«а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». Это было существенное добавление, дававшее неограниченные права нашим военным, сотрудникам НКВД, добровольческим рабочим отрядам. И тогда это, действительно, было необходимо.
Упоминаю об этом эпизоде не в укор Маленкову, нет. Такова была моя служба, таковы были мои обязанности, не определённые никакой инструкцией, исходившие каждый раз из конкретной обстановки. Не перестаю удивляться той огромной, напряжённой работе, которую в очень короткий срок проделали Генштаб, Верховное Главнокомандование, сам Иосиф Виссарионович. Из ничего, казалось бы, из лоскутов и осколков, был создан на подступах к Москве новый шестисоткилометровый фронт. Всенародную известность получили наши славные военачальники, сражавшиеся под Москвой, такие, как Рокоссовский, Говоров и особенно Жуков, с именем которого вообще связывают спасение нашей столицы. Ну, по славе и честь. Только для того чтобы сражаться, им нужны были войска, а таковых не имелось.
Ставка и Генштаб бросали навстречу противнику все, что могли: курсантов, зенитчиков, ополченцев, остатки разбитых, отступивших частей. Выиграть хотя бы часы! Василевский, Шапошников, Сталин забыли об отдыхе, засыпая на самое короткое время у себя в кабинетах. И результаты сказались. За несколько суток из резерва Ставки и с других фронтов под Москву было переброшено ни много ни мало — 14 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и 40 артиллерийских полков. Наши военачальники получили в свои руки реальную силу. На какой-то срок мы прикрыли три основных направления: волоколамское, можайское, малоярославецко-калужское, однако совсем остановить катившуюся на нас вражескую армаду эти войска не могли. Они таяли в боях, но их упорство позволило нам подтягивать на опасные участки другие дивизии. Из Сибири, даже Дальнего Востока. У новых, свежих соединений был существенный недостаток: они ещё не участвовали в сражениях, а сталкивались с опытнейшими, привыкшими к победам, самоуверенными фашистскими солдатами и офицерами. Иосиф Виссарионович понимал это, по мере возможности стараясь скрепить новые блоки во фронтовой линии надёжным цементом испытанных, закалённых войск, но таких у нас было тогда очень мало. Это ведь Сталин по своей инициативе перебросил отличившуюся под Орлом танковую бригаду Катукова на опаснейшее волоколамское направление, значительно усилив тем самым пехоту Панфилова и конницу Доватора. Туда же, кстати, была направлена ещё одна, только что созданная танковая бригада, но она в отличие от катуковцев не оказала заметного влияния на развитие событий. Действовала нерешительно, неумело, неся большие потери.
Я не напоминал Иосифу Виссарионовичу о «пожарной команде», о кавкорпусе Белова, не раз спасавшем положение на Южном и Юго-Западном фронте. Сталин сам помнил, сам вместе с Шапошниковым принял решение о переброске корпуса под Москву, понимая, разумеется, что ослабляет тот участок, на котором действовал корпус. Приведу полную запись переговоров по прямому проводу генерал-майора А. М. Василевского с начальником штаба Юго-Западного фронта П. И. Бодиным в ночь на 28 октября 1941 года. Эта запись не только говорит о нашем тогдашнем положении, но и характеризует стиль руководства высшего командования, самого Сталина.
"Бодин: Доложите товарищу Василевскому, что маршал товарищ Тимошенко болен, подойти к аппарату не может. На узле связи генерал-майор Бодин… Здравствуйте, слушаю вас.
Василевский: Здравствуйте, товарищ Бодин. Москва нуждается в срочной помощи конницей. Ставка Верховного Главнокомандования просит военный совет фронта, не может ли он для этой цели перебросить под Москву свой 2-й кавкорпус… Прошу сейчас же выяснить мнение военного совета по этому вопросу и сейчас же передать его мне для доклада Ставке.
Бодин: Прошу минут 15-20 для доклада маршалу… Пошёл докладывать… У аппарата ли товарищ Василевский? Товарищ Василевский, я доложил маршалу и получил следующий ответ:. «2-й кавкорпус в течение 17 дней ведёт беспрерывные бои и нуждается в пополнении боевого состава. В связи с общей обстановкой главком не считает возможным передать его в ваше распоряжение». Все.
Василевский: Хорошо. Сейчас иду докладывать товарищу Сталину… Чем болен маршал? Что с ним?
Бодин: Болен ангиной и на воздух не выходит…
Василевский: Прошу немедленно доложить товарищу маршалу следующую записку товарища Сталина: «Передайте товарищу маршалу, что я очень прошу его согласиться с предложением Ставки о переброске 2-го кавкорпуса в распоряжение Ставки. Я знаю, что это будет большая жертва с точки зрения интересов Юго-Западного фронта, но я прошу пойти на эту жертву. Сталин. 24 ч 00 м». Бодин: Все ясно, иду доложить лично…
Бодин: Докладываю ответ маршала: «Мне не жаль отдавать 2-й кавкорпус для обшей пользы. Однако считаю долгом предупредить, что он находится в состоянии, требующем двухнедельного укомплектования, и его переброска в том виде, в каком он находится, ослабляя Юго-Западный фронт, не принесёт пользы и под Москвой…»
Василевский: Товарищ Бодин, сейчас ответ маршала доложу товарищу Сталину…Прошу принять и доложить ответ товарища Сталина: «Товарищ Тимошенко! Составы будут поданы. Дайте команду о погрузке корпуса. Корпус будет пополнен в Москве. Сталин». Все. Передал Василевский".
Помните, где встретил 2-й кавалерийский корпус войну и какой трудный путь прошёл он под руководством талантливого генерала Белова?! От границы с Румынией до излучины Днепра, затем под Киев, в район Штеповки. Многих он выручал, а сам ни разу не был бит, не отходил без приказа, сохранив своё спаянное боевое ядро. Сравнительно небольшой орешек, но крепчайший орешек. Другого столь закалённого соединения у нас тогда просто не было. И вот приказ — на защиту столицы!
О переброске кавалеристов я узнал, когда распоряжение было уже отдано, когда первые эшелоны корпуса двинулись со станции Новый Оскол на север. Меня проинформировал Василевский. А Сталин, считавший, что каждый специалист в своей отрасли должен знать все, предпочитал не объяснять, а сразу приступать к делу, по народному выражению, брать быка за рога.
— Николай Алексеевич, вы хорошо знаете генерала Белова, бывали у него в корпусе, вам и карты в руки. Корпус сосредоточивается в районе станции Михнево, поезжайте туда. На двое суток. Белова надо пополнить людьми, вооружением, конским составом.
— Не так-то просто, особенно с лошадьми. Люди есть. Маршевые эскадроны готовы в Коврове, в запасном полку.
— Товарищи Шаденко и Хрулев получили указания обеспечить все… Ваша задача, Николай Алексеевич, выяснить, в чем нуждается корпус, и добиться, чтобы требования были удовлетворены. Кавалеристы хорошо воюют с фашистами, но с нашими снабженцами воевать не привыкли, а это не намного легче. Так что помогите им.
— Перспектива использования корпуса?
— Поступает в распоряжение командующего Западным фронтом товарища Жукова. Для действий в районе Серпухова и севернее. Там возможен наш контрудар. По обстановке. Хочу предварительно побеседовать с товарищем Беловым, хочу посмотреть на этого непобедимого генерала, — чуть усмехнулся Иосиф Виссарионович.
— Когда?
— После того как корпус будет укомлектован и получит задачу… после ноябрьского праздника, — уточнил Сталин.
7
Нас хоронили. Во всем мире. Все люди, хотя бы малость следившие за обстановкой. Картина представлялась однозначной. Немцы блокировали и вот-вот задушат северную столицу России. На юге вышли к устью Дона, открыли ворота Кавказа. А главное — фашисты достигли порога Москвы и уже занесли ногу, чтобы переступить его. И все, конец Советской стране. Ведь Москва не только важнейший узел дорог, не только огромная промышленная база, но главный политический центр, объединяющий многочисленные народы. Без этого центра государство рассыплется на национальные территории, не имеющие значения ни в военном, ни в экономическом отношении. Москва — наследница Древнего Рима, Москва — это третий Рим, а четвёртому, как известно, не бывать, сие историей предусмотрено.
Советская столица была надеждой и оплотом мирового коммунизма, интернационализма, всех тех, кто боролся против эксплуатации человека человеком, против колониального рабства. Москва притягивала к себе стремлением к высшей цели, равенству, к братству, к счастью для всех. А в последнее время стала главным форпостом борьбы с фашизмом, главной преградой для смертоносной коричневой чумы, быстро распространявшейся по земному шару. И вот этот форпост — на грани гибели. Советы — на краю пропасти. Остался последний шаг, последний шажок.
С горечью и душевной болью, с затаённой надеждой на чудо смотрели на нас издалека соотечественники за рубежом, коммунисты, друзья-антифашисты. С огромной тревогой, со страхом, даже с ужасом воспринимали нашу трагедию союзники по борьбе с гитлеризмом, а это в основном англичане и североамериканцы, если ещё точнее — англосаксы и евреи. Наше поражение лишало их всякой надежды на будущее, на выживание. Вот упрощённая, по реальная перспектива. После падения Москвы в войну вступают на стороне немцев Япония и Турция. Гитлеровцы захватывают большую часть России, примерно до Енисея, Ближний Восток, Среднюю Азию. Японцы — всю остальную Азию. Весь огромный евразийский сверхматерик с его неисчислимыми природными и огромными людскими ресурсами оказывается в руках немецких фашистов и японских милитаристов. Значит, полное господство в мире. Но ведь и это ещё не все. Италия и Испания захватывают Северную Африку и распространяют своё влияние на Латинскую Америку, где и прежде имели сильные позиции — ведь там господствуют испанский и португальский языки. Против англосаксов — народы всех колониальных стран, которых долго эксплуатировали заморские господа, особенно англичане. В том числе и огромная Индия, давно стремящаяся освободиться от колониального ига.
Можно было рассуждать о том, как поступят с теми или иными народами фашисты, добившись мирового господства. Одно не вызывало сомнений: нацисты уничтожат под корень тех, кого они считают своими исконными, ненавистными, непримиримыми врагами — евреев. И англосаксов, которых Гитлер считал плутократами, беспринципными торгашами, подонками. И, что тоже очень важно, — главными, постоянными экономическими и политическими конкурентами немцев. Такая вот участь грозила англосаксам и евреям: все зависело теперь от исхода войны в России, многое решалось в великом сражении, развернувшемся на полях Подмосковья. Уинстон Черчилль, умный и дальновидный руководитель, напомнил в то время, что он был самым непримиримым борцом с большевизмом, с Советской Россией, но теперь готов всеми силами поддержать русских в схватке с фашизмом, так как от этого зависит будущее всего мира: быть ему свободным или погибнуть под пятой нацистов.
За победу Красной Армии молились в христианских храмах, в мусульманских мечетях, в синагогах. Спасибо, что хоть поддерживали нас перед Богом. Но, как уж не раз бывало в истории, тяжкая искупительная миссия опять легла на славян, главным образом на простого российского человека. Опять он, спасая цивилизованный мир, приносил в жертву себя.
Естественно, хоронила нас и фашистская пропаганда, хотя тон её по сравнению с серединой октября стал несколько сдержаннее. Немцы кое-чему научились. Их пропагандисты по радио и через печать утверждали, что дни Москвы сочтены. На передовую приехали фоторепортёры, снимавшие вступление немецких войск в Афины, Амстердам, Брюссель, Париж, Осло, Варшаву, Копенгаген. Им была оказана высокая честь: запечатлеть для истории взятие армией третьего рейха русской столицы. И возможно, церемониальный марш немецких войск по знаменитой Красной площади. Теперь уже только «возможно». Потому что немецкие генералы понимали: борьба за огромный город и в самом городе способна затянуться на неопределённый срок. И уже появились сомнения: надо ли вообще вводить войска в столицу, ввязываться в тяжёлые уличные бои, не лучше ли окружить Москву, задушить её голодом, разбить снарядами и бомбами?! Однако Гитлер торопил. Гитлер хотел потрясти мир своим марш-парадом у стен Кремля. На фронт под Москву прибывали из Германии вагоны не с зимним обмундированием, а со специально сшитой парадной формой, в которой победители должны были маршировать перед кинооператорами по Красной площади.
Готовились, разумеется, и мы к своему традиционному празднику. Разрабатывались три варианта. При всех условиях торжественное заседание и парад войск должны были состояться в Куйбышеве (Самаре), куда эвакуировалась значительная часть государственных, партийных учреждений, редакции центральных газет, дипломатические представительства. Организацией торжественных мероприятий занимался Климент Ефремович Ворошилов, специально выехавший туда. У него имелся немалый опыт по этой части, можно было не беспокоиться.
Вариант второй, параллельный. Иосиф Виссарионович собрал в своём кабинете краткое совещание. Насколько я помню, присутствовали: командующий войсками Московского военного округа и Московской зоны обороны генерал П. А. Артемьев, член военного совета округа и зоны генерал К. Ф. Телегин, первый секретарь Московского горкома партии, член военного совета Московского округа А. С. Щербаков, председатель Моссовета В. П. Пронин, несколько членов Политбюро. Не было Жукова — Иосиф Виссарионович беседовал с ним часа за два до этого совещания, Сталин сказал примерно так. Враг рядом, обстановка опасная, но это ещё не значит, что мы должны отказаться от традиций. Наоборот, если столица торжественно отметит двадцать четвёртую годовщину Великой Октябрьской революции, это поднимет боевой дух, укрепит веру в успех у советских людей и у наших сторонников за рубежом. Надо подумать, как и где провести заседание, позаботиться о полной безопасности. Есть также предложение: в первой половине ноября устроить возле Крымского моста небольшой смотр воинских частей, готовых к отправке на фронт. Об этом просят трудящиеся. Пусть москвичи увидят тех, кто их защищает. Должны быть представлены все рода войск.
Щербаков и Пронин подтвердили: действительно, поступают такие просьбы. Слово «парад» не было произнесено, однако собравшиеся руководители были достаточно опытны, чтобы уяснить суть дела. Не случайно же присутствовал на совещании маршал Будённый, большой специалист по организации и проведению церемониалов. Генерал Артемьев спросил, возможны ли изменения сроков и места смотра воинских частей.
— Понимаю, — сказал Сталин. — Вы, товарищ Артемьев, готовя войска к смотру, хотите знать, не сможем ли мы провести их по Красной площади. Этот вариант не исключён, но пока только для нас, для присутствующих здесь. Все будет зависеть от обстановки. А теперь мы ведём речь о смотре в районе Крымского моста. О небольшом смотре перед отправкой на фронт. Думаю, меня правильно поняли все товарищи.
Решение было принято, но как трудно оказалось выполнить его! Ко многим нашим заботам прибавились ещё и новые: в тайне для врага провести праздник в буквальном смысле под грохот канонады. Не знаю, чем и как занимались гражданские товарищи, а нам, военным, требовалось прежде всего изыскать войска для смотра и для парада, для второго или третьего варианта. И не только изыскать, но и хотя бы элементарно подготовить их к торжественному маршу, чтобы пехотинцы с ноги не сбивались, чтобы у машин моторы не глохли. В этой работе, в формировании парадных расчётов, я тоже принял некоторое участие.
Основой, костяком для наших военных парадов были всегда несколько частей и соединений, дислоцировавшихся в Москве и возле неё. Строевая подготовка, сколоченность подразделений, моральное состояние — все это постоянно было на очень высоком уровне. Имелась соответствующая форма, вооружение. То есть эти части можно было в любой момент выводить на смотр, на парад. Или в бой. Они теперь и были в бою. На Волоколамском шоссе, истекая кровью, отбивали танковые атаки остатки курсантских рот замечательного нашего училища имени Верховного Совета РСФСР. А ведь оно (начиналось училище с пулемётных курсов) участвовало, если не ошибаюсь, во всех предыдущих столичных парадах. Как и Московское Краснознамённое артиллерийское училише имени Красина. Они и теперь были вместе. Курсанты-артиллеристы поддерживали своим огнём курсантов-пехотинцев. Однако я знал, что один дивизион артиллеристов остался в Москве и продолжает заниматься. Это были курсанты, осваивавшие новое оружие, готовившиеся стать командирами «катюш». Привычные к строю, к смотру. Надёжные. Я по своей инициативе посоветовал Семёну Михайловичу Будённому не только привлечь их к параду, но и пустить первыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287
Упоминаю об этом эпизоде не в укор Маленкову, нет. Такова была моя служба, таковы были мои обязанности, не определённые никакой инструкцией, исходившие каждый раз из конкретной обстановки. Не перестаю удивляться той огромной, напряжённой работе, которую в очень короткий срок проделали Генштаб, Верховное Главнокомандование, сам Иосиф Виссарионович. Из ничего, казалось бы, из лоскутов и осколков, был создан на подступах к Москве новый шестисоткилометровый фронт. Всенародную известность получили наши славные военачальники, сражавшиеся под Москвой, такие, как Рокоссовский, Говоров и особенно Жуков, с именем которого вообще связывают спасение нашей столицы. Ну, по славе и честь. Только для того чтобы сражаться, им нужны были войска, а таковых не имелось.
Ставка и Генштаб бросали навстречу противнику все, что могли: курсантов, зенитчиков, ополченцев, остатки разбитых, отступивших частей. Выиграть хотя бы часы! Василевский, Шапошников, Сталин забыли об отдыхе, засыпая на самое короткое время у себя в кабинетах. И результаты сказались. За несколько суток из резерва Ставки и с других фронтов под Москву было переброшено ни много ни мало — 14 стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и 40 артиллерийских полков. Наши военачальники получили в свои руки реальную силу. На какой-то срок мы прикрыли три основных направления: волоколамское, можайское, малоярославецко-калужское, однако совсем остановить катившуюся на нас вражескую армаду эти войска не могли. Они таяли в боях, но их упорство позволило нам подтягивать на опасные участки другие дивизии. Из Сибири, даже Дальнего Востока. У новых, свежих соединений был существенный недостаток: они ещё не участвовали в сражениях, а сталкивались с опытнейшими, привыкшими к победам, самоуверенными фашистскими солдатами и офицерами. Иосиф Виссарионович понимал это, по мере возможности стараясь скрепить новые блоки во фронтовой линии надёжным цементом испытанных, закалённых войск, но таких у нас было тогда очень мало. Это ведь Сталин по своей инициативе перебросил отличившуюся под Орлом танковую бригаду Катукова на опаснейшее волоколамское направление, значительно усилив тем самым пехоту Панфилова и конницу Доватора. Туда же, кстати, была направлена ещё одна, только что созданная танковая бригада, но она в отличие от катуковцев не оказала заметного влияния на развитие событий. Действовала нерешительно, неумело, неся большие потери.
Я не напоминал Иосифу Виссарионовичу о «пожарной команде», о кавкорпусе Белова, не раз спасавшем положение на Южном и Юго-Западном фронте. Сталин сам помнил, сам вместе с Шапошниковым принял решение о переброске корпуса под Москву, понимая, разумеется, что ослабляет тот участок, на котором действовал корпус. Приведу полную запись переговоров по прямому проводу генерал-майора А. М. Василевского с начальником штаба Юго-Западного фронта П. И. Бодиным в ночь на 28 октября 1941 года. Эта запись не только говорит о нашем тогдашнем положении, но и характеризует стиль руководства высшего командования, самого Сталина.
"Бодин: Доложите товарищу Василевскому, что маршал товарищ Тимошенко болен, подойти к аппарату не может. На узле связи генерал-майор Бодин… Здравствуйте, слушаю вас.
Василевский: Здравствуйте, товарищ Бодин. Москва нуждается в срочной помощи конницей. Ставка Верховного Главнокомандования просит военный совет фронта, не может ли он для этой цели перебросить под Москву свой 2-й кавкорпус… Прошу сейчас же выяснить мнение военного совета по этому вопросу и сейчас же передать его мне для доклада Ставке.
Бодин: Прошу минут 15-20 для доклада маршалу… Пошёл докладывать… У аппарата ли товарищ Василевский? Товарищ Василевский, я доложил маршалу и получил следующий ответ:. «2-й кавкорпус в течение 17 дней ведёт беспрерывные бои и нуждается в пополнении боевого состава. В связи с общей обстановкой главком не считает возможным передать его в ваше распоряжение». Все.
Василевский: Хорошо. Сейчас иду докладывать товарищу Сталину… Чем болен маршал? Что с ним?
Бодин: Болен ангиной и на воздух не выходит…
Василевский: Прошу немедленно доложить товарищу маршалу следующую записку товарища Сталина: «Передайте товарищу маршалу, что я очень прошу его согласиться с предложением Ставки о переброске 2-го кавкорпуса в распоряжение Ставки. Я знаю, что это будет большая жертва с точки зрения интересов Юго-Западного фронта, но я прошу пойти на эту жертву. Сталин. 24 ч 00 м». Бодин: Все ясно, иду доложить лично…
Бодин: Докладываю ответ маршала: «Мне не жаль отдавать 2-й кавкорпус для обшей пользы. Однако считаю долгом предупредить, что он находится в состоянии, требующем двухнедельного укомплектования, и его переброска в том виде, в каком он находится, ослабляя Юго-Западный фронт, не принесёт пользы и под Москвой…»
Василевский: Товарищ Бодин, сейчас ответ маршала доложу товарищу Сталину…Прошу принять и доложить ответ товарища Сталина: «Товарищ Тимошенко! Составы будут поданы. Дайте команду о погрузке корпуса. Корпус будет пополнен в Москве. Сталин». Все. Передал Василевский".
Помните, где встретил 2-й кавалерийский корпус войну и какой трудный путь прошёл он под руководством талантливого генерала Белова?! От границы с Румынией до излучины Днепра, затем под Киев, в район Штеповки. Многих он выручал, а сам ни разу не был бит, не отходил без приказа, сохранив своё спаянное боевое ядро. Сравнительно небольшой орешек, но крепчайший орешек. Другого столь закалённого соединения у нас тогда просто не было. И вот приказ — на защиту столицы!
О переброске кавалеристов я узнал, когда распоряжение было уже отдано, когда первые эшелоны корпуса двинулись со станции Новый Оскол на север. Меня проинформировал Василевский. А Сталин, считавший, что каждый специалист в своей отрасли должен знать все, предпочитал не объяснять, а сразу приступать к делу, по народному выражению, брать быка за рога.
— Николай Алексеевич, вы хорошо знаете генерала Белова, бывали у него в корпусе, вам и карты в руки. Корпус сосредоточивается в районе станции Михнево, поезжайте туда. На двое суток. Белова надо пополнить людьми, вооружением, конским составом.
— Не так-то просто, особенно с лошадьми. Люди есть. Маршевые эскадроны готовы в Коврове, в запасном полку.
— Товарищи Шаденко и Хрулев получили указания обеспечить все… Ваша задача, Николай Алексеевич, выяснить, в чем нуждается корпус, и добиться, чтобы требования были удовлетворены. Кавалеристы хорошо воюют с фашистами, но с нашими снабженцами воевать не привыкли, а это не намного легче. Так что помогите им.
— Перспектива использования корпуса?
— Поступает в распоряжение командующего Западным фронтом товарища Жукова. Для действий в районе Серпухова и севернее. Там возможен наш контрудар. По обстановке. Хочу предварительно побеседовать с товарищем Беловым, хочу посмотреть на этого непобедимого генерала, — чуть усмехнулся Иосиф Виссарионович.
— Когда?
— После того как корпус будет укомлектован и получит задачу… после ноябрьского праздника, — уточнил Сталин.
7
Нас хоронили. Во всем мире. Все люди, хотя бы малость следившие за обстановкой. Картина представлялась однозначной. Немцы блокировали и вот-вот задушат северную столицу России. На юге вышли к устью Дона, открыли ворота Кавказа. А главное — фашисты достигли порога Москвы и уже занесли ногу, чтобы переступить его. И все, конец Советской стране. Ведь Москва не только важнейший узел дорог, не только огромная промышленная база, но главный политический центр, объединяющий многочисленные народы. Без этого центра государство рассыплется на национальные территории, не имеющие значения ни в военном, ни в экономическом отношении. Москва — наследница Древнего Рима, Москва — это третий Рим, а четвёртому, как известно, не бывать, сие историей предусмотрено.
Советская столица была надеждой и оплотом мирового коммунизма, интернационализма, всех тех, кто боролся против эксплуатации человека человеком, против колониального рабства. Москва притягивала к себе стремлением к высшей цели, равенству, к братству, к счастью для всех. А в последнее время стала главным форпостом борьбы с фашизмом, главной преградой для смертоносной коричневой чумы, быстро распространявшейся по земному шару. И вот этот форпост — на грани гибели. Советы — на краю пропасти. Остался последний шаг, последний шажок.
С горечью и душевной болью, с затаённой надеждой на чудо смотрели на нас издалека соотечественники за рубежом, коммунисты, друзья-антифашисты. С огромной тревогой, со страхом, даже с ужасом воспринимали нашу трагедию союзники по борьбе с гитлеризмом, а это в основном англичане и североамериканцы, если ещё точнее — англосаксы и евреи. Наше поражение лишало их всякой надежды на будущее, на выживание. Вот упрощённая, по реальная перспектива. После падения Москвы в войну вступают на стороне немцев Япония и Турция. Гитлеровцы захватывают большую часть России, примерно до Енисея, Ближний Восток, Среднюю Азию. Японцы — всю остальную Азию. Весь огромный евразийский сверхматерик с его неисчислимыми природными и огромными людскими ресурсами оказывается в руках немецких фашистов и японских милитаристов. Значит, полное господство в мире. Но ведь и это ещё не все. Италия и Испания захватывают Северную Африку и распространяют своё влияние на Латинскую Америку, где и прежде имели сильные позиции — ведь там господствуют испанский и португальский языки. Против англосаксов — народы всех колониальных стран, которых долго эксплуатировали заморские господа, особенно англичане. В том числе и огромная Индия, давно стремящаяся освободиться от колониального ига.
Можно было рассуждать о том, как поступят с теми или иными народами фашисты, добившись мирового господства. Одно не вызывало сомнений: нацисты уничтожат под корень тех, кого они считают своими исконными, ненавистными, непримиримыми врагами — евреев. И англосаксов, которых Гитлер считал плутократами, беспринципными торгашами, подонками. И, что тоже очень важно, — главными, постоянными экономическими и политическими конкурентами немцев. Такая вот участь грозила англосаксам и евреям: все зависело теперь от исхода войны в России, многое решалось в великом сражении, развернувшемся на полях Подмосковья. Уинстон Черчилль, умный и дальновидный руководитель, напомнил в то время, что он был самым непримиримым борцом с большевизмом, с Советской Россией, но теперь готов всеми силами поддержать русских в схватке с фашизмом, так как от этого зависит будущее всего мира: быть ему свободным или погибнуть под пятой нацистов.
За победу Красной Армии молились в христианских храмах, в мусульманских мечетях, в синагогах. Спасибо, что хоть поддерживали нас перед Богом. Но, как уж не раз бывало в истории, тяжкая искупительная миссия опять легла на славян, главным образом на простого российского человека. Опять он, спасая цивилизованный мир, приносил в жертву себя.
Естественно, хоронила нас и фашистская пропаганда, хотя тон её по сравнению с серединой октября стал несколько сдержаннее. Немцы кое-чему научились. Их пропагандисты по радио и через печать утверждали, что дни Москвы сочтены. На передовую приехали фоторепортёры, снимавшие вступление немецких войск в Афины, Амстердам, Брюссель, Париж, Осло, Варшаву, Копенгаген. Им была оказана высокая честь: запечатлеть для истории взятие армией третьего рейха русской столицы. И возможно, церемониальный марш немецких войск по знаменитой Красной площади. Теперь уже только «возможно». Потому что немецкие генералы понимали: борьба за огромный город и в самом городе способна затянуться на неопределённый срок. И уже появились сомнения: надо ли вообще вводить войска в столицу, ввязываться в тяжёлые уличные бои, не лучше ли окружить Москву, задушить её голодом, разбить снарядами и бомбами?! Однако Гитлер торопил. Гитлер хотел потрясти мир своим марш-парадом у стен Кремля. На фронт под Москву прибывали из Германии вагоны не с зимним обмундированием, а со специально сшитой парадной формой, в которой победители должны были маршировать перед кинооператорами по Красной площади.
Готовились, разумеется, и мы к своему традиционному празднику. Разрабатывались три варианта. При всех условиях торжественное заседание и парад войск должны были состояться в Куйбышеве (Самаре), куда эвакуировалась значительная часть государственных, партийных учреждений, редакции центральных газет, дипломатические представительства. Организацией торжественных мероприятий занимался Климент Ефремович Ворошилов, специально выехавший туда. У него имелся немалый опыт по этой части, можно было не беспокоиться.
Вариант второй, параллельный. Иосиф Виссарионович собрал в своём кабинете краткое совещание. Насколько я помню, присутствовали: командующий войсками Московского военного округа и Московской зоны обороны генерал П. А. Артемьев, член военного совета округа и зоны генерал К. Ф. Телегин, первый секретарь Московского горкома партии, член военного совета Московского округа А. С. Щербаков, председатель Моссовета В. П. Пронин, несколько членов Политбюро. Не было Жукова — Иосиф Виссарионович беседовал с ним часа за два до этого совещания, Сталин сказал примерно так. Враг рядом, обстановка опасная, но это ещё не значит, что мы должны отказаться от традиций. Наоборот, если столица торжественно отметит двадцать четвёртую годовщину Великой Октябрьской революции, это поднимет боевой дух, укрепит веру в успех у советских людей и у наших сторонников за рубежом. Надо подумать, как и где провести заседание, позаботиться о полной безопасности. Есть также предложение: в первой половине ноября устроить возле Крымского моста небольшой смотр воинских частей, готовых к отправке на фронт. Об этом просят трудящиеся. Пусть москвичи увидят тех, кто их защищает. Должны быть представлены все рода войск.
Щербаков и Пронин подтвердили: действительно, поступают такие просьбы. Слово «парад» не было произнесено, однако собравшиеся руководители были достаточно опытны, чтобы уяснить суть дела. Не случайно же присутствовал на совещании маршал Будённый, большой специалист по организации и проведению церемониалов. Генерал Артемьев спросил, возможны ли изменения сроков и места смотра воинских частей.
— Понимаю, — сказал Сталин. — Вы, товарищ Артемьев, готовя войска к смотру, хотите знать, не сможем ли мы провести их по Красной площади. Этот вариант не исключён, но пока только для нас, для присутствующих здесь. Все будет зависеть от обстановки. А теперь мы ведём речь о смотре в районе Крымского моста. О небольшом смотре перед отправкой на фронт. Думаю, меня правильно поняли все товарищи.
Решение было принято, но как трудно оказалось выполнить его! Ко многим нашим заботам прибавились ещё и новые: в тайне для врага провести праздник в буквальном смысле под грохот канонады. Не знаю, чем и как занимались гражданские товарищи, а нам, военным, требовалось прежде всего изыскать войска для смотра и для парада, для второго или третьего варианта. И не только изыскать, но и хотя бы элементарно подготовить их к торжественному маршу, чтобы пехотинцы с ноги не сбивались, чтобы у машин моторы не глохли. В этой работе, в формировании парадных расчётов, я тоже принял некоторое участие.
Основой, костяком для наших военных парадов были всегда несколько частей и соединений, дислоцировавшихся в Москве и возле неё. Строевая подготовка, сколоченность подразделений, моральное состояние — все это постоянно было на очень высоком уровне. Имелась соответствующая форма, вооружение. То есть эти части можно было в любой момент выводить на смотр, на парад. Или в бой. Они теперь и были в бою. На Волоколамском шоссе, истекая кровью, отбивали танковые атаки остатки курсантских рот замечательного нашего училища имени Верховного Совета РСФСР. А ведь оно (начиналось училище с пулемётных курсов) участвовало, если не ошибаюсь, во всех предыдущих столичных парадах. Как и Московское Краснознамённое артиллерийское училише имени Красина. Они и теперь были вместе. Курсанты-артиллеристы поддерживали своим огнём курсантов-пехотинцев. Однако я знал, что один дивизион артиллеристов остался в Москве и продолжает заниматься. Это были курсанты, осваивавшие новое оружие, готовившиеся стать командирами «катюш». Привычные к строю, к смотру. Надёжные. Я по своей инициативе посоветовал Семёну Михайловичу Будённому не только привлечь их к параду, но и пустить первыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287