Через просветы в облаках хорошо видна земля. О
сматриваюсь. В небе спокойно. Знаю Ч это ненадолго. Вот-вот покажутся вра
жеские самолеты.
Так и есть. Ниже нас, далеко впереди, темной стаей появляется большая груп
па фашистских бомбардировщиков. Они идут в плотном строю и почему-то без
прикрытия. Неужели истребители опаздывают? На немцев это не похоже. Нет, в
от с аэродрома Анапы, вздымая пыль, взлетают «мессеры». Расчет точный: к пе
реднему краю они придут вместе.
Там, за всем этим движением в воздухе, лежала необозримая синь моря, слива
вшаяся с небом. Хотелось еще разок посмотреть в нежную, спокойную даль, но
тревога уже заставляла сосредоточиться на группе бомбардировщиков, ра
зраставшейся на глазах.
Сообщив «Тигру» о приближении бомбардировщиков, приказываю Паскееву п
одготовиться к атаке и осматриваюсь сам. Вижу: пара «мессеров» идет на на
шей высоте. С ними первыми нам придется скрестить огненные трассы.
Ч Голубев, иду в атаку, прикрой!
Этой командой как бы подводится невидимая черта, за которой начинается в
оздушный бой.
«Мессершмитты» лезут вверх. Нам тоже надо увеличивать высоту. Через прос
веты в облаках время от времени слежу за четверкой Паскеева. Ведь она наш
а опора.
«Мессеры» Ч «охотники», как я мысленно их квалифицировал, Ч уклоняютс
я от боя с нами. Их замысел ясен: оторвать нас от четверки.
Я не ошибся: к группе Паскеева устремляются десять «мессершмиттов» Ч те
, которые взлетели с аэродрома Анапы. Надо развернуться им навстречу, рас
сеять их лобовой атакой и прорваться к бомбардировщикам. Паскеев так и д
елает. Он идет впереди. Противники сближаются. Вот-вот сверкнут трассы пу
леметного огня.
Ч Паскеев, атакуй? Ч кричу я, не сдержавшись.
Но в этот момент ведущий нашей ударной группы вдруг резко отвернул в сто
рону и со снижением пошел в направлении Краснодара. За его машиной потян
улась лента густого дыма. Нет, она не загорелась. Просто летчик включил фо
рсаж.
«Что он делает? Почему уходит? Ч с тревогой и досадой думаю я. Ч Неужели с
трусил и бросил на произвол судьбы троих молодых летчиков?»
Прекратив возню с «мессерами»-охотниками, стремительно бросаюсь вниз, н
а помощь нашей рассыпавшейся тройке. Но поздно. Самолет Козлова Ч ведом
ого Паскеева Ч уже потерял управление и пошел к земле.
Оставшаяся пара молодых летчиков пристраивается ко мне, и мы вместе начи
наем отражать атаки «мессершмиттов». И только в эти минуты я вдруг вспом
нил о Голубеве. Где же он? Когда отстал?..
Армада вражеских бомбардировщиков подходит все ближе и ближе к нашему п
ереднему краю. А преградить ей путь мы не в силах. Единственно, что мы може
м, Ч это врезаться в гущу девяток, нарушить их строй и заставить «юнкерсо
в» сбросить бомбы сейчас же, не доходя до цели.
И я веду тройку в атаку. Молодые летчики смело идут за мной. Стремительно з
аходим сзади сверху и открываем мощный огонь из пушек и пулеметов. Нас не
смущает ответная стрельба вражеских стрелков. Нервы гитлеровцев не выд
ерживают. Бомбардировщики отваливают в стороны и начинают беспорядочн
о бросать свои фугаски. Рассеяв одну группу «юнкерсов», врезаемся во вто
рую, затем Ч в третью. Мы в самой гуще бомбардировщиков, и «мессерам» очен
ь трудно нас атаковать. Но вот бомбардировщики повернули назад, и мы оказ
ываемся втроем против десяти истребителей противника. Оторваться от ни
х невозможно. Значит, надо драться. А боеприпасы на исходе.
Но что это: «мессеры» разворачиваются и берут курс на запад. Осматриваюс
ь и с радостью замечаю: на помощь нам спешит большая группа наших истреби
телей.
…Возвратившись с задания, я прежде всего поинтересовался, дома ли Голубе
в и Паскеев. Мне ответили, что Голубева нет, а Паскеев благополучно призем
лился.
Ч Что с его машиной?
Ч Мотор заклинило, Ч сказал техник.
Все стало ясно: при длительном полете на форсаже мотор может выйти из стр
оя. Неужели Паскеев специально это сделал, чтобы прикрыть свою трусость
в бою? Нет, для такого обвинения одного факта недостаточно. Да и его нужно
тщательно проверить. Но одно ясно: мы ни за что потеряли двух летчиков и дв
е новые машины. И в этом в первую очередь повинен он.
Паскеев стоял в стороне от группы летчиков и поджидал нас. Когда мы подош
ли, он, бледный, с бегающими глазами, начал что-то говорить. Я не слушаю его,
меня душит злоба, еле сдерживаю себя, чтобы не бросить ему в лицо страшное
обвинение в подлости и трусости.
Командир полка, выслушав мой рапорт о результатах вылета и поведении Пас
кеева, сказал:
Ч Ладно, разберемся. Готовь группу к вылету. Тяжелое впечатление затмил
о все радости первого успеха эскадрильи. Но жизнь не позволяет углублять
ся в переживания неудач Ч ей нужны от нас только мужество, только боевая
активность. Я снова в кабине самолета. Включив приемник, слышу возбужден
ный голос Фадеева. Где-то там высоко и далеко идет тяжелый воздушный бой
Ч голос Фадеева словно доносил сюда, на поле нашего аэродрома, грозный г
ул и жаркое пламя схватки. Тревога за судьбу друзей, бросавшихся в эти мин
уты в смертельные поединки, звала в высоту.
Совершив в этот день еще несколько вылетов на прикрытие наших войск, пол
к к вечеру получил приказ перебазироваться в район станицы Поповическо
й. Этот приказ никого не удивил: Краснодарский аэродром был забит самоле
тами, а весна сделала свое Ч надежно подсушила кубанскую землю.
Сборы, суматоха переезда напомнили мне о других перебазировках в сорок п
ервом и сорок втором годах. Между ними не было ничего общего. На сей раз мы
впервые переезжали с одного аэродрома на другой не потому, что вынуждены
были, как тогда, уступать свою базу противнику. Нет, мы, наступая, меняли бо
евую позицию.
Укладывая свои вещи в чемодан, я натолкнулся на вещь, купленную еще накан
уне Нового года в Баку. Однажды, перед самой разлукой с Марией, я ездил туд
а из Манаса. Это было одно из тех путешествий, которые случались редко. Ком
андир разрешил мне поехать в город приобрести кое-что для себя. Я прибыл в
Баку утром, целый день ходил по магазинам, осматривал город, купил для себ
я брюки, бельишко и, сам не ведая почему, отрез на платье. Так как поезд из Ба
ку отправлялся поздно, я прямо со своими свертками пошел в театр, на оперу
«Кармен». Еще подростком я слушал ее в Новосибирске в исполнении самодея
тельных певцов. Меня пленили тогда тореадор и, конечно же, Кармен. Встреча
с этими яркими, запоминавшимися образами взволновала меня, и я, не колебл
ясь, приобрел билет на спектакль.
Стоя теперь над своим чемоданчиком, я снова переживал тот день, проведен
ный в Баку, вспомнил, для кого был приобретен этот отрез.
Отдаляясь от того места, где мы встретились с Марией, где сказали друг дру
гу слова, которые произносятся только раз в жизни, я все чаще думал о ней. И
з-под Баку, где задержался наш полк на переучивании, в эти дни один наш инж
енер выезжал по делам службы в Махачкалу. Я попросил его: «Если вдруг встр
етишь там Марию, забери ее из батальона и привези к нам. Обязательно забер
и!» Тот посмеялся надо мной и уехал. Конечно, он никак не мог увидеть в Маха
чкале Марию, так как она в это время уже была на фронте.
Сегодня, готовясь к перелету, я с какой-то глубокой тоской подумал о Марии
. Прошло почти четыре месяца, как мы не виделись с ней. Они изменили мою жиз
нь, привели меня на фронт, принесли мне первые победы в бою, первые огорчен
ия. А где она? Что с ней? Почему не написала мне ни строчки? Неужели все то, чт
о наговорили ей обо мне неприятного, взяло верх над теми хорошими чувств
ами? Да, все может быть. Ведь и там, где она служит, есть молодые летчики, и та
м летчики посещают своих больных друзей в вечерние часы, как посещали мы
Комосу в тот вечер, когда я познакомился с ней.
Мысли о девушке, о ее отношении ко мне не покидали меня и во время перелета
к Поповической. На новом аэродроме базировался неизвестный нам батальо
н. Чего не бывает на войне! За четыре месяца часть, уехавшая на фронт из Ман
аса, могла проделать большой путь и оказаться здесь, на Кубани.
Станица утопала в цветущих садах. Ее белые хаты напомнили мне сотни укра
инских сел, через которые мы отступали летом сорок первого года.
Первый день на новом месте выпал хмурый, с дождиком. Как только облака под
нялись, пришел приказ вылететь на патрулирование.
Подбирая группу, я заботился теперь не только о ее составе, но и о расстано
вке летчиков в группе. От этого будет во многом зависеть успех выполнени
я поставленной перед нами задачи.
Летим шестеркой. Пару обеспечения ведет Речкалов. Он отличается тем, что
быстро улавливает идею каждого боя. И как бы ни складывалась обстановка
в воздухе, почти всегда доводит до конца начатую схватку, добивается поб
еды.
Уже в воздухе, на маршруте, слышу по радио:
Ч Я «Тигр», я «Тигр». В направлении Краснодара идут три девятки «юнкерсо
в». Прикройте город.
Я ответил командиру дивизии, что приказ принял, и немедленно изменил кур
с.
Не долетев до Краснодара, увидел ниже нас восьмерку «мессершмиттов». Зна
чит, бомбардировщики еще прибудут. Я с ходу спикировал из-под самых облак
ов и атаковал одну из вражеских машин. У меня было преимущество в высоте, у
дар получился внезапным. Вспыхнув, «мессершмитт» пошел вниз. Речкалов сб
ил второго.
Группа противника рассыпалась и, прижимаясь к земле, бросилась наутек. П
аника, известно, никогда не прибавляет силы. Мы начали преследовать враг
а. Даже мой ведомый, молоденький паренек, с которым я сегодня летел впервы
е, увязался за «мессершмиттом».
Ч Атакую, атакую, прикройте, прикройте! Ч кричал он по радио.
Мне было понятно состояние молодого летчика, впервые участвовавшего в б
ою. Один из тех, кого мы старательно учили почти целых полгода, кому не раз
говорили о выдержке при встрече с противником, сейчас вошел в азарт и про
являл торопливость, желая сбить врага и показать себя перед командиром и
товарищами.
Ч Прикрываю, прикрываю, атакуй! Ч ответил я спокойно и пошел за ним.
Ведомый не вытерпел и открыл по «мессершмитту» огонь с большой дистанци
и.
Ч Спокойней, не торопись стрелять, Ч поправил я его. Ч Подойди ближе…
Эти слова он услышал в момент наивысшего напряжения нервов и мысли, когд
а стремление уничтожить врага и ощущение близкой победы могут затумани
ть рассудок даже опытного воздушного бойца. Мое напоминание о расчете и
точном прицеливании как бы отрезвило молодого летчика. Он спокойнее и ув
ереннее стал сближаться с противником. Новая выпущенная им пулеметная о
чередь оказалась неотразимой: «мессершмитт» загорелся.
Тут я вспомнил о главной нашей задаче: прикрыть Краснодар, куда рвутся вр
ажеские бомбардировщики. Даю команду, и группа разворачивается к городу
. Мой ведомый хорошо держится в строю, уверенно ведет машину. «Молодец!» Ч
говорю ему по радио.
Одна группа «юнкерсов», очевидно, уже успела прорваться к цели: над окраи
ной города висело облако дыма. В небе кружились наши друзья, истребители
из части, которая базировалась на краснодарском аэродроме.
«Где же остальные девятки „юнкерсов“? Ч подумал я. Ч Неужели их уже пер
ехватили другие наши истребители?» Вот к нашей шестерке пристроился как
ой-то самолет. Присмотрелся-это «киттихаук» из полка Дзусова. Знать, неле
гкой была схватка с врагом, если он, отбившись от своих, не сумел их найти. Н
о летчик не торопился домой: пока тянул мотор и действовало оружие, он жаж
дал драться. Это радовало.
Только я перенес взгляд с «киттихаука» на облака, как заметил группу «ме
ссершмиттов». Форсируя моторы, фашисты догоняли нас. Мы резко развернули
сь и пошли им навстречу. Атакой снизу, в «живот», я сбил ведущего. Оставляя
позади полосу дыма, он пошел к земле. Остальные поспешили нырнуть в облак
а.
Мы взяли курс на Крымскую. На встречном курсе показалась новая группа «м
ессершмиттов». И опять завязалась схватка. Их вдвое больше, чем нас. Но ухо
дить нельзя. Надо хоть еще немного продержаться над передним краем. Когд
а наши пехотинцы видят в воздухе своих истребителей, они чувствуют себя
намного уверенней.
А «мессершмитты» наглеют. Вижу, как один из них устремился в атаку на «кит
тихаук». Доворачиваю машину и пристраиваюсь ему в хвост. Он уже в прицеле,
но за ним виден и наш самолет. Если дать очередь из пушки, то вместе с враго
м можно поразить и своего. Поэтому открываю огонь только из пулемета. «Ме
ссершмитт» как бы нехотя переворачивается и срывается вниз. Опоздай я хо
ть на секунду, наш истребитель не отделался бы несколькими безопасными п
робоинами.
Не буду описывать всех так или иначе повторяющихся подробностей боя. Ска
жу только, что закончился он так же внезапно, как и начался. Мне в этот выле
т удалось сбить четыре «мессера».
Когда возвратились домой, с удивлением узнали, что за нашим поединком на
блюдал с переднего края командующий ВВС фронта генерал К. А. Вершинин. В по
лк уже пришла от него радиограмма, в которой он объявлял всем летчикам мо
ей группы благодарность за смелые действия и сбитые вражеские самолеты.
Через некоторое время на аэродром возвратилась четверка, которую водил
Крюков. Вслед за ним тоже пришла благодарственная радиограмма. Крюков на
глазах у Вершинина сбил три немецких истребителя. Его и меня командующи
й приказал представить к награждению боевыми орденами.
К чувству радости внезапно примешалась тревога. Мне вдруг подумалось: ка
к отнесется к радиограмме Краев? Наверное, прочтет и скажет: всего нескол
ько дней воюем Ч и уже к награде представлять? Рано! А главное Ч кого? Тог
о, кого он собирался под суд отдать?
Но я тут же отбросил эти мысли. Самым важным и самым приятным для меня было
то, что нам удалось одержать верх над численно превосходящим нас врагом.
А что будет, когда полк введет в бой всех молодых летчиков, когда в воздух
поднимутся полнокровные эскадрильи?! Держитесь тогда, «мессеры» и «фокк
еры»!
На земле, в полку, пока мы были в полете, жизнь тоже приготовила новость. К В
адиму Фадееву приехала молодая жена. Когда мы отправились на фронт, она о
сталась в городке возле Баку. И вот не выдержала разлуки.
Фадеев, не доехав до общежития, на ходу спрыгнул с машины у домика, который
Людмила сняла под квартиру. Махнув ему рукой, я смотрю вослед, думаю о нем.
С доброй завистью думаю. В первых же боях над Таманью он снова отличился, у
прочив за собой славу храброго и умелого истребителя. У нас в полку все ег
о любят за добрый и веселый характер, за отвагу в боях. Я радуюсь успехам д
руга, мне приятно, что не ошибся в нем.
Правда, мне не всегда по нутру удаль Фадеева, порой я ругаю его за отсебяти
ну и лихачество, которые могут привести к печальным последствиям. Вот и с
егодня он всех заставил изрядно поволноваться.
Мы возвратились с боевого задания. Самолеты один за другим стали заходит
ь на посадку. И вдруг Вадим выкинул очередной фокус. Он стремительно прон
есся над самыми верхушками деревьев, круто ушел вверх и начал крутить «б
очки». Эффект, конечно, был потрясающим. Мы, разумеется, поняли, для кого ст
арался Фадеев, кто, кроме нас, наблюдал с земли за его цирковыми номерами.
Неожиданно в небе появились немецкие истребители-охотники. Вывалившис
ь из облаков, четверка «мессеров» как снег на голову обрушилась на наш од
инокий самолет. А Вадим, увлекшись фигурами, ничего не замечал вокруг себ
я.
Находившиеся на аэродроме летчики встревожились не на шутку. Федоров бр
осился к своей машине, чтобы включить рацию и предупредить Фадеева об оп
асности. Успеет ли? Но, к счастью, Вадим сам как-то догадался оглянуться. И к
огда в воздухе сверкнула вражеская пулеметная очередь, он резко бросил м
ашину в сторону и затем круто спикировал почти до самой земли. Спасся, как
говорится, чудом. Не сумев сбить его внезапной атакой, «мессеры» сразу же
развернулись и ушли за облака.
Когда мы оказались с Вадимом наедине, я по-дружески поругал его и посовет
овал отказаться от ребяческих замашек. Он попытался все свести к шутке, н
о наш разговор случайно услышал подошедший Погребной.
Ч Он дело говорит, Фадеев, Ч поддержал меня замполит, Ч тебе надо крепк
о подумать над своим поведением в воздухе.
Фадеев остался на аэродроме, а мы с Погребным пошли на КП. По дороге зампол
ит попросил меня:
Ч Поговори с ним еще раз. Он тебя лучше поймет. Верно, что ребячество в нем
скоро перебродит. А летчик он замечательный.
Ч Я тоже боюсь за него, Ч откровенно признался я Погребному. Ч Ухарств
о всегда кончается плохо.
Из этого случая были сделаны и другие выводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
сматриваюсь. В небе спокойно. Знаю Ч это ненадолго. Вот-вот покажутся вра
жеские самолеты.
Так и есть. Ниже нас, далеко впереди, темной стаей появляется большая груп
па фашистских бомбардировщиков. Они идут в плотном строю и почему-то без
прикрытия. Неужели истребители опаздывают? На немцев это не похоже. Нет, в
от с аэродрома Анапы, вздымая пыль, взлетают «мессеры». Расчет точный: к пе
реднему краю они придут вместе.
Там, за всем этим движением в воздухе, лежала необозримая синь моря, слива
вшаяся с небом. Хотелось еще разок посмотреть в нежную, спокойную даль, но
тревога уже заставляла сосредоточиться на группе бомбардировщиков, ра
зраставшейся на глазах.
Сообщив «Тигру» о приближении бомбардировщиков, приказываю Паскееву п
одготовиться к атаке и осматриваюсь сам. Вижу: пара «мессеров» идет на на
шей высоте. С ними первыми нам придется скрестить огненные трассы.
Ч Голубев, иду в атаку, прикрой!
Этой командой как бы подводится невидимая черта, за которой начинается в
оздушный бой.
«Мессершмитты» лезут вверх. Нам тоже надо увеличивать высоту. Через прос
веты в облаках время от времени слежу за четверкой Паскеева. Ведь она наш
а опора.
«Мессеры» Ч «охотники», как я мысленно их квалифицировал, Ч уклоняютс
я от боя с нами. Их замысел ясен: оторвать нас от четверки.
Я не ошибся: к группе Паскеева устремляются десять «мессершмиттов» Ч те
, которые взлетели с аэродрома Анапы. Надо развернуться им навстречу, рас
сеять их лобовой атакой и прорваться к бомбардировщикам. Паскеев так и д
елает. Он идет впереди. Противники сближаются. Вот-вот сверкнут трассы пу
леметного огня.
Ч Паскеев, атакуй? Ч кричу я, не сдержавшись.
Но в этот момент ведущий нашей ударной группы вдруг резко отвернул в сто
рону и со снижением пошел в направлении Краснодара. За его машиной потян
улась лента густого дыма. Нет, она не загорелась. Просто летчик включил фо
рсаж.
«Что он делает? Почему уходит? Ч с тревогой и досадой думаю я. Ч Неужели с
трусил и бросил на произвол судьбы троих молодых летчиков?»
Прекратив возню с «мессерами»-охотниками, стремительно бросаюсь вниз, н
а помощь нашей рассыпавшейся тройке. Но поздно. Самолет Козлова Ч ведом
ого Паскеева Ч уже потерял управление и пошел к земле.
Оставшаяся пара молодых летчиков пристраивается ко мне, и мы вместе начи
наем отражать атаки «мессершмиттов». И только в эти минуты я вдруг вспом
нил о Голубеве. Где же он? Когда отстал?..
Армада вражеских бомбардировщиков подходит все ближе и ближе к нашему п
ереднему краю. А преградить ей путь мы не в силах. Единственно, что мы може
м, Ч это врезаться в гущу девяток, нарушить их строй и заставить «юнкерсо
в» сбросить бомбы сейчас же, не доходя до цели.
И я веду тройку в атаку. Молодые летчики смело идут за мной. Стремительно з
аходим сзади сверху и открываем мощный огонь из пушек и пулеметов. Нас не
смущает ответная стрельба вражеских стрелков. Нервы гитлеровцев не выд
ерживают. Бомбардировщики отваливают в стороны и начинают беспорядочн
о бросать свои фугаски. Рассеяв одну группу «юнкерсов», врезаемся во вто
рую, затем Ч в третью. Мы в самой гуще бомбардировщиков, и «мессерам» очен
ь трудно нас атаковать. Но вот бомбардировщики повернули назад, и мы оказ
ываемся втроем против десяти истребителей противника. Оторваться от ни
х невозможно. Значит, надо драться. А боеприпасы на исходе.
Но что это: «мессеры» разворачиваются и берут курс на запад. Осматриваюс
ь и с радостью замечаю: на помощь нам спешит большая группа наших истреби
телей.
…Возвратившись с задания, я прежде всего поинтересовался, дома ли Голубе
в и Паскеев. Мне ответили, что Голубева нет, а Паскеев благополучно призем
лился.
Ч Что с его машиной?
Ч Мотор заклинило, Ч сказал техник.
Все стало ясно: при длительном полете на форсаже мотор может выйти из стр
оя. Неужели Паскеев специально это сделал, чтобы прикрыть свою трусость
в бою? Нет, для такого обвинения одного факта недостаточно. Да и его нужно
тщательно проверить. Но одно ясно: мы ни за что потеряли двух летчиков и дв
е новые машины. И в этом в первую очередь повинен он.
Паскеев стоял в стороне от группы летчиков и поджидал нас. Когда мы подош
ли, он, бледный, с бегающими глазами, начал что-то говорить. Я не слушаю его,
меня душит злоба, еле сдерживаю себя, чтобы не бросить ему в лицо страшное
обвинение в подлости и трусости.
Командир полка, выслушав мой рапорт о результатах вылета и поведении Пас
кеева, сказал:
Ч Ладно, разберемся. Готовь группу к вылету. Тяжелое впечатление затмил
о все радости первого успеха эскадрильи. Но жизнь не позволяет углублять
ся в переживания неудач Ч ей нужны от нас только мужество, только боевая
активность. Я снова в кабине самолета. Включив приемник, слышу возбужден
ный голос Фадеева. Где-то там высоко и далеко идет тяжелый воздушный бой
Ч голос Фадеева словно доносил сюда, на поле нашего аэродрома, грозный г
ул и жаркое пламя схватки. Тревога за судьбу друзей, бросавшихся в эти мин
уты в смертельные поединки, звала в высоту.
Совершив в этот день еще несколько вылетов на прикрытие наших войск, пол
к к вечеру получил приказ перебазироваться в район станицы Поповическо
й. Этот приказ никого не удивил: Краснодарский аэродром был забит самоле
тами, а весна сделала свое Ч надежно подсушила кубанскую землю.
Сборы, суматоха переезда напомнили мне о других перебазировках в сорок п
ервом и сорок втором годах. Между ними не было ничего общего. На сей раз мы
впервые переезжали с одного аэродрома на другой не потому, что вынуждены
были, как тогда, уступать свою базу противнику. Нет, мы, наступая, меняли бо
евую позицию.
Укладывая свои вещи в чемодан, я натолкнулся на вещь, купленную еще накан
уне Нового года в Баку. Однажды, перед самой разлукой с Марией, я ездил туд
а из Манаса. Это было одно из тех путешествий, которые случались редко. Ком
андир разрешил мне поехать в город приобрести кое-что для себя. Я прибыл в
Баку утром, целый день ходил по магазинам, осматривал город, купил для себ
я брюки, бельишко и, сам не ведая почему, отрез на платье. Так как поезд из Ба
ку отправлялся поздно, я прямо со своими свертками пошел в театр, на оперу
«Кармен». Еще подростком я слушал ее в Новосибирске в исполнении самодея
тельных певцов. Меня пленили тогда тореадор и, конечно же, Кармен. Встреча
с этими яркими, запоминавшимися образами взволновала меня, и я, не колебл
ясь, приобрел билет на спектакль.
Стоя теперь над своим чемоданчиком, я снова переживал тот день, проведен
ный в Баку, вспомнил, для кого был приобретен этот отрез.
Отдаляясь от того места, где мы встретились с Марией, где сказали друг дру
гу слова, которые произносятся только раз в жизни, я все чаще думал о ней. И
з-под Баку, где задержался наш полк на переучивании, в эти дни один наш инж
енер выезжал по делам службы в Махачкалу. Я попросил его: «Если вдруг встр
етишь там Марию, забери ее из батальона и привези к нам. Обязательно забер
и!» Тот посмеялся надо мной и уехал. Конечно, он никак не мог увидеть в Маха
чкале Марию, так как она в это время уже была на фронте.
Сегодня, готовясь к перелету, я с какой-то глубокой тоской подумал о Марии
. Прошло почти четыре месяца, как мы не виделись с ней. Они изменили мою жиз
нь, привели меня на фронт, принесли мне первые победы в бою, первые огорчен
ия. А где она? Что с ней? Почему не написала мне ни строчки? Неужели все то, чт
о наговорили ей обо мне неприятного, взяло верх над теми хорошими чувств
ами? Да, все может быть. Ведь и там, где она служит, есть молодые летчики, и та
м летчики посещают своих больных друзей в вечерние часы, как посещали мы
Комосу в тот вечер, когда я познакомился с ней.
Мысли о девушке, о ее отношении ко мне не покидали меня и во время перелета
к Поповической. На новом аэродроме базировался неизвестный нам батальо
н. Чего не бывает на войне! За четыре месяца часть, уехавшая на фронт из Ман
аса, могла проделать большой путь и оказаться здесь, на Кубани.
Станица утопала в цветущих садах. Ее белые хаты напомнили мне сотни укра
инских сел, через которые мы отступали летом сорок первого года.
Первый день на новом месте выпал хмурый, с дождиком. Как только облака под
нялись, пришел приказ вылететь на патрулирование.
Подбирая группу, я заботился теперь не только о ее составе, но и о расстано
вке летчиков в группе. От этого будет во многом зависеть успех выполнени
я поставленной перед нами задачи.
Летим шестеркой. Пару обеспечения ведет Речкалов. Он отличается тем, что
быстро улавливает идею каждого боя. И как бы ни складывалась обстановка
в воздухе, почти всегда доводит до конца начатую схватку, добивается поб
еды.
Уже в воздухе, на маршруте, слышу по радио:
Ч Я «Тигр», я «Тигр». В направлении Краснодара идут три девятки «юнкерсо
в». Прикройте город.
Я ответил командиру дивизии, что приказ принял, и немедленно изменил кур
с.
Не долетев до Краснодара, увидел ниже нас восьмерку «мессершмиттов». Зна
чит, бомбардировщики еще прибудут. Я с ходу спикировал из-под самых облак
ов и атаковал одну из вражеских машин. У меня было преимущество в высоте, у
дар получился внезапным. Вспыхнув, «мессершмитт» пошел вниз. Речкалов сб
ил второго.
Группа противника рассыпалась и, прижимаясь к земле, бросилась наутек. П
аника, известно, никогда не прибавляет силы. Мы начали преследовать враг
а. Даже мой ведомый, молоденький паренек, с которым я сегодня летел впервы
е, увязался за «мессершмиттом».
Ч Атакую, атакую, прикройте, прикройте! Ч кричал он по радио.
Мне было понятно состояние молодого летчика, впервые участвовавшего в б
ою. Один из тех, кого мы старательно учили почти целых полгода, кому не раз
говорили о выдержке при встрече с противником, сейчас вошел в азарт и про
являл торопливость, желая сбить врага и показать себя перед командиром и
товарищами.
Ч Прикрываю, прикрываю, атакуй! Ч ответил я спокойно и пошел за ним.
Ведомый не вытерпел и открыл по «мессершмитту» огонь с большой дистанци
и.
Ч Спокойней, не торопись стрелять, Ч поправил я его. Ч Подойди ближе…
Эти слова он услышал в момент наивысшего напряжения нервов и мысли, когд
а стремление уничтожить врага и ощущение близкой победы могут затумани
ть рассудок даже опытного воздушного бойца. Мое напоминание о расчете и
точном прицеливании как бы отрезвило молодого летчика. Он спокойнее и ув
ереннее стал сближаться с противником. Новая выпущенная им пулеметная о
чередь оказалась неотразимой: «мессершмитт» загорелся.
Тут я вспомнил о главной нашей задаче: прикрыть Краснодар, куда рвутся вр
ажеские бомбардировщики. Даю команду, и группа разворачивается к городу
. Мой ведомый хорошо держится в строю, уверенно ведет машину. «Молодец!» Ч
говорю ему по радио.
Одна группа «юнкерсов», очевидно, уже успела прорваться к цели: над окраи
ной города висело облако дыма. В небе кружились наши друзья, истребители
из части, которая базировалась на краснодарском аэродроме.
«Где же остальные девятки „юнкерсов“? Ч подумал я. Ч Неужели их уже пер
ехватили другие наши истребители?» Вот к нашей шестерке пристроился как
ой-то самолет. Присмотрелся-это «киттихаук» из полка Дзусова. Знать, неле
гкой была схватка с врагом, если он, отбившись от своих, не сумел их найти. Н
о летчик не торопился домой: пока тянул мотор и действовало оружие, он жаж
дал драться. Это радовало.
Только я перенес взгляд с «киттихаука» на облака, как заметил группу «ме
ссершмиттов». Форсируя моторы, фашисты догоняли нас. Мы резко развернули
сь и пошли им навстречу. Атакой снизу, в «живот», я сбил ведущего. Оставляя
позади полосу дыма, он пошел к земле. Остальные поспешили нырнуть в облак
а.
Мы взяли курс на Крымскую. На встречном курсе показалась новая группа «м
ессершмиттов». И опять завязалась схватка. Их вдвое больше, чем нас. Но ухо
дить нельзя. Надо хоть еще немного продержаться над передним краем. Когд
а наши пехотинцы видят в воздухе своих истребителей, они чувствуют себя
намного уверенней.
А «мессершмитты» наглеют. Вижу, как один из них устремился в атаку на «кит
тихаук». Доворачиваю машину и пристраиваюсь ему в хвост. Он уже в прицеле,
но за ним виден и наш самолет. Если дать очередь из пушки, то вместе с враго
м можно поразить и своего. Поэтому открываю огонь только из пулемета. «Ме
ссершмитт» как бы нехотя переворачивается и срывается вниз. Опоздай я хо
ть на секунду, наш истребитель не отделался бы несколькими безопасными п
робоинами.
Не буду описывать всех так или иначе повторяющихся подробностей боя. Ска
жу только, что закончился он так же внезапно, как и начался. Мне в этот выле
т удалось сбить четыре «мессера».
Когда возвратились домой, с удивлением узнали, что за нашим поединком на
блюдал с переднего края командующий ВВС фронта генерал К. А. Вершинин. В по
лк уже пришла от него радиограмма, в которой он объявлял всем летчикам мо
ей группы благодарность за смелые действия и сбитые вражеские самолеты.
Через некоторое время на аэродром возвратилась четверка, которую водил
Крюков. Вслед за ним тоже пришла благодарственная радиограмма. Крюков на
глазах у Вершинина сбил три немецких истребителя. Его и меня командующи
й приказал представить к награждению боевыми орденами.
К чувству радости внезапно примешалась тревога. Мне вдруг подумалось: ка
к отнесется к радиограмме Краев? Наверное, прочтет и скажет: всего нескол
ько дней воюем Ч и уже к награде представлять? Рано! А главное Ч кого? Тог
о, кого он собирался под суд отдать?
Но я тут же отбросил эти мысли. Самым важным и самым приятным для меня было
то, что нам удалось одержать верх над численно превосходящим нас врагом.
А что будет, когда полк введет в бой всех молодых летчиков, когда в воздух
поднимутся полнокровные эскадрильи?! Держитесь тогда, «мессеры» и «фокк
еры»!
На земле, в полку, пока мы были в полете, жизнь тоже приготовила новость. К В
адиму Фадееву приехала молодая жена. Когда мы отправились на фронт, она о
сталась в городке возле Баку. И вот не выдержала разлуки.
Фадеев, не доехав до общежития, на ходу спрыгнул с машины у домика, который
Людмила сняла под квартиру. Махнув ему рукой, я смотрю вослед, думаю о нем.
С доброй завистью думаю. В первых же боях над Таманью он снова отличился, у
прочив за собой славу храброго и умелого истребителя. У нас в полку все ег
о любят за добрый и веселый характер, за отвагу в боях. Я радуюсь успехам д
руга, мне приятно, что не ошибся в нем.
Правда, мне не всегда по нутру удаль Фадеева, порой я ругаю его за отсебяти
ну и лихачество, которые могут привести к печальным последствиям. Вот и с
егодня он всех заставил изрядно поволноваться.
Мы возвратились с боевого задания. Самолеты один за другим стали заходит
ь на посадку. И вдруг Вадим выкинул очередной фокус. Он стремительно прон
есся над самыми верхушками деревьев, круто ушел вверх и начал крутить «б
очки». Эффект, конечно, был потрясающим. Мы, разумеется, поняли, для кого ст
арался Фадеев, кто, кроме нас, наблюдал с земли за его цирковыми номерами.
Неожиданно в небе появились немецкие истребители-охотники. Вывалившис
ь из облаков, четверка «мессеров» как снег на голову обрушилась на наш од
инокий самолет. А Вадим, увлекшись фигурами, ничего не замечал вокруг себ
я.
Находившиеся на аэродроме летчики встревожились не на шутку. Федоров бр
осился к своей машине, чтобы включить рацию и предупредить Фадеева об оп
асности. Успеет ли? Но, к счастью, Вадим сам как-то догадался оглянуться. И к
огда в воздухе сверкнула вражеская пулеметная очередь, он резко бросил м
ашину в сторону и затем круто спикировал почти до самой земли. Спасся, как
говорится, чудом. Не сумев сбить его внезапной атакой, «мессеры» сразу же
развернулись и ушли за облака.
Когда мы оказались с Вадимом наедине, я по-дружески поругал его и посовет
овал отказаться от ребяческих замашек. Он попытался все свести к шутке, н
о наш разговор случайно услышал подошедший Погребной.
Ч Он дело говорит, Фадеев, Ч поддержал меня замполит, Ч тебе надо крепк
о подумать над своим поведением в воздухе.
Фадеев остался на аэродроме, а мы с Погребным пошли на КП. По дороге зампол
ит попросил меня:
Ч Поговори с ним еще раз. Он тебя лучше поймет. Верно, что ребячество в нем
скоро перебродит. А летчик он замечательный.
Ч Я тоже боюсь за него, Ч откровенно признался я Погребному. Ч Ухарств
о всегда кончается плохо.
Из этого случая были сделаны и другие выводы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54