публично в возрасте более зрелом и степенном (напр., Послание к Ю<рьеву>).
-----
Перечитывая самые бранчивые критики, я нахожу их столь забавными, что не понимаю, как я мог на них досадовать; кажется, если б хотел я над ними посмеяться, то ничего не мог бы лучшего придумать, как только их перепечатать безо всякого замечания. Однако ж я видел, что самое глупое ругательство получает вес от волшебного влияния типографии. Нам вс° еще печатный лист кажется святым. Мы вс° думаем: как может это быть глупо или несправедливо? ведь это напечатано!
-----
Habent sua fata libelli. [Самая зрелая изо всех моих стихотворных повестей, та в которой вс° почти оригинально (а мы из этого только и бьемся, хоть это еще и не главное)] Полтава, [которую Ж.<уковский>, Г.<недич>, Д.<ельвиг>, В.<яземский> предпочитают всему, что я до сих пор ни написал, Полтава] не имела успеха. Может быть она его и не стоила, но я был избалован приемом, оказанным моим прежним, гораздо слабейшим произведениям. Журналы взялись объяснить мне причину тому. Они во первых объявили мне, что отроду не видано чтоб женщина влюбилася в старика - и что следственно любовь Марии (Матрены) Кочубеевой к старому Гетману (впрочем исторически доказанная) не могла существовать.
Так что ж что ты Честон? хоть знаю да не верю.
Этим я не мог удовольствоваться: любовь есть самая своенравная страсть, не говорю уже о безобразии и глупости ежедневно предпочитаемых молодости, уму и красоте, я вспомнил предания мифологические, Превращения Овидиевы, Леду, Филиру, Пазифаю, Олимпию, Пигмалиона, и принужден был признаться, что все сии вымыслы не чужды поэзии, или справедливее ей принадлежат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 695 696 697 698 699 700 701 702 703 704 705 706 707 708 709 710 711 712 713 714 715 716 717 718 719 720