Эту нагрузку мне дали потому, что я подал несколько предложений по улуч
шению производства.
В нашей комнате жили шестнадцать человек. И в соседних не меньше. Продукт
ы получали только по карточкам, и их, конечно, всегда не хватало.
На первом этаже под нами был хлебный ларек, который постоянно дразнил за
пахом свежего хлеба. Как только к ларьку подъезжала подвода, мы всей комн
атой с грохотом мчались по лестнице вниз. Нужно было спешить, чтобы нас не
опередили другие. За разгрузку хлеба нам перепадала одна-другая буханкя
.
В самодельном кипятильнике мы кипятили воду и блаженно запивали ею свеж
ий хлеб.
Жизнь в коллективе крепко сдружила нас. С первых дней учебы в ФЗУ я близко
сошелся с Мишкой Сихвортом, Костей Лобастовым, братьями Бовтрочуками, Ло
мовым, Селезневым, Пыжиковым. Спокойный, с сильным характером и волей, Миш
ка многих сдерживал в минуты безрассудных затей. Когда Сихворт вмешивал
ся в спор, все быстро прояснялось. Работал он с огоньком, аккуратно, и мы по
дражали ему.
Наша группа первой окончила ФЗУ и была направлена на работу слесарями в
цех.
Мишка Сихворт, Костя Лобастов и я жили в одной комнате общежития, наши тис
ки в цехе находились рядом, в вечернем институте мы тоже умудрялись вмес
титься за одну парту. Вот только спортом мы занимались каждый самостояте
льно. Я Ч легкой атлетикой, зимой лыжами и коньками, Мишка поднимал тяжес
ти, Костя решал ребусы. Как-то раз я заговорил с друзьями об авиации.
Ч На чем летать-то будешь? На бумажных змеях? Ч съязвил Костя.
Ч На змеях? Приходите завтра, я вам покажу на чем!
Как раз в эти дни создавался планерный кружок. Желающих записалось много
, но я хотел, чтобы первыми вошли в него мои друзья.
Было уже назначено первое занятие в клубе Осоавиахима. Мишка и Костя тож
е пришли туда и увидели новенький, пахнущий клеем и свежей краской плане
р.
С переходом на завод я, уже как старший в семье, помогал отцу прокормить ма
ть, бабушку и учившихся в школе четырех братьев и сестру.
В 1932 году меня, Мишку Сихворта и Костю Лобастова перевели инструкторами Ф
ЗУ. Теперь мы сами учили мальчишек и девчонок.
В один из погожих майских дней меня и моих друзей вызвали в комитет комсо
мола.
Ч Распишитесь вот здесь, Ч сказал комсорг ФЗУ и вручил нам красные книж
ечки комсомольских путевок.
Ошеломленный, я не верил своим глазам: прямо сверху было начертано: «Моло
дежь, на самолеты!» Я чуть не запрыгал от радости, но меня остановил Сихвор
т:
Ч Подожди радоваться. Сначала пройди комиссию.
Мне ли бояться медицинской комиссии? Неужели я зря занимался спортом?
В летные школы отбор был очень строгим, и многим не повезло. Не прошел коми
ссию Костя, нашли отклонения от нормы и у Мишки. Я один из нашей неразлучно
й тройки получил направление в летную школу. Я уже видел себя в самолете; д
авнишняя мечта вела меня прямо к цели. Ничто уже, кажется, не могло помешат
ь осуществить мое стремление, которым я жил все эти годы.
В конце мая поезд увез меня на запад. Вагоны прогрохотали по мосту через О
бь. А там Ч степь и степь…
Вскоре появились леса, горы. Никогда я еще не видел гор, и эти невысокие хр
ебты казались мне огромными.
Вот они, Уральские горы, под крыльями нашего самолета. Я впервые вижу их с
высоты, вижу всю панораму Урала. Самолет снижался. Я оглянулся и увидел си
девшего за мной Речкалова. Он кивнул на окно, радостно заулыбался.
Ч Смотри! Моя родимая сторонка!
Григорий воскликнул так, что даже сквозь гул моторов все ясно расслышали
эти слова.
Под нами был Свердловск. Горы, разноцветная россыпь домов и домиков, вязь
улочек и дорог. Трубы и дым заводов. Могучий арсенал страны Урал словно зв
ал нас к себе.
В Свердловске мы имели право задержаться всего лишь на несколько часов.
Что могли показать нам, фронтовикам, поздним вечером руководители больш
ого города? Конечно же, завод, организовать встречу с рабочими. Огромные ц
ехи Уралмаша и сами творцы грозных танков полнее всего представляли тог
да Свердловск, олицетворяли единство фронта и тыла.
Мы шли между длинными рядами станков, вдоль поточной линии сборки боевых
машин. Под высокие крыши там и сям взлетали голубые сполохи сварки, красн
ые отсветы от раскаленных болванок металла; тяжело грохотали механичес
кие молоты, и брызги ярких искр чертили огненные линии; краны медленно не
сли цельнокованые башни, а где-то беспрерывно ревели моторы.
Кипение труда напоминало бой, наступление на врага. Седые ветераны завод
ов и юноши, женщины и девушки плавили, обтачивали, ковали металл.
В цехе состоялся митинг. Трибуной для ораторов служил танк. Речи вливали
сь в шум машин. В глазах людей отражались вспышки плавок Ч горела ненави
сть к врагу. Наши приветы с фронта, наши заверения разгромить захватчико
в на их территории тонули в аплодисментах рабочих, стоящих у «трибуны» и
у станков. На лицах людей мы видели усталость, но в трудовом ритме чувство
валось биение неутомимой воли народа, его созидательной энергии.
Нас угостили ужином, и мы отправились на аэродром. Утром самолет продолж
ил путь на восток.
После трудных испытаний, после далеких, пройденных с боями дорог родная
земля становится еще дороже. Всматриваясь в ее очертания, находишь все н
овые красоты, с волнением ждешь минуты, когда увидишь что-нибудь знакомо
е с детства.
Степь. Вьется железная дорога. Дробится, пестрит что-то на горизонте. Это
«что-то» оказывается неимоверно большим, оно все растет, надвигается. Не
ужели это Новосибирск?! Я помнил его гораздо меньшим. Но я не видел его с 1937 г
ода Ч целых семь лет. Последний раз приезжал сюда из Ленинграда на похор
оны отца.
Да, это Новосибирск. Пристроившиеся к нашему ЛИ-2 истребители идут совсем
рядом Ч они подняли в небо привет родного города.
Корреспонденты, мои спутники готовятся к приземлению. А я не могу оторва
ться от окна. С высоты я никогда не видел родной город, но я сотни раз проше
л его из конца в конец пешком. Однако сейчас я ничего не узнаю. Аэродром по
чему-то оказался посередине города, а ведь лежал он за второй Ельцовкой. Ч
то за новые заводы, огромные массивы жилых домов?
Самолет, замкнув круг, пошел на посадку. На земле люди, флаги, блеск медных
труб. Неужели все это ради меня? Так встречали, помню, только героев дальни
х перелетов. Я не покорял полюс, не связывал новыми маршрутами материки. Я
сражался за Родину, как многие мои ровесники. Волнение сковывает и заста
вляет подтянуться. Что скажу им, тысячам людей?
Смолкли моторы. Слышно, как гремит оркестр. Несколько шагов по трапу отде
ляют меня от матери, жены, от моей земли, а как трудно их пройти, когда тебе р
укоплещут, когда звучит торжественная музыка, когда нельзя преодолеть с
мешанного чувства смущения и гордости.
Кажется, всех обошел, всем, кто был поближе, пожал руку. Но вон там, из-за спи
н взрослых, проталкиваются мальчишки. Не могу пройти мимо, подался им нав
стречу. Глазенки их сверкают.
Не так ли и я прилипал взглядом к каждому летчику с того дня, когда впервые
увидел самолет? И не так ли у кого-то из них в эти минуты рванулось сердце в
голубую высь?..
Только после митинга, наконец, очутился рядом с матерью и женой. Многое го
товился им сказать, но слов нет. Радостно видеть их, побыть вместе, думать
о том, что впереди есть несколько дней, принадлежащих нам. В наших руках цв
еты, ярко светит солнце теплого осеннего дня. Наверно, состояние души, как
ое было у меня теперь, люди называют счастьем. Мария говорит, что ей трудно
было ждать этого дня. Марии уже тяжело поспевать за всеми, и я думаю о том, ч
то жене в таком положении особенно необходима ласковая забота мужа.
По дороге домой, в машине, слушая рассказ матери о братьях, я вспомнил о Пе
тре, но пока умолчал о нем. Расспросил о том, как она сама отремонтировала
крышу нашего дома.
Не доезжая до центра, машина раньше, чем нужно было, свернула в улочку.
Ч Куда же мы едем?
Теперь я замечаю по улыбкам, что от меня что-то скрывают, все хранят какую-
то приятную тайну. Мне никто не ответил.
Ч Сейчас узнаешь куда, потерпи немножко, Ч говорит секретарь обкома Ми
хаил Васильевич Кулагин.
Улицу запрудила толпа. Мы остановились. Председатель горисполкома Хайн
овский подходит и говорит, что мою семью переселили в новый дом.
Я поблагодарил товарищей за заботу, но дома пока не вижу: люди окружили, об
ступили так плотно, что некуда сделать шага. И здесь радостные лица, теплы
е приветствия, цветы, пожилые новосибирцы и ребята, ребята! И всем надо ска
зать спасибо за внимание, за сердечность. Какие добрые, какие хорошие люд
и живут в моей родной стороне!..
В доме просторно, светло, уютно. На стенах фотографии, которые я помню с де
тства. Мать остановилась перед ними, посмотрела на меня, не вытирая слез. Н
аверно, вспомнила всех нас, братьев, маленькими, вспомнила об отце, о тяжел
ых временах своей жизни.
Ч Когда вы съедетесь ко мне все, родимые мои? Я помолчал, потом решился:
Ч Все-то, пожалуй, никогда, мать. Петра, считай, уже нет.
Ч Нет?
Ч Встретил я одного на фронте. Вместе с Петькой нашим служил…
Ч Сердце мое чуяло, что погиб Петенька! Прямой он был, не обходил трудног
о. И за тебя вот… Ч Она не договорила, захлебнулась слезами.
Я обнял ее, долго гладил по голове, как девочку:
Ч Ничего, мать, я, видно, заговоренный. Уеду вот… ненадолго теперь уж… А по
том вернусь… вернусь…
Потом Мария показала мне свою комнатку. Фронтовые фотографии напомнили
нам о других днях. Нам бы присесть у окна Ч мне так много надо рассказать
о наших общих друзьях, о пережитом без нее, о своих чувствах, но надо прини
мать гостей,
Стол уже накрыт, гости идут и идут…
За обедом Михаил Васильевич Кулагин спросил меня:
Ч Какой мы план работы примем?
Ч Работы? Не отдыха?
Ч Нет, Александр Иванович, не отдыха. Ч Он вздохнул. Ч Что поделаешь? Жд
ут на заводах, в учреждениях. Не на полчаса Ч побольше! Чтобы объехать все
, нам понадобится месяц.
Ч Мне дали пять дней.
Ч Знаю. Вот четыре дня людям, один себе. Согласен?
Ч Если так нужно, конечно.
Заиграла гармошка, с ней соперничает гитара. А вот и запели сибиряки.
Родная песня! Давно я не слышал тебя такой, какой ты звучишь, льешься, окры
ляешь душу, зовешь на простор, здесь, в Сибири!
И можно ли острее испытать радость, чем испытываю я сейчас? После напряже
ннейших, тяжелых боев, после ада войны, после страшного хоровода смерти п
обывать дома и (чего там скрывать?), гордясь своей славой, ощущать на себе л
асковый взгляд матери, чувствовать тепло руки любимой, видеть друзей юно
сти, сверстников-товарищей и слышать песню, с детства родную, грустную и п
росветляющую:
Эй, баргузин, пошевеливай вал,
Молодцу плыть недалечко.
Существует непередаваемое духовное единение с людьми родного завода, о
тдавшими тебе частицу своих сил, своего опыта, которым и ты оставил что-то
свое. К осуществлению моей заветной мечты я пришел через классы и мастер
ские фабзавуча, через новостройки и цехи Сибкомбайна. Крылья летчика под
няли меня к высокой славе, я возвратился в свой город трижды Героем, и перв
ые слова признательности за то, что меня учили, воспитывали, хотелось сег
одня сказать своему заводу. Я должен был разделить свою радость со всеми,
кто трудится у станков на меня, на многих.
Прошел по городу, его главным улицам. Осмотрел здание и прекрасный, прост
орный зал театра оперы и балета, готовившегося к открытию. Как просто зву
чат эти слова и какой необыкновенный смысл они содержат! Оказывается, ещ
е до Сталинградской битвы, когда Гитлер хвастался, что сотрет с лица земл
и нашу страну, нашу культуру, было принято решение о достройке этого вели
чественного театра! Кому, кроме советского народа, такое под силу?!
Это поражало воображение, наполняло сердце гордостью. Но меня тянуло на
Сибкомбайн.
Во время беседы в заводоуправлении директор сказал, что Сибкомбайн рабо
тает на победу, что в его цехах выпускают оружия больше, чем выпускали все
заводы России в 1913 году. Когда я на фронте брал в руки снаряды, патроны, блес
тевшие чистой медью, всегда задумывался: сколько их расходуется в один д
ень, как успевают обеспечить ими каждый аэродром, каждый танк, каждого бо
йца? Сейчас передо мной был родной завод. Он сумел с первого дня перестрои
ться на военный лад.
Ч С чего начнем? Ч спросил директор.
Ч С фабзавуча, Ч ответил я, ибо рядом со мной стоял Бовтрочук Ч теперь о
н начальник цеха.
Мой сверстник улыбнулся.
Бовтрочук и Ломов со вчерашнего дня не расстаются со мной. Они уже расска
зали о себе, о том, как стали специалистами, сообщили, кто теперь где из наш
их товарищей.
Узенькие коридоры, низкие комнаты класса. Неужели они всегда были такими
? Приятно очутиться у того стола, где ты отвечал урок, у станка, где сдавал п
ервую отшлифованную деталь.
Ребята плотно окружили, смотрят, ждут, что скажу. Я пожелал им успехов в уч
ебе и попросил:
Ч Дайте-ка мне напильник, друзья!
Ч Не забыл ли? Ч бросает мне широкоплечий Ломов.
Ч Попробую…
Фабзавучники теснятся, ищут щелку между сомкнутых плеч, чтобы проследит
ь за моей работой. И мастер Ч моего учителя я, к сожалению, не застал Ч кос
ит требовательным взглядом: не испорчу ли ценную заготовку? Пришлось, ко
нечно, постараться. Ну, принимай деталь. И вот она в руках мастера, по ней за
бегал кронциркуль. Под общий смех и гул одобрения объявляется оценка.
Нет, не забыта наука, полученная в этих стенах! И мне очень дорого это приз
нание. Теперь я здесь свой, фабзавучники окружают меня еще плотней, пригл
ашают посмотреть общежитие, столовую…
Ч До свиданья, фабзайцы!
Мы идем вдоль разрытых котлованов, недостроенных стен Ч завод разраста
ется. Но вот и огромные корпуса, которых не было. Здесь голос металла, меха
низмов, клокотанье труда. Дым, вспышки, звон, шум, движение. Но все это сразу
отступает, когда поднимается волна радостных восклицаний собравшихся
на встречу. Люди создали этот завод-гигант, они дали фронту оружие, они жд
ут от нашей армии полного разгрома врага. Их вдохновляют наши победы в бо
ях, меня восхищает их труд, поток оружия, идущего из моего родного города к
берегам Вислы.
Они показывают мне свои станки, совершенные автоматы, я пожимаю им руки, р
азглядываю уставшие, бледные лица. Молодая женщина смотрит на меня полны
ми слез глазами и тут же отводит взгляд в сторону, наклоняется к станку. Сд
елав несколько шагов, я оглянулся. Женщина, обхватив ладонями лицо, плаче
т.
Ч Вчера получила извещение о своем, Ч тихо говорит Бовтрочук.
Тыловой город чувствует войну и трудностями, и напряжением в работе, и же
ртвами.
Передо мной наспех написанный броский плакат: «Трудиться для победы, как
сражается Покрышкин!» Улыбающиеся девушки в красных косынках, совсем по
хожие на тех, которые помнятся со времен первой пятилетки, преподносят м
не сибирские осенние цветы. Хочется задержаться у их станков, рассказать
о парнях-летчиках, я не прочь назвать даже имена моих друзей из 16-го, котор
ым порой не хватает ласкового письмеца, но впереди такие же лица, девушки,
ожидающие у станков рабочие. Они тоже хотят увидеть три Золотые Звезды н
а груди их земляка…
На второй день Ч другие заводы, иные встречи. В одном из цехов я заметил д
евочку лет четырнадцати, которая стояла перед кучкой небольших деталей
и утирала глаза.
Я спросил ее:
Ч Что случилось?
Она быстро оправилась от растерянности, привела себя в порядок. Ответила
все так же, сквозь слезы:
Ч Да вот, старалась, и не признали меня первой в соцсоревновании.
Ч Стоит ли так переживать!
Ч Я всегда занимала первое место, а сейчас вот…
Ч Что же ты делаешь? Ч спросил я.
Она, маленькая ростом, шустрая, сразу воспрянула духом, быстро взяла неск
олько деталей, сложила их, и я увидел краник из бронзы.
Ч Притираю, чтобы плотно приставали… Чтобы не было течи.
Удержаться от похвалы ее искусству я не мог, не имел права. Ведь эта, казал
ось бы, незначительная работа ее еще детских рук непосредственно относи
лась к боевому делу, она влияла на судьбу каждого летчика. Мы-то знаем, чем
угрожает самолету пусть самая маленькая течь в бензокране.
Директор заметил, что эта девочка Ч лучший специалист на заводе по этом
у делу, и я от души поблагодарил ее от имени летчиков.
Митинги на заводах, встречи в школах, учреждениях забрали почти все врем
я. Пришел срок улетать на фронт. Обком партии «выпросил» у маршала Новико
ва еще «один денек для комсомола», городские организации которого на сам
ом деле заслужили благодарное слово фронтовиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
шению производства.
В нашей комнате жили шестнадцать человек. И в соседних не меньше. Продукт
ы получали только по карточкам, и их, конечно, всегда не хватало.
На первом этаже под нами был хлебный ларек, который постоянно дразнил за
пахом свежего хлеба. Как только к ларьку подъезжала подвода, мы всей комн
атой с грохотом мчались по лестнице вниз. Нужно было спешить, чтобы нас не
опередили другие. За разгрузку хлеба нам перепадала одна-другая буханкя
.
В самодельном кипятильнике мы кипятили воду и блаженно запивали ею свеж
ий хлеб.
Жизнь в коллективе крепко сдружила нас. С первых дней учебы в ФЗУ я близко
сошелся с Мишкой Сихвортом, Костей Лобастовым, братьями Бовтрочуками, Ло
мовым, Селезневым, Пыжиковым. Спокойный, с сильным характером и волей, Миш
ка многих сдерживал в минуты безрассудных затей. Когда Сихворт вмешивал
ся в спор, все быстро прояснялось. Работал он с огоньком, аккуратно, и мы по
дражали ему.
Наша группа первой окончила ФЗУ и была направлена на работу слесарями в
цех.
Мишка Сихворт, Костя Лобастов и я жили в одной комнате общежития, наши тис
ки в цехе находились рядом, в вечернем институте мы тоже умудрялись вмес
титься за одну парту. Вот только спортом мы занимались каждый самостояте
льно. Я Ч легкой атлетикой, зимой лыжами и коньками, Мишка поднимал тяжес
ти, Костя решал ребусы. Как-то раз я заговорил с друзьями об авиации.
Ч На чем летать-то будешь? На бумажных змеях? Ч съязвил Костя.
Ч На змеях? Приходите завтра, я вам покажу на чем!
Как раз в эти дни создавался планерный кружок. Желающих записалось много
, но я хотел, чтобы первыми вошли в него мои друзья.
Было уже назначено первое занятие в клубе Осоавиахима. Мишка и Костя тож
е пришли туда и увидели новенький, пахнущий клеем и свежей краской плане
р.
С переходом на завод я, уже как старший в семье, помогал отцу прокормить ма
ть, бабушку и учившихся в школе четырех братьев и сестру.
В 1932 году меня, Мишку Сихворта и Костю Лобастова перевели инструкторами Ф
ЗУ. Теперь мы сами учили мальчишек и девчонок.
В один из погожих майских дней меня и моих друзей вызвали в комитет комсо
мола.
Ч Распишитесь вот здесь, Ч сказал комсорг ФЗУ и вручил нам красные книж
ечки комсомольских путевок.
Ошеломленный, я не верил своим глазам: прямо сверху было начертано: «Моло
дежь, на самолеты!» Я чуть не запрыгал от радости, но меня остановил Сихвор
т:
Ч Подожди радоваться. Сначала пройди комиссию.
Мне ли бояться медицинской комиссии? Неужели я зря занимался спортом?
В летные школы отбор был очень строгим, и многим не повезло. Не прошел коми
ссию Костя, нашли отклонения от нормы и у Мишки. Я один из нашей неразлучно
й тройки получил направление в летную школу. Я уже видел себя в самолете; д
авнишняя мечта вела меня прямо к цели. Ничто уже, кажется, не могло помешат
ь осуществить мое стремление, которым я жил все эти годы.
В конце мая поезд увез меня на запад. Вагоны прогрохотали по мосту через О
бь. А там Ч степь и степь…
Вскоре появились леса, горы. Никогда я еще не видел гор, и эти невысокие хр
ебты казались мне огромными.
Вот они, Уральские горы, под крыльями нашего самолета. Я впервые вижу их с
высоты, вижу всю панораму Урала. Самолет снижался. Я оглянулся и увидел си
девшего за мной Речкалова. Он кивнул на окно, радостно заулыбался.
Ч Смотри! Моя родимая сторонка!
Григорий воскликнул так, что даже сквозь гул моторов все ясно расслышали
эти слова.
Под нами был Свердловск. Горы, разноцветная россыпь домов и домиков, вязь
улочек и дорог. Трубы и дым заводов. Могучий арсенал страны Урал словно зв
ал нас к себе.
В Свердловске мы имели право задержаться всего лишь на несколько часов.
Что могли показать нам, фронтовикам, поздним вечером руководители больш
ого города? Конечно же, завод, организовать встречу с рабочими. Огромные ц
ехи Уралмаша и сами творцы грозных танков полнее всего представляли тог
да Свердловск, олицетворяли единство фронта и тыла.
Мы шли между длинными рядами станков, вдоль поточной линии сборки боевых
машин. Под высокие крыши там и сям взлетали голубые сполохи сварки, красн
ые отсветы от раскаленных болванок металла; тяжело грохотали механичес
кие молоты, и брызги ярких искр чертили огненные линии; краны медленно не
сли цельнокованые башни, а где-то беспрерывно ревели моторы.
Кипение труда напоминало бой, наступление на врага. Седые ветераны завод
ов и юноши, женщины и девушки плавили, обтачивали, ковали металл.
В цехе состоялся митинг. Трибуной для ораторов служил танк. Речи вливали
сь в шум машин. В глазах людей отражались вспышки плавок Ч горела ненави
сть к врагу. Наши приветы с фронта, наши заверения разгромить захватчико
в на их территории тонули в аплодисментах рабочих, стоящих у «трибуны» и
у станков. На лицах людей мы видели усталость, но в трудовом ритме чувство
валось биение неутомимой воли народа, его созидательной энергии.
Нас угостили ужином, и мы отправились на аэродром. Утром самолет продолж
ил путь на восток.
После трудных испытаний, после далеких, пройденных с боями дорог родная
земля становится еще дороже. Всматриваясь в ее очертания, находишь все н
овые красоты, с волнением ждешь минуты, когда увидишь что-нибудь знакомо
е с детства.
Степь. Вьется железная дорога. Дробится, пестрит что-то на горизонте. Это
«что-то» оказывается неимоверно большим, оно все растет, надвигается. Не
ужели это Новосибирск?! Я помнил его гораздо меньшим. Но я не видел его с 1937 г
ода Ч целых семь лет. Последний раз приезжал сюда из Ленинграда на похор
оны отца.
Да, это Новосибирск. Пристроившиеся к нашему ЛИ-2 истребители идут совсем
рядом Ч они подняли в небо привет родного города.
Корреспонденты, мои спутники готовятся к приземлению. А я не могу оторва
ться от окна. С высоты я никогда не видел родной город, но я сотни раз проше
л его из конца в конец пешком. Однако сейчас я ничего не узнаю. Аэродром по
чему-то оказался посередине города, а ведь лежал он за второй Ельцовкой. Ч
то за новые заводы, огромные массивы жилых домов?
Самолет, замкнув круг, пошел на посадку. На земле люди, флаги, блеск медных
труб. Неужели все это ради меня? Так встречали, помню, только героев дальни
х перелетов. Я не покорял полюс, не связывал новыми маршрутами материки. Я
сражался за Родину, как многие мои ровесники. Волнение сковывает и заста
вляет подтянуться. Что скажу им, тысячам людей?
Смолкли моторы. Слышно, как гремит оркестр. Несколько шагов по трапу отде
ляют меня от матери, жены, от моей земли, а как трудно их пройти, когда тебе р
укоплещут, когда звучит торжественная музыка, когда нельзя преодолеть с
мешанного чувства смущения и гордости.
Кажется, всех обошел, всем, кто был поближе, пожал руку. Но вон там, из-за спи
н взрослых, проталкиваются мальчишки. Не могу пройти мимо, подался им нав
стречу. Глазенки их сверкают.
Не так ли и я прилипал взглядом к каждому летчику с того дня, когда впервые
увидел самолет? И не так ли у кого-то из них в эти минуты рванулось сердце в
голубую высь?..
Только после митинга, наконец, очутился рядом с матерью и женой. Многое го
товился им сказать, но слов нет. Радостно видеть их, побыть вместе, думать
о том, что впереди есть несколько дней, принадлежащих нам. В наших руках цв
еты, ярко светит солнце теплого осеннего дня. Наверно, состояние души, как
ое было у меня теперь, люди называют счастьем. Мария говорит, что ей трудно
было ждать этого дня. Марии уже тяжело поспевать за всеми, и я думаю о том, ч
то жене в таком положении особенно необходима ласковая забота мужа.
По дороге домой, в машине, слушая рассказ матери о братьях, я вспомнил о Пе
тре, но пока умолчал о нем. Расспросил о том, как она сама отремонтировала
крышу нашего дома.
Не доезжая до центра, машина раньше, чем нужно было, свернула в улочку.
Ч Куда же мы едем?
Теперь я замечаю по улыбкам, что от меня что-то скрывают, все хранят какую-
то приятную тайну. Мне никто не ответил.
Ч Сейчас узнаешь куда, потерпи немножко, Ч говорит секретарь обкома Ми
хаил Васильевич Кулагин.
Улицу запрудила толпа. Мы остановились. Председатель горисполкома Хайн
овский подходит и говорит, что мою семью переселили в новый дом.
Я поблагодарил товарищей за заботу, но дома пока не вижу: люди окружили, об
ступили так плотно, что некуда сделать шага. И здесь радостные лица, теплы
е приветствия, цветы, пожилые новосибирцы и ребята, ребята! И всем надо ска
зать спасибо за внимание, за сердечность. Какие добрые, какие хорошие люд
и живут в моей родной стороне!..
В доме просторно, светло, уютно. На стенах фотографии, которые я помню с де
тства. Мать остановилась перед ними, посмотрела на меня, не вытирая слез. Н
аверно, вспомнила всех нас, братьев, маленькими, вспомнила об отце, о тяжел
ых временах своей жизни.
Ч Когда вы съедетесь ко мне все, родимые мои? Я помолчал, потом решился:
Ч Все-то, пожалуй, никогда, мать. Петра, считай, уже нет.
Ч Нет?
Ч Встретил я одного на фронте. Вместе с Петькой нашим служил…
Ч Сердце мое чуяло, что погиб Петенька! Прямой он был, не обходил трудног
о. И за тебя вот… Ч Она не договорила, захлебнулась слезами.
Я обнял ее, долго гладил по голове, как девочку:
Ч Ничего, мать, я, видно, заговоренный. Уеду вот… ненадолго теперь уж… А по
том вернусь… вернусь…
Потом Мария показала мне свою комнатку. Фронтовые фотографии напомнили
нам о других днях. Нам бы присесть у окна Ч мне так много надо рассказать
о наших общих друзьях, о пережитом без нее, о своих чувствах, но надо прини
мать гостей,
Стол уже накрыт, гости идут и идут…
За обедом Михаил Васильевич Кулагин спросил меня:
Ч Какой мы план работы примем?
Ч Работы? Не отдыха?
Ч Нет, Александр Иванович, не отдыха. Ч Он вздохнул. Ч Что поделаешь? Жд
ут на заводах, в учреждениях. Не на полчаса Ч побольше! Чтобы объехать все
, нам понадобится месяц.
Ч Мне дали пять дней.
Ч Знаю. Вот четыре дня людям, один себе. Согласен?
Ч Если так нужно, конечно.
Заиграла гармошка, с ней соперничает гитара. А вот и запели сибиряки.
Родная песня! Давно я не слышал тебя такой, какой ты звучишь, льешься, окры
ляешь душу, зовешь на простор, здесь, в Сибири!
И можно ли острее испытать радость, чем испытываю я сейчас? После напряже
ннейших, тяжелых боев, после ада войны, после страшного хоровода смерти п
обывать дома и (чего там скрывать?), гордясь своей славой, ощущать на себе л
асковый взгляд матери, чувствовать тепло руки любимой, видеть друзей юно
сти, сверстников-товарищей и слышать песню, с детства родную, грустную и п
росветляющую:
Эй, баргузин, пошевеливай вал,
Молодцу плыть недалечко.
Существует непередаваемое духовное единение с людьми родного завода, о
тдавшими тебе частицу своих сил, своего опыта, которым и ты оставил что-то
свое. К осуществлению моей заветной мечты я пришел через классы и мастер
ские фабзавуча, через новостройки и цехи Сибкомбайна. Крылья летчика под
няли меня к высокой славе, я возвратился в свой город трижды Героем, и перв
ые слова признательности за то, что меня учили, воспитывали, хотелось сег
одня сказать своему заводу. Я должен был разделить свою радость со всеми,
кто трудится у станков на меня, на многих.
Прошел по городу, его главным улицам. Осмотрел здание и прекрасный, прост
орный зал театра оперы и балета, готовившегося к открытию. Как просто зву
чат эти слова и какой необыкновенный смысл они содержат! Оказывается, ещ
е до Сталинградской битвы, когда Гитлер хвастался, что сотрет с лица земл
и нашу страну, нашу культуру, было принято решение о достройке этого вели
чественного театра! Кому, кроме советского народа, такое под силу?!
Это поражало воображение, наполняло сердце гордостью. Но меня тянуло на
Сибкомбайн.
Во время беседы в заводоуправлении директор сказал, что Сибкомбайн рабо
тает на победу, что в его цехах выпускают оружия больше, чем выпускали все
заводы России в 1913 году. Когда я на фронте брал в руки снаряды, патроны, блес
тевшие чистой медью, всегда задумывался: сколько их расходуется в один д
ень, как успевают обеспечить ими каждый аэродром, каждый танк, каждого бо
йца? Сейчас передо мной был родной завод. Он сумел с первого дня перестрои
ться на военный лад.
Ч С чего начнем? Ч спросил директор.
Ч С фабзавуча, Ч ответил я, ибо рядом со мной стоял Бовтрочук Ч теперь о
н начальник цеха.
Мой сверстник улыбнулся.
Бовтрочук и Ломов со вчерашнего дня не расстаются со мной. Они уже расска
зали о себе, о том, как стали специалистами, сообщили, кто теперь где из наш
их товарищей.
Узенькие коридоры, низкие комнаты класса. Неужели они всегда были такими
? Приятно очутиться у того стола, где ты отвечал урок, у станка, где сдавал п
ервую отшлифованную деталь.
Ребята плотно окружили, смотрят, ждут, что скажу. Я пожелал им успехов в уч
ебе и попросил:
Ч Дайте-ка мне напильник, друзья!
Ч Не забыл ли? Ч бросает мне широкоплечий Ломов.
Ч Попробую…
Фабзавучники теснятся, ищут щелку между сомкнутых плеч, чтобы проследит
ь за моей работой. И мастер Ч моего учителя я, к сожалению, не застал Ч кос
ит требовательным взглядом: не испорчу ли ценную заготовку? Пришлось, ко
нечно, постараться. Ну, принимай деталь. И вот она в руках мастера, по ней за
бегал кронциркуль. Под общий смех и гул одобрения объявляется оценка.
Нет, не забыта наука, полученная в этих стенах! И мне очень дорого это приз
нание. Теперь я здесь свой, фабзавучники окружают меня еще плотней, пригл
ашают посмотреть общежитие, столовую…
Ч До свиданья, фабзайцы!
Мы идем вдоль разрытых котлованов, недостроенных стен Ч завод разраста
ется. Но вот и огромные корпуса, которых не было. Здесь голос металла, меха
низмов, клокотанье труда. Дым, вспышки, звон, шум, движение. Но все это сразу
отступает, когда поднимается волна радостных восклицаний собравшихся
на встречу. Люди создали этот завод-гигант, они дали фронту оружие, они жд
ут от нашей армии полного разгрома врага. Их вдохновляют наши победы в бо
ях, меня восхищает их труд, поток оружия, идущего из моего родного города к
берегам Вислы.
Они показывают мне свои станки, совершенные автоматы, я пожимаю им руки, р
азглядываю уставшие, бледные лица. Молодая женщина смотрит на меня полны
ми слез глазами и тут же отводит взгляд в сторону, наклоняется к станку. Сд
елав несколько шагов, я оглянулся. Женщина, обхватив ладонями лицо, плаче
т.
Ч Вчера получила извещение о своем, Ч тихо говорит Бовтрочук.
Тыловой город чувствует войну и трудностями, и напряжением в работе, и же
ртвами.
Передо мной наспех написанный броский плакат: «Трудиться для победы, как
сражается Покрышкин!» Улыбающиеся девушки в красных косынках, совсем по
хожие на тех, которые помнятся со времен первой пятилетки, преподносят м
не сибирские осенние цветы. Хочется задержаться у их станков, рассказать
о парнях-летчиках, я не прочь назвать даже имена моих друзей из 16-го, котор
ым порой не хватает ласкового письмеца, но впереди такие же лица, девушки,
ожидающие у станков рабочие. Они тоже хотят увидеть три Золотые Звезды н
а груди их земляка…
На второй день Ч другие заводы, иные встречи. В одном из цехов я заметил д
евочку лет четырнадцати, которая стояла перед кучкой небольших деталей
и утирала глаза.
Я спросил ее:
Ч Что случилось?
Она быстро оправилась от растерянности, привела себя в порядок. Ответила
все так же, сквозь слезы:
Ч Да вот, старалась, и не признали меня первой в соцсоревновании.
Ч Стоит ли так переживать!
Ч Я всегда занимала первое место, а сейчас вот…
Ч Что же ты делаешь? Ч спросил я.
Она, маленькая ростом, шустрая, сразу воспрянула духом, быстро взяла неск
олько деталей, сложила их, и я увидел краник из бронзы.
Ч Притираю, чтобы плотно приставали… Чтобы не было течи.
Удержаться от похвалы ее искусству я не мог, не имел права. Ведь эта, казал
ось бы, незначительная работа ее еще детских рук непосредственно относи
лась к боевому делу, она влияла на судьбу каждого летчика. Мы-то знаем, чем
угрожает самолету пусть самая маленькая течь в бензокране.
Директор заметил, что эта девочка Ч лучший специалист на заводе по этом
у делу, и я от души поблагодарил ее от имени летчиков.
Митинги на заводах, встречи в школах, учреждениях забрали почти все врем
я. Пришел срок улетать на фронт. Обком партии «выпросил» у маршала Новико
ва еще «один денек для комсомола», городские организации которого на сам
ом деле заслужили благодарное слово фронтовиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54