Когда та вырос
ла, то была помолвлена с одним королевичем на чужбине.
Настало время вступать им в супружество; королевна должна была отправит
ься в иноземное государство, и ее мать-королева дала ей в приданое очень м
ного ценной утвари и украшений, серебра и золота, кубков и всякой казны Ц
одним словом, все, что принадлежало к ее приданому, потому что она очень лю
била свою дочку.
Кроме всего этого старая королева отдала своей дочери и такую служанку в
провожатые, которая должна была с нею вместе ехать и передать ее в руки же
ниха; каждой из них Ц и невесте, и камеристке Ц королева дала по коню.
Конь королевны звался Фалада и умел говорить.
Когда настал час разлуки, мать-королева пошла в свою опочивальню, взяла н
ожичек и порезала им пальцы, так что кровь из них закапала; на пальцы она н
аложила тряпочку, накапала на нее три капли крови, отдала дочке и сказала:
«Милое дитятко, прибереги эти капли моей крови; они тебе в дороге пригодя
тся».
Так и распрощались они со слезами; тряпочку королевна спрятала к себе за
пазуху, села на коня и пустилась в путь к своему жениху.
После часового переезда королевне очень захотелось пить, и она сказала с
воей камеристке: «Сойди с коня и зачерпни мне воды из ручья в тот кубок, ко
торый ты для меня захватила, мне очень пить хочется». Ц «Коли вам пить хо
чется, Ц отвечала камеристка, Ц так вы можете сами сойти с коня, приклон
иться к воде и пить, а я вам служанкой не намерена быть».
Королевну так мучила жажда, что она сошла с коня, приклонилась к воде ручь
я и стала пить, и не смела золотым кубком воды зачерпнуть.
Невольно вырвалось у нее восклицание: «Ах, Боже мой!» Ц а три капельки кро
ви отвечали ей: «Кабы знала это твоя матушка, у ней сердце в груди разорвал
ось бы!»
Но королевна только запечалилась, не сказала ни слова и снова села на кон
я.
Так проехали они еще много верст; а день был жаркий, солнце палило, и вскор
е жажда стала снова мучить королевну. Проезжая мимо реки, она еще раз позв
ала камеристку и сказала: «Сойди с коня и дай мне напиться из моего золото
го кубка». Она уж на нее сердиться и не думала.
Но камеристка отвечала ей еще горделивее: «Коли хотите пить, ступайте и п
ейте, а я вашей служанкой быть не намерена».
Тогда сошла королевна с коня от великой жажды, приникла к текучей воде, за
плакала и сказала: «Ах, Боже мой!» Ц а три капельки крови ей опять отвечал
и: «Кабы знала твоя матушка, у ней сердце в груди разорвалось бы!»
И между тем, как она жадно пила и к воде наклонялась, выпала у нее из-за пазу
хи в воду тряпочка с тремя капельками крови и понесло ее водою по течению,
и она того в волнении своем не приметила…
А камеристка-то это видела и радовалась тому, что она теперь получила вла
сть над королевной: лишившись трех капелек материнской крови, та станови
лась совсем слабою и беспомощною.
Когда она, вернувшись от реки, хотела опять сесть на своего коня, который з
вался Фалада, камеристка сказала ей: «На Фаладе следует мне ехать, а тебе н
а моей кляче», Ц и королевна должна была на это согласиться.
Затем камеристка приказала ей очень грубо, чтобы она сняла с себя короле
вское платье и надела ее, простое, и сверх того под открытым небом должна б
ыла поклясться, что она никому при королевском дворе ни слова не скажет о
том, что они платьями обменялись; а если бы она не дала этой клятвы, то каме
ристка грозилась ее на месте убить. Но Фалада все это видел и все примечал.
И вот камеристка села верхом на Фаладу, а настоящая невеста на ее плохого
коня, и так поехали они далее, до самых ворот королевского замка.
Там очень обрадовались их прибытию, королевич выбежал им навстречу, помо
г камеристке слезть с коня и вообразил себе, что она-то и предназначена ем
у в супруги.
Он повел ее вверх по лестнице в замок, а настоящая-то королевна должна был
а внизу дожидаться. Старый король тем временем смотрел из окошка во двор
и заметил, какая она была тонкая, нежная и красивая; тотчас пошел он к неве
сте и спросил ее, что за особа с ней приехала и там во дворе осталась и кто о
на такова. «Я ее с собой на дороге прихватила, чтобы не одной мне ехать; дай
те ей какуюнибудь работу, чтобы она не оставалась без дела».
Но у старого короля не было для нее работы, и он сказал только: «Есть у меня
маленький мальчишечка, что гусей пасет, вот пусть тому помогает».
Мальчика того звали Кюрдхен, ему-то и должна была настоящая невеста помо
чь гусей пасти.
Вскоре после того ложная невеста стала говорить, молодому королю: «Милый
мой супруг, прошу вас сделать мне маленькое одолжение». Ц «С удовольств
ием», Ц отвечал он. «Так вот, прикажите позвать живодера и отрубить голов
у тому коню, на котором я сюда ехала, потому что он мне очень досадил по пут
и сюда».
Так говорила она нарочно, а собственно-то говоря, опасалась того, что эта
лошадь могла бы рассказать, как она обращалась в дороге с королевной.
Дошел и до настоящей королевны слух о том, что верный Фалада должен умере
ть, и вот она тайно обещала живодеру дать червонец, если тот ей окажет мале
нькую услугу.
В королевском городе были большие мрачные ворота, через которые она ввеч
еру и поутру должна была прогонять гусей. Вот под этими воротами она и про
сила живодера прибить голову Фалады ей на память. Так и пообещал ей живод
еров помощник, отрубил верному коню голову и прибил гвоздем под мрачными
воротами.
Рано утром, когда она с Кюрдхеном прогоняла гусей под воротами, она сказа
ла мимоходом:
Висишь ты здесь, мой верный Фалада! Ц а голова ей отвечала:
А тебе, королевна, гусей гнат
ь надо…
Если б твоя матушка про то дозналась,
Сердце бы ее тогда разорвалось!
Так и прошли они далее за город, и
пригнали гусей на пастбище. Придя на лужок, присела она на травку, распуст
ила свою косу, а коса у ней блестела как золото, и Кюрдхен это увидел, и очен
ь ему понравился блеск ее волос, и он захотел парочку их у королевны из кос
ы вырвать.
Тогда она проговорила:
Дуй, подуй-ка, ветерок,
Сдуй с Кюрдхена колпачок;
Вдаль гони его, прошу,
Пока косу расчешу!
И налетел вдруг такой сильный ве
тер, что сдул с Кюрдхена его колпачок, погнал его вдаль, и мальчик вынужден
был за тем колпачком бежать.
Пока он вернулся, королевна расчесала и прибрала свои волосы, и мальчику
не досталось ни одного ее волоска. Тогда мальчик рассердился на нее и не с
тал с нею говорить; и так пасли они гусей до самого вечера, а затем отправи
лись домой.
На другое утро, проходя под мрачными воротами, королевна сказала:
Висишь ты здесь, мой верный Фалада! Ц а Фалада отвечал ей:
А тебе, королевна, гусей гнат
ь надо…
Если б твоя матушка про то дозналась,
Сердце бы ее тогда разорвалось!
А придя на пастбище, села она опят
ь на лужок и опять стала расчесывать свои волосы, и Кюрдхен стал опять за н
ею бегать и хотел ее ухватить за волосы; но она проговорила:
Дуй, подуй-ка, ветерок,
Сдуй с Кюрдхена колпачок;
Вдаль гони его, прошу,
Пока косу расчешу!
И налетел ветер, и сорвал с головы
у мальчика его колпачок, и пришлось ему долго за ним бегать, а когда он вер
нулся, она уж давно прибрала свои волосы, и он ни одного волоска от нее доб
ыть не мог; и опять они пасли своих гусей до вечера.
Под вечер, однако же, когда они гусей пригнали, Кюрдхен пошел к старому кор
олю и сказал: «С этой девушкой я не хочу больше гусей пасти». Ц «А почему б
ы так?» Ц спросил король. «Да она мне целый день досаждает».
Старый король стал расспрашивать его, чем она ему досаждает. На это Кюрдх
ен сказал: "Утром, когда мы с гусями проходим под мрачными воротами, а там л
ошадиная голова на стене повешена, она той голове говорит:
Висишь ты здесь, мой верный Фалада! Ц а голова ей отвечает:
А тебе, королевна, гусей гнат
ь надо…
Если б твоя матушка про то дозналась,
Сердце бы ее тогда разорвалось!
А затем он рассказал королю, что к
аждое утро происходит на гусином пастбище и как он должен по ветру гонят
ься за своей шляпенкой.
Старый король приказал ему на следующий день опять гнать гусей с королев
ной, а сам спозаранок засел позади мрачных ворот и слышал своими ушами, ка
к она говорила с головой своего Фалады; затем пошел он за нею следом на пас
тбище и спрятался за куст на лужайке.
Тут вскоре он своими собственными глазами увидел, как Кюрдхен и гусятниц
а пригнали стадо гусей и как она потом села и распустила свои волосы, блес
тевшие как золото. Вслед за тем она опять-таки сказала:
Дуй, подуй-ка, ветерок,
Сдуй с Кюрдхена колпачок;
Вдаль гони его, прошу,
Пока косу расчешу!
И опять налетел порыв ветра и уне
сся с колпачком Кюрдхена вдаль, так что тот должен был за ним долго бегать
, а гусятница тем временем преспокойно расчесывала и плела свои косы, и ст
арый король все это наблюдал из своей засады.
Никем не замеченный, вернулся он домой, и когда вечером гусятница пригна
ла гусей с пастбища, он отозвал ее в сторону и спросил, почему она все это д
елает.
«Этого не смею я вам сказать, Ц отвечала гусятница, Ц не смею я никому на
свое горе пожаловаться, потому что я поклялась об этом молчать, не то прид
ется мне жизнь потерять».
Но король настаивал и продолжал допрашивать, и все же ничего от нее не мог
добиться. «Ну, Ц сказал он, Ц если уж ты мне ничего сказать не хочешь, так
вот поделись своим горем с этою железною печкой», Ц да на том и ушел.
Тогда влезла королевна в железную печь, стала плакать и жаловаться, обле
гчила свое наболевшее сердце и сказала: «Вот сижу я здесь, бедная, всеми по
кинутая! Хотя я королевна по рождению, а коварная камеристка силой заста
вила меня скинуть мое королевское платье и заняла мое место у жениха, меж
ду тем как я стала гусятницей и теперь вынуждена справлять всякую черную
работу. Кабы знала то моя матушка, у ней сердце с горя разорвалось бы!»
А старый-то король тем временем стоял наверху у самого устья трубы, присл
ушивался и слышал все, что она говорила.
Выслушав ее, он вернулся опять в ту же комнату и велел ей выйти из печки.
Он приказал одеть ее в королевское платье Ц и надивиться не мог ее красо
те.
Затем позвал король своего сына и открыл ему, что приехала к нему не его не
веста, а ее камеристка, и что девушка-гусятница есть его настоящая невест
а.
Молодой король был радешенек, увидев, какая у него невеста красавица и ум
ница, и по поводу этого открытия затеял большой пир, на который пригласил
всех своих друзей и близких.
На первом месте за столом сидел жених, и королевна сидела по одну его руку
, а камеристка Ц по другую и настолько была ослеплена, что не могла узнать
королевну в ее блестящем наряде.
Когда все попили и поели, и повеселели, старый король задал камеристке за
гадку: «Чего бы достойна была служанка, которая так-то и так-то обманула с
вою госпожу?» Ц и затем, изложив перед всеми историю королевны, потребов
ал, чтобы камеристка сказала, какой приговор следует произнести над тако
й обманщицей.
Выслушав короля, камеристка сказала: «Такая обманщица достойна была бы т
ого, чтобы раздеть ее донага, посадить в бочку, убитую гвоздями; а в ту бочк
у впрячь двух белых коней и на тех конях катить ее по улицам в бочке до сам
ого места казни».
Король же сказал: «Эта обманщица Ц ты сама, и произнесла ты свой собствен
ный приговор: над тобой его и исполним».
И когда этот приговор был исполнен, молодой король женился на настоящей
королевне, и правили они своим королевством долго и мирно.
МОЛОДОЙ ВЕЛИКАН
У одного крестьянина был сын, ростом с мизинчик. Он
нисколько не рос и за много лет ни на волосок не вырос. Задумал однажды кре
стьянин в поле выехать пахать, а малютка-сын и говорит ему: «Батюшка, я хоч
у с тобою в поле». Ц «В поле? Ц сказал отец. Ц Нет, уж лучше дома оставайся
; ты там ни на что не пригоден; того и гляди, еще потеряешься».
Тут начал малютка плакать, и, чтобы унять его плач, отец сунул его в карман
и захватил с собою.
Выехав в поле, отец вынул его из кармана и посадил в свежевзрытую борозду.
В это время из-за горы вышла громадная великанша. «Видишь ли ты эту громад
ину? Ц спросил отец сына, и, желая на всякий случай пристращать ребенка, д
обавил: Ц Вот она придет, да и возьмет тебя».
А великанша лишь переступила два шага, уж и очутилась рядом с бороздою.
Осторожно подняла великанша малютку двумя пальцами из борозды, внимате
льно его осмотрела и, ни слова не сказавши отцу, унесла его с собою.
Отец был при этом, но от страха не мог произнести ни звука; он счел своего с
ына погибшим и навек для себя утраченным.
Великанша унесла малютку домой и стала кормить его своею грудью; и вот ма
лютка стал расти и крепнуть, как все великаны.
По истечении двух лет великанша пошла со своим воспитанником в лес, жела
я испытать его силу, и сказала ему: «Вытащи-ка себе из земли дубинку».
Мальчик оказался уже настолько крепким, что вырвал молодое деревце из зе
мли с корнями.
Но великанша подумала, что это надо лучше делать, вернула его домой и еще д
ва года кормила грудью.
При вторичном испытании силы мальчика возросли уже настолько, что он мог
вытащить из земли старое дерево.
И это показалось великанше еще недостаточным, и она кормила его еще два г
ода грудью.
Через два года великанша вместе с повзрослевшим мальчиком пришла в лес и
сказала: «Ну-ка, вырви теперь себе порядочную дубину».
Тот шутя вырвал толстейший дуб из земли, так что треск кругом пошел. «Ну, т
еперь довольно с тебя, Ц сказала великанша, Ц теперь ты выучился!»
И повела его обратно на то поле, с которого его унесла. Отец юноши стоял на
том поле за плугом.
Молодой великан подошел к нему и сказал: «Видишь, отец, каким твой сын моло
дцом стал?»
Крестьянин перепугался и стал отнекиваться: «Нет, ты мне не сын, не надо мн
е тебя Ц ступай себе». Ц «Ну, конечно же, я твой сын; пусти меня поработать
, ведь я могу пахать так же, как ты, и даже, пожалуй, еще лучше тебя». Ц «Да не
т же, нет, ты мне не сын, и пахать ты тоже не можешь, пойди ты от меня».
А между тем, испугавшись этого великана, он бросил плуг, отошел от него и п
рисел в сторонке.
Тогда юноша принялся за плуг и надавил на него одною рукою, но напор был та
к силен, что плуг глубоко ушел в землю.
Крестьянин не мог на такую работу смотреть хладнокровно и крикнул ему: «
Коли хочешь пахать, не напирай так сильно, не то испортишь все дело».
Юноша же, чтобы исправить свой промах, отпряг лошадей, сам впрягся в плуг и
сказал: «Ступай себе домой, батюшка, да прикажи матушке приготовить како
й-нибудь еды побольше, а я тем временем вспашу все поле».
Пошел отец домой и заказал жене приготовить сыну поесть. А юноша вспахал
на себе все поле в две десятины величиною, а затем впрягся в две бороны и в
зборонил все поле.
Окончив эту работу, он пошел в лес, вырвал два дуба с корнями, положил их на
плечи, да привесил на них спереди и сзади по бороне и по лошади, и понес все
это, словно охапку соломы, к родительскому дому.
Когда он пришел во двор, мать не узнала его и спросила: «Кто этот страшный,
громадный человек?» Муж сказал ей: «Да это сын наш». Ц «Нет, уж никак не сын
Ц такого большого у нас не было; наш был маленький». И давай кричать сыну:
«Ступай прочь, нам тебя не надобно».
Юноша на это ничего не сказал, поставил лошадей в стойло, задал им овса и с
ена. Все справив, вошел он в дом, присел на скамейку и сказал: «Матушка, мне б
ы теперь поесть хотелось Ц скоро ли будет у тебя готово?» Она сказала: «Се
йчас!» Ц и внесла два большущих блюда Ц ими она с мужем дней восемь подря
д были бы сытехоньки!
А юноша очистил их один, да еще спросил у матери, нет ли у ней еще чего-нибуд
ь в запасе. «Нет, Ц отвечала мать, Ц тут все, что у нас есть». Ц «Да это мен
я только разлакомило, мне этого мало». Не решилась мать ему противоречит
ь, поставила на огонь полнешенек котел свинины и, когда свинина сварилас
ь, внесла котел в комнату. «Наконец-то перепадает мне и еще пара крошечек!
» Ц сказал юноша, и весь котел опорожнил один; но и этого оказалось недост
аточно.
Вот и сказал он: «Батюшка, вижу я, что тебе меня не прокормить; сделай ты мне
железный посошок настолько крепкий, чтобы я его о колено переломить не м
ог, так я и пойду по белу свету счастья искать».
Отец был этому очень рад, запряг пару коней в повозку и привез от кузнеца ж
елезную палицу такой длины и толщины, какую могли свезти его кони. Юноша у
пер в палицу колено и Ц ррраз! Ц сломал ее, как прутик, надвое и отбросил в
сторону. Впряг отец две пары коней в повозку и привез на них палицу еще дл
иннее и толще первой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
ла, то была помолвлена с одним королевичем на чужбине.
Настало время вступать им в супружество; королевна должна была отправит
ься в иноземное государство, и ее мать-королева дала ей в приданое очень м
ного ценной утвари и украшений, серебра и золота, кубков и всякой казны Ц
одним словом, все, что принадлежало к ее приданому, потому что она очень лю
била свою дочку.
Кроме всего этого старая королева отдала своей дочери и такую служанку в
провожатые, которая должна была с нею вместе ехать и передать ее в руки же
ниха; каждой из них Ц и невесте, и камеристке Ц королева дала по коню.
Конь королевны звался Фалада и умел говорить.
Когда настал час разлуки, мать-королева пошла в свою опочивальню, взяла н
ожичек и порезала им пальцы, так что кровь из них закапала; на пальцы она н
аложила тряпочку, накапала на нее три капли крови, отдала дочке и сказала:
«Милое дитятко, прибереги эти капли моей крови; они тебе в дороге пригодя
тся».
Так и распрощались они со слезами; тряпочку королевна спрятала к себе за
пазуху, села на коня и пустилась в путь к своему жениху.
После часового переезда королевне очень захотелось пить, и она сказала с
воей камеристке: «Сойди с коня и зачерпни мне воды из ручья в тот кубок, ко
торый ты для меня захватила, мне очень пить хочется». Ц «Коли вам пить хо
чется, Ц отвечала камеристка, Ц так вы можете сами сойти с коня, приклон
иться к воде и пить, а я вам служанкой не намерена быть».
Королевну так мучила жажда, что она сошла с коня, приклонилась к воде ручь
я и стала пить, и не смела золотым кубком воды зачерпнуть.
Невольно вырвалось у нее восклицание: «Ах, Боже мой!» Ц а три капельки кро
ви отвечали ей: «Кабы знала это твоя матушка, у ней сердце в груди разорвал
ось бы!»
Но королевна только запечалилась, не сказала ни слова и снова села на кон
я.
Так проехали они еще много верст; а день был жаркий, солнце палило, и вскор
е жажда стала снова мучить королевну. Проезжая мимо реки, она еще раз позв
ала камеристку и сказала: «Сойди с коня и дай мне напиться из моего золото
го кубка». Она уж на нее сердиться и не думала.
Но камеристка отвечала ей еще горделивее: «Коли хотите пить, ступайте и п
ейте, а я вашей служанкой быть не намерена».
Тогда сошла королевна с коня от великой жажды, приникла к текучей воде, за
плакала и сказала: «Ах, Боже мой!» Ц а три капельки крови ей опять отвечал
и: «Кабы знала твоя матушка, у ней сердце в груди разорвалось бы!»
И между тем, как она жадно пила и к воде наклонялась, выпала у нее из-за пазу
хи в воду тряпочка с тремя капельками крови и понесло ее водою по течению,
и она того в волнении своем не приметила…
А камеристка-то это видела и радовалась тому, что она теперь получила вла
сть над королевной: лишившись трех капелек материнской крови, та станови
лась совсем слабою и беспомощною.
Когда она, вернувшись от реки, хотела опять сесть на своего коня, который з
вался Фалада, камеристка сказала ей: «На Фаладе следует мне ехать, а тебе н
а моей кляче», Ц и королевна должна была на это согласиться.
Затем камеристка приказала ей очень грубо, чтобы она сняла с себя короле
вское платье и надела ее, простое, и сверх того под открытым небом должна б
ыла поклясться, что она никому при королевском дворе ни слова не скажет о
том, что они платьями обменялись; а если бы она не дала этой клятвы, то каме
ристка грозилась ее на месте убить. Но Фалада все это видел и все примечал.
И вот камеристка села верхом на Фаладу, а настоящая невеста на ее плохого
коня, и так поехали они далее, до самых ворот королевского замка.
Там очень обрадовались их прибытию, королевич выбежал им навстречу, помо
г камеристке слезть с коня и вообразил себе, что она-то и предназначена ем
у в супруги.
Он повел ее вверх по лестнице в замок, а настоящая-то королевна должна был
а внизу дожидаться. Старый король тем временем смотрел из окошка во двор
и заметил, какая она была тонкая, нежная и красивая; тотчас пошел он к неве
сте и спросил ее, что за особа с ней приехала и там во дворе осталась и кто о
на такова. «Я ее с собой на дороге прихватила, чтобы не одной мне ехать; дай
те ей какуюнибудь работу, чтобы она не оставалась без дела».
Но у старого короля не было для нее работы, и он сказал только: «Есть у меня
маленький мальчишечка, что гусей пасет, вот пусть тому помогает».
Мальчика того звали Кюрдхен, ему-то и должна была настоящая невеста помо
чь гусей пасти.
Вскоре после того ложная невеста стала говорить, молодому королю: «Милый
мой супруг, прошу вас сделать мне маленькое одолжение». Ц «С удовольств
ием», Ц отвечал он. «Так вот, прикажите позвать живодера и отрубить голов
у тому коню, на котором я сюда ехала, потому что он мне очень досадил по пут
и сюда».
Так говорила она нарочно, а собственно-то говоря, опасалась того, что эта
лошадь могла бы рассказать, как она обращалась в дороге с королевной.
Дошел и до настоящей королевны слух о том, что верный Фалада должен умере
ть, и вот она тайно обещала живодеру дать червонец, если тот ей окажет мале
нькую услугу.
В королевском городе были большие мрачные ворота, через которые она ввеч
еру и поутру должна была прогонять гусей. Вот под этими воротами она и про
сила живодера прибить голову Фалады ей на память. Так и пообещал ей живод
еров помощник, отрубил верному коню голову и прибил гвоздем под мрачными
воротами.
Рано утром, когда она с Кюрдхеном прогоняла гусей под воротами, она сказа
ла мимоходом:
Висишь ты здесь, мой верный Фалада! Ц а голова ей отвечала:
А тебе, королевна, гусей гнат
ь надо…
Если б твоя матушка про то дозналась,
Сердце бы ее тогда разорвалось!
Так и прошли они далее за город, и
пригнали гусей на пастбище. Придя на лужок, присела она на травку, распуст
ила свою косу, а коса у ней блестела как золото, и Кюрдхен это увидел, и очен
ь ему понравился блеск ее волос, и он захотел парочку их у королевны из кос
ы вырвать.
Тогда она проговорила:
Дуй, подуй-ка, ветерок,
Сдуй с Кюрдхена колпачок;
Вдаль гони его, прошу,
Пока косу расчешу!
И налетел вдруг такой сильный ве
тер, что сдул с Кюрдхена его колпачок, погнал его вдаль, и мальчик вынужден
был за тем колпачком бежать.
Пока он вернулся, королевна расчесала и прибрала свои волосы, и мальчику
не досталось ни одного ее волоска. Тогда мальчик рассердился на нее и не с
тал с нею говорить; и так пасли они гусей до самого вечера, а затем отправи
лись домой.
На другое утро, проходя под мрачными воротами, королевна сказала:
Висишь ты здесь, мой верный Фалада! Ц а Фалада отвечал ей:
А тебе, королевна, гусей гнат
ь надо…
Если б твоя матушка про то дозналась,
Сердце бы ее тогда разорвалось!
А придя на пастбище, села она опят
ь на лужок и опять стала расчесывать свои волосы, и Кюрдхен стал опять за н
ею бегать и хотел ее ухватить за волосы; но она проговорила:
Дуй, подуй-ка, ветерок,
Сдуй с Кюрдхена колпачок;
Вдаль гони его, прошу,
Пока косу расчешу!
И налетел ветер, и сорвал с головы
у мальчика его колпачок, и пришлось ему долго за ним бегать, а когда он вер
нулся, она уж давно прибрала свои волосы, и он ни одного волоска от нее доб
ыть не мог; и опять они пасли своих гусей до вечера.
Под вечер, однако же, когда они гусей пригнали, Кюрдхен пошел к старому кор
олю и сказал: «С этой девушкой я не хочу больше гусей пасти». Ц «А почему б
ы так?» Ц спросил король. «Да она мне целый день досаждает».
Старый король стал расспрашивать его, чем она ему досаждает. На это Кюрдх
ен сказал: "Утром, когда мы с гусями проходим под мрачными воротами, а там л
ошадиная голова на стене повешена, она той голове говорит:
Висишь ты здесь, мой верный Фалада! Ц а голова ей отвечает:
А тебе, королевна, гусей гнат
ь надо…
Если б твоя матушка про то дозналась,
Сердце бы ее тогда разорвалось!
А затем он рассказал королю, что к
аждое утро происходит на гусином пастбище и как он должен по ветру гонят
ься за своей шляпенкой.
Старый король приказал ему на следующий день опять гнать гусей с королев
ной, а сам спозаранок засел позади мрачных ворот и слышал своими ушами, ка
к она говорила с головой своего Фалады; затем пошел он за нею следом на пас
тбище и спрятался за куст на лужайке.
Тут вскоре он своими собственными глазами увидел, как Кюрдхен и гусятниц
а пригнали стадо гусей и как она потом села и распустила свои волосы, блес
тевшие как золото. Вслед за тем она опять-таки сказала:
Дуй, подуй-ка, ветерок,
Сдуй с Кюрдхена колпачок;
Вдаль гони его, прошу,
Пока косу расчешу!
И опять налетел порыв ветра и уне
сся с колпачком Кюрдхена вдаль, так что тот должен был за ним долго бегать
, а гусятница тем временем преспокойно расчесывала и плела свои косы, и ст
арый король все это наблюдал из своей засады.
Никем не замеченный, вернулся он домой, и когда вечером гусятница пригна
ла гусей с пастбища, он отозвал ее в сторону и спросил, почему она все это д
елает.
«Этого не смею я вам сказать, Ц отвечала гусятница, Ц не смею я никому на
свое горе пожаловаться, потому что я поклялась об этом молчать, не то прид
ется мне жизнь потерять».
Но король настаивал и продолжал допрашивать, и все же ничего от нее не мог
добиться. «Ну, Ц сказал он, Ц если уж ты мне ничего сказать не хочешь, так
вот поделись своим горем с этою железною печкой», Ц да на том и ушел.
Тогда влезла королевна в железную печь, стала плакать и жаловаться, обле
гчила свое наболевшее сердце и сказала: «Вот сижу я здесь, бедная, всеми по
кинутая! Хотя я королевна по рождению, а коварная камеристка силой заста
вила меня скинуть мое королевское платье и заняла мое место у жениха, меж
ду тем как я стала гусятницей и теперь вынуждена справлять всякую черную
работу. Кабы знала то моя матушка, у ней сердце с горя разорвалось бы!»
А старый-то король тем временем стоял наверху у самого устья трубы, присл
ушивался и слышал все, что она говорила.
Выслушав ее, он вернулся опять в ту же комнату и велел ей выйти из печки.
Он приказал одеть ее в королевское платье Ц и надивиться не мог ее красо
те.
Затем позвал король своего сына и открыл ему, что приехала к нему не его не
веста, а ее камеристка, и что девушка-гусятница есть его настоящая невест
а.
Молодой король был радешенек, увидев, какая у него невеста красавица и ум
ница, и по поводу этого открытия затеял большой пир, на который пригласил
всех своих друзей и близких.
На первом месте за столом сидел жених, и королевна сидела по одну его руку
, а камеристка Ц по другую и настолько была ослеплена, что не могла узнать
королевну в ее блестящем наряде.
Когда все попили и поели, и повеселели, старый король задал камеристке за
гадку: «Чего бы достойна была служанка, которая так-то и так-то обманула с
вою госпожу?» Ц и затем, изложив перед всеми историю королевны, потребов
ал, чтобы камеристка сказала, какой приговор следует произнести над тако
й обманщицей.
Выслушав короля, камеристка сказала: «Такая обманщица достойна была бы т
ого, чтобы раздеть ее донага, посадить в бочку, убитую гвоздями; а в ту бочк
у впрячь двух белых коней и на тех конях катить ее по улицам в бочке до сам
ого места казни».
Король же сказал: «Эта обманщица Ц ты сама, и произнесла ты свой собствен
ный приговор: над тобой его и исполним».
И когда этот приговор был исполнен, молодой король женился на настоящей
королевне, и правили они своим королевством долго и мирно.
МОЛОДОЙ ВЕЛИКАН
У одного крестьянина был сын, ростом с мизинчик. Он
нисколько не рос и за много лет ни на волосок не вырос. Задумал однажды кре
стьянин в поле выехать пахать, а малютка-сын и говорит ему: «Батюшка, я хоч
у с тобою в поле». Ц «В поле? Ц сказал отец. Ц Нет, уж лучше дома оставайся
; ты там ни на что не пригоден; того и гляди, еще потеряешься».
Тут начал малютка плакать, и, чтобы унять его плач, отец сунул его в карман
и захватил с собою.
Выехав в поле, отец вынул его из кармана и посадил в свежевзрытую борозду.
В это время из-за горы вышла громадная великанша. «Видишь ли ты эту громад
ину? Ц спросил отец сына, и, желая на всякий случай пристращать ребенка, д
обавил: Ц Вот она придет, да и возьмет тебя».
А великанша лишь переступила два шага, уж и очутилась рядом с бороздою.
Осторожно подняла великанша малютку двумя пальцами из борозды, внимате
льно его осмотрела и, ни слова не сказавши отцу, унесла его с собою.
Отец был при этом, но от страха не мог произнести ни звука; он счел своего с
ына погибшим и навек для себя утраченным.
Великанша унесла малютку домой и стала кормить его своею грудью; и вот ма
лютка стал расти и крепнуть, как все великаны.
По истечении двух лет великанша пошла со своим воспитанником в лес, жела
я испытать его силу, и сказала ему: «Вытащи-ка себе из земли дубинку».
Мальчик оказался уже настолько крепким, что вырвал молодое деревце из зе
мли с корнями.
Но великанша подумала, что это надо лучше делать, вернула его домой и еще д
ва года кормила грудью.
При вторичном испытании силы мальчика возросли уже настолько, что он мог
вытащить из земли старое дерево.
И это показалось великанше еще недостаточным, и она кормила его еще два г
ода грудью.
Через два года великанша вместе с повзрослевшим мальчиком пришла в лес и
сказала: «Ну-ка, вырви теперь себе порядочную дубину».
Тот шутя вырвал толстейший дуб из земли, так что треск кругом пошел. «Ну, т
еперь довольно с тебя, Ц сказала великанша, Ц теперь ты выучился!»
И повела его обратно на то поле, с которого его унесла. Отец юноши стоял на
том поле за плугом.
Молодой великан подошел к нему и сказал: «Видишь, отец, каким твой сын моло
дцом стал?»
Крестьянин перепугался и стал отнекиваться: «Нет, ты мне не сын, не надо мн
е тебя Ц ступай себе». Ц «Ну, конечно же, я твой сын; пусти меня поработать
, ведь я могу пахать так же, как ты, и даже, пожалуй, еще лучше тебя». Ц «Да не
т же, нет, ты мне не сын, и пахать ты тоже не можешь, пойди ты от меня».
А между тем, испугавшись этого великана, он бросил плуг, отошел от него и п
рисел в сторонке.
Тогда юноша принялся за плуг и надавил на него одною рукою, но напор был та
к силен, что плуг глубоко ушел в землю.
Крестьянин не мог на такую работу смотреть хладнокровно и крикнул ему: «
Коли хочешь пахать, не напирай так сильно, не то испортишь все дело».
Юноша же, чтобы исправить свой промах, отпряг лошадей, сам впрягся в плуг и
сказал: «Ступай себе домой, батюшка, да прикажи матушке приготовить како
й-нибудь еды побольше, а я тем временем вспашу все поле».
Пошел отец домой и заказал жене приготовить сыну поесть. А юноша вспахал
на себе все поле в две десятины величиною, а затем впрягся в две бороны и в
зборонил все поле.
Окончив эту работу, он пошел в лес, вырвал два дуба с корнями, положил их на
плечи, да привесил на них спереди и сзади по бороне и по лошади, и понес все
это, словно охапку соломы, к родительскому дому.
Когда он пришел во двор, мать не узнала его и спросила: «Кто этот страшный,
громадный человек?» Муж сказал ей: «Да это сын наш». Ц «Нет, уж никак не сын
Ц такого большого у нас не было; наш был маленький». И давай кричать сыну:
«Ступай прочь, нам тебя не надобно».
Юноша на это ничего не сказал, поставил лошадей в стойло, задал им овса и с
ена. Все справив, вошел он в дом, присел на скамейку и сказал: «Матушка, мне б
ы теперь поесть хотелось Ц скоро ли будет у тебя готово?» Она сказала: «Се
йчас!» Ц и внесла два большущих блюда Ц ими она с мужем дней восемь подря
д были бы сытехоньки!
А юноша очистил их один, да еще спросил у матери, нет ли у ней еще чего-нибуд
ь в запасе. «Нет, Ц отвечала мать, Ц тут все, что у нас есть». Ц «Да это мен
я только разлакомило, мне этого мало». Не решилась мать ему противоречит
ь, поставила на огонь полнешенек котел свинины и, когда свинина сварилас
ь, внесла котел в комнату. «Наконец-то перепадает мне и еще пара крошечек!
» Ц сказал юноша, и весь котел опорожнил один; но и этого оказалось недост
аточно.
Вот и сказал он: «Батюшка, вижу я, что тебе меня не прокормить; сделай ты мне
железный посошок настолько крепкий, чтобы я его о колено переломить не м
ог, так я и пойду по белу свету счастья искать».
Отец был этому очень рад, запряг пару коней в повозку и привез от кузнеца ж
елезную палицу такой длины и толщины, какую могли свезти его кони. Юноша у
пер в палицу колено и Ц ррраз! Ц сломал ее, как прутик, надвое и отбросил в
сторону. Впряг отец две пары коней в повозку и привез на них палицу еще дл
иннее и толще первой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86