— От дуры слышу,— ответил Бено. Сархошев снова вмешался.
— Ничего, ничего, Фрося. Давай накрывай на стол. У нашего Бено немного пошаливают нервы.
— А почему у него нервы? Ведь он считает себя мужчиной, ходит к бабам, посмотрите на него!
— Неси, неси водку. Садись, Бено, пропустим по одной. Ты думаешь, на меня не действуют такие вещи? Но другого выхода нет. Если бы мы с тобой попались этому Билику в лесу, он бы нас тоже повесил. Он специально спустился с парашютом, чтобы повесить тебя и меня. Ведь они считают нас изменниками. Таков мир — убивай или тебя убьют. Ты думаешь, если бы мы с тобой попали в руки Меликяна или Аршакяна, они бы не повесили нас, несмотря на то, что и они армяне и мы? И национальность не имеет значения и знакомство. Еще хуже, если хочешь знать! Давай выпьем по стакану!
— Не хочется мне.
— Ну да, не хочется, так я тебе и поверю.
— За твое здоровье, цыган,— обратилась к Бено Фрося.
— Ну, давай, давай,— мягким, но повелительным тоном проговорил Сархошев.
Бено залпом выпил свой стакан. Фрося снова налила ему.
— Давай помиримся, цыган, ты хороший. Глупый, правда, но хороший.
Фрося стала гладить его по волосам, потрепала по щеке, ущипнула за нос.
— Носик у тебя великоват,— смеясь говорила она.— Ну, за твое здоровье, чернявый, хотела бы я знать, как ты любишь баб.
Бено выпил второй стакан, потом третий. Фрося охмелела, она обнимала мужчин, наваливалась грудью то на одного, то на другого. Бено отсел в сторону, взял с комода кларнет и заиграл. Сархошев стал вторить ему своим резким металлическим голосом.
— Высокие горы, Бено, высокие горы... Зову я вас, о горы...
От странного, тягучего мотива, от незнакомых слов песни Фросе стало нудно.
— Разве это песня? — грубо сказала она.— Словно голодный теленок мычит.
— Ты сама корова,— рассердился Бено. Сархошев обнял Бено.
— Ладно, Бено, пусть болтает женщина, глупая она.
Но пьяного Бено нельзя было успокоить.
— Послушай, кто она, эта сука, как она смеет ругать наши песни, эта сука, кто она?
— Ладно, ладно, Бено.
— Нет, ты скажи мне, кто она? Сука?
Фрося привалилась к Шарояну, пьяным голосом произнесла:
— Хватит меня ругать, цыганок.
Бено оттолкнул ее и пробормотал по-армянски:
— Пошла, дрянь.
Блудная Фроська была совсем пьяна. Злость Бено смешила ее. Вдруг она звонко, во весь голос запела:
Купите бублики, Горячи бублики!..
В комнату вошла Ксения Глушко, заулыбалась, притопнула ногой. Пританцовывая так, что тряслись ее щеки и подбородок, старуха подошла к столу, сказала:
— Встречайте дорогого гостя. До нас пришел Опанас Павлович!
— Опанас Павлович, пожалуйте, пожалуйте! — в один голос произнесли старуха с дочерью.
Макавейчук поздоровался, присел к столу, но пить отказался.
— Спешу, дело есть.
Он заговорил с Сархошевым едва слышным шепотом. Закончив разговор, Макавейчук сразу же простился и ушел. Бено заметил, что Сархошев после ухода Макавейчука насупился.
— Новое дело открывается,— сказал Сархошев.— Завтра на рассвете Меликяна повезут в Харьков. И мы с тобой поедем. Высокое командование его вызывает. Видишь, какую честь оказывают нашему старому горбуну.
— Все равно его не уговорят! Он на их сторону не перейдет!
— Танцуя перейдет, выгибая свою горбатую верблюжью спину перейдет, покажет класс танца! Пусть только его припугнут расстрелом!
— Он не боится!
Сархошев задумался, неожиданно произнес:
— Если бы мне позволили, я бы давно его собственноручно расстрелял.
Маленькие глазки Сархошева весело заблестели, морщины на выпуклом лбу разгладились.
Он встал из-за стола и вышел на улицу. Бено, покачиваясь, пошел к деревянной лавке. Фрося вдруг обняла его.
— Зачем тебе на досках спать? Ложись сюда,— сказала она и указала на свою постель.
Бено оторопело взглянул на нее.
— Сними гимнастерку, отдохни как следует. Мы с мамой пойдем в сад, а ты поспи, отдохни, голова у тебя горит.
Бено лег и тотчас заснул. Во сне он попал в чудный, сказочный мир. Его окружают зеленые горы, луга, покрытые яркими цветами. Он идет по зеленой горной поляне, играет на кларнете песню: «Тебя я люблю, тебя я люблю, моя дорогая, безумным я стал от жаркой любви». Вокруг него собираются голуби, перепелки, ласточки, слушают его игру. Чья-то мягкая, нежная рука гладит его по лицу. Райская гурия шепчет ему на ухо: «Хороший ты, Бено, хороший ты». Бено кладет кларнет на землю, обнимает гурию, целует ее губы, грудь. Все тело его горит, в сердце его дрожь. Он целует ее и спрашивает: «Откуда ты?» «Молчи, молчи, Бено, это я...» Он открывает глаза и видит Фросю.
Она лежит рядом с ним — ее рука гладит его по лицу. Фрося прижимает руку Бено к своей груди.
Бено хочет вскочить, убежать, но сильные руки Фроси не отпускают его.
— Куда, чего ты испугался, дверь я закрыла, ставни прикрыла.
Бено снова забывает обо всем.
...Когда он оделся и вышел на крыльцо, солнце уже ушло за зеленые холмы. Во дворе он умылся из ведра, стоявшего у колодца, вытер глаза зеленой немецкой пилоткой. Сон и явь все еще обжигали его, наполняя его то горячим туманом, то леденящим страхом. Он шел по улице, и уже не было ни страха, ни услады, осталось одно лишь чувство отвращения.
С коромыслом на плече прошла мимо него девушка. Она взглянула на Бено и отвернулась. Бено сразу узнал эту девушку. Он видел ее в подвале, где скрывался Аргам. Аргам называл ее Зиной.
Бено пошел следом за ней. Девушка шла не оборачиваясь, все ускоряя шаги. Бено уже не думал о случившемся с ним в доме Глушко.
Почему Минаса должны завтра утром везти в Харьков? Как чувствует себя раненый Аргам, где он скрывается? А вдруг его нашли? Если Аргама найдут, то повесят, как Билика, или науськают на него собаку, как на парнишку с голубями. От этой мысли мороз прошел по телу Бено. Он вошел в ворота следом за девушкой. Он решил зайти в дом и рассказать этой девушке и ее родным про то, что Минаса везут в Харьков, пусть передадут об этом Аргаму, пусть Аргам об этом знает.
Подойдя к крыльцу, он увидел, что сено, маскировавшее вход в подвал, убрано, а дверь в подвал полуоткрыта. Из подвала выскочила серая кошка, посмотрела на Бено и побежала к воротам. Он вошел в дом.
Зина перед зеркалом расчесывала свои светлые волосы, ее мать накрывала на стол, мальчик, товарищ внука Бабенко, пил молоко из высокой глиняной кружки. К приходу Бено все они отнеслись спокойно.
— Здравствуйте,— сказал он.
Мать поздоровалась, а дочь и сын молча кивнули. Бено не знал, с чего начать разговор. Мать Зины оказалась той женщиной, что развязала на нем ремни и выпустила его из подвала. Он сразу узнал ее.
Она сказала:
— В гости зашли к нам? Ну, садитесь, коли добрый вы гость.
Бено немного приободрился, хотя понимал, что его боятся и не верят ему.
— Я пришел, мамаша, сказать важную вещь Аргаму.
Лицо женщин приняло совершенно удивленное выражение.
— Какому Аргаму, о чем он говорит? — вмешалась Зина.
— Как кто, какой Аргам? — удивился Бено.— Тот самый, которого я видел в вашем подвале.
— Ничего такого не было.
— Как так?
— Все вы выдумываете! Глаза Зины сердито заблестели. Бено обратился к ее матери:
— Вы-то помните, как развязали на мне веревки?
— Не было этого,— серьезно ответила она.— Вы, наверное, путаете, должно быть, в другом месте с вами случилось такое. Я даже не знаю, о чем вы говорите.
Зина рассмеялась, потом добавила:
— А может быть, это вам приснилось? Бено пожал плечами.
— Что ж. Может, и приснилось.
Мать Зины снова пригласила его к столу.
— Выпейте молока.
Бено сел чуть подальше от стола, положил руки на колени.
— Может случиться, что во сне я это видел,— повторял он,— но клянусь жизнью матери, что я никому не рассказал об этом сне.
— А зачем же вы пришли рассказывать свой сон нам? — спросила Зина, несколько смягчившись.
— Просто так.
Коля тихо поднялся из-за стола, незаметно выскользнул на улицу. Женщина пододвинула к Шарояну кринку с молоком, стакан.
— Пейте.
— Спасибо.
— Не хочет он молока, мама, зачем ты заставляешь его пить,— сказала Зина.
Бено смотрел на Зину. «Какая красивая девушка, вот, действительно, райская гурия, и, наверное, любит Аргама». Почему такие девушки не любили Бено?
— Ну, что еще скажете? — спросила мать.— Видно, у вас. все же доброе сердце.
— Что мне сказать? Может быть, слышали про арестованного человека по имени Минас? Завтра на рассвете его увезут в Харьков. Я хотел, чтобы Аргам узнал об этом. Для этого и пришел к вам.
Зина вскрикнула:
— Опять Аргам, Аргам! Что только человек не выдумает!
Вено на этот раз оскорбился.
— Если бы я выдал, давно бы вас всех схватили, ведь сколько дней прошло.
— Опять я не могу понять, парень, о чем ты говоришь? — проговорила мать Зины.
— О том, что в пять часов утра Меликяна везут в Харьков.
— А нам-то какое дело, кого увозят, кого привозят?
— Просто так, сказал и все. Мать засмеялась:
— Э, видно, наша Зина понравилась тебе, вот ты и выискиваешь повод к нам в дом забраться.
— Мама! — крикнула Зина.
— Она моя сестра,— проговорил Бено. Зина сердито съязвила:
— Ишь братец какой у меня объявился!
Когда Шароян вышел из дома Чегреновых, над городом стояли сумерки. С подернутого облаками неба упали первые капли дождя. Давно не было дождя! Бено шел спокойно, не спеша. Хорошее чувство коснулось его сердца. Он был доволен, что зашел к Чегреновым.
XI
Не успел Шароян дойти до дома Глушко, как хлынул ливень. Бено побежал к дому. Вдруг раздался выстрел. Пуля свистнула над самой его головой, он даже глаза зажмурил. Тотчас же раздался второй выстрел. Бено испуганно вбежал в ворота.
Сархошев и Фрося сидели за столом и, с жадностью наслаждаясь вкусной едой, ужинали.
— Где ты гуляешь, Бено,— сказал Сархошев,— какое это ты злачное место отыскал, что тайком от меня ходишь, прохлаждаешься?
— Опять, наверное, к бабам,— засмеялась Фрося. Бено, не ответив, подошел к окну, прислушался,
но, кроме шума дождя, ничего не было, слышно.
— Бено, Бено, у тебя кровь капает с руки,— удивленно вскрикнул Сархошев.
Фрося и Сархошев сняли с Шарояна гимнастерку. Оказалось, что предплечье его задето пулей.
— Ясно, ясно, это след пули, в тебя стреляли! — испуганно повторял Сархошев.— Это террор, террор!
Бено охватил страх. Фрося поспешно завесила одеялами окна.
Сархошев по телефону, накануне установленному немецкими связистами, позвонил коменданту. Комендант сказал, что он тоже слышал выстрелы и уже выслал усиленный патруль.
Фрося перевязала руку Бено, легонько щелкнула его по носу.
— Хорошо, что пуля не в нос попала. Будь осторожен, чтобы бабы не плакали по тебе.
Сархошев, казалось, был взволнован и расстроен больше, чем пострадавший Шароян.
— Неопытный был стрелок,— бормотал Сархошев,— а не то влепил бы тебе пулю прямо в затылок.
Сжав толстые губы, бывший лейтенант барабанил пальцами по столу, потом стал разливать водку в стаканы.
— Пейте! Будем живы, не помрем. Ясно, что за нами следят. Если в тебя метили из револьвера, Бено, то в меня будут стрелять из пушки. Ты тоже будь поосторожней, Фрося. Главное выжить!
Бено дрожал всем телом. Залпом выпив водку, он пододвинул к Сархошеву пустой стакан.
— Еще хочешь? Пей! Бено выпил и лег на лавку.
Старуха Ксения громко храпела на своей кровати, повернувшись лицом к стене.
Рано утром Бено разбудил Сархошева. Наспех одевшись, они снова выпили по стакану водки и пошли в комендатуру. Комендант инструктировал солдат, которые должны были с утра приступить к облавам и обыскам. Он задал несколько вопросов Шарояну по поводу вчерашнего нападения и смеясь сказал Сархошеву по-немецки:
— Охотились за тобой, наткнулись на него. Эти слова ужаснули Сархошева.
Патрули разошлись по городу. Комендант, трое солдат, Сархошев и Шароян сели в машину, и шофер повез их к дому Мазина.
Как только машина остановилась у знакомого дома, автоматчики вывели из подвала Минаса.
Он шел, высоко подняв голову, казалось, даже сутулость его исчезла. Лицо его было бледно, резко обозначились скулы, нос заострился. Солдаты хотели на руках поднять его в кузов машины, предполагая, что обессилевший старик не сможет подняться сам. Минас оттолкнул их и, поставив ногу на колесо, ухватился за борт грузовика и забрался в кузов. Его посадили между двумя солдатами, против коменданта и Сархо-шева, и машина тотчас тронулась.
Вскоре они выехали из города, на большой скорости подъехали к сосновому лесу. Солнце уже взошло. Стволы сосен горели красной медью. Утро стояло яркое, ясное, воздух был чист и прозрачен.
Минас задумчиво смотрел вокруг себя.
— Значит, так, Партев Сархошев,— заговорил он с Сархошевым, но не глядя на него,— от твоей руки суждено мне умереть. Имеешь право расстрелять меня, тысячу раз имеешь право.
Сархошев перевел его слова коменданту и тут же перевел на армянский язык ответ коменданта.
— Минас Авакович, твое мнение о немцах ошибочно. Они великодушные люди. Тебя везут не на казнь. Тебя вызвали в Харьков, высокое командование потребовало этого.
— Может случиться, что из Харькова к Гитлеру меня повезете? — насмешливо сказал Меликян.
Сархошев испуганно покосился на коменданта.
— Минас Авакович!
Грузовик мчался вдоль берега красивого лесного озера, которое местные жители называли «Монгольским озером». На повороте машина замедлила ход. Вдруг грянули выстрелы. Машина круто развернулась, со всего размаха врезалась в толстый сосновый ствол.
Винтовки и автоматы били, казалось, над самым ухом.
Бено выскочил из грузовика и, согнувшись, бросился бежать. Потом он и сам не помнил, как пробирался через кустарник, бежал лесом, полз по какой-то канаве и как, наконец, пришел домой. Он не мог ничего ответить на вопросы Фроси и помощника коменданта. Охваченный столбняком, он молчал, его била мелкая дрожь. В глазах было выражение безумия. Помощник коменданта, взбесившись, стал бить его по голове плетью. Фрося Глушко прикрыла Бено своим телом.
— Не видите разве, парень умирает!
Рота немецких солдат на грузовых машинах помчалась в сторону леса. Фрося уложила Бено на кровать, закрыла его одеялом, дала холодной воды. Губы Шарояна не могли поймать край стакана, челюсти не разжимались.
Пришел он в себя вечером. В дом вошли Партев Сархошев, Макавейчук и помощник коменданта. Правая рука Сархошева была в бинтах от локтя до плеча.
Бено встал, вытянулся перед ними. Сархошев приказал ему выйти во двор. На крыльце негромко разговаривали мать и дочь Глушко. Мать говорила:
— Все это дела Билика, его, его дела.
— Ты что, спятила, что ли? Уже сгнила та веревка, на которой его повесили, а ты говоришь, его дела,— сердито сказала Фрося.
Ксения Глушко зловеще усмехнулась.
— Сгнила? Ты бойся, как бы на этой веревке не вздернули твоего любовника. Сгнила веревка... А я говорю,— это его рук дело. Он из могилы посылает свои приказы партизанам, этот Билик. Он еще много дел натворит.
Бено услышал, что партизаны, напавшие на машину, убили коменданта и трех солдат, отбили Минаса Меликяна. Остались невредимыми лишь один солдат и Бено. Один партизан был ранен, но товарищи его унесли.
— Все равно немцы перережут всех партизан, как кур,— сказала Фрося.
— Дай-то бог! — пробормотала старая Ксения. За весь этот день Бено не произнес ни одного слова.
XII
В окрестностях Вовчи есть партизаны, они среди бела дня вырвали пленного из рук фашистов! Эта новость потрясла население маленького города.
Старики Бабенко не позволили Мите в этот день выходить из дому.
«Беда может свалиться на нашу голову»,— причитала бабушка. Дед тоже казался напуганным, но острые глаза Мити заметили, что у дедушки отменно хорошее настроение. Олесь Григорьевич спустился в подвал, ключ от которого он в последние дни никому не доверял, и принес оттуда бутылку водки. Вскоре он вторично спустился в подвал и довольно долго оставался там. Он принес еще одну бутылку водки и поставил ее в шкаф. «А это на после пригодится»,— сказал он. Когда стол был накрыт, старик осторожно постучался в дверь к своему жильцу.
— Вилли Августович!
Митя подумал, что дед прав, когда говорит, что этот Вилли Августович не похож на других немцев,— уж очень он хорош с семьей Бабенко, да и дед бы не величал фашиста по имени и отчеству. Как Шварц сегодня утром прогнал фашистов из дома! Весь город обыскали, шли из дома в дом, и только в доме Бабенко не было обыска благодаря Шварцу.
На стук деда Шварц ответил по-русски «сейчас», но из своей комнаты вышел не сразу. Наконец, улыбаясь, он подошел к столу.
Дед налил водку сначала ему, потом себе и, поднимая стакан, произнес:
— За ваше здоровье, Вилли Августович, всем сердцем и всей семьей пьем за ваше здоровье. Нет хороших и плохих наций, есть хорошие и плохие люди. За ваше здоровье, за здоровье всех хороших, честных людей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84