А теперь нашей пехо
те придется очень тяжело.
Взлетая с аэродрома, самолеты через несколько минут пикируют на колонну
противника севернее Николаева. Стреляем по машинам и разворачиваемся н
а восток.
Где-то недалеко от Херсона, сказали нам, есть село Чернобаевка. Ориентир е
динственный: там много других самолетов. Опять летим ближе к Днепру. Мы до
лжны будем сесть еще на этой, правой стороне реки. Но левый берег оттуда со
всем близко!..
На аэродроме Чернобаевки просторное поле было все заставлено самолета
ми и напоминало скорее какую-нибудь авиационную выставку, чем фронтовой
аэродром. Мы с Лукашевичем приземлились на узенькой свободной полосе и,
свернув в сторону, очутились по соседству с «чайками». Пока рулили к этом
у местечку, заметили машины почти всех существовавших в то время типов. З
десь стояли старенькие И-15-бис, высокие, длинноносые, ИЛ-2, притаившиеся ср
еди прочих СУ-2, И-16, новенькие ЛАГ-3, МИГи… Их было много. Они напоминали разн
ых птиц, которые опустились здесь от усталости, чтобы передохнуть. Это бы
ла сила, от этого зрелища создавалось впечатление организованности Ч с
амолеты каждого типа размещались рядом по краям аэродрома, но теснота и
то, что сюда прилетали и прилетали новые группы, напоминали о том, что авиа
ция отступает, что она скопилась здесь потому, что с юга было море, а с севе
ра надвигались танки вражеской армии.
Куда перелетать Ч пока никто не знал.
Самолеты, грозные в полете, здесь, в таком положении, были беспомощными, вы
зывали сочувствие.
Через несколько часов возле аэродрома Чернобаевки начали рваться бомб
ы, сброшенные «юнкерсами». Немцы бомбили дорогу, по которой отходили к Дн
епру наши войска. К этому времени всем полкам, которые сидели здесь, уже бы
ло определено место базирования за Днепром.
Взрывы бомб подняли эту огромную стаю самолетов почти за несколько мину
т. Я никогда не видел такого зрелища: взлетали почти одновременно «чайки
», СУ-2, И-16, ЛАГи, МИГи, разбегаясь с разных направлений. Случалось, что один с
амолет почти перепрыгивал через другой.
Мы с Лукашевичем задержались и взлетели со свободного аэродрома. Скоро п
од крыльями засверкал широкий, спокойный Днепр.
7. Ой, Днипро, Днипро!..
Не успели мы осмотреться в Чаплинке, освоиться с новым аэродромом, как на
м приказали идти на прикрытие Каховской переправы. Сюда стекались поток
и беженцев с охваченной огнем правобережной Украины. Нельзя было позвол
ить обнаглевшим завоевателям безнаказанно расстреливать и топить наши
х людей.
Низовье седого Днепра. Широко расступились здесь берега реки, открывая в
ольный простор ее могучему течению. Редкая птица, писал Гоголь, долетит д
о середины Днепра. И впрямь, сколько времени понадобится ей, чтобы перема
хнуть такую водную гладь! А уж о медлительном пароме и говорить нечего.
Вот маленький катер еле тащит огромную баржу с людьми, повозками и машин
ами. Смотришь, как он надрывается, и невольно начинаешь сомневаться: хват
ит ли у него сил добраться до левого берега?
На паромах и баржах Ч исключительно гражданское население. Значит, наша
армия сражается стойко и не намерена отходить за Днепр. Это радует. И я мы
сленно повторяю девиз, который ежедневно читаю в глазах боевых друзей, к
оторый не раз видел в печальных глазах украинских крестьянок: «Ни шагу н
азад! Не пустим врага за Днепр!»
С рассвета до позднего вечера мы барражируем над заданным районом. Этот
новый вид боевой работы требует от каждого из нас не только мужества, но и
мастерства, изобретательности.
Одной из тактических новинок, родившихся в полку, были так называемые «н
ожницы». Я не склонен приписывать себе авторство в изобретении этого при
ема, но смело утверждаю: он мог возникнуть только в полетах строем пары, за
который я ратовал и боролся. Если изобразить «ножницы» графически, то та
кой полет будет напоминать цепочку восьмерок. Два самолета, следуя по од
ному маршруту, периодически расходятся и снова сходятся. Они имеют возмо
жность не только прикрывать друг друга, но и обозревать большое простран
ство. Со временем «ножницы» стали нашим веским тактическим «козырем».
В те дни, когда мы, истребители, охраняли переправы через Днепр, сражаясь с
«мессерами», наши ИЛы под прикрытием МИГов ходили штурмовать вражеские
войска на дорогах Заднепровья.
Возвратившись однажды с боевого задания, я зашел на КП и увидел телефони
стку Валю с заплаканными глазами, Меня удивили и обеспокоили ее слезы. Мы
привыкли видеть девушку всегда веселой и жизнерадостной.
Ч Фигичев что-то не возвращается, Ч сказал Никандрыч, когда я поинтере
совался, что расстроило Валю.
Ч Когда он вылетел?
Ч Да давно. Уже третий час пошел.
Ч Третий?! Ч неосторожно воскликнул я, но тут же, спохватившись, поправи
лся: Ч А-а, всего лишь третий. Тогда рано еще беспокоиться. Ведь на ИЛе, как
на волах, движешься медленно, но зато спокойно.
Валя попросила Никандрыча разрешить ей еще раз позвонить в штаб дивизии
и на соседние аэродромы.
Ч Звоните! Конечно, надо искать! Ч ответил начальник штаба.
Я подождал, пока Валя поговорит со штабом дивизии. Ей сказали, что о Фигиче
ве никаких сообщений не поступало.
Ч Не грусти, скоро сам позвонит! Ч попробовал я ободрить девушку, но, не н
айдя больше нужных слов, вышел из землянки Ч не переношу женских слез.
Возвратившись на стоянку, я сообщил товарищам о Фигичеве и о слезах Вали.
Ч Уже плачет? Ч удивился один из летчиков. Ч Что-то рано она начала по н
ему убиваться.
Ч А что ты принимаешь за «не рано»? Ч спросил я.
Ч Самые скороспелые черешни не успели бы созреть за время их знакомств
а. А любовь не черешня.
Ч На войне чувства обострены и любовь может возникнуть внезапно.
Ч Лично я запретил бы такие связи.
Ч Как это запретил? Разве чувства можно запрещать?
Ч Да, можно! Командиру эскадрильи не к лицу заниматься такими делами.
Ч Крепко загнул!
Ч Верно сказал! Ч поддержал моралиста другой летчик. Ч Если мы начнем
разводить здесь лирику, воевать некогда будет.
Ч Главное, некстати это, Ч отозвался еще один товарищ. Ч Только полюбя
т друг друга и тут на тебе: погиб человек! Война есть война. Здесь, как писал
Маяковский, не место любовной кляузе.
Ч Словесной!
Ч Все равно!
Внутренне я согласен был с теми, кто осуждал Фигичева Ч Валя только всту
пала в самостоятельную жизнь. В этом возрасте девушки доверчивы и очень
отзывчивы на все хорошее: Видимо, настойчивые ухаживания Фигичева она ис
кренне приняла за любовь и сама влюбилась.
…По телефону передали приказ лететь на штурмовку. Дорога на Чернобаевку
уже хорошо нам знакома. Мы не раз ходили туда штурмовать вражеские войск
а. Почему-то у меня появилась надежда увидеть где-нибудь на земле сбитый
самолет Фигичева. Ох уж эта мне любовь!..
С задания возвратились в сумерках. На КП я застал командира полка, Никанд
рыча и Валю у телефона. По их лицам понял, что никаких вестей о Фигичеве вс
е еще нет. Я тоже ничем не мог их порадовать.
Ч Завтра сам полечу! Ч сказал Виктор Петрович. Ч И найду Фигичева.
На следующее утро Виктор Петрович действительно решил лететь. Ему понад
обился ведомый.
Ч Разрешите мне вас прикрывать? Ч обратился я к Иванову.
Командира удивило мое предложение.
Ч Что ж, попробуй. Но ты ведь не привык летать ведомым?
Полетели. Я действительно уже давно не летал в роли ведомого. А эти обязан
ности выполнять не так просто.
Виктор Петрович пилотирует превосходно. То взмывая ввысь, то снижаясь до
бреющего, он внимательно смотрит, нет ли на земле следов упавшего ИЛа.
И я все время думаю о Фигичеве. Мысленно вижу даже, как он пробирается на в
осток, к Днепру. Если разыщем его, кому-то из нас придется сесть, чтобы забр
ать летчика.
Такие случаи уже были. Я читал о них в газете. В дни боев на Халхин-Голе истр
ебитель С. И. Грицевец именно так увез из-под носа самураев своего команди
ра. За этот подвиг его наградили второй Золотой Звездой Героя Советского
Союза.
Я сейчас тоже сел бы в тылу у врага. Во имя дружбы, по велению долга и сердца
, ради плачущей девушки…
Но заднепровская земля не потребовала от меня такого подвига. Мы возвращ
аемся на аэродром. Теперь я думаю о Викторе Петровиче. Если на нас вдруг на
падут «мессершмитты», я буду защищать командира до последнего вздоха.
Открывают огонь вражеские зенитки, но мы обходим их. Это единственная оп
асность, с которой мы столкнулись в полете.
Домой возвратились в подавленном настроении. Никаких следов Фигичева н
айти не удалось. Неужели погиб? Не хочется мириться с этой мыслью.
У КП показалась Валя. С минуту постояв, она всплеснула руками и, как птица,
полетела нам навстречу.
Ч Пришел! Пришел! Ч радостно кричала она. Ч Не ранен? Ч спросил я, когда
сияющая Валентина остановилась перед нами.
Ч Цел и невредим Ч по ней видно! Ч ответил за нее Виктор Петрович.
Фигичева мы застали на КП. Вид у него был бодрый, подтянутый, лицо тщательн
о побрито, бакенбарды аккуратно поправлены.
Фигичев рассказал, что его подбила зенитка и он еле перетянул через Днеп
р. Сел на лешковских песках. Долго бродил по степи, пока нашел нашу пехотну
ю часть, оставил там самолет, а сам на попутных машинах добрался до Чаплин
ки.
Ч Почему же не сообщил о себе? Ч строго спросил командир полка.
Оглянувшись Ч не слушает ли Валя, Ч Фигичев тихо ответил:
Ч Не хотел, пусть попереживает, Ч и звонко рассмеялся.
Мне не понравилось и то, что он сказал, и его смех.
Ч Вскружил девушке голову и рад? Ч дружески упрекнул его я.
Затем разговор зашел об ИЛе. Фигичев был недоволен своим переходом на шт
урмовик.
Ч К черту эти одиночные полеты! Все зенитки лупят по тебе одному. Шутка л
и?
Ч А броня?
Ч Ну и что же из этого. Броню тоже пробивают снаряды.
Ч Значит, и на ИЛе надо уметь воевать?
Ч А как же? Ч И самокритично добавил: Ч А мы пока не умеем. Нужно учиться.
Благодатное, теплое лето прошло. Я это понял как-то вдруг, заснув однажды
на земле, под крылом самолета. Проснулся с насморком и головной болью. Но в
санчасть не пошел и вскоре вылетел на боевое задание.
Над селом появился Ю-88, и я, взлетев по-зрячему, бросился его преследовать.
Заметив меня, он сразу же освободился от бомб и нырнул в облака. Показался
на секунду в просвете и, свалившись в крутое пике, снова растворился в бел
есой мгле. Я тоже перевел свой МИГ почти в отвесное пикирование.
Облака становятся все гуще и гуще. Когда же, наконец, они кончатся и покаже
тся земля? Вдруг я ощутил резкий удар, в глазах потемнело, и на какой-то мом
ент я потерял связь с окружающим миром. Очнулся, вокруг светло, чувствую, ч
то продолжаю падать, но не могу сделать ни малейшего движения, чтобы выве
сти самолет из пикирования. Такое состояние, очевидно, наступило от резк
ого снижения Ч я падал с высоты трех тысяч до тысячи метров.
Вот уже ясно различаю очертания местности. Наконец нащупываю ручку упра
вления и тяну ее на себя. Самолет делает глубокую просадку и, едва не задев
землю, выравнивается. Осматриваюсь. «Юнкерса» уже не видно. Но мне теперь
не до него. Восстановив ориентировку, иду на свой аэродром.
Посадил машину нормально. А подняться с сиденья не смог.
Ч Что с вами? Ч испуганно спросил Чувашкин. Ч На вас лица нет! Идемте в с
анчасть.
Когда с помощью техника я сошел на землю, понял, что заболел. Теперь мне уж
е не миновать лазарета.
Два дня я пролежал в постели с высокой температурой.
На третий день жар прошел, и мне захотелось встать. Подошел к окну и ужасну
лся: мой самолет стоял рядом со скирдой соломы. Если во время бомбежки она
загорится, машине несдобровать. Я собрался было пройти на стоянку, как вд
руг сквозь гул моторов услышал свист падающих бомб.
В палату вбежала женщина-врач. Она упала на пол и, схватив носилки, потяну
ла их на себя. Я не мог удержаться от смеха, хотя и понимал, что неудобно сме
яться над пожилой женщиной.
Раздался взрыв, другой. На пол посыпались осколки оконного стекла.
Но внезапно бомбежка прекратилась. Прямо в халате я побежал на стоянку, к
оторая находилась рядом с санчастью.
Ч Как же вы «мессеров» допустили до аэродрома? Ч накинулся я на летчико
в.
Ч Да мы только что с задания возвратились, Ч оправдывались они. Ч Не ус
пели даже заправить самолеты.
В это время в небе показалась группа «хейнкелей». Они тоже заходили на по
селок. Взлетать было уже поздно, и я лег на землю рядом со скирдой. Снова за
свистели бомбы. Они падали совсем близко. Но и на этот раз ни я, ни мой самол
ет не пострадали.
Вернувшись в санчасть, я сбросил халат и стал надевать обмундирование.
Ч Куда вы? Ч удивленно спросила врач.
Ч Не могу больше ползать по земле, доктор!
Я вовремя явился к самолету: наша эскадрилья вылетала на штурмовку. Подн
явшись в воздух, я окинул взглядом поселок и Ч ахнул: рядом с аэродромом,
на усадьбе МТС, стояли ряды комбайнов. С высоты они очень походили на авто
машины и танки. Так вот почему нам не помогает никакая маскировка самоле
тов. Пока эта техника находится здесь, не будет нам покоя…
Вечером стало известно, что с каховского плацдарма противник перешел в н
аступление. Полку приказали рано утром перелететь под Мелитополь. Ой, Дн
ипро, Днипро, и с тобой приходится расставаться! Надолго ли Ч не знаю. Но у
верен, что рано или поздно мы вернемся к тебе.
…На новом аэродроме мы приземлились после штурмового удара по вражески
м войскам. Каждый израсходовал свой боекомплект полностью, а здесь не ок
азалось ни горю чего, ни боеприпасов. Мы затащили самолеты в лесопосадки,
забросали их ветками и от нечего делать стали «травить баланду». Даже в н
ебо посматривали лишь изредка.
А чего за ним наблюдать? Кто сюда залетит? Попробуй разыщи нас в таком глух
ом уголке. И все-таки, когда в воздухе послышался гул самолета, мы насторо
жились. Интересно, кто же это летит? Комдив! Его-то УТИ-4 нам хорошо знаком.
Самолет идет низко над землей, на уровне макушек деревьев, с теневой стор
оны лесопосадок. Очень хорошо маскируется, хотя в воздухе никакой опасно
сти. Видно и «мастерство» летчика, особенно по тому, как он заходит на поса
дку.
Ч Комдив с инспектором. Вдвоем пилотируют.
Ч Достанется нам за то, что бездельничаем.
Ч Не бойся, прежде чем сесть, они еще за земной шарик заденут.
Ч Не каркай!
Самолет вдруг действительно резко просел, чиркнул крылом по земле и рухн
ул.
Кто-то захохотал, но, поняв, что неуместно, сразу умолк. Бежим к самолету. Ес
ли бы такое произошло с кем-нибудь другим, а не с нашим начальством, можно
было бы от души посмеяться. Их падение оказалось и комичным и удивительн
о счастливым.
Когда мы помогли им выбраться из-под сломанной машины, комдив, несмотря н
а то, что рана на щеке мешала ему говорить, начал отчитывать инспектора:
Ч Я же тебе передал ручку!
Ч А я считал, что вы сами будете сажать.
Подъехала машина и увезла пострадавших. Теперь можно было и пошутить…
Несчастье с УТИ спасло и нас и командира БАО от обычных грозных разносов
комдива. Машины с горючим и боеприпасами пришли с опозданием из-за того, ч
то их бомбили по дороге. Но они все-таки пришли, и мы, заправив самолеты, вск
оре вылетели штурмовать вражеские войска, продвигающиеся к Мелитополю
и Сивашу.
На полеты я пришел не сразу. Собрав летчиков, я рассказал им о Чкалове и Су
пруне, о том, что мне было дорого в них: беззаветная отвага, решительность,
широкая эрудиция, глубокие знания. Я говорил о многом, а все свел к испытан
ному вертикальному маневру, к резкости и перегрузке при пилотировании, к
расчетам при стрельбе. Это были первые крупицы нашего боевого опыта, мои
личные наблюдения и выводы.
В тот день я с каждым из молодых «подрался» в воздухе, над аэродромом. А ве
чером, за ужином, спросил ребят:
Ч Ну как, завтра снова будем гоняться друг за другом или?..
Они не дали договорить:
Ч На фронт!
Ч В полк!
Утром наша группа в четком строю пар сделала круг над Володарском и взял
а курс на запад, к Мелитополю. Никитин, Труд и Супрун шли ведущими. Погляды
вая на них, я вспомнил свои первые боевые полеты над Прутом, первые успехи
и неудачи. На минутку показалось, что я тоже только сейчас лечу на фронт. М
олодой задор охватил меня, хотелось вот так, с ходу, ринуться с этими парня
ми в бой и сокрушать врага. Я подумал о том, что уже сделали мы, живые и павши
е, в первые дни войны. Да, Прут и Днестр находились далеко отсюда, но борьбе
с врагом мы отдали все что могли. Перед теми, которые встают сейчас рядом с
нами, наша совесть чиста. Это поймут они в первых же испытаниях.
Показался Мелитополь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
те придется очень тяжело.
Взлетая с аэродрома, самолеты через несколько минут пикируют на колонну
противника севернее Николаева. Стреляем по машинам и разворачиваемся н
а восток.
Где-то недалеко от Херсона, сказали нам, есть село Чернобаевка. Ориентир е
динственный: там много других самолетов. Опять летим ближе к Днепру. Мы до
лжны будем сесть еще на этой, правой стороне реки. Но левый берег оттуда со
всем близко!..
На аэродроме Чернобаевки просторное поле было все заставлено самолета
ми и напоминало скорее какую-нибудь авиационную выставку, чем фронтовой
аэродром. Мы с Лукашевичем приземлились на узенькой свободной полосе и,
свернув в сторону, очутились по соседству с «чайками». Пока рулили к этом
у местечку, заметили машины почти всех существовавших в то время типов. З
десь стояли старенькие И-15-бис, высокие, длинноносые, ИЛ-2, притаившиеся ср
еди прочих СУ-2, И-16, новенькие ЛАГ-3, МИГи… Их было много. Они напоминали разн
ых птиц, которые опустились здесь от усталости, чтобы передохнуть. Это бы
ла сила, от этого зрелища создавалось впечатление организованности Ч с
амолеты каждого типа размещались рядом по краям аэродрома, но теснота и
то, что сюда прилетали и прилетали новые группы, напоминали о том, что авиа
ция отступает, что она скопилась здесь потому, что с юга было море, а с севе
ра надвигались танки вражеской армии.
Куда перелетать Ч пока никто не знал.
Самолеты, грозные в полете, здесь, в таком положении, были беспомощными, вы
зывали сочувствие.
Через несколько часов возле аэродрома Чернобаевки начали рваться бомб
ы, сброшенные «юнкерсами». Немцы бомбили дорогу, по которой отходили к Дн
епру наши войска. К этому времени всем полкам, которые сидели здесь, уже бы
ло определено место базирования за Днепром.
Взрывы бомб подняли эту огромную стаю самолетов почти за несколько мину
т. Я никогда не видел такого зрелища: взлетали почти одновременно «чайки
», СУ-2, И-16, ЛАГи, МИГи, разбегаясь с разных направлений. Случалось, что один с
амолет почти перепрыгивал через другой.
Мы с Лукашевичем задержались и взлетели со свободного аэродрома. Скоро п
од крыльями засверкал широкий, спокойный Днепр.
7. Ой, Днипро, Днипро!..
Не успели мы осмотреться в Чаплинке, освоиться с новым аэродромом, как на
м приказали идти на прикрытие Каховской переправы. Сюда стекались поток
и беженцев с охваченной огнем правобережной Украины. Нельзя было позвол
ить обнаглевшим завоевателям безнаказанно расстреливать и топить наши
х людей.
Низовье седого Днепра. Широко расступились здесь берега реки, открывая в
ольный простор ее могучему течению. Редкая птица, писал Гоголь, долетит д
о середины Днепра. И впрямь, сколько времени понадобится ей, чтобы перема
хнуть такую водную гладь! А уж о медлительном пароме и говорить нечего.
Вот маленький катер еле тащит огромную баржу с людьми, повозками и машин
ами. Смотришь, как он надрывается, и невольно начинаешь сомневаться: хват
ит ли у него сил добраться до левого берега?
На паромах и баржах Ч исключительно гражданское население. Значит, наша
армия сражается стойко и не намерена отходить за Днепр. Это радует. И я мы
сленно повторяю девиз, который ежедневно читаю в глазах боевых друзей, к
оторый не раз видел в печальных глазах украинских крестьянок: «Ни шагу н
азад! Не пустим врага за Днепр!»
С рассвета до позднего вечера мы барражируем над заданным районом. Этот
новый вид боевой работы требует от каждого из нас не только мужества, но и
мастерства, изобретательности.
Одной из тактических новинок, родившихся в полку, были так называемые «н
ожницы». Я не склонен приписывать себе авторство в изобретении этого при
ема, но смело утверждаю: он мог возникнуть только в полетах строем пары, за
который я ратовал и боролся. Если изобразить «ножницы» графически, то та
кой полет будет напоминать цепочку восьмерок. Два самолета, следуя по од
ному маршруту, периодически расходятся и снова сходятся. Они имеют возмо
жность не только прикрывать друг друга, но и обозревать большое простран
ство. Со временем «ножницы» стали нашим веским тактическим «козырем».
В те дни, когда мы, истребители, охраняли переправы через Днепр, сражаясь с
«мессерами», наши ИЛы под прикрытием МИГов ходили штурмовать вражеские
войска на дорогах Заднепровья.
Возвратившись однажды с боевого задания, я зашел на КП и увидел телефони
стку Валю с заплаканными глазами, Меня удивили и обеспокоили ее слезы. Мы
привыкли видеть девушку всегда веселой и жизнерадостной.
Ч Фигичев что-то не возвращается, Ч сказал Никандрыч, когда я поинтере
совался, что расстроило Валю.
Ч Когда он вылетел?
Ч Да давно. Уже третий час пошел.
Ч Третий?! Ч неосторожно воскликнул я, но тут же, спохватившись, поправи
лся: Ч А-а, всего лишь третий. Тогда рано еще беспокоиться. Ведь на ИЛе, как
на волах, движешься медленно, но зато спокойно.
Валя попросила Никандрыча разрешить ей еще раз позвонить в штаб дивизии
и на соседние аэродромы.
Ч Звоните! Конечно, надо искать! Ч ответил начальник штаба.
Я подождал, пока Валя поговорит со штабом дивизии. Ей сказали, что о Фигиче
ве никаких сообщений не поступало.
Ч Не грусти, скоро сам позвонит! Ч попробовал я ободрить девушку, но, не н
айдя больше нужных слов, вышел из землянки Ч не переношу женских слез.
Возвратившись на стоянку, я сообщил товарищам о Фигичеве и о слезах Вали.
Ч Уже плачет? Ч удивился один из летчиков. Ч Что-то рано она начала по н
ему убиваться.
Ч А что ты принимаешь за «не рано»? Ч спросил я.
Ч Самые скороспелые черешни не успели бы созреть за время их знакомств
а. А любовь не черешня.
Ч На войне чувства обострены и любовь может возникнуть внезапно.
Ч Лично я запретил бы такие связи.
Ч Как это запретил? Разве чувства можно запрещать?
Ч Да, можно! Командиру эскадрильи не к лицу заниматься такими делами.
Ч Крепко загнул!
Ч Верно сказал! Ч поддержал моралиста другой летчик. Ч Если мы начнем
разводить здесь лирику, воевать некогда будет.
Ч Главное, некстати это, Ч отозвался еще один товарищ. Ч Только полюбя
т друг друга и тут на тебе: погиб человек! Война есть война. Здесь, как писал
Маяковский, не место любовной кляузе.
Ч Словесной!
Ч Все равно!
Внутренне я согласен был с теми, кто осуждал Фигичева Ч Валя только всту
пала в самостоятельную жизнь. В этом возрасте девушки доверчивы и очень
отзывчивы на все хорошее: Видимо, настойчивые ухаживания Фигичева она ис
кренне приняла за любовь и сама влюбилась.
…По телефону передали приказ лететь на штурмовку. Дорога на Чернобаевку
уже хорошо нам знакома. Мы не раз ходили туда штурмовать вражеские войск
а. Почему-то у меня появилась надежда увидеть где-нибудь на земле сбитый
самолет Фигичева. Ох уж эта мне любовь!..
С задания возвратились в сумерках. На КП я застал командира полка, Никанд
рыча и Валю у телефона. По их лицам понял, что никаких вестей о Фигичеве вс
е еще нет. Я тоже ничем не мог их порадовать.
Ч Завтра сам полечу! Ч сказал Виктор Петрович. Ч И найду Фигичева.
На следующее утро Виктор Петрович действительно решил лететь. Ему понад
обился ведомый.
Ч Разрешите мне вас прикрывать? Ч обратился я к Иванову.
Командира удивило мое предложение.
Ч Что ж, попробуй. Но ты ведь не привык летать ведомым?
Полетели. Я действительно уже давно не летал в роли ведомого. А эти обязан
ности выполнять не так просто.
Виктор Петрович пилотирует превосходно. То взмывая ввысь, то снижаясь до
бреющего, он внимательно смотрит, нет ли на земле следов упавшего ИЛа.
И я все время думаю о Фигичеве. Мысленно вижу даже, как он пробирается на в
осток, к Днепру. Если разыщем его, кому-то из нас придется сесть, чтобы забр
ать летчика.
Такие случаи уже были. Я читал о них в газете. В дни боев на Халхин-Голе истр
ебитель С. И. Грицевец именно так увез из-под носа самураев своего команди
ра. За этот подвиг его наградили второй Золотой Звездой Героя Советского
Союза.
Я сейчас тоже сел бы в тылу у врага. Во имя дружбы, по велению долга и сердца
, ради плачущей девушки…
Но заднепровская земля не потребовала от меня такого подвига. Мы возвращ
аемся на аэродром. Теперь я думаю о Викторе Петровиче. Если на нас вдруг на
падут «мессершмитты», я буду защищать командира до последнего вздоха.
Открывают огонь вражеские зенитки, но мы обходим их. Это единственная оп
асность, с которой мы столкнулись в полете.
Домой возвратились в подавленном настроении. Никаких следов Фигичева н
айти не удалось. Неужели погиб? Не хочется мириться с этой мыслью.
У КП показалась Валя. С минуту постояв, она всплеснула руками и, как птица,
полетела нам навстречу.
Ч Пришел! Пришел! Ч радостно кричала она. Ч Не ранен? Ч спросил я, когда
сияющая Валентина остановилась перед нами.
Ч Цел и невредим Ч по ней видно! Ч ответил за нее Виктор Петрович.
Фигичева мы застали на КП. Вид у него был бодрый, подтянутый, лицо тщательн
о побрито, бакенбарды аккуратно поправлены.
Фигичев рассказал, что его подбила зенитка и он еле перетянул через Днеп
р. Сел на лешковских песках. Долго бродил по степи, пока нашел нашу пехотну
ю часть, оставил там самолет, а сам на попутных машинах добрался до Чаплин
ки.
Ч Почему же не сообщил о себе? Ч строго спросил командир полка.
Оглянувшись Ч не слушает ли Валя, Ч Фигичев тихо ответил:
Ч Не хотел, пусть попереживает, Ч и звонко рассмеялся.
Мне не понравилось и то, что он сказал, и его смех.
Ч Вскружил девушке голову и рад? Ч дружески упрекнул его я.
Затем разговор зашел об ИЛе. Фигичев был недоволен своим переходом на шт
урмовик.
Ч К черту эти одиночные полеты! Все зенитки лупят по тебе одному. Шутка л
и?
Ч А броня?
Ч Ну и что же из этого. Броню тоже пробивают снаряды.
Ч Значит, и на ИЛе надо уметь воевать?
Ч А как же? Ч И самокритично добавил: Ч А мы пока не умеем. Нужно учиться.
Благодатное, теплое лето прошло. Я это понял как-то вдруг, заснув однажды
на земле, под крылом самолета. Проснулся с насморком и головной болью. Но в
санчасть не пошел и вскоре вылетел на боевое задание.
Над селом появился Ю-88, и я, взлетев по-зрячему, бросился его преследовать.
Заметив меня, он сразу же освободился от бомб и нырнул в облака. Показался
на секунду в просвете и, свалившись в крутое пике, снова растворился в бел
есой мгле. Я тоже перевел свой МИГ почти в отвесное пикирование.
Облака становятся все гуще и гуще. Когда же, наконец, они кончатся и покаже
тся земля? Вдруг я ощутил резкий удар, в глазах потемнело, и на какой-то мом
ент я потерял связь с окружающим миром. Очнулся, вокруг светло, чувствую, ч
то продолжаю падать, но не могу сделать ни малейшего движения, чтобы выве
сти самолет из пикирования. Такое состояние, очевидно, наступило от резк
ого снижения Ч я падал с высоты трех тысяч до тысячи метров.
Вот уже ясно различаю очертания местности. Наконец нащупываю ручку упра
вления и тяну ее на себя. Самолет делает глубокую просадку и, едва не задев
землю, выравнивается. Осматриваюсь. «Юнкерса» уже не видно. Но мне теперь
не до него. Восстановив ориентировку, иду на свой аэродром.
Посадил машину нормально. А подняться с сиденья не смог.
Ч Что с вами? Ч испуганно спросил Чувашкин. Ч На вас лица нет! Идемте в с
анчасть.
Когда с помощью техника я сошел на землю, понял, что заболел. Теперь мне уж
е не миновать лазарета.
Два дня я пролежал в постели с высокой температурой.
На третий день жар прошел, и мне захотелось встать. Подошел к окну и ужасну
лся: мой самолет стоял рядом со скирдой соломы. Если во время бомбежки она
загорится, машине несдобровать. Я собрался было пройти на стоянку, как вд
руг сквозь гул моторов услышал свист падающих бомб.
В палату вбежала женщина-врач. Она упала на пол и, схватив носилки, потяну
ла их на себя. Я не мог удержаться от смеха, хотя и понимал, что неудобно сме
яться над пожилой женщиной.
Раздался взрыв, другой. На пол посыпались осколки оконного стекла.
Но внезапно бомбежка прекратилась. Прямо в халате я побежал на стоянку, к
оторая находилась рядом с санчастью.
Ч Как же вы «мессеров» допустили до аэродрома? Ч накинулся я на летчико
в.
Ч Да мы только что с задания возвратились, Ч оправдывались они. Ч Не ус
пели даже заправить самолеты.
В это время в небе показалась группа «хейнкелей». Они тоже заходили на по
селок. Взлетать было уже поздно, и я лег на землю рядом со скирдой. Снова за
свистели бомбы. Они падали совсем близко. Но и на этот раз ни я, ни мой самол
ет не пострадали.
Вернувшись в санчасть, я сбросил халат и стал надевать обмундирование.
Ч Куда вы? Ч удивленно спросила врач.
Ч Не могу больше ползать по земле, доктор!
Я вовремя явился к самолету: наша эскадрилья вылетала на штурмовку. Подн
явшись в воздух, я окинул взглядом поселок и Ч ахнул: рядом с аэродромом,
на усадьбе МТС, стояли ряды комбайнов. С высоты они очень походили на авто
машины и танки. Так вот почему нам не помогает никакая маскировка самоле
тов. Пока эта техника находится здесь, не будет нам покоя…
Вечером стало известно, что с каховского плацдарма противник перешел в н
аступление. Полку приказали рано утром перелететь под Мелитополь. Ой, Дн
ипро, Днипро, и с тобой приходится расставаться! Надолго ли Ч не знаю. Но у
верен, что рано или поздно мы вернемся к тебе.
…На новом аэродроме мы приземлились после штурмового удара по вражески
м войскам. Каждый израсходовал свой боекомплект полностью, а здесь не ок
азалось ни горю чего, ни боеприпасов. Мы затащили самолеты в лесопосадки,
забросали их ветками и от нечего делать стали «травить баланду». Даже в н
ебо посматривали лишь изредка.
А чего за ним наблюдать? Кто сюда залетит? Попробуй разыщи нас в таком глух
ом уголке. И все-таки, когда в воздухе послышался гул самолета, мы насторо
жились. Интересно, кто же это летит? Комдив! Его-то УТИ-4 нам хорошо знаком.
Самолет идет низко над землей, на уровне макушек деревьев, с теневой стор
оны лесопосадок. Очень хорошо маскируется, хотя в воздухе никакой опасно
сти. Видно и «мастерство» летчика, особенно по тому, как он заходит на поса
дку.
Ч Комдив с инспектором. Вдвоем пилотируют.
Ч Достанется нам за то, что бездельничаем.
Ч Не бойся, прежде чем сесть, они еще за земной шарик заденут.
Ч Не каркай!
Самолет вдруг действительно резко просел, чиркнул крылом по земле и рухн
ул.
Кто-то захохотал, но, поняв, что неуместно, сразу умолк. Бежим к самолету. Ес
ли бы такое произошло с кем-нибудь другим, а не с нашим начальством, можно
было бы от души посмеяться. Их падение оказалось и комичным и удивительн
о счастливым.
Когда мы помогли им выбраться из-под сломанной машины, комдив, несмотря н
а то, что рана на щеке мешала ему говорить, начал отчитывать инспектора:
Ч Я же тебе передал ручку!
Ч А я считал, что вы сами будете сажать.
Подъехала машина и увезла пострадавших. Теперь можно было и пошутить…
Несчастье с УТИ спасло и нас и командира БАО от обычных грозных разносов
комдива. Машины с горючим и боеприпасами пришли с опозданием из-за того, ч
то их бомбили по дороге. Но они все-таки пришли, и мы, заправив самолеты, вск
оре вылетели штурмовать вражеские войска, продвигающиеся к Мелитополю
и Сивашу.
На полеты я пришел не сразу. Собрав летчиков, я рассказал им о Чкалове и Су
пруне, о том, что мне было дорого в них: беззаветная отвага, решительность,
широкая эрудиция, глубокие знания. Я говорил о многом, а все свел к испытан
ному вертикальному маневру, к резкости и перегрузке при пилотировании, к
расчетам при стрельбе. Это были первые крупицы нашего боевого опыта, мои
личные наблюдения и выводы.
В тот день я с каждым из молодых «подрался» в воздухе, над аэродромом. А ве
чером, за ужином, спросил ребят:
Ч Ну как, завтра снова будем гоняться друг за другом или?..
Они не дали договорить:
Ч На фронт!
Ч В полк!
Утром наша группа в четком строю пар сделала круг над Володарском и взял
а курс на запад, к Мелитополю. Никитин, Труд и Супрун шли ведущими. Погляды
вая на них, я вспомнил свои первые боевые полеты над Прутом, первые успехи
и неудачи. На минутку показалось, что я тоже только сейчас лечу на фронт. М
олодой задор охватил меня, хотелось вот так, с ходу, ринуться с этими парня
ми в бой и сокрушать врага. Я подумал о том, что уже сделали мы, живые и павши
е, в первые дни войны. Да, Прут и Днестр находились далеко отсюда, но борьбе
с врагом мы отдали все что могли. Перед теми, которые встают сейчас рядом с
нами, наша совесть чиста. Это поймут они в первых же испытаниях.
Показался Мелитополь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54