я вырвал игрушку из его рук, Мишинька заплакал, и отец поставил меня в угол, подарив братцу мое ружье.
Таковое начало не предвещало мне ничего доброго. И в самом деле, пребывание мое под отеческою кровлею не оставило ничего приятного в моем воображении. Отец конечно меня любил, но вовсе обо мне не беспокоился и оставил меня на попечение французов, которых беспрестанно принимали и отпускали. Первый мой гувернер оказался пьяницей; второй, человек не глупый и не без сведений, имел такой бешеный нрав, что однажды чуть не убил меня поленом за то, что пролил я чернила на его жилет; третий, проживший у нас целый год, был сумасшедший, и в доме тогда только догадались о том, когда пришел он жаловаться Анне Петровне на меня и на Мишеньку, за то что мы подговорили клопов со всего дому не давать ему покою, и что сверхь того чертенок повадился вить гнезда в его колпаке. Прочие французы не могли ужиться с Анной Петровной, которая не давала им вина за обедом, или лошадей по воскресениям; сверхь того им платили очень не исправно. Виноватым остался я: Анна Петровна решила, что не один из моих гувернеров не мог сладить с таким несносным мальчишкою. Впрочем и то правда, что не было из них ни одного, которого бы в две недели по его вступлению в должность не обратил я в домашнего шута; с особенным удовольствием воспоминаю о [мосье Гроже, пятидесятилетнем почтенном женевце], которого уверил я, что Анна Петровна была в него влюблена. Надобно было видеть его целомудренный ужас с некоторой примесью лукавого кокетства, когда Анна Петровна косо поглядывала на него за столом говоря в полголоса: "экой обжора!"
Я был резов, ленив и вспыльчив, но чувствителен и честолюбив, и ласкою от меня можно было добиться всего; к несчастию всякой вмешивал<ся> в мое воспитание и никто не умел за меня взяться. Над учителями я смеялся и проказил; с Анной Петровной бранился зуб за зуб; с Мишенькой имел беспрестанные ссоры и драки. С отцом доходило часто дело до бурных объяснений, которые с обеих сторон оканчивались слезами. Наконец Анна Петровна уговорила его отослать меня в один из немецких Университетов... Мне тогда было 15 лет.
<ГЛАВА II.>
Университетская жизнь моя оставила мне приятные воспоминания которые, если их разобрать, относятся к происшедствиям ничтожным, иногда и не приятным; но молодость великий чародей: дорого бы я дал, чтоб опять сидеть за кружкою пива в облаках табачного дыма, с дубиною в руках, и <в> засаленной бархатной фуражке на голове. Дорого бы я дал за мою комнату вечно полную народу, и бог знает какого народу; за наши латинские песни, студенческие поединки и ссоры с филистрами! -
Вольное университетское учение принесло мне более пользы чем домашние уроки - но вообще выучился я порядочно только фехтованию, и деланию пунша. Из дому получал я деньги в разные не положенные сроки. Это приучило меня к долгам и к беспечности. Прошло 3 года и я получил от отца из Петербурга приказание оставить университет и ехать в Россию - служить. Несколько слов о расстроенном состоянии, о лишних расходах, о перемене жизни показались мне странными, но я не обратил на них большого внимания. При отъезде моем дал я прощальный пир, на котором поклялся я быть вечно верным дружбе и человечеству, и никогда не принимать должности Ценсора - и на другой день с головной болью и с изгагою отправился в дорогу.
<В 179* ГОДУ ВОЗВРАЩАЛСЯ Я...>
В 179* <году> возвращался я в Лифляндию, с веселою мыслию обнять мою старушку мать после четырехлетней разлуки. Чем более приближался я к нашей мызе, тем сильнее волновало меня нетерпение. Я погонял почтаря, хладнокровного моего единоземца, и душевно жалел о русских ямщиках и об удалой русской езде. К умножению досады, бричка моя сломалась. Я принужден был остановиться. К счастию станция была недалеко.
Я пошел пешком в деревню, чтоб выслать людей к бедной моей бричке. Это было в конце лета. Солнце садилось. С одной стороны дороги простирались распаханные поля, с другой - луга, поросшие мелким кустарником. Издали слышалась печальная песня молодой эстонки. Вдруг в общей тишине раздался явственно пушечный выстрел... и замер без отзыва. Я удивился. В соседстве не находилось ни одной крепости; каким же образом пушечный выстрел мог быть услышан в этой мирной стороне? Я решил, что, вероятно, где-нибудь по близости находился лагерь, и воображение перенесло меня на минуту к занятиям военной жизни, мною только что покинутой.
Подходя к деревне, увидел я в стороне господский домик. На балконе сидели две дамы. Проходя мимо их, я поклонился - и отправился на почтовый двор.
Едва успел я справиться с ленивыми кузнецами, как явился ко мне старичок, отставной русский салдат, и от имени барыни позвал меня откушать чаю. Я согласился охотно и отправился на господский двор.
Дорогой узнал я от салдата, что старую барыню зовут Каролиной Ивановной, что она вдова, что дочь ее Екатерина Ивановна - уже в невестах, что обе такие добрые, и проч....
В 179* <году> мне было ровно 23 года, и мысль о молодой барыне была достаточна, чтоб возбудить во мне живое любопытство. Старушка приняла меня ласково и радушно. Узнав мою фамилию Каролина Ивановна сочлась со мною свойством, и я узнал в ней вдову фон В., дальнего нам родственника, храброго ген<ерала> убитого в 1772 году.
Между тем как я по видимому со вниманием вслушивался <в> генеалогические исслед<ования> доброй Каролины Ивановны, я украдкою посматривал на ее милую дочь, которая разливала чай, и мазала свежее, янтарное масло на ломтики домашнего хлеба. 18 лет, круглое румяное лицо, темные, узенькие брови, свежий ротик и голубые глаза - вполне оправдывали мои ожидания. Мы скоро познакомились, и на третей чашке чаю уже обходился я с нею, как с кузиною. Между тем бричку мою привезли; Иван пришел мне доложить, что она не прежде готова будет, как на другой день утром. Это известие меня вовсе не огорчило, и по приглашению Каролины Ивановны я остался ночевать.
<МЫ ПРОВОДИЛИ ВЕЧЕР НА ДАЧЕ...>
Мы проводили вечер на даче у княгини Д.
Разговор коснулся как-то до М-de de Sta°l. Барон Д** на дурном французском языке очень дурно рассказал известный анекдот: вопрос ее Бонапарту - Кого почитает он первою женщиною в свете? - и забавный его ответ: Ту, которая народила более детей. Celle qui a fait le plus d'enfants.
- Какая славная эпиграмма! заметил один из гостей.
- И поделом ей! сказала одна дама. Как можно так неловко напрашиваться на комплименты?
- А мне так кажется, сказал Сорохтин, дремавший в Рамсовых креслах, мне так кажется, что ни M-de de Sta°l не думала о мадригале, ни Наполеон об эпиграмме. Одна сделала <вопрос> из единого любопытства, очень понятного; а Наполеон буквально выразил настоящее свое мнение. Но вы не верите простодушию Гениев.
Гости начали спорить, а Сорохтин задремал опять.
- Однако в самом деле, сказала хозяйка, кого почитаете вы первою женщиною в свете?
-Берегитесь: вы напрашиваетесь на комплименты...
- Нет, шутки в сторону...
Тут пошли толки: иные назвали M-de de Sta°l, другие Орлеанскую Деву, третья Елисавету, английскую королеву, M-de de Maintenon, M-de Roland и проч....
Молодой человек, стоявший у камина (потому что в Петербурге камин никогда не лишнее), в первый раз вмешался в разговор.
- Для меня, сказал он, женщина самая удивительная - Клеопатра.
-Клеопатра? сказали гости, да, конечно... однако, почему ж?
- Есть черта в ее жизни, которая так врезалась в мое воображение, что не могу взглянуть почти ни на одну женщину, чтоб тотчас не подумать о Клеопатре.
- Что ж это за черта? спросила хозяйка, расскажите.
- Не могу; мудрено рассказать.
- А что? разве неблагопристойно.
- Да, как почти вс°, что живо рисует ужасные нравы древности.
- Ах! расскажите, расскажите.
- Ах, нет, не рассказывайте, прервала Вольская, вдова по разводу, опустив чопорно огненные свои глаза.
- Полно-те, вскричала хозяйка с нетерпением. Qui est-ce donc que l'on trompe ici? Вчера мы смотрели Anthony, а вон там у меня на камине валяется La Physiologie du mariage. Неблагопристойно! Нашли чем нас пугать! Перестаньте нас морочить, Алексей Иваныч! Вы не журналист. Расскажите просто, что знаете про Клеопатру - однако.... будьте благопристойны, если можно. -
Все засмеялись. Ей-богу, сказал молодой человек, я робею: я стал стыдлив, как ценсура. Ну так и быть....
Надобно знать что в числе латинских историков есть некто Аврелий Виктор, о котором, вероятно, вы никогда не слыхивали.
- Aurelius Victor? - прервал [Вершнев], который учился некогда у езуитов, Аврелий Виктор, писатель IV-го столетия. Сочинения его приписываются Корнелию Непоту, и даже Светонию; он написал книгу de Viris illustri - о знаменитых Мужах Города Рима, знаю...
- Точно так, продолжал Алексей Иваныч, книжонка его довольно ничтожна, но в ней находится то сказание о Клеопатре, котор<ое> так меня поразило. И - что замечательно, в этом месте сухой и скучный Аврелий Виктор силою выражения равняется Тациту: Наес tantae libidinis fuit, ut saepe prostiterit; tantae pulchritudinis, ut multi noctem illius morte emerint....
- Прекрасно! воскликнул В.<ершнев.> Это напоминает мне Саллюстия - помните? Tantae...
- Что же это, господа? сказала хозяйка, уж вы изволите разговаривать по латыни! Как это для нас весело! Скажите, что значит ваша латинская фраза?
- Дело в том, что Клеопатра торговала своею красотою, и что многие купили ее ночи ценою своей жизни....
- Какой ужас! возразили дамы, что же вы тут нашли удивительного?
- Как что? Кажется мне, Клеопатра была не пошлая кокетка и ценила себя не дешево. Я предлагал ** сделать из этого поэму, он было и начал, да бросил.
- И хорошо сделал.
- Что ж из этого хотел он извлечь? Какая тут главная идея - не помните ли?
- Он начинает описанием пиршества [в] садах царицы Египетской.
Темная, знойная ночь объемлет Африканское небо; Александрия заснула; ее стогны утихли, дома померкли. Дальный Фарос горит уединенно в ее широкой пристани, как лампада в изголовьи спящей красавицы.
Светлы и шумны чертоги Птоломеевы: Клеопатра угощает своих друзей; стол обставлен костяными ложами; три ста юношей служат гостям, три ста дев разносят им амфоры, полные греческих вин; три ста черных Эвнухов надзирают над ними безмолвно.
Порфирная колонада, открытая с юга и севера, ожидает дуновения Эвра; но воздух недвижим - огненные языки светильников горят недвижно; дым курильниц возносится прямо недвижною струею; море, как зеркало, лежит недвижно у розовых ступеней полукруглого крыльца. Сторожевые Сфинксы в нем отразили свои золоченые когти и гранитные хвосты... только звуки кифары <и> флей<ты> потрясают огни, воздух и море.
Вдруг царица задумалась - и грустно поникла дивною головою; светлый пир омрачился ее грустию, как солнце омрачается облаком.
О чем она грустит?
Зачем печаль ее гнетет?
Чего еще не достает
Египта древнего Царице?
В своей блистательной столице
Толпой рабов охранена
Спокойно властвует она.
Покорны ей земные боги,
Полны чудес ее чертоги.
Горит ли Африканский день,
Свежеет ли ночная тень,
Всечасно роскошь и искусства
Ей тешат дремлющие чувства,
Все земли, волны всех морей
Как дань несут наряды ей,
Она беспечно их меняет,
То в блеске яхонтов сияет,
То избирает Тирских жен
Покров и пурпурный хитон,
То по водам седого Нила
Под тенью пышного ветрила
В своей триреме золотой
Плывет Кипридою младой.
Всечасно пред ее глазами
Пиры сменяются пирами,
И кто постиг в душе своей
Все таинства ее ночей?.......
Вотще! в ней сердце томно страждет
Оно утех безвестных жаждет -
Утомлена, пресыщена,
Больна бесчувствием она.....
[Клеопатра пробуждается от задумчивости.]
И пир утих и будто дремлет,
Но вновь она чело подъемлет,
Надменный взор ее горит,
Она с улыбкой говорит:
В моей любви для вас блаженство?
Внемлите ж вы моим словам;
Могу забыть я неравенство,
[Возможно] счастье будет вам -
[Я вызываю -] кто приступит?
Свои я ночи продаю -
Скажите, кто меж вами купит
Ценою жизни ночь мою?
<........................................................>
- Этот предмет должно бы доставить маркизе Жорж Занд такой же бесстыднице, как и ваша Клеопатра. Она ваш египетский анекдот переде<ла>ла бы на нынешние нравы.
- Невозможно. Не было бы никакого правдоподобия. Этот анекдот совершенно древний. Таковой торг нынче несбыточен, как сооружение Пирамид.
- Отчего же не сбыточен? Неужто между нынешними женщинами не найдется ни одной, которая захотела бы испытать на самом деле справедливость того что твердят ей поминутно - что любовь ее была бы дороже им жизни.
- Положим, это и любопытно было бы узнать. Но каким образом можно сделать это ученое испытание? - Клеопатра имела всевозможные способы заставить должников своих расплатиться. А мы? - Конечно: ведь нельзя же такие условия написать на гербовой бумаги и засвидетельствовать в Гражданской Палате.
- Можно в таком случае положиться на честное слово.
- Как это?
- Женщина может взять с любовника его честное слово, что на другой <день> он застрелится.
- А он на другой день уедет в чужие края - а она останется в дурах.
- Да - если он согласится остаться навек бесчестным в глазах той, которую любит. - Да и самое условие неужели так тяжело? Разве жизнь уж такое сокровище, что ее ценою жаль и счастия купить? Посудите сами: первый шалун, которого я презираю, скажет обо мне слово, которое не может мне повредить никаким образом, и я подставляю лоб под его пулю - я не имею права отказать в этом удовольствии первому забияке, которому вздумается испытать мое хладнокровие. И я стану трусить, когда дело идет о моем блаженстве? Что жизнь, если она отравлена унынием, пустыми желаниями! И что в ней, когда наслаждения ее истощены?
- Неужели вы в состоянии заключить такое условие?...
В эту минуту <Вольская>, которая во вс° время сидела, молча опустив глаза, быстро устремила их на <Алексея Иваныча.>
- Я про себя не говорю. Но человек, истинно влюбленный, конечно не усумнится ни на одну минуту...
- Как! даже для такой женщины, которая бы вас не любила? (А та, которая согласилась бы на ваше предложение, уж верно б вас не любила) - Одна мысль о таком зверстве должна уничтожить самую безумную страсть.....
- Нет - я в ее согласии видел бы одну только пылкость воображения. А что касается до взаимной любви... то я ее не требую - если я люблю, какое тебе дело?....
- Перестаньте - бог знает, что вы говорите. - Так вот чего вы не хотели рассказать -
<.......................................................................................................................................................>
Молодая графиня К., кругленькая дурнушка, постаралась придать важное выраженье своему носу, похожему на луковицу, воткнутую в репу, и сказала:
- Есть и нынче женщины, которые ценят себя подороже...
Муж ее, польский [граф,] женившийся по расчету (говорят, ошибочному), потупил глаза и выпил свою чашку чаю.
- Что вы под этим разумеете, графиня? спросил [молодой человек,] с трудом удерживая улыбку.
- Я разумею, - отвечала гр.<афиня> К., - что женщина, которая уважает себя, которая уважает... Тут она запуталась; В<ершнев> подоспел ей на помощь.
- Вы думаете, что женщ<ина,> которая себя уважает, не хочет смерти грешнику - не так ли?
<...................................................................>
Разговор переменился.
А.<лексей Иваныч> сел подле <Вольской,> - наклонился, будто рассматривал ее работу, и сказал ей в полголоса: - Что вы думаете об условии Клеопатры?
<Вольская> молчала. - <Алексей Иваныч> повторил свой вопрос.
- Что вам сказать? И нынче иная женщина дорого себя ценит. Но мужчины 19 столетия слишком хладнокровны, благоразумны, чтоб заключить такие условия.
- Вы думаете, - сказал <Алексей Иваныч> голосом, вдруг изменившимся, - вы думаете что в наше время, в П.<етер>Б.<урге>, здесь - найдется женщина, которая будет иметь довольно гордости, довольно силы душевной - - чтоб предписать любовнику условия Клеопатры?..
- Думаю - даже уверена.
- Вы не обманываете меня? Подумайте - это было бы слишком жестоко - более жестоко, нежели самое условие...
<Вольская> взглянула на него огненными пронзительными глазами и произнесла твердым голосом: Нет.
<Алексей Иваныч> встал, и тотчас исчез.
ПЛАНЫ НЕНАПИСАННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
<КАРТЫ; ПРОДАН...> (1)
<.............> карты; продан; женат - дядька.
<.....> солдатство - [делается офицером в]
<ВЛЮБЛЕННЫЙ БЕС.>
Москва в 1811 (2) году -
Старуха, две дочери, одна невинная, другая романическая - два приятеля к ним ходят. Один развратный; другой В.<любленный> б.<ес>. В.<любленный> б.<ес> любит меньшую и хочет погубить молодого человека - Он достает ему деньги, водит его повсюду - [ бордель ] Наст.<асья> - вдова ч.<ертовка> Ночь. Извозчик. Молод.<ой> челов.<ек>. Ссорится с ним - старшая дочь сходит с ума от любви к В.<любленному> б.<есу>.
<Н. ИЗБИРАЕТ СЕБЕ В НАПЕРСНИКИ...>
Н. избирает (3) себе в наперсники Н<евский> Проспект (4) - он доверяет ему все свои домашние беспокойства, все семейственные огорчения. (5) - Об нем жалеют - Он доволен.
<ПЛАНЫ ПОВЕСТИ О СТРЕЛЬЦЕ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 695 696 697 698 699 700 701 702 703 704 705 706 707 708 709 710 711 712 713 714 715 716 717 718 719 720
Таковое начало не предвещало мне ничего доброго. И в самом деле, пребывание мое под отеческою кровлею не оставило ничего приятного в моем воображении. Отец конечно меня любил, но вовсе обо мне не беспокоился и оставил меня на попечение французов, которых беспрестанно принимали и отпускали. Первый мой гувернер оказался пьяницей; второй, человек не глупый и не без сведений, имел такой бешеный нрав, что однажды чуть не убил меня поленом за то, что пролил я чернила на его жилет; третий, проживший у нас целый год, был сумасшедший, и в доме тогда только догадались о том, когда пришел он жаловаться Анне Петровне на меня и на Мишеньку, за то что мы подговорили клопов со всего дому не давать ему покою, и что сверхь того чертенок повадился вить гнезда в его колпаке. Прочие французы не могли ужиться с Анной Петровной, которая не давала им вина за обедом, или лошадей по воскресениям; сверхь того им платили очень не исправно. Виноватым остался я: Анна Петровна решила, что не один из моих гувернеров не мог сладить с таким несносным мальчишкою. Впрочем и то правда, что не было из них ни одного, которого бы в две недели по его вступлению в должность не обратил я в домашнего шута; с особенным удовольствием воспоминаю о [мосье Гроже, пятидесятилетнем почтенном женевце], которого уверил я, что Анна Петровна была в него влюблена. Надобно было видеть его целомудренный ужас с некоторой примесью лукавого кокетства, когда Анна Петровна косо поглядывала на него за столом говоря в полголоса: "экой обжора!"
Я был резов, ленив и вспыльчив, но чувствителен и честолюбив, и ласкою от меня можно было добиться всего; к несчастию всякой вмешивал<ся> в мое воспитание и никто не умел за меня взяться. Над учителями я смеялся и проказил; с Анной Петровной бранился зуб за зуб; с Мишенькой имел беспрестанные ссоры и драки. С отцом доходило часто дело до бурных объяснений, которые с обеих сторон оканчивались слезами. Наконец Анна Петровна уговорила его отослать меня в один из немецких Университетов... Мне тогда было 15 лет.
<ГЛАВА II.>
Университетская жизнь моя оставила мне приятные воспоминания которые, если их разобрать, относятся к происшедствиям ничтожным, иногда и не приятным; но молодость великий чародей: дорого бы я дал, чтоб опять сидеть за кружкою пива в облаках табачного дыма, с дубиною в руках, и <в> засаленной бархатной фуражке на голове. Дорого бы я дал за мою комнату вечно полную народу, и бог знает какого народу; за наши латинские песни, студенческие поединки и ссоры с филистрами! -
Вольное университетское учение принесло мне более пользы чем домашние уроки - но вообще выучился я порядочно только фехтованию, и деланию пунша. Из дому получал я деньги в разные не положенные сроки. Это приучило меня к долгам и к беспечности. Прошло 3 года и я получил от отца из Петербурга приказание оставить университет и ехать в Россию - служить. Несколько слов о расстроенном состоянии, о лишних расходах, о перемене жизни показались мне странными, но я не обратил на них большого внимания. При отъезде моем дал я прощальный пир, на котором поклялся я быть вечно верным дружбе и человечеству, и никогда не принимать должности Ценсора - и на другой день с головной болью и с изгагою отправился в дорогу.
<В 179* ГОДУ ВОЗВРАЩАЛСЯ Я...>
В 179* <году> возвращался я в Лифляндию, с веселою мыслию обнять мою старушку мать после четырехлетней разлуки. Чем более приближался я к нашей мызе, тем сильнее волновало меня нетерпение. Я погонял почтаря, хладнокровного моего единоземца, и душевно жалел о русских ямщиках и об удалой русской езде. К умножению досады, бричка моя сломалась. Я принужден был остановиться. К счастию станция была недалеко.
Я пошел пешком в деревню, чтоб выслать людей к бедной моей бричке. Это было в конце лета. Солнце садилось. С одной стороны дороги простирались распаханные поля, с другой - луга, поросшие мелким кустарником. Издали слышалась печальная песня молодой эстонки. Вдруг в общей тишине раздался явственно пушечный выстрел... и замер без отзыва. Я удивился. В соседстве не находилось ни одной крепости; каким же образом пушечный выстрел мог быть услышан в этой мирной стороне? Я решил, что, вероятно, где-нибудь по близости находился лагерь, и воображение перенесло меня на минуту к занятиям военной жизни, мною только что покинутой.
Подходя к деревне, увидел я в стороне господский домик. На балконе сидели две дамы. Проходя мимо их, я поклонился - и отправился на почтовый двор.
Едва успел я справиться с ленивыми кузнецами, как явился ко мне старичок, отставной русский салдат, и от имени барыни позвал меня откушать чаю. Я согласился охотно и отправился на господский двор.
Дорогой узнал я от салдата, что старую барыню зовут Каролиной Ивановной, что она вдова, что дочь ее Екатерина Ивановна - уже в невестах, что обе такие добрые, и проч....
В 179* <году> мне было ровно 23 года, и мысль о молодой барыне была достаточна, чтоб возбудить во мне живое любопытство. Старушка приняла меня ласково и радушно. Узнав мою фамилию Каролина Ивановна сочлась со мною свойством, и я узнал в ней вдову фон В., дальнего нам родственника, храброго ген<ерала> убитого в 1772 году.
Между тем как я по видимому со вниманием вслушивался <в> генеалогические исслед<ования> доброй Каролины Ивановны, я украдкою посматривал на ее милую дочь, которая разливала чай, и мазала свежее, янтарное масло на ломтики домашнего хлеба. 18 лет, круглое румяное лицо, темные, узенькие брови, свежий ротик и голубые глаза - вполне оправдывали мои ожидания. Мы скоро познакомились, и на третей чашке чаю уже обходился я с нею, как с кузиною. Между тем бричку мою привезли; Иван пришел мне доложить, что она не прежде готова будет, как на другой день утром. Это известие меня вовсе не огорчило, и по приглашению Каролины Ивановны я остался ночевать.
<МЫ ПРОВОДИЛИ ВЕЧЕР НА ДАЧЕ...>
Мы проводили вечер на даче у княгини Д.
Разговор коснулся как-то до М-de de Sta°l. Барон Д** на дурном французском языке очень дурно рассказал известный анекдот: вопрос ее Бонапарту - Кого почитает он первою женщиною в свете? - и забавный его ответ: Ту, которая народила более детей. Celle qui a fait le plus d'enfants.
- Какая славная эпиграмма! заметил один из гостей.
- И поделом ей! сказала одна дама. Как можно так неловко напрашиваться на комплименты?
- А мне так кажется, сказал Сорохтин, дремавший в Рамсовых креслах, мне так кажется, что ни M-de de Sta°l не думала о мадригале, ни Наполеон об эпиграмме. Одна сделала <вопрос> из единого любопытства, очень понятного; а Наполеон буквально выразил настоящее свое мнение. Но вы не верите простодушию Гениев.
Гости начали спорить, а Сорохтин задремал опять.
- Однако в самом деле, сказала хозяйка, кого почитаете вы первою женщиною в свете?
-Берегитесь: вы напрашиваетесь на комплименты...
- Нет, шутки в сторону...
Тут пошли толки: иные назвали M-de de Sta°l, другие Орлеанскую Деву, третья Елисавету, английскую королеву, M-de de Maintenon, M-de Roland и проч....
Молодой человек, стоявший у камина (потому что в Петербурге камин никогда не лишнее), в первый раз вмешался в разговор.
- Для меня, сказал он, женщина самая удивительная - Клеопатра.
-Клеопатра? сказали гости, да, конечно... однако, почему ж?
- Есть черта в ее жизни, которая так врезалась в мое воображение, что не могу взглянуть почти ни на одну женщину, чтоб тотчас не подумать о Клеопатре.
- Что ж это за черта? спросила хозяйка, расскажите.
- Не могу; мудрено рассказать.
- А что? разве неблагопристойно.
- Да, как почти вс°, что живо рисует ужасные нравы древности.
- Ах! расскажите, расскажите.
- Ах, нет, не рассказывайте, прервала Вольская, вдова по разводу, опустив чопорно огненные свои глаза.
- Полно-те, вскричала хозяйка с нетерпением. Qui est-ce donc que l'on trompe ici? Вчера мы смотрели Anthony, а вон там у меня на камине валяется La Physiologie du mariage. Неблагопристойно! Нашли чем нас пугать! Перестаньте нас морочить, Алексей Иваныч! Вы не журналист. Расскажите просто, что знаете про Клеопатру - однако.... будьте благопристойны, если можно. -
Все засмеялись. Ей-богу, сказал молодой человек, я робею: я стал стыдлив, как ценсура. Ну так и быть....
Надобно знать что в числе латинских историков есть некто Аврелий Виктор, о котором, вероятно, вы никогда не слыхивали.
- Aurelius Victor? - прервал [Вершнев], который учился некогда у езуитов, Аврелий Виктор, писатель IV-го столетия. Сочинения его приписываются Корнелию Непоту, и даже Светонию; он написал книгу de Viris illustri
- Точно так, продолжал Алексей Иваныч, книжонка его довольно ничтожна, но в ней находится то сказание о Клеопатре, котор<ое> так меня поразило. И - что замечательно, в этом месте сухой и скучный Аврелий Виктор силою выражения равняется Тациту: Наес tantae libidinis fuit, ut saepe prostiterit; tantae pulchritudinis, ut multi noctem illius morte emerint....
- Прекрасно! воскликнул В.<ершнев.> Это напоминает мне Саллюстия - помните? Tantae...
- Что же это, господа? сказала хозяйка, уж вы изволите разговаривать по латыни! Как это для нас весело! Скажите, что значит ваша латинская фраза?
- Дело в том, что Клеопатра торговала своею красотою, и что многие купили ее ночи ценою своей жизни....
- Какой ужас! возразили дамы, что же вы тут нашли удивительного?
- Как что? Кажется мне, Клеопатра была не пошлая кокетка и ценила себя не дешево. Я предлагал ** сделать из этого поэму, он было и начал, да бросил.
- И хорошо сделал.
- Что ж из этого хотел он извлечь? Какая тут главная идея - не помните ли?
- Он начинает описанием пиршества [в] садах царицы Египетской.
Темная, знойная ночь объемлет Африканское небо; Александрия заснула; ее стогны утихли, дома померкли. Дальный Фарос горит уединенно в ее широкой пристани, как лампада в изголовьи спящей красавицы.
Светлы и шумны чертоги Птоломеевы: Клеопатра угощает своих друзей; стол обставлен костяными ложами; три ста юношей служат гостям, три ста дев разносят им амфоры, полные греческих вин; три ста черных Эвнухов надзирают над ними безмолвно.
Порфирная колонада, открытая с юга и севера, ожидает дуновения Эвра; но воздух недвижим - огненные языки светильников горят недвижно; дым курильниц возносится прямо недвижною струею; море, как зеркало, лежит недвижно у розовых ступеней полукруглого крыльца. Сторожевые Сфинксы в нем отразили свои золоченые когти и гранитные хвосты... только звуки кифары <и> флей<ты> потрясают огни, воздух и море.
Вдруг царица задумалась - и грустно поникла дивною головою; светлый пир омрачился ее грустию, как солнце омрачается облаком.
О чем она грустит?
Зачем печаль ее гнетет?
Чего еще не достает
Египта древнего Царице?
В своей блистательной столице
Толпой рабов охранена
Спокойно властвует она.
Покорны ей земные боги,
Полны чудес ее чертоги.
Горит ли Африканский день,
Свежеет ли ночная тень,
Всечасно роскошь и искусства
Ей тешат дремлющие чувства,
Все земли, волны всех морей
Как дань несут наряды ей,
Она беспечно их меняет,
То в блеске яхонтов сияет,
То избирает Тирских жен
Покров и пурпурный хитон,
То по водам седого Нила
Под тенью пышного ветрила
В своей триреме золотой
Плывет Кипридою младой.
Всечасно пред ее глазами
Пиры сменяются пирами,
И кто постиг в душе своей
Все таинства ее ночей?.......
Вотще! в ней сердце томно страждет
Оно утех безвестных жаждет -
Утомлена, пресыщена,
Больна бесчувствием она.....
[Клеопатра пробуждается от задумчивости.]
И пир утих и будто дремлет,
Но вновь она чело подъемлет,
Надменный взор ее горит,
Она с улыбкой говорит:
В моей любви для вас блаженство?
Внемлите ж вы моим словам;
Могу забыть я неравенство,
[Возможно] счастье будет вам -
[Я вызываю -] кто приступит?
Свои я ночи продаю -
Скажите, кто меж вами купит
Ценою жизни ночь мою?
<........................................................>
- Этот предмет должно бы доставить маркизе Жорж Занд такой же бесстыднице, как и ваша Клеопатра. Она ваш египетский анекдот переде<ла>ла бы на нынешние нравы.
- Невозможно. Не было бы никакого правдоподобия. Этот анекдот совершенно древний. Таковой торг нынче несбыточен, как сооружение Пирамид.
- Отчего же не сбыточен? Неужто между нынешними женщинами не найдется ни одной, которая захотела бы испытать на самом деле справедливость того что твердят ей поминутно - что любовь ее была бы дороже им жизни.
- Положим, это и любопытно было бы узнать. Но каким образом можно сделать это ученое испытание? - Клеопатра имела всевозможные способы заставить должников своих расплатиться. А мы? - Конечно: ведь нельзя же такие условия написать на гербовой бумаги и засвидетельствовать в Гражданской Палате.
- Можно в таком случае положиться на честное слово.
- Как это?
- Женщина может взять с любовника его честное слово, что на другой <день> он застрелится.
- А он на другой день уедет в чужие края - а она останется в дурах.
- Да - если он согласится остаться навек бесчестным в глазах той, которую любит. - Да и самое условие неужели так тяжело? Разве жизнь уж такое сокровище, что ее ценою жаль и счастия купить? Посудите сами: первый шалун, которого я презираю, скажет обо мне слово, которое не может мне повредить никаким образом, и я подставляю лоб под его пулю - я не имею права отказать в этом удовольствии первому забияке, которому вздумается испытать мое хладнокровие. И я стану трусить, когда дело идет о моем блаженстве? Что жизнь, если она отравлена унынием, пустыми желаниями! И что в ней, когда наслаждения ее истощены?
- Неужели вы в состоянии заключить такое условие?...
В эту минуту <Вольская>, которая во вс° время сидела, молча опустив глаза, быстро устремила их на <Алексея Иваныча.>
- Я про себя не говорю. Но человек, истинно влюбленный, конечно не усумнится ни на одну минуту...
- Как! даже для такой женщины, которая бы вас не любила? (А та, которая согласилась бы на ваше предложение, уж верно б вас не любила) - Одна мысль о таком зверстве должна уничтожить самую безумную страсть.....
- Нет - я в ее согласии видел бы одну только пылкость воображения. А что касается до взаимной любви... то я ее не требую - если я люблю, какое тебе дело?....
- Перестаньте - бог знает, что вы говорите. - Так вот чего вы не хотели рассказать -
<.......................................................................................................................................................>
Молодая графиня К., кругленькая дурнушка, постаралась придать важное выраженье своему носу, похожему на луковицу, воткнутую в репу, и сказала:
- Есть и нынче женщины, которые ценят себя подороже...
Муж ее, польский [граф,] женившийся по расчету (говорят, ошибочному), потупил глаза и выпил свою чашку чаю.
- Что вы под этим разумеете, графиня? спросил [молодой человек,] с трудом удерживая улыбку.
- Я разумею, - отвечала гр.<афиня> К., - что женщина, которая уважает себя, которая уважает... Тут она запуталась; В<ершнев> подоспел ей на помощь.
- Вы думаете, что женщ<ина,> которая себя уважает, не хочет смерти грешнику - не так ли?
<...................................................................>
Разговор переменился.
А.<лексей Иваныч> сел подле <Вольской,> - наклонился, будто рассматривал ее работу, и сказал ей в полголоса: - Что вы думаете об условии Клеопатры?
<Вольская> молчала. - <Алексей Иваныч> повторил свой вопрос.
- Что вам сказать? И нынче иная женщина дорого себя ценит. Но мужчины 19 столетия слишком хладнокровны, благоразумны, чтоб заключить такие условия.
- Вы думаете, - сказал <Алексей Иваныч> голосом, вдруг изменившимся, - вы думаете что в наше время, в П.<етер>Б.<урге>, здесь - найдется женщина, которая будет иметь довольно гордости, довольно силы душевной - - чтоб предписать любовнику условия Клеопатры?..
- Думаю - даже уверена.
- Вы не обманываете меня? Подумайте - это было бы слишком жестоко - более жестоко, нежели самое условие...
<Вольская> взглянула на него огненными пронзительными глазами и произнесла твердым голосом: Нет.
<Алексей Иваныч> встал, и тотчас исчез.
ПЛАНЫ НЕНАПИСАННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ
<КАРТЫ; ПРОДАН...> (1)
<.............> карты; продан; женат - дядька.
<.....> солдатство - [делается офицером в]
<ВЛЮБЛЕННЫЙ БЕС.>
Москва в 1811 (2) году -
Старуха, две дочери, одна невинная, другая романическая - два приятеля к ним ходят. Один развратный; другой В.<любленный> б.<ес>. В.<любленный> б.<ес> любит меньшую и хочет погубить молодого человека - Он достает ему деньги, водит его повсюду - [ бордель ] Наст.<асья> - вдова ч.<ертовка> Ночь. Извозчик. Молод.<ой> челов.<ек>. Ссорится с ним - старшая дочь сходит с ума от любви к В.<любленному> б.<есу>.
<Н. ИЗБИРАЕТ СЕБЕ В НАПЕРСНИКИ...>
Н. избирает (3) себе в наперсники Н<евский> Проспект (4) - он доверяет ему все свои домашние беспокойства, все семейственные огорчения. (5) - Об нем жалеют - Он доволен.
<ПЛАНЫ ПОВЕСТИ О СТРЕЛЬЦЕ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 695 696 697 698 699 700 701 702 703 704 705 706 707 708 709 710 711 712 713 714 715 716 717 718 719 720