Ц Там колдун, Ц я дернула подбородком в сторону таверны. Ц И разбойник
и. Они все время шли за нами и… Ц тут я сообразила, что именно он сказал. Ц
То есть как Ц не нашел?! Да скажи, наконец, зачем нам проводник?
Ц Все просто, Ц сказал шаман Кхисс. Ц В Сунарру вошли Одинец с карсой Ц
значит, Тури с вулхом вообще-то могут выйти из города. Но Сунарра не захоч
ет вас отпускать. Вы заблудитесь в перекрестках и поворотах, вы потеряет
е направление и повернете назад Ц и тогда вам уже вовек не будет пути отс
юда. Я искал кого-нибудь из местных жителей, знающих все улицы и переулки
Ц такого, который на самом деле мог бы покинуть Сунарру, но сам этого не з
нает. Кого-то, кто пришел сюда не своей волей, а был привезен насильно. Долж
ны быть здесь такие, должны! Но я их пока не нашел.
Ц Я знаю дорогу, Ц раздался снизу скрипучий голосок. Ц Меня везли в меш
ке, но дорогу я помню.
Ц Это Корняга, Ц устало сказала я Кхиссу. Ц Он врет.
Кхисс с интересом посмотрел на меня. Затем опустил взгляд на Корнягу.
Ц Нет, он не врет, Ц неожиданно весело сказал шаман. Ц Память у корневик
ов отменная. Ну что, шустрый пень, будешь проводником?
Ц А что заплатишь? Ц тотчас осведомился Корняга, и его черные глазки ма
слено заблестели.
Ц Ну, сейчас я тебе точно сучья пообломаю, Ц грозно сказала я и сделала ш
аг к пеньку.
Кхисс остановил меня движением руки.
Ц Заклятие против червяков дам, Ц серьезно ответил он Корняге. Ц Стан
ешь такой ядовитый, что ни один червяк тебя не возьмет.
Корневик вдруг растянул дуплецо рта в радостной ухмылке от сучка до сучк
а.
Ц Я и так ядовитый дальше некуда, Ц проскрипел он. Ц Ладно, выведу задар
ом. Поехали!
Ветер приветствовал нас радостным ржанием. Кхисс извлек откуда-то из ск
ладок плаща яблоко и протянул жеребцу на ладони. Я с неожиданной ревност
ью отметила, как нежно коснулся губами ладони северянина мой вороной кон
ь, и тут же одернула себя Ц некогда. Некогда мне чувствовать всякие чувст
ва, тем более неприятные и несправедливые.
Я быстро оседлала Ветра, вывела из конюшни и вскочила в седло. Кхисс подса
дил Корнягу, и плутоватый пенек ловко устроился у меня за плечом Ц словн
о всю дорогу там путешествовал. Шаман вскинул руку в прощальном жесте.
И только тут до меня дошло, что это значит.
Я чуть не спрыгнула с коня.
Ц Кхисс! А как же ты? Ты не…
Северянин терпеливо улыбнулся.
Ц Шаман и знахарь Кхисс пришел в Сунарру своей волей, Ц сказал он.
Ц Да, Тури, я останусь здесь. Но ты не волнуйся, я не пропаду. Мне еще нужно с
делать в Сунарре пару дел.
Я вдруг вспомнила про разбойников и колдуна в таверне. Удивительно, что о
ни до сих пор не выбрались наружу. Я подозрительно посмотрела на шамана. Н
о Кхисс, как видно, решил, что разговор закончен. Он пронзительно свистнул
и хлопнул Ветра по крупу.
Застоявшийся в конюшне вороной вихрем вылетел со двора. Я не успела даже
оглянуться на Кхисса Ц мне пришлось вцепиться в повод и пригнуться к ше
е коня, чтобы удержаться в седле.
Вулх стремительными прыжками несся следом.
Весь путь от таверны до окраины города слился у меня в пеструю неразбери
ху домов и заборов, которые мелькали мимо, как мелькают лица зевак, когда к
ружишься на ярмарочной карусели. Корняга выкрикивал у меня из-за плеча к
раткие команды своим скрипучим голосом: «Вперед!», «Налево!», «Поворот!», «
Сюда!», и Ветер его понимал. Во всяком случае, я надеялась, что он понимает
Ц потому что я все равно не успевала им управлять. Ветер летел вперед, как
одержимый.
Очередной поворот вывел нас к каким-то огородам, и из-под копыт жеребца с
очными клочьями брызнули капустные листья. Я ошалело закрутила головой
из стороны в сторону. Яркий свет Четтана неожиданно ударил меня по глаза
м Ц а когда красные пятна перестали застилать мир, я обнаружила, что впер
еди, насколько хватало глаз, расстилается безлюдная холмистая равнина.

Проклятая Сунарра осталась позади.
Ц Все, выбрались, Ц скрипнул Корняга.
Обернуться я не посмела. Только вздохнула с облегчением и ударила Ветра
пятками в бока, хоть он и не нуждался в том, чтобы его подгоняли. Прочь, проч
ь, подальше от Сунарры! Я не успокоюсь, пока между нами не пролягут равнины
, леса и реки.
Вулх вырвался вперед, и вороной наддал ходу.
Мы спешили в У-Наринну.
Четтан висел в зените, заливая мир красным жаром.
Ц Вода есть? Ц зашевелился Корняга у меня за плечом. Ц Или пиво?
Ц Хрен тебе пиво, Ц мстительно сказала я. Ц И мне хрен. И Одинцу. Чтоб ник
то и думать не смел о таких вещах до самого Каменного леса! Ясно?
Ц Это вам нельзя, Ц проскрипел корневик. Ц Мне можно. Я сам никуда. Меня
везут как поклажу.
Ц Вот и молчи, как поклажа, Ц с тихой яростью сказала я. Ц Не то я на твою
голову дятла найду.
Корняга умолк. Но через каких-нибудь пару минут меня замучила совесть, и я
отыскала ему в сумке флягу с водой. Прислушиваясь к тому, как корневик воз
ится у меня за плечом, я затаенно улыбалась.
Почему-то Ц джерх его знает, почему, Ц я была рада, что вредный пенек тепе
рь с нами.
До вечера мы проделали такой кусок пути, которого, наверное, нам еще ни раз
у не удавалось проехать за день. Конечно, я говорю о красных днях. Пока еще
моя память о днях Меара обрывочная, неполная. Но она с каждым днем будет ст
ановиться все полнее, пока наконец мы с Карсой не сольемся в единое целое.
Я чувствую. Я знаю.
Мы двигались на юг, и Четтан, спускаясь все ниже, неизменно грел мне правую
щеку. Царапина над бровью засохла. Следующим четтанским днем ее уже не бу
дет, и следа не останется Ц как не осталось от той давней раны.
Только в душе остался след. Навсегда.
Тело оборотня восстанавливает себя без повреждений Ц но какое счастье,
что этого не происходит с душой! Поистине несчастным был бы человек, душа
которого на каждом пересвете становилась бы прежней, стирая память о про
житом дне. Неспособный нести в себе след боли или радости, он не смог бы да
же осознать своего несчастья. Страшная судьба. Хуже смерти. Ведь наша пам
ять Ц это и есть мы. Ну, по крайней мере, изрядная часть нас.
(Карса мысленно лизнула мне щеку).
Ближе к вечеру нам все чаще стали попадаться березовые и терховые рощи, а
перед самым закатом впереди замаячила темная полоска леса. Когда до опуш
ки осталось три-четыре перелета стрелы, я остановила коня. Лучше встрети
ть пересвет на открытом месте, чем в незнакомом лесу. И, потом, мне хотелос
ь как следует разглядеть звезды.
Я снова не стала разжигать костер. А ведь в начале пути я попросту не предс
тавляла, что могу встречать пересвет одна в Диких землях, да еще и без кост
ра. Стоп! Откуда это взялось Ц «одна»? Ах да, я ведь тогда еще считала своег
о спутника обычным зверем…
Я посмотрела на вулха. Его глаза блестели кровавым блеском, отражая зака
т.
Что я скажу ему через несколько минут, когда Четтан уже скроется, а Меар ещ
е не взойдет? В те краткие мгновения Тьмы, когда только и могут встретитьс
я мадхет с анхайром?
Я сбросила магическую одежду и положила ее на двумех. Та-ак… Про вехи надо
сказать обязательно. Про пять вех на пути к У-Наринне, которые назвал мне
умирающий хоринг. И про Сунарру все объяснить. И про Корнягу. Хотя этот и с
ам про себя все объяснит. Я посмотрела туда, где к седлу Ветра был пристегн
ут ремнями Корняга. На всякий случай. Корневик укоризненно зыркал на мен
я маленькими черными глазками, но молчал. Жеребца я тоже на всякий случай
стреножила.
Четтан проворно скользнул за горизонт. На темном небе проступили звезды.
Я смотрела на них во все глаза, потому что звезды были чудом. Смотрела бы я
на них так же восторженно, если бы они появлялись на каждом пересвете, а не
только в легендарные Смутные дни? Не знаю. Думаю, да. Чудо не блекнет от пов
торения.
Я с сожалением опустила взгляд с неба на землю. Туда, где поднимался со зве
риных четверенек анхайр. Наверное, для кого-то превращение зверя в челов
ека тоже было чудом Ц не меньшим, чем звезды. А для меня Ц просто жизнью.

Я улыбнулась и протянула руку:
Ц Здравствуй, Одинец.
Его рука была влажной и горячей. Он сильно сжал мою ладонь Ц то ли боялся,
что я ее тотчас отдерну, то ли ему трудно было рассчитывать силы сразу пос
ле превращения. И неожиданно привлек меня к себе. Все его тело оказалось в
лажным и горячим.
Я замерла и, кажется, перестала дышать. Одинец тоже замер в неловкой позе,
сжимая мою руку, и только наши сердца стучали часто-часто. С какой-то непо
нятной отстраненностью я заметила, что стук сердца анхайра замедляется,
входит в обычный человеческий ритм, а кожа становится прохладной. Мое же
сердце, наоборот, забилось еще быстрее, готовясь к превращению. Наверное,
и тело мое стремительно раскалялось, только я этого не чувствовала.
Одинец наклонился ко мне и коснулся моих губ прохладными губами. И сразу
перестал меня удерживать, разжал объятия. Я невольно отпрянула и отступи
ла на шаг.
Синее зарево Меара вспыхнуло на востоке, и закон оборотня швырнул меня н
а четвереньки.
Тьма без звезд хлынула в мою смятенную душу.

Глава шестнадцатая.
Меар, день восьмой.

Вы, наверное, уже привыкли, что рассказ мой начинается с пересвета, когда в
улх становится Мораном. На сей раз будет не так.
Накануне, после изрядного количества пива в таверне «Услада рудокопа», ч
то в Сунарре, мы с карсой и Кхиссом поднялись в предусмотрительно заказа
нную комнату, Моран сразу же рухнул на жесткое ложе и уснул, безмятежно и б
ездумно. Моран, но не вулх. Близкий пересвет вулха разбудил. Он шевельнулс
я в чужом теле, обеспокоенно заворочался, принюхался, но мало что учуял, по
тому что нос человеческий слишком слаб для вулха. Тогда он огляделся. И то
скливо завыл, одинокий и потерянный. Но к счастью, пересвет приблизился в
плотную. И спящее людское тело стало меняться.
Моран очнулся, совершенно трезвый, спустя несколько минут после превращ
ения.
Душная пивная пелена отступила, и я взглянул на мир глазами вулха. Мне сов
ершенно расхотелось спать. Оборотни не спят.
Вулх был сильно встревожен. Карса! Рядом карса, рыжая кошка, с которой нево
зможно дружить, и с которой, тем более, невозможно находиться в тесном чел
овеческом помещении. Да с ней в одном лесу невозможно находиться, не то чт
о в комнате. Вулх каждой шерстинкой чувствовал ее ненависть и жажду кров
и. Жажду крови вулха.
Я понимал, что вулх, как и я, драки не желает. Скорее он желает уйти. Не сбежа
ть, просто уйти. Впрочем, если драка все же завязалась бы, вулх бы дрался. И н
еизвестно, кто одержал бы верх. Но я, Моран, неведомо как чувствовал и слеп
ую нерассуждающую ненависть карсы. Очень женскую ненависть, основанную
на голых чувствах. Ведь карса была женщиной.
Вулх Ц нет. Я даже изумился его холодному спокойствию.
Но карса не напала. Она бестолково потопталась на месте, словно боролась
сама с собой. И осталась стоять рядом с Кхиссом, который придерживал ее за
ошейник. Вулх стоял с другой стороны. Собранный, как пружина, но спокойный
. А потом карса стала меняться, и превратилась в обнаженного человека. В Ту
ри.
Только когда она встала и начала одеваться, вулх расслабился. Кхисс отпу
стил ошейник и привалился к стене.
Я расслабился тоже. И на какое-то время растворился в вулхе.
Снова очнулся я попозже, и мне показалось, что мой вечный спутник-зверь по
звал меня, человека, потому что происходит нечто важное, а сам он не в сост
оянии понять Ц что именно.
Ц …чистоты помыслов и чистого желания, Ц говорил Кхисс. Ц Стоит отвле
чься, стоит поставить выше желания придти в У-Наринну что-нибудь иное, на
пример желание пива выпить, и все. Считай, вы пропали. Вы придете сюда, в Сун
арру…
Ц Мы уже пришли, Ц зло сказала Тури, сидевшая на краешке ложа. Она нервно
теребила рукав хорингского одеяния.
Ц …и никогда не покинете ее, Ц безжалостно закончил фразу Кхисс.
Ц Ибо только тот доберется до У-Наринны, для кого это единственная цель.
Вы свернули.
Тури некоторое время молчала.
Ц Значит, здесь живут только те, кто по той или иной причине не добрался д
о Каменного леса? Кто оказался недостоин? Кто не сумел совладать со своим
и мелкими желаниями в ущерб главному?
Ц Да. У них лишь одно утешение Ц они будут жить долго. Но это слабое утеше
ние, потому что в их жизни не будет меняться абсолютно ничего. Сунарра Ц з
астывший город. Здесь все знают всех, еще со времен прошлых Смутных дней. И
позапрошлых. И поза-поза Ц сколько угодно раз поза Ц прошлых. Именно по
этому они не спешили знакомиться с новичками. Зачем? Ведь впереди вечнос
ть. Если сразу лезть с расспросами, тогда никто не увидит представления. В
еселого представления о новичке, который ничего еще не понимает, и мечет
ся в поисках выхода. А в Сунарре мало чего происходит, чтобы лишаться тако
го захватывающего зрелища.
Тури повесила голову. Ну, что же ты, рыжая?
Вулх даже приподнялся с коврика у входной двери, где лежал все это время. Х
озяйка, не сдаваться! Сдавшийся Ц уже наполовину мертв, не забывай. Не вер
ишь Ц спроси у карсы. Она враг, но она не трус, это вулх знал точно.
Ц Неужели у нас нет выхода, Кхисс? Ц спросила Тури блекло и тихо.
Ц Не знаю. У меня есть одна надежда… нужно проверить.
Тури тотчас вскинулась, я даже с дрожью почувствовал, как мигом вскипела
ее горячая кровь.
Ц Какая? Какая надежда?
В ее глазах цвели молнии и решимость. Браво, рыжая! Я, Моран, точно бы в тебя
влюбился.
Ц Я не знаю играет ли это какую-либо роль, но… Все возможно.
Кхисс умолк на мгновение.
Ц Все дело в том, что…
Он поморщился, словно не мог подобрать слова, чтобы поточнее выразить св
ою мысль.
Ц Я потом расскажу. Спускайся вниз, перекуси, а пока поищу… проводника.
Вулх при слове «перекуси» радостно завертел хвостом и невольно вытесни
л Морана прочь, во тьму оборотнической души.
Перекусили неплохо. Гусь с какой-то растительной дрянью. Гусь вкусный, др
янь, как ни странно, тоже вулху понравилась. Пока серый брат с наслаждение
м поглощал содержимое широкой деревянной миски, я, Моран, тускло отсвечи
вал где-то на задворках его звериной души, изредка прислушиваясь к слова
м Тури.
Ц Надо отсюда выбираться, отдыхать потом станем. Как говаривал один хор
оший человек, доживем до урожая, тогда и будем малину жрать.
Я насторожился. Потому что тоже знавал одного хорошего человека, который
любил так выражаться. Унди Мышатника, да охранят его душу от бурь заоблач
ные выси…
Наверное, вулх, прислушавшись к моим мыслям, чересчур внимательно устави
лся в лицо Тури. Девчонка столь же пристально взглянула в глаза вулху.
Ц Ты кто? Ц спросила она, словно я мог ей ответить.
Но ответа она не дождалась. Да и не ждала.
Ц Понимаешь, Одинец, Ц сказала она неожиданно дрогнувшим голосом,
Ц жил в доме у Беша старый забулдыга Унди…
Тьма! Она на самом деле знала Унди Мышатника!
Вулх забеспокоился и постепенно оттеснил меня вглубь. Я только успел под
умать, что Унди действительно зарезали в Айетоте, где обитал Беш Душегуб
… И что у Беша была ручная карса. Карса, джерх забирай! Мадхет, несомненно м
адхет. То есть, Тури. Она служила Бешу, пока не загрызла его. И не его одного.
Ведь Лю в Дренгерт явился именно из Айетота, если верить стражнику по про
звищу Три Лапы. А ему я верил. Значит, Тури, рыжая бестия, это именно ты прико
нчила Беша Душегуба.
Я не одобрял убийств, но это был тот самый случай, когда я не стал бы возраж
ать.
И еще я подумал Ц что знает Тури обо мне? О Моране? О резне в Плиглексе, когд
а мне пришлось убить шестнадцать человек, отъявленных, правда, негодяев
Ц знает? И стычке с номадами на южных границах Ц знает? О пьяном кожевник
е, который забрался в мой дом в Торнсхольме перед самым пересветом Ц зна
ет?
Тьма…
Следующий раз Моран очнулся всего на миг, как раз тогда, когда зубы вулха щ
елкнули в полупяди от чьего-то искаженного бородатого лица, а совсем ряд
ом с ухом свистнул меч, хвала небу, находящийся в руке Тури, рыжей бестии.
Драка. Снова драка. Которая по счету за последние дни? Моран не помнил, а ву
лх считать не умел.
Он умел только убивать… и еще любить. Хоть это не слишком-то совмещается в
людском понимании. Убивать, защищая тех, кого любишь.
Едва вулх позвал меня, я снова выплыл из небытия. В небе пылал Четтан. Мора
н прищурился бы наверное. Хотя вряд ли. Свет Меара синий, и оттого кажется
более холодным, но куда ярче, чем теплое дыхание Четтана. Морана, то бишь м
еня, Четтан тревожит, а вулх привычен со щенячьего возраста.
Ц …то есть, как не нашел? Да скажи, наконец, зачем нам проводник? Ц спроси
ла Тури с отчаянием в голосе. Лоб ее был в крови, рыжая шевелюра в полном бе
спорядке, и я с негодованием заворчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63