Рядом очень однозначно пахло Ц я с
разу понял, что бедняге-вулху посчастливилось съесть перед самым пересв
етом нечто очень нехарактерное. М-да. Джерх забирай, даже оборотни, порожд
ения могучей магии, иногда оказываются рабами бунтующего желудка!
Впрочем, хвала небу, только до превращения. Я, например, уже никаких неудоб
ств не испытывал. Превращение исцеляет все, в том числе и такие… гм! недомо
гания.
Только бы Тури не полезла меня искать Ц я прекрасно понимал, что несколь
ко слов, услышанных от нее, могут сильно изменить мои планы на сегодняшни
й день, но все равно не хотел ее видеть сейчас.
И я потихоньку ушел еще глубже в кусты. Ветви царапали ничем не прикрытую
кожу. Далеко, конечно, не следует уходить. Я и не буду… Так, прогуляюсь.
Заодно можно с мыслями собраться. Вчера я освободил место вулху на дне ст
ранной реки. Сейчас вокруг простирался старый, но совершенно обычный лес
. Глухой-глухой. Дубы и платаны соседствовали с терхами, пихтами и северны
м орешником. Говорят, на северо-восток от Хадаса такие вот смешанные, как
варево в котле, леса тянутся чуть ли не до огромного Дикого океана. Не знаю
, туда я никогда не забирался. Меня почему-то всегда больше привлекал запа
д, чем восток. Не зря же я ошивался на самой границе обитаемых земель Ц в Д
ренгерте, Плиглексе, Джурае.
Земля под сенью старых деревьев была ощутимо влажной. Дождь, что ли, недав
но пролился? Наверное. Дождь. Из обычной воды, а не той помеси воздуха с маг
ией, которой я вчера вынужден был дышать полдня.
Значит, Тури реку пересекла. Странно, мне казалось, что по руслу можно идти
еще день-два, и сильно приблизиться к У-Наринне. Зачем ей понадобилось вы
бираться на сушу? Понятия не имею.
А что я помню со времени вулха?
Покопавшись в воспоминаниях, я выяснил, что до смешного мало. Помню вспыш
ку-прозрение, вызванную, скорее всего, резким чувством опасности. Широка
я утоптанная тропа, а на ней мрачные корявые силуэты засохших деревьев. П
одвижные силуэты…
Э-э! Постой! А не родственники ли это бездельника-Корняги? Похоже. Правда, К
орняга рядом с ними все равно, что мышь рядом с вулхом. Только и общего, что
цвет серый, да хвост имеется. У мыши, в смысле, а не у Корняги и его родичей.
Ох, чую, влетело нашему пеньку намедни Ц по первое число! Уж больно красно
речивые взгляды замшелых громадин на тропе запомнились мне со вчерашне
го… И еще слова, произнесенные густым трескучим басом: «Когда племя корн
евиков породит самого большого вруна от начала времен…»
Зуб дам, речь о Корняге!
Ц Эй, Мо… Одинец!
Ага. Корняга. Легок на помине.
Ц Чего, деревяшка?
Ц Тури уже превратилась. Можешь возвращаться.
Я скрипнул зубами. Вот прохвост! Но что ему скажешь? Ничего, ровным счетом.
Разве что ногой пнуть можно, так босиком только пальцы без толку расшибе
шь.
Ц Туда, туда, Ц подсказал пень, простерев корешок в нужном направлении.
Ц Как твой живот?
Ц Помалкивай, трухлятина, Ц буркнул я весьма неприветливо и зашагал ск
возь плотный орешник. Сухие ветки неприятно кололи голые ступни. Вскоре
я оказался на опушке и вышел из леса. Ветер, понуро опустив голову, дремал.
Первый раз вижу его дремлющим! Двумех покоился на обычном месте, походна
я сумка Ц тоже. Одежда и обувь, сложенные аккуратной кучкой, сразу бросал
ись в глаза. Карсы видно не было, и я остался благодарен ей за это.
Спустя пару минут я уже сидел в седле. Корняга, не будь дурак, тут же взобра
лся ко мне на плечо. Не любил он корни дорогами бить, норовил все больше на
чужом горбу прокатиться. Впрочем, я-то чем лучше? Тоже ведь не пешком иду. В
се припасы Ветер за меня тащит, включая и мое нынешнее тело с парой душ, уп
рятанных внутрь. Эй, вулх, как дела!
Вулх молчал. Я внимательно прислушался к себе Ц но чуял только гулкую зи
яющую пустоту.
И вдруг мне стало страшно и одиноко. Никогда еще я не оставался один, всю ж
изнь привык ощущать густое и тягучее присутствие зверя в себе, его стран
ные, пахнущие землей и травами, мысли, до того въевшиеся в мое собственное
мироощущение, что я перестал проводить между своими, человеческими мысл
ями, и ними сколько-нибудь четкую границу.
А теперь я внезапно ощутил себя голым и покинутым. Немногим лучше, чем сов
сем недавно, в зарослях орешника.
Вулх, где ты?
Молчание.
Отзовись! Не бросай меня! Вулх!
Молчание.
Холодный пот прошиб меня насквозь. Чувствовать себя так было до жути скв
ерно.
Ц Что с тобой, Одинец? Ц проскрипел Корняга над самым ухом. Ц Тебе плохо
?
Я медленно повернул к нему голову.
Ц Да, Корняга. Мне плохо.
Ветер, не дождавшись от меня понукания, пустился вскачь сам. Словно знал, ч
то мне именно туда, наискосок, под углом к опушке. Кстати, а откуда я сам зна
ю, куда ехать?
А какая, собственно, разница?
До самого полудня мне было совсем невесело и очень одиноко. Спасибо, хоть
карса показалась на глаза, словно успокаивая меня: «Я не знаю, что с тобой,
анхайр, но я, твоя спутница, рядом. Не тревожься хотя бы за меня.»
Спасибо тебе, карса.
Поневоле я отдался нахлынувшим мыслям. Смешно Ц я всю жизнь считал себя
одиночкой, и даже внутренне гордился своей способностью обходиться без
друзей, но стоило впервые остаться действительно одному, как вся моя игр
ушечная спесь разом испарилась и осталась только кричащая от боли душа.
От воображаемой, но ничуть не менее страшной, нежели телесная, боли.
Я не знал ответа на вопрос Ц на самом ли деле у меня две души, или просто я п
ридумал и одушевил несколько иную свою сущность. Ту, что живет в теле вулх
а. Это ведь и я, и в то же время не я.
Хотя, стоп: а чем, собственно, отличается эта придуманная сущность от друг
ой души? Только тем, что ее придумал я? И только. Значит, вулх действительно
существует. Правильно, так и есть, ведь в противном случае я помнил бы все,
что происходит с моим измененным телом и измененной душой во время Четта
на. Отсутствие общей памяти раскололо меня на две непохожих половинки, и
каждая из них стала отдельной душой.
А Лю-чародей обещал нам встречу. Встречу… и растворение друг в друге. Я уж
е стал немножечко вулхом Ц а вулх немножечко мной. Именно поэтому отсут
ствие вулха так испугало меня. Я тоже был нужен ему, бессловесному зверю, и
наче зачем бы ему вытаскивать меня из Тьмы? Ведь он теперь тоже больше, чем
просто вулх, чем просто бессловесный зверь, потому что он познал радость
разума. И, конечно, это понравилось ему гораздо сильнее сомнительной сво
боды дикого зверя.
Потому что по-настоящему свободен лишь тот, кто способен понять, что своб
оден.
И вулх откликнулся откуда-то из самых дальних потемок сознания. С задвор
ок души.
«Я здесь, Моран. Прости, что не отозвался сразу. Но мне нужно побыть наедин
е с собой. Я вернусь Ц потом. Но не сейчас, когда в небе светит Меар. Это тво
е время, и пусть оно принадлежит только тебе. До поры.»
Волна облегчения накатила Ц и схлынула. Здесь. Вулх здесь, по-прежнему во
мне, а, значит, все идет как надо. Но, Тьма и Тьма, что его так напугало? Я ведь
чувствовал его невольный испуг, явно вызванный происходящим. Вулх «дума
л» чувствами и инстинктами. Это я переводил их на привычный язык человеч
еских понятий.
Я пойму это, обязательно пойму, серый брат, и сделаю все, чтобы облегчить т
вои страхи и сомнения. Потому что это, наверное, нелегко Ц становиться че
ловеком. Человеком, который умеет лгать и притворяться, который способен
предать и бросить.
Ведь вулхи этого не умеют. И даже не знают, что можно это уметь.
«…самого большого вруна от начала времен…»
И вдруг я осознал, почему Корняга всегда казался мне маленьким человечко
м, и никогда Ц безобидной лесной тварью.
Потому что он умел врать.
Ц Скотина ты, пень, Ц неожиданно сказал я вслух.
Ц Это почему же? Ц обиделся Корняга. Ц Вот! Дожил! Помогай вам, люди, а бла
годарность одна: обругают и жрать не дадут. Так я и знал.
Ц Во-первых, ты прекрасно знаешь, что мы не люди. А, во-вторых, скотина ты по
очень простой причине. Потому что ты слишком похож на человека. На меня. П
онял, пень?
Ц Ты же сам только-только сказал, что ты не человек!
Ц Это не меняет дела.
Корняга не нашелся что ответить, и это удивило меня больше всего. Потому ч
то за словом в кар… гм! В дупло, тогда уж, он обыкновенно не лазил.
Мы снова пересекали степь, но совсем не такую, как раньше. Лес, где мы повст
речали родичей Корняги, постепенно скрылся за горизонтом. Степь поросла
низкими стелющимися травами, немного похожими на длинные водоросли из н
еправильной реки. Тезка моего скакуна трепыхал и колыхал пучки травы, от
чего казалось, что вся степь покрыта танцующими хорингами.
И еще в степи попадались деревья, каких я сроду не видывал. Они были огромн
ы, и сильно напоминали дамские зонтики от солнца, вошедшие несколько кру
гов назад в моду в Хадасе, Лиспенсе и Джурае, городах, где роскошь соседств
овала с нищетой, дворцы Ц с лачугами, а процветание Ц с полным упадком и
отчаянием. Стволы деревьев походили на толстенные колонны, вздымающиес
я к самым небесам, а первые ветви отделялись от стволов на такой высоте, чт
о никаких подробностей толком разглядеть не удавалось. Но плоскую крону
, что раскидывалась где-то невообразимо далеко вверху на манер грибной ш
ляпки, на фоне неба различила бы, пожалуй, и землеройка. Хотя, землеройке в
ряд ли бы взбрело в голову разглядывать небо или что-нибудь на его фоне.
Не в этом ли главное отличие меня от землеройки?
Я хмыкнул, удивляясь собственным мыслям. Вообще-то странно. Последнее вр
емя я стал задумываться о довольно неожиданных вещах, о каких обыкновенн
о кругами не вспоминал. Я подозревал, что виной всему путь в У-Наринну. И ещ
е подозревал, что это не последняя странность на пути к Каменному лесу.
Почему-то у меня укрепилось некоторое время назад возникшее впечатлени
е, что я не дома. В смысле Ц уже давно не в своем мире. Наверное, с той поры, ка
к мы пересекли каньон в Диких землях. С того дня диковины и необычности ок
ружили меня и моих спутников, хотя и привычного по-прежнему встречалось
довольно много.
В общем, деревьев таких я никогда не видел, и никогда не слышал о них. Даже У
нди Мышатник, который рассказывал мне обо всем на свете, никогда не упоми
нал о них. О, Смутные дни, неужели я дожил до минуты, когда познал нечто тако
е, о чем старина Унди даже не подозревал?
Если так, то можно считать, что я не зря прожил жизнь. Даже такую бестолков
ую, как жизнь анхайра.
Я ухмыльнулся. И взглянул на синеющий в небе Меар сквозь корявые ветви бл
ижайшего великана. Великан ронял к земле шуршание кроны на ветру. У подно
жия ветер почти не ощущался, но там, на высоте, с ним приходится считаться.
Тому, конечно, кто бывает на высоте.
Задрав голову, я рассматривал дерево. Интересно, его плоды съедобны? Вдру
г они вкуснее плодов многодрева? Вот бы попробовать.
Я вспомнил пир в самом начале пути, вскоре после переправы через Юбен и пе
рвого пробуждения на берегу Слезы Великана, затерянного лесного озера. С
сожалением вздохнул. Жаль, остальные плоды пропали в Запретном городе. Т
ури, кажется, даже не полакомилась. А могла бы.
То, что я сперва принял за соринку в глазу, оказалось стремительно падающ
ей с высоты точкой. Точка росла прямо на глазах.
Я невольно попятился. Что это? Плод, что ли, чья-нибудь добрая душа мне сбро
сила?
А падающий с высоты вдруг развернул широкие крылья, и падение его перешл
о в плавное планирование. Вот джерхова сыть, да это же какой-то зверь! Врод
е белки-летяги! Только покрупнее.
Вон, еще двое прыгнули. Сейчас тоже крылья-перепонки расправят. А они здор
овые! Больше собаки. Тьма, да они больше вулха!
Я мигом соскочил с Ветра и взялся за арбалет. Извлек очередной колчан со с
трелами Ц один я успел расстрелять во время стычки с вильтами. Наложил с
трелу.
Самый проворный летун коснулся земли спустя мгновение, молнией просеме
нил шагов тридцать, и оказался рядом со мной быстрее, чем я успел хоть что-
нибудь предпринять. Корняга проворно, как куница, соскочил с привычного
насеста и канул в высокую траву. Ему хорошо, он маленький.
Летун застыл от меня в каких-то двух шагах. Больше всего он был похож на Чи
стого брата, закутанного в плащ. Только не лиловый, а темно-коричневый, и б
ез капюшона. Продолговатая голова, поросшая редкой шерстью, стоящие торч
ком уши, как у вулха, громадные выпуклые глаза с неожиданно крохотным ябл
оком и совершенно неразличимым зрачком, еле намеченный нос и приоткрыта
я пасть, в которой больше всего притягивали взгляд длиннющие верхние клы
ки.
Джерх на динне! Да это вампир! Я видел их изображения на живых картинках хо
рингов в Хадасе. Только там они не прыгали с исполинских деревьев Ц карт
инки рассказывали о нападении тройки вампиров на лошадь, и о танце, смысл
которого от меня ускользал.
Два других вампира приземлились невдалеке и бросились ко мне. Интересно
, они всегда нападают тройками?
Люди о вампирах болтают всякое, но в большинстве своем это выдумки. Начне
м с того, что это никакие не ожившие мертвецы, а существа из плоти и крови. К
оторые кровью и питаются, только не своей. Эдакие гигантские ненасытные
комары. Унди мне о них когда-то рассказывал, даже не знаю зачем. Именно он н
аучил меня не бояться вампиров. Вернее, бояться не больше, чем, скажем, дик
их карс. Или не больше, чем других оборотней.
Ветер всхрапнул и оскалил зубы. Я коротким расчетливым движением сброси
л с него двумех и сумку. Отобьется. С такими подковами, как у него, можно от с
таи вулхов отбиться… некоторое время.
Первый вампир зашипел, приседая, и вдруг швырнул в меня маленький огненн
ый шарик. Я был не готов, и потому не успел увернуться. Шарик коснулся маги
ческой куртки и с тихим хлопком исчез. Слабый запах паленой кожи толкнул
ся в ноздри, но тотчас же растворился в нахлынувшей волне запахов степи.
И еще я вдруг остро почувствовал, что здесь не обходится без магии.
Еще два шарика полетели в меня; один отразила хорингская одежда, а второй
задел кисть левой руки. Тьма! Я вскрикнул от острой боли Ц ладонь словно о
гнем опалило. Шарик был горяч, как головешка.
Коротко тренькнула арбалетная тетива; ближний вампир проворно нырнул, у
ходя от стрелы, к самой траве. И тут же из травы, из самой гущи на него сигану
л взъерошенный темный клубок, похожий на разъяренного ежа или на ожившую
вязанку хвороста.
Корняга! Вот это смельчак. Хотя, что ему бояться вампиров Ц крови у него н
е хватит, чтоб насытить захудалого комаришку, не то что эту троицу. Но обож
женная рука сразу же подсказала мне: есть Корняге чего бояться. Горячих ш
ариков. Огня врунишка-пень боялся панически, и я его прекрасно понимал. Ве
дь несмотря на сходство с людьми, он оставался во многом деревом, а у дерев
ьев нет злее врага, чем огонь.
На второго вампира набросилась тенью возникшая из травы карса. Настроен
ие у меня резко повысилось, и я, выпустив еще одну стрелу, от которой трети
й летун увернулся, достал левой, поврежденной рукой ыплыкитет. Поглядим,
сумеешь ли увернуться от этого!
Костяное кольцо, к которому были привязаны восемь крепких шнурков с груз
иками-камешками на концах, удобно легло в ладонь. Арбалет я пока бросил.
Судя по всему, у карсы дела пошли великолепно, она даже не шипела, противни
к же ее верещал, как пойманный заяц. Что с Корнягой, я разобраться не успел,
некогда было.
Ыплыкитет раскрутился, словно диковинный паук, и, хаотично рыская из сто
роны в сторону, прянул к вампиру. Тот бестолково дернулся направо-налево,
но потерял драгоценные секунды, и кольцо коснулось его, а грузики на шнур
ках вмиг оплели-спеленали, будто младенца. Вампир, не в силах пошевелить н
и руками, ни ногами, неловко рухнул на траву. К моему удивлению, он молчал.
Со вторым карса уже разделалась. Острый запах свежей крови опьянил даже
меня. На то, что осталось от вампира, у меня не возникло желания смотреть.
А вот пню пришлось туго. Проворный, как ласка, противник быстро стряхнул с
себя Корнягу, отпрыгнул на шаг, и метнул прямо в переплетение сучков-коре
шков огненный шарик. И сейчас Корняга горел, как полено в костре, вопя при
этом на всю округу.
Ругаясь, как настоящий рив, я склонился над двумехом, выгребая оттуда сод
ержимое. Вот и фляга; вышибив деревянную пробку, я опрокинул ее над несчас
тным Корнягой. Вода полилась из горлышка, огонь зашипел, и несколько клуб
ов едкого дыма пыхнули от пенька во все стороны. Тряся флягу, как погремуш
ку, я заставлял воду рассыпаться в мелкий дождь. Но вскоре вода иссякла. То
гда я схватил шкуру, в которую были завернуты ножны Опережающего, и с разм
аху набросил ее на Корнягу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
разу понял, что бедняге-вулху посчастливилось съесть перед самым пересв
етом нечто очень нехарактерное. М-да. Джерх забирай, даже оборотни, порожд
ения могучей магии, иногда оказываются рабами бунтующего желудка!
Впрочем, хвала небу, только до превращения. Я, например, уже никаких неудоб
ств не испытывал. Превращение исцеляет все, в том числе и такие… гм! недомо
гания.
Только бы Тури не полезла меня искать Ц я прекрасно понимал, что несколь
ко слов, услышанных от нее, могут сильно изменить мои планы на сегодняшни
й день, но все равно не хотел ее видеть сейчас.
И я потихоньку ушел еще глубже в кусты. Ветви царапали ничем не прикрытую
кожу. Далеко, конечно, не следует уходить. Я и не буду… Так, прогуляюсь.
Заодно можно с мыслями собраться. Вчера я освободил место вулху на дне ст
ранной реки. Сейчас вокруг простирался старый, но совершенно обычный лес
. Глухой-глухой. Дубы и платаны соседствовали с терхами, пихтами и северны
м орешником. Говорят, на северо-восток от Хадаса такие вот смешанные, как
варево в котле, леса тянутся чуть ли не до огромного Дикого океана. Не знаю
, туда я никогда не забирался. Меня почему-то всегда больше привлекал запа
д, чем восток. Не зря же я ошивался на самой границе обитаемых земель Ц в Д
ренгерте, Плиглексе, Джурае.
Земля под сенью старых деревьев была ощутимо влажной. Дождь, что ли, недав
но пролился? Наверное. Дождь. Из обычной воды, а не той помеси воздуха с маг
ией, которой я вчера вынужден был дышать полдня.
Значит, Тури реку пересекла. Странно, мне казалось, что по руслу можно идти
еще день-два, и сильно приблизиться к У-Наринне. Зачем ей понадобилось вы
бираться на сушу? Понятия не имею.
А что я помню со времени вулха?
Покопавшись в воспоминаниях, я выяснил, что до смешного мало. Помню вспыш
ку-прозрение, вызванную, скорее всего, резким чувством опасности. Широка
я утоптанная тропа, а на ней мрачные корявые силуэты засохших деревьев. П
одвижные силуэты…
Э-э! Постой! А не родственники ли это бездельника-Корняги? Похоже. Правда, К
орняга рядом с ними все равно, что мышь рядом с вулхом. Только и общего, что
цвет серый, да хвост имеется. У мыши, в смысле, а не у Корняги и его родичей.
Ох, чую, влетело нашему пеньку намедни Ц по первое число! Уж больно красно
речивые взгляды замшелых громадин на тропе запомнились мне со вчерашне
го… И еще слова, произнесенные густым трескучим басом: «Когда племя корн
евиков породит самого большого вруна от начала времен…»
Зуб дам, речь о Корняге!
Ц Эй, Мо… Одинец!
Ага. Корняга. Легок на помине.
Ц Чего, деревяшка?
Ц Тури уже превратилась. Можешь возвращаться.
Я скрипнул зубами. Вот прохвост! Но что ему скажешь? Ничего, ровным счетом.
Разве что ногой пнуть можно, так босиком только пальцы без толку расшибе
шь.
Ц Туда, туда, Ц подсказал пень, простерев корешок в нужном направлении.
Ц Как твой живот?
Ц Помалкивай, трухлятина, Ц буркнул я весьма неприветливо и зашагал ск
возь плотный орешник. Сухие ветки неприятно кололи голые ступни. Вскоре
я оказался на опушке и вышел из леса. Ветер, понуро опустив голову, дремал.
Первый раз вижу его дремлющим! Двумех покоился на обычном месте, походна
я сумка Ц тоже. Одежда и обувь, сложенные аккуратной кучкой, сразу бросал
ись в глаза. Карсы видно не было, и я остался благодарен ей за это.
Спустя пару минут я уже сидел в седле. Корняга, не будь дурак, тут же взобра
лся ко мне на плечо. Не любил он корни дорогами бить, норовил все больше на
чужом горбу прокатиться. Впрочем, я-то чем лучше? Тоже ведь не пешком иду. В
се припасы Ветер за меня тащит, включая и мое нынешнее тело с парой душ, уп
рятанных внутрь. Эй, вулх, как дела!
Вулх молчал. Я внимательно прислушался к себе Ц но чуял только гулкую зи
яющую пустоту.
И вдруг мне стало страшно и одиноко. Никогда еще я не оставался один, всю ж
изнь привык ощущать густое и тягучее присутствие зверя в себе, его стран
ные, пахнущие землей и травами, мысли, до того въевшиеся в мое собственное
мироощущение, что я перестал проводить между своими, человеческими мысл
ями, и ними сколько-нибудь четкую границу.
А теперь я внезапно ощутил себя голым и покинутым. Немногим лучше, чем сов
сем недавно, в зарослях орешника.
Вулх, где ты?
Молчание.
Отзовись! Не бросай меня! Вулх!
Молчание.
Холодный пот прошиб меня насквозь. Чувствовать себя так было до жути скв
ерно.
Ц Что с тобой, Одинец? Ц проскрипел Корняга над самым ухом. Ц Тебе плохо
?
Я медленно повернул к нему голову.
Ц Да, Корняга. Мне плохо.
Ветер, не дождавшись от меня понукания, пустился вскачь сам. Словно знал, ч
то мне именно туда, наискосок, под углом к опушке. Кстати, а откуда я сам зна
ю, куда ехать?
А какая, собственно, разница?
До самого полудня мне было совсем невесело и очень одиноко. Спасибо, хоть
карса показалась на глаза, словно успокаивая меня: «Я не знаю, что с тобой,
анхайр, но я, твоя спутница, рядом. Не тревожься хотя бы за меня.»
Спасибо тебе, карса.
Поневоле я отдался нахлынувшим мыслям. Смешно Ц я всю жизнь считал себя
одиночкой, и даже внутренне гордился своей способностью обходиться без
друзей, но стоило впервые остаться действительно одному, как вся моя игр
ушечная спесь разом испарилась и осталась только кричащая от боли душа.
От воображаемой, но ничуть не менее страшной, нежели телесная, боли.
Я не знал ответа на вопрос Ц на самом ли деле у меня две души, или просто я п
ридумал и одушевил несколько иную свою сущность. Ту, что живет в теле вулх
а. Это ведь и я, и в то же время не я.
Хотя, стоп: а чем, собственно, отличается эта придуманная сущность от друг
ой души? Только тем, что ее придумал я? И только. Значит, вулх действительно
существует. Правильно, так и есть, ведь в противном случае я помнил бы все,
что происходит с моим измененным телом и измененной душой во время Четта
на. Отсутствие общей памяти раскололо меня на две непохожих половинки, и
каждая из них стала отдельной душой.
А Лю-чародей обещал нам встречу. Встречу… и растворение друг в друге. Я уж
е стал немножечко вулхом Ц а вулх немножечко мной. Именно поэтому отсут
ствие вулха так испугало меня. Я тоже был нужен ему, бессловесному зверю, и
наче зачем бы ему вытаскивать меня из Тьмы? Ведь он теперь тоже больше, чем
просто вулх, чем просто бессловесный зверь, потому что он познал радость
разума. И, конечно, это понравилось ему гораздо сильнее сомнительной сво
боды дикого зверя.
Потому что по-настоящему свободен лишь тот, кто способен понять, что своб
оден.
И вулх откликнулся откуда-то из самых дальних потемок сознания. С задвор
ок души.
«Я здесь, Моран. Прости, что не отозвался сразу. Но мне нужно побыть наедин
е с собой. Я вернусь Ц потом. Но не сейчас, когда в небе светит Меар. Это тво
е время, и пусть оно принадлежит только тебе. До поры.»
Волна облегчения накатила Ц и схлынула. Здесь. Вулх здесь, по-прежнему во
мне, а, значит, все идет как надо. Но, Тьма и Тьма, что его так напугало? Я ведь
чувствовал его невольный испуг, явно вызванный происходящим. Вулх «дума
л» чувствами и инстинктами. Это я переводил их на привычный язык человеч
еских понятий.
Я пойму это, обязательно пойму, серый брат, и сделаю все, чтобы облегчить т
вои страхи и сомнения. Потому что это, наверное, нелегко Ц становиться че
ловеком. Человеком, который умеет лгать и притворяться, который способен
предать и бросить.
Ведь вулхи этого не умеют. И даже не знают, что можно это уметь.
«…самого большого вруна от начала времен…»
И вдруг я осознал, почему Корняга всегда казался мне маленьким человечко
м, и никогда Ц безобидной лесной тварью.
Потому что он умел врать.
Ц Скотина ты, пень, Ц неожиданно сказал я вслух.
Ц Это почему же? Ц обиделся Корняга. Ц Вот! Дожил! Помогай вам, люди, а бла
годарность одна: обругают и жрать не дадут. Так я и знал.
Ц Во-первых, ты прекрасно знаешь, что мы не люди. А, во-вторых, скотина ты по
очень простой причине. Потому что ты слишком похож на человека. На меня. П
онял, пень?
Ц Ты же сам только-только сказал, что ты не человек!
Ц Это не меняет дела.
Корняга не нашелся что ответить, и это удивило меня больше всего. Потому ч
то за словом в кар… гм! В дупло, тогда уж, он обыкновенно не лазил.
Мы снова пересекали степь, но совсем не такую, как раньше. Лес, где мы повст
речали родичей Корняги, постепенно скрылся за горизонтом. Степь поросла
низкими стелющимися травами, немного похожими на длинные водоросли из н
еправильной реки. Тезка моего скакуна трепыхал и колыхал пучки травы, от
чего казалось, что вся степь покрыта танцующими хорингами.
И еще в степи попадались деревья, каких я сроду не видывал. Они были огромн
ы, и сильно напоминали дамские зонтики от солнца, вошедшие несколько кру
гов назад в моду в Хадасе, Лиспенсе и Джурае, городах, где роскошь соседств
овала с нищетой, дворцы Ц с лачугами, а процветание Ц с полным упадком и
отчаянием. Стволы деревьев походили на толстенные колонны, вздымающиес
я к самым небесам, а первые ветви отделялись от стволов на такой высоте, чт
о никаких подробностей толком разглядеть не удавалось. Но плоскую крону
, что раскидывалась где-то невообразимо далеко вверху на манер грибной ш
ляпки, на фоне неба различила бы, пожалуй, и землеройка. Хотя, землеройке в
ряд ли бы взбрело в голову разглядывать небо или что-нибудь на его фоне.
Не в этом ли главное отличие меня от землеройки?
Я хмыкнул, удивляясь собственным мыслям. Вообще-то странно. Последнее вр
емя я стал задумываться о довольно неожиданных вещах, о каких обыкновенн
о кругами не вспоминал. Я подозревал, что виной всему путь в У-Наринну. И ещ
е подозревал, что это не последняя странность на пути к Каменному лесу.
Почему-то у меня укрепилось некоторое время назад возникшее впечатлени
е, что я не дома. В смысле Ц уже давно не в своем мире. Наверное, с той поры, ка
к мы пересекли каньон в Диких землях. С того дня диковины и необычности ок
ружили меня и моих спутников, хотя и привычного по-прежнему встречалось
довольно много.
В общем, деревьев таких я никогда не видел, и никогда не слышал о них. Даже У
нди Мышатник, который рассказывал мне обо всем на свете, никогда не упоми
нал о них. О, Смутные дни, неужели я дожил до минуты, когда познал нечто тако
е, о чем старина Унди даже не подозревал?
Если так, то можно считать, что я не зря прожил жизнь. Даже такую бестолков
ую, как жизнь анхайра.
Я ухмыльнулся. И взглянул на синеющий в небе Меар сквозь корявые ветви бл
ижайшего великана. Великан ронял к земле шуршание кроны на ветру. У подно
жия ветер почти не ощущался, но там, на высоте, с ним приходится считаться.
Тому, конечно, кто бывает на высоте.
Задрав голову, я рассматривал дерево. Интересно, его плоды съедобны? Вдру
г они вкуснее плодов многодрева? Вот бы попробовать.
Я вспомнил пир в самом начале пути, вскоре после переправы через Юбен и пе
рвого пробуждения на берегу Слезы Великана, затерянного лесного озера. С
сожалением вздохнул. Жаль, остальные плоды пропали в Запретном городе. Т
ури, кажется, даже не полакомилась. А могла бы.
То, что я сперва принял за соринку в глазу, оказалось стремительно падающ
ей с высоты точкой. Точка росла прямо на глазах.
Я невольно попятился. Что это? Плод, что ли, чья-нибудь добрая душа мне сбро
сила?
А падающий с высоты вдруг развернул широкие крылья, и падение его перешл
о в плавное планирование. Вот джерхова сыть, да это же какой-то зверь! Врод
е белки-летяги! Только покрупнее.
Вон, еще двое прыгнули. Сейчас тоже крылья-перепонки расправят. А они здор
овые! Больше собаки. Тьма, да они больше вулха!
Я мигом соскочил с Ветра и взялся за арбалет. Извлек очередной колчан со с
трелами Ц один я успел расстрелять во время стычки с вильтами. Наложил с
трелу.
Самый проворный летун коснулся земли спустя мгновение, молнией просеме
нил шагов тридцать, и оказался рядом со мной быстрее, чем я успел хоть что-
нибудь предпринять. Корняга проворно, как куница, соскочил с привычного
насеста и канул в высокую траву. Ему хорошо, он маленький.
Летун застыл от меня в каких-то двух шагах. Больше всего он был похож на Чи
стого брата, закутанного в плащ. Только не лиловый, а темно-коричневый, и б
ез капюшона. Продолговатая голова, поросшая редкой шерстью, стоящие торч
ком уши, как у вулха, громадные выпуклые глаза с неожиданно крохотным ябл
оком и совершенно неразличимым зрачком, еле намеченный нос и приоткрыта
я пасть, в которой больше всего притягивали взгляд длиннющие верхние клы
ки.
Джерх на динне! Да это вампир! Я видел их изображения на живых картинках хо
рингов в Хадасе. Только там они не прыгали с исполинских деревьев Ц карт
инки рассказывали о нападении тройки вампиров на лошадь, и о танце, смысл
которого от меня ускользал.
Два других вампира приземлились невдалеке и бросились ко мне. Интересно
, они всегда нападают тройками?
Люди о вампирах болтают всякое, но в большинстве своем это выдумки. Начне
м с того, что это никакие не ожившие мертвецы, а существа из плоти и крови. К
оторые кровью и питаются, только не своей. Эдакие гигантские ненасытные
комары. Унди мне о них когда-то рассказывал, даже не знаю зачем. Именно он н
аучил меня не бояться вампиров. Вернее, бояться не больше, чем, скажем, дик
их карс. Или не больше, чем других оборотней.
Ветер всхрапнул и оскалил зубы. Я коротким расчетливым движением сброси
л с него двумех и сумку. Отобьется. С такими подковами, как у него, можно от с
таи вулхов отбиться… некоторое время.
Первый вампир зашипел, приседая, и вдруг швырнул в меня маленький огненн
ый шарик. Я был не готов, и потому не успел увернуться. Шарик коснулся маги
ческой куртки и с тихим хлопком исчез. Слабый запах паленой кожи толкнул
ся в ноздри, но тотчас же растворился в нахлынувшей волне запахов степи.
И еще я вдруг остро почувствовал, что здесь не обходится без магии.
Еще два шарика полетели в меня; один отразила хорингская одежда, а второй
задел кисть левой руки. Тьма! Я вскрикнул от острой боли Ц ладонь словно о
гнем опалило. Шарик был горяч, как головешка.
Коротко тренькнула арбалетная тетива; ближний вампир проворно нырнул, у
ходя от стрелы, к самой траве. И тут же из травы, из самой гущи на него сигану
л взъерошенный темный клубок, похожий на разъяренного ежа или на ожившую
вязанку хвороста.
Корняга! Вот это смельчак. Хотя, что ему бояться вампиров Ц крови у него н
е хватит, чтоб насытить захудалого комаришку, не то что эту троицу. Но обож
женная рука сразу же подсказала мне: есть Корняге чего бояться. Горячих ш
ариков. Огня врунишка-пень боялся панически, и я его прекрасно понимал. Ве
дь несмотря на сходство с людьми, он оставался во многом деревом, а у дерев
ьев нет злее врага, чем огонь.
На второго вампира набросилась тенью возникшая из травы карса. Настроен
ие у меня резко повысилось, и я, выпустив еще одну стрелу, от которой трети
й летун увернулся, достал левой, поврежденной рукой ыплыкитет. Поглядим,
сумеешь ли увернуться от этого!
Костяное кольцо, к которому были привязаны восемь крепких шнурков с груз
иками-камешками на концах, удобно легло в ладонь. Арбалет я пока бросил.
Судя по всему, у карсы дела пошли великолепно, она даже не шипела, противни
к же ее верещал, как пойманный заяц. Что с Корнягой, я разобраться не успел,
некогда было.
Ыплыкитет раскрутился, словно диковинный паук, и, хаотично рыская из сто
роны в сторону, прянул к вампиру. Тот бестолково дернулся направо-налево,
но потерял драгоценные секунды, и кольцо коснулось его, а грузики на шнур
ках вмиг оплели-спеленали, будто младенца. Вампир, не в силах пошевелить н
и руками, ни ногами, неловко рухнул на траву. К моему удивлению, он молчал.
Со вторым карса уже разделалась. Острый запах свежей крови опьянил даже
меня. На то, что осталось от вампира, у меня не возникло желания смотреть.
А вот пню пришлось туго. Проворный, как ласка, противник быстро стряхнул с
себя Корнягу, отпрыгнул на шаг, и метнул прямо в переплетение сучков-коре
шков огненный шарик. И сейчас Корняга горел, как полено в костре, вопя при
этом на всю округу.
Ругаясь, как настоящий рив, я склонился над двумехом, выгребая оттуда сод
ержимое. Вот и фляга; вышибив деревянную пробку, я опрокинул ее над несчас
тным Корнягой. Вода полилась из горлышка, огонь зашипел, и несколько клуб
ов едкого дыма пыхнули от пенька во все стороны. Тряся флягу, как погремуш
ку, я заставлял воду рассыпаться в мелкий дождь. Но вскоре вода иссякла. То
гда я схватил шкуру, в которую были завернуты ножны Опережающего, и с разм
аху набросил ее на Корнягу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63