14 государств наседали тогда на нашу страну. Но мы не унывали, не падали духом. В огне войны организовали тогда мы Красную Армию и превратили нашу страну в военный лагерь. Дух великого Ленина вдохновлял нас тогда на войну против интервентов. И что же? Мы разбили интервентов, вернули все потерянные территории и добились победы.
Теперь положение нашей страны куда лучше, чем 23 года назад. Наша страна во много раз богаче теперь и промышленностью, и продовольствием, и сырьём, чем 23 года назад. У нас есть теперь союзники, держащие вместе с нами единый фронт против немецких захватчиков. Мы имеем теперь сочувствие и поддержку всех народов Европы, попавших под иго гитлеровской тирании. Мы имеем теперь замечательную армию и замечательный флот, грудью отстаивающие свободу и независимость нашей Родины. У нас нет серьёзной нехватки ни в продовольствии, ни в вооружении, ни в обмундировании. Вся наша страна, все народы нашей страны подпирают нашу армию, наш флот, помогая им разбить захватнические орды немецких фашистов. Наши людские резервы неисчерпаемы. Дух великого Ленина, его победоносное знамя вдохновляет нас теперь на Отечественную войну так же, как 23 года назад.
Разве можно сомневаться в том, что мы можем и должны победить немецких захватчиков?
Враг не так силён, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики. Не так страшен черт, как его малюют. Кто может отрицать, что наша Красная Армия не раз обращала в паническое бегство хвалёные немецкие войска? Если судить не по хвастливым заявлениям немецких пропагандистов, а по действительному положению Германии, нетрудно будет понять, что немецко-фашистские захватчики стоят перед катастрофой. В Германии теперь царят голод и обнищание, за 4 месяца войны Германия потеряла 4 с половиной миллиона солдат, Германия истекает кровью, её людские резервы иссякают, дух возмущения овладевает не только народами Европы, подпавшими под иго немецких захватчиков, но и самим германским народом, который не видит конца войны. Немецкие захватчики напрягают последние силы. Нет сомнения, что Германия не сможет выдержать долго такого напряжения. Ещё несколько месяцев, ещё полгода, может быть годик, — и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений.
Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, партизаны и партизанки! На вас смотрит весь мир, как на силу, способную уничтожить грабительские полчища немецких захватчиков. На вас смотрят порабощённые народы Европы, подпавшие под иго немецких захватчиков, как на своих освободителей. Великая освободительная миссия выпала на вашу долю. Будьте же достойными этой миссии! Война, которую вы ведёте, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!
За полный разгром немецких захватчиков!
Смерть немецким оккупантам!
Да здравствует нарда славная Родина, её свобода, её независимость!
Под знаменем Ленина — вперёд к победе!"
Как всегда, Иосиф Виссарионович сам писал своё выступление, посоветовавшись со мной по некоторым военным вопросам. При чтении черновика его речи у меня возникло два соображения. Первое: я не считал, что потери немцев столь велики. Вся немецкая армия обновилась бы, потеряй фашисты четыре с половиной миллиона. Но против нас продолжали сражаться кадровые дивизии гитлеровцев, личный состав которых сменился (по опросам пленных) примерно наполовину, а то и на одну треть. Но данные о потерях — почти всегда дело спорное, а цифры зачастую служат не выявлению истины, а пропагандистским целям. Иосиф Виссарионович знал мою точку зрения, поэтому о потерях я говорить не стал. Но то, что через несколько месяцев, через полгода Германия лопнет под тяжестью своих преступлений, — с этим я не мог согласиться. Красиво, конечно, звучит, вдохновляюще, но нереально. При самых благоприятных условиях невозможно разгромить фашистские войска в такой короткий срок. Даже зима нам не поможет. Но если конкретный срок назван, то нужно будет потом отвечать, оправдываться. Нельзя жить одним днём. Посоветовал Сталину увеличить время хотя бы до года. Он тут же добавил в черновике: «…может быть годик». Так эта фраза и прозвучала…
После речи Сталина, после того как оркестр исполнил «Интернационал», раздалась команда, благозвучная для каждого, кто любит парады: «К торжественному маршу! Одного линейного дистанции…» И шевельнулась, двинулась по площади наша славная сила. Первым, как условились, шёл сводный курсантский батальон Московского артиллерийского училища — будущие командиры «катюш». Ребята на подбор: молодые, рослые, с отличной строевой подготовкой. Красиво и гордо шли — ради прохождения хотя бы нескольких таких батальонов стоило устраивать парад не только в военное, но даже в мирное время. Залюбуешься!
Потом — моряки. Одна из морских бригад, срочно вызванных с флотов для защиты столицы. У этих, в контраст, с маршировкой было неважно. Шагали вперевалочку, совсем другим ритмом, чем сухопутчики: всего восемьдесят, а не сто двадцать шагов в минуту, заказав соответствующую музыку оркестру. Литые ребята в тельняшках под распахнутыми воротами шинелей и бушлатов. В хромовых ботинках, в бескозырках, несмотря на мороз, на вьюгу. Им ещё в эшелонах валенки и шапки выдали, а они, черти, вышли на площадь в своей форме. Да и что за моряк, если клеши засунуты в голенища? Смотрелись эти орлы так, что не хотел бы я столкнуться с ними в бою, против них. А следом опять строгие, ровные, в двадцать человек шеренги строевиков, безупречно печатавшие шаг: воины дивизии имени Дзержинского. И опять же в противопоставление, что ли, — рабочие батальоны в полугражданской одежде, разновозрастные, разнооружные, готовившиеся к уличным боям в Москве.
За честь почту перечислить воинские части, прошедшие по Красной площади на том параде, который изумил весь мир. Тем более что некоторые из них даже и не упоминались никогда. Например: два сводных батальона 1115-го полка и рота автоматчиков 332-й стрелковой дивизии имени Фрунзе, недавно прибывшей из города Иваново и занявшей оборонительные рубежи на юго-западной окраине нашей столицы. Следом батальоны ополченцев 2-й Московской стрелковой дивизии. Несколько кавалерийских эскадронов стачанками. Но кавалерия была представлена слабо, и это показалось даже обидным мне. Потом моторизованные подразделения, артиллерия — тоже не густо, тоже лишь обозначив свой род войск.
Особый интерес представляли для меня танкисты, в подготовке которых к параду я принял некоторое участие. Завершая прохождение, не испортили бы они общее впечатление, тем более что пурга усилилась, сократилась видимость, снег залеплял смотровые щели. Я даже пожалел о своём настоятельном пожелании, чтобы танкисты шли через площадь с закрытыми люками. Но ничего! Ни один танк не застрял, ни один не нарушил строй. Ни в 31-й бригаде, ни в 33-й, проходившей следом за ней. Вероятно, высокое чувство ответственности, огромная напряжённость обостряют интуицию. Мне говорили потом, что танкисты, вернувшись в казармы, когда снялось напряжение, спали беспробудно по пятнадцать — двадцать часов. А потом — на передовую, в бой.
Ну что же, мы могли радоваться, даже ликовать. Парад не только вдохновил наших сторонников, но и нанёс огромный, непоправимый удар по престижу Гитлера, руководства Германии. Во всем мире, начавшем привыкать к мифу о непобедимости, о превосходстве немцев, люди распрямили плечи и подняли головы. Нет, оказывается, советское руководство не бежало за Волгу, на Урал. Нет, Москва-то живёт, на Красной площади не гитлеровцы, а танки Красной Армии. У меня сохранилось несколько вырезок из англоязычных газет того времени. Вот что писала «Ньюс кроникл»: «Организация в Москве обычного традиционного парада в момент, когда на подступах к городу идут жаркие бои, представляет собой великолепный пример мужества и отваги». А вот «Дейли мейл», цитирую: «Русские устроили на знаменитой Красной площади одну из самых блестящих демонстраций мужества и уверенности, какая только имела место за время войны». Полностью согласен с этими утверждениями. И каково же мне сейчас воспринимать клевету, появившуюся не только в западной прессе и в западных «голосах» (это естественно для наших врагов-ненавистников), но и в советских органах печати, на радио: недобросовестные, не в меру свободные журналисты договорились до того, что Сталина якобы не было 7 ноября 1941 года на Мавзолее. Сталин, дескать, опасаясь бомбёжки, отсиживался в безопасном месте, а на параде был и речь произнёс его двойник, подставное лицо. До каких только гадостей не скатятся фальсификаторы в стремлении очернить наше прошлое, спалить нашу славу, чтобы возвести на пепелище собственные умозаключения, рассчитанные на своих и иностранных клиентов.
Иосиф Виссарионович никогда не имел двойников, никого не подставлял под удары вместо себя. Он и замечателен-то тем, что не уклонялся от ответственности, сам решал все и отвечал за свои деяния. И, если хотите, в истории самого знаменитого парада на Красной площади есть одна подробность, которую мало кто знает, но которая, на мой взгляд, давно уже не представляет никакой тайны. Все хорошо было на том параде, и все же я, стоявший возле Мавзолея, ощущал некую пустоту, что ли, во всяком случае неполноту. Вероятно, потому, что Мавзолей был пуст, в нем не было Владимира Ильича Ленина. Да, Мавзолей оставался святым местом, он охранялся, ему воздавался почёт, но Ленина в нем не было, и уже давно…
9
Не устану говорить о дальновидности, о предусмотрительности Иосифа Виссарионовича. Через неделю после начала войны, когда никто и предположить-то не мог, что немцы приблизятся к Москве, Сталин дал секретное распоряжение готовить саркофаг с телом Владимира Ильича Ленина для эвакуации в глубь страны. На всякий случай. Подальше от вражеской авиации. Для сокрытия от возможных диверсий. Знал об этом, естественно, весьма ограниченный круг лиц, а возглавлял работу Борис Ильич Збарский — создатель и руководитель специальной лаборатории при Мавзолее. Мне доводилось встречаться и беседовать с ним, ощущая чувство взаимной симпатии. Он был представителем замечательной российской интеллигенции, глубоко эрудированной, готовой на самоотречение ради народного блага, той интеллигенции, которая во всем, в том числе по скромности и по мастерству, значительно превосходила своих западных коллег, чрезмерно меркантильных, специализированных, лишённых душевной широты и душевной щедрости. Там были интеллигенты по профессии, а у нас — по призванию, по самой сути своей. В том числе и Збарский.
Борис Ильич окончил два университета: в Петербурге и в Женеве. Хорошо разбирался в медицине, химии, биохимии. К тому же обладал организаторскими способностями. И внешность имел примечательную и привлекательную. Высокий, до старости сохранивший статность, одевался он не броско, но элегантно, держался с чувством собственного достоинства, отнюдь не перераставшим в зазнайство и чванство. Сразу после Октябрьской революции Збарский вместе с А. Н. Бахом создал Московский химический институт, а в 1920 году — Биохимический институт Наркомздрава РСФСР. Имелись у него и другие заслуги — не случайно удостоен был звания Героя Социалистического Труда. Но нас-то особо интересует лишь одна, самая главная сторона его деятельности, забота многих лет его жизни.
Как известно, после смерти Ильича в Москву пришли сотни писем и телеграмм с просьбой, с требованием сохранить облик вождя. Писали не только так называемые трудящиеся, но и купцы-нэпманы, дети, старики. Просил и требовал народ. Телеграммы поступали даже из-за границы, особенно от коммунистов и социалистов. Только лишь Надежда Константиновна Крупская с непонятным упорством добивалась того, чтобы тело Ленина было предано земле.
Однако мнение народа было весомей. А на капризы и на доводы Крупской Иосиф Виссарионович не обращал внимания. После скандала, поднятого из-за его грубости с Надеждой Константиновной (а она и сама была виновата, вопреки запрету ЦК приобщая больного Ленина к делам) Сталин просто терпел её как жену глубокоуважаемого человека. Категоричность требований Крупской похоронить мужа только лишь подтолкнула упрямого Сталина к принятию другого решения, хотя он понимал, как трудно и хлопотно будет сберечь тело Ленина. Но ведь это символ революции, в этом символе огромная притягательная и объединяющая сила.
Задача была не просто трудная, а по тем временам невероятная, фантастическая. Надо было найти совершенно новый способ бальзамирования, чтобы не исказить облик вождя, сохранить на долгие годы открытым для постоянного посещения народных масс. Ничего похожего в мировой практике не было, учиться не у кого и не на чем. Впрочем, такие люди, как Збарский, предпочитают самостоятельно прокладывать путь, не перенимать чужой опыт, а делиться собственным. Вместе с профессором В. П. Воробьёвым Борис Ильич в очень короткий срок разработал и применил свой метод бальзамирования, оказавшийся, как показало время, весьма эффективным. «Нет таких крепостей, которые наука не может взять», — говаривал Збарский. Он ли перефразировал известную фразу «Нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики», или его формулировку перефразировали — этого я не знаю.
Подготовка поезда для эвакуации саркофага с телом Ленина в безопасное место заняла больше недели. Специальный вагон был оборудован установками для обеспечения необходимого микроклимата. Смонтированы амортизаторы, оберегавшие саркофаг от толчков и тряски. В других вагонах разместились оборудование лаборатории и её сотрудники с семьями. Охрана. Запас продовольствия.
В ночь на 7 июля 1941 года Иосиф Виссарионович спустился в Мавзолей. Сопровождали комендант Кремля и Збарский. Глубокая стояла тишина. Неярко горели светильники. Несколько минут всматривался Иосиф Виссарионович в восковое лицо Ленина, произнёс почти шёпотом:
— Как тогда в Горках… Совсем такой же… Прощай, дорогой Ильич, — И сразу поправился: — До свидания, дорогой Ильич!
Когда вышли из Мавзолея, спросил Збарского:
— У вас все готово?
— Можем отправиться хоть сегодня.
— Нынче же и отправляйтесь. Ваши пожелания, просьбы?
— Спасибо. Пусть Поскребышев сообщит на место время прибытия.
— Не беспокойтесь. Мы будем контролировать ваше движение.
С Ярославского вокзала поезд отправился незадолго до сумерек, в 21 час. Это был один из немногих составов, которые шли на восток по «зеленой улице». Пропускали вне всякой очереди. Останавливался поезд только для смены паровоза и на самое короткое время. 10 июля он был уже в намеченном пункте, в Тюмени. Этот город выбрал сам Збарский, прежде бывавший в Сибири. Но почему именно Тюмень? Место безопасное, Зауралье, и в то же время не слишком далеко от центра страны, это все же не Красноярск, не Иркутск, до которого надо трястись ещё трое суток. Железная дорога. Надёжная связь с Москвой. Городок старинный, первый русский город в Сибири, о котором говорили: Тюмень — мать сибирских деревень. Имел он перед войной около восьмидесяти тысяч жителей, известностью не пользовался, вражеского внимания не привлекал. Провинция, оживившаяся лишь с прибытием заводов, вывозимых с запада.
Довольно долго искали подходящее помещение — Збарский был осмотрителен и требователен, по разным причинам отвергал один дом за другим. Не устроило его даже четырехэтажное здание городского комитета партии, которое горком готов был освободить для временного Мавзолея. Волновался секретарь горкома Дмитрий Семёнович Купцов, коему поручено было из Москвы выполнять все, что потребует Збарский. Наконец выбор был сделан — здание сельскохозяйственного техникума. Он хоть и находился в центре города, но обнесён был массивной оградой. Помещений — классов — хватало для того, чтобы разместить оборудование, семьи сотрудников, воинов поста № 1 и охрану. Сразу же начали монтировать привезённые термальные установки рядом с траурной комнатой. Подтянули отдельный электрокабель, чтобы обезопаситься от всяких случайностей. В общем, устроились надёжно, полностью сохранив секретность. Иосиф Виссарионович порой интересовался, как там, в Тюмени, звонил Збарскому и Купцову: все было в порядке.
Война была уже на переломе, шёл сорок третий год, когда возникла ситуация, которая могла обернуться трагедией для хранителей временного Мавзолея. Берия доложил Сталину: по Тюмени ползут упорные слухи о том, что в городе находится саркофаг Владимира Ильича, и даже называют дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287