Я з
абыл о своей никчемной ране.
Мальчика подхватили санитары и унесли в помещение.
Звук полета снаряда повторился, и снова ударил взрыв, ближе. Осколки прос
вистели над нами. Человек в халате, стоявший рядом со мной, схватился рука
ми за свою ногу. Я увидел на нем пробитый сапог.
Забинтовав руку, я возвратился к командиру полка. Там шел неутихающий бо
й, рвались снаряды, трещали пулеметы и автоматы.
Вскоре атака немецкой пехоты была отбита. Командир полка положил бинокл
ь и повернулся ко мне. На его уставшем, черном от пыли и загара лице мелькн
ула улыбка.
Ч Подлечился? Ну что ж, бери людей и укатывай свой самолет побыстрее, пок
а они приутихли.
Командир приказал сержанту, стоявшему возле него, взять солдат, автомаши
ну и отправиться со мной.
Только мы подъехали к самолету, по нас открыли стрельбу вражеские миноме
ты Ч очевидно, это место просматривалось противником. Пришлось спрятат
ься за будку и ждать вечера. Лишь с наступлением темноты мы взялись за раб
оту.
В полете МИГ-3 легок и послушен. Одно движение ручки управления изменяет е
го положение, бросает в переворот. Лежащий на земле с убранными шасси, он т
яжел и непокорен. Почти до полуночи возились мы, пытаясь поднять и постав
ить самолет на колеса, но нам удавалось только переваливать машину с одн
ого крыла на другое.
Ч Пора возвращаться в полк, Ч сказал сержант, вспотевший, как и все мы, от
стараний. Ч В три часа ночи мы снимаемся отсюда.
Услышав это, я уставился на него, меня охватила растерянность. Неужели пр
идется бросить самолет?
Солдаты полезли в кузов машины.
Грузовик уже гудел мотором. Я, скованный безвыходностью, думал о том, что д
елать дальше.
«Пойду с этой частью! Ч решил. Ч Куда они, туда и я, пока отойдем подальше
от Орехова». Схватив свой реглан, планшет, лежавшие в стороне, я тоже быстр
о залез в кабину.
По дороге снова думал о самолете. Покидать его нельзя. Как же я возвращусь
в полк без своего оружия? Воинский долг, совесть не позволяли мне покинут
ь, поджечь или взорвать самолет, в котором был поврежден только мотор. На э
том МИГе еще можно было воевать и воевать!..
Командир полка остался мной недоволен.
Ч Не можете поднять Ч сжигайте! Ч решительно сказал он. Ч Мы оставляе
м позиции.
Поджечь самолет Ч сейчас тоже было нелегкой задачей. Надо в темноте, под
обстрелом возвращаться к нему, поснимать пулеметы, забрать с собой параш
ют… Иначе у меня не поднимется рука уничтожить свою машину. Но самая прав
ильная мысль, кажется, и осеняет человека в наиболее трудные для него мин
уты. Почему я пытался поднять самолет на руках, чтобы выпустить шасси? Мож
но ведь подкопаться под него и таким образом поставить его на колеса! Кон
ечно же, это и легче и быстрее.
Ч Ладно, Ч согласился командир полка. Ч Берите несколько человек, поп
робуйте.
Он, кстати, значительно подобрел ко мне после того, как мы вместе с ним в ег
о землянке поужинали, поговорили о жизни, о войне. Да разве он мог не поним
ать меня? Я хотел того же, чего хотел он сам, Ч спасти самолет.
Мы уже были в машине, когда в темноту кто-то бросил:
Ч В двенадцать быть здесь!
Я выскочил из кабины и наткнулся на командира.
Ч Разрешите нам взять пару бутылок КС. Если не поднимем, тогда…
Ч Разрешаю.
Ч А если поднимем, товарищ командир, я прошу ваших солдат последовать со
мной.
Ч Двигайтесь на Пологи. Мы отходим в том направлении.
Ч Есть! Ч Я схватил в темноте его руку и крепко пожал ее.
Это было прощанье с хорошим человеком. Его солдаты, наша машина и я в Малую
Токмачку больше не возвратились. Нам понадобилось немного времени, чтоб
ы сделать подкоп под самолет, поставить его на колеса, положить его хвост
на кузов. Без промедления наш спаренный агрегат Ч ЗИС и МИГ Ч двинулся п
о дороге на Пологи.
В ночном путешествии с самолетом на прицепе никому из нас не пришлось да
же вздремнуть. Переезды, мосты, повороты, встречные машины Ч везде надо б
ыло осмотреться, предупредить, чтобы не задеть крыльями. Продвигались ме
дленно, но без приключений. Только утром остановились у крайней хаты неб
ольшого села.
Собственно, мы бы и здесь не сделали остановки, если бы не стадо коров. Оно
двигалось, заняв всю дорогу. Мы вынуждены были подождать. Из кабины я увид
ел у ворот женщину. Наверно, она тоже выгнала со двора свою корову и смотре
ла, пока пастух пройдет дальше, за село. Я засмотрелся на нее, прислонившую
ся к столбу, печальную.
Ч Вот бы попросить у нее чего-нибудь перекусить, Ч посоветовал сержант
. Напоминание сержанта было своевременным: ведь со мной три человека, кот
орые много потрудились, не спали.
Ч Доброе утро! Ч поприветствовал я женщину, приблизясь к ней.
Ч Здравствуйте, Ч тихо ответила она.
Ч Не найдется ли у вас чего-нибудь покушать? Она все еще не шелохнулась и
не сводила с меня своих грустных глаз.
Ч Найдется, Ч сказала она по-украински и вздохнула, Ч А вы, значит, оста
вляете нас? На немцев?
Я посмотрел на ее старенькие туфли с мужской ноги Ч мужа ли, сына.
Ч Кушать у нас всего хватит. Земля родила… Кому это все теперь достанетс
я?
Ее глубокую грусть и задумчивость выражала не только поза Ч одинокая же
нщина-мать у ворот, Ч но и ее лицо, глаза. Она смотрела на нас, на наш самоле
т, на меня, перебинтованного.
Затем я увидел, как она повернулась, услышал, как она сказала: «Идемте. Зов
ите товаришив», как на ее ногах хлопали большие мужские туфли, но меня сло
вно притянула к себе эта земля, словно приковали к ней тяжелые, как камень
, слова этой женщины: «Оставляете нас».
Я обернулся и быстро пошел к машине. Шофер уставился на меня, ждал, что ска
жу.
Ч Поехали! Стадо прошло, не видишь! Поехали!
Машина двинулась дальше, мимо дворов. Да, мы действительно оставляли эти
живописные, чудесные украинские села, этих трудолюбивых людей, добытые и
ми богатства, как оставили Молдавию, Прибалтику, Белоруссию, большие про
сторы земли русской… Знаешь это, помнишь об этом каждый день, где-то в душ
е эта мысль отложилась в скипевшийся ком злости, непримиримости к врагу,
но сознавать это перед глазами простой женщины Ч жены и матери Ч невын
осимо. Нет, я больше не зайду ни в одну хату, ни в один дом, пока не смогу прям
о посмотреть в глаза женщине, ребенку.
Ч Не зайду!
Мы остановились уже за селом: надо было спросить у ребят дорогу. Они слете
лись к нам, как воробьи, их вдруг собралось очень много. Один перед другим
они старались объяснить нам, куда ехать, глазели на самолет. А солдаты меж
ду тем обнаружили в их руках пчелиные соты с медом.
Ч Где добыли? Ч уставился сержант на одного пацана.
Ч Там пасеку раздают людям.
Ч И нам можно?
Ч Берите наш, только дайте табаку.
Солдаты выменяли на махорку несколько сотов, и мы двинулись по указанной
дороге. Вскоре под леском остановились, чтобы перекусить тем, что было. По
догрели в котелках соты, натопили меду, у солдат в мешках оказался хлеб, и
завтрак удался на славу.
Среди дня мы въехали в Пологи. Кирпичные дома, улицы Ч я уже давно не виде
л этого. Остановились на площади и принялись за большую, крайне нужную ра
боту: надо снять крылья и уложить их в кузов. Дальше с целым самолетом ехат
ь было почти невозможно. Военные машины, колонны беженцев загромождали в
се дороги, того и гляди зацепишься за что-нибудь. Ключей нет, но есть молот
ок, зубила. Помощников хоть отбавляй Ч все мальчишки городка. Шутка ли, пр
ямо среди площади разбирают самолет.
Когда работа подходила к концу, я спросил ребят, где у них больница: с глаз
ом у меня творилось что-то неладное. Целый отряд мальчишек привел меня в г
оспиталь. Доктор, осмотрев рану, сказал сестре:
Ч Запишите его. Надо положить.
Ч Не могу, Ч сказал я. Ч У меня самолет.
Ч Где?
Ч Стоит на площади.
Ч Вы что-нибудь понимаете? Ч обратился к сестре врач. Пришлось объясни
ть все подробно.
Ч Что ж, хотите остаться без глаза, пожалейте самолет.
Такое категорическое противопоставление мне не понравилось. Я попроси
л врача перевязать рану и отпустить меня. Видя мое упрямство, он распоряд
ился перевязать рану, сделать укол и удалился.
Девушки Ч медсестры и санитарки, обрабатывая рану, все еще уговаривали
меня остаться в госпитале.
Ч У нас был вчера один летчик, Ч сказала сестра, отдирая присохший к вис
ку бинт.
Ч Вчера? Ч переспросил я ее, вспомнив о Комлеве.
Ч Да. Мы ему оказали помощь.
Ч Он сейчас у вас?
Ч Нет, отправили дальше, в тыл.
Ч А нельзя ли узнать его фамилию?
Ч Почему же нельзя? Пойдите, девушки, посмотрите в книге эвакуированных.
«Неужели Комлев? Куда же он подался? Далеко завезут Ч скоро в полк не возв
ратится», Ч думал я, вспоминая подробности вчерашнего вылета.
Ч Тяжело был ранен?
Ч Легко. Сел за нашим селом. В комнату вошла санитарка.
Ч Лейтенант Комлев.
Ч Знаете его? Ч спросила медсестра. Я, наверно, вздрогнул.
Ч Вместе летели.
Ч Остались бы, залечили рану…
Нежно звучавший девичий голос, прикосновение ее рук, взгляд красивых гол
убых глаз проникали в мою душу. Но бинт уже тщательно затянут и завязан, шл
ем надет.
Ч До свидания, девушки!
Ч До свидания!
Медсестра улыбнулась, и я увидел ее чудесные белые зубы. Еще раз посмотре
л в лицо.
Вышел из помещения и отчетливо услышал отдаленную артиллерийскую кано
наду. Ребята поджидали меня за воротами.
Ч Поехали, Ч бросил я на ходу, приближаясь к машине. Моя команда Ч солда
ты и сержант, стоявшие на земле, Ч не шелохнулась. Ч Что случилось?
Ч Не слышите? За Пологами дорога на Куйбышево уже перерезана.
Если бы можно было ехать на восток, от Полог наш путь лежал на районный цен
тр Куйбышево, далее на Розовку, а оттуда к Володарскому, где базировался м
ой полк. Эти названия больших населенных пунктов, которые я уже помнил на
изусть, обозначали прямую, хотя и дальнюю дорогу к своим. Их звучание как б
ы сокращало расстояние, отделявшее меня от своего полка. И вдруг все руши
лось.
Как бы подтверждая только что услышанное от солдат, возле нас останавлив
ались все новые и новые машины.
И главное Ч они подъезжали к нам уже не с той стороны, откуда мы въехали в
город, а с востока. Кто-то из прибывших принялся рассказывать, как немцы п
одожгли шедшие впереди него машины. Я вспомнил о Комлеве, он был где-то та
м.
Нас окружали грузовики, повозки. Дальше стоять на месте было нечего.
Ч Заводи!
Я помнил о наступлении наших войск у Мелитополя. Следовательно, надо про
двигаться на юг, чтобы там с войсками отступать на восток. У меня была карт
а, по ней нетрудно было определить, куда устремились немецкие дивизии и т
анки, если они уже обошли Пологи с востока.
К морю! Ч вот куда.
Чем скорее, рассудил я, проскочим к городу Осипенко, тем больше надежды на
то, что пробьемся в Володарское.
Володарское… Оно теперь казалось мне недосягаемо далеким.
В Пологах наш ЗИС до предела загрузили попутчики. В те дни все живое неуде
ржимо тянулось на восток, и, если этот поток встречал преграду, он немедле
нно отыскивал другое русло, и вся его стихийная сила устремлялась туда. В
кузове нашей машины сидели раненые, бойцы, отбившиеся от своих частей, не
дошедшие до фронта резервники. По одному их внешнему виду можно было опр
еделить, что этим людям уже досталось от войны немало, что у них было одно-
единственное желание-пробиться к своим, отдохнуть, помыться, сбросить г
рязное белье, поесть вволю и снова идти в бой, хоть к черту в пекло! Такое же
лание, такая воля человека, потерявшего связь с родной частью, мне была те
перь очень понятной. В первый же день мытарств по фронтовым дорогам я убе
дился, что стремление пробиться на восток и где-то там влиться в свои или
новые части было тоже проявлением высокого человеческого духа. Обстоят
ельства нередко требовали от людей настоящего подвига. Они не имели ниче
го общего с паникерами, трусами, с теми, кто в подобной обстановке бросал в
интовку в кусты, спешил облачиться в гражданскую одежду, заботясь только
о собственном спасении.
К Верхнему Токмаку мы подъехали к вечеру и вынуждены были остановиться н
а самой окраине. Здесь только что побывали вражеские бомбардировщики. Го
рели хаты, на улице лежали разбитые повозки, лошади. Воронки от больших и м
алых бомб, казалось, еще дымились. Экипаж нашей машины и наши попутчики бр
осились подбирать разбросанное взрывом оружие. Я прихватил несколько г
ранат и полуавтомат, нацепил все это на себя, солдаты затащили в кузов руч
ной пулемет. На одной из брошенных сломанных повозок сержант-шофер обна
ружил бутыль спирта и тоже под всеобщий гул одобрения водворил на машину
.
В центре села стояло много военных грузовиков, тягачей, орудий. Я протисн
улся сквозь беспорядочно забитую транспортом площадь к группе высших к
омандиров, прислушался, о чем они говорят.
Черниговка, Андреевка, Володарское… Упоминание об этих селах мне сказал
о все. Никто из них не называл Мелитополя, Акимовки… Значит, наши войска в
этом районе уже не наступают, а отходят.
Я вижу мощные орудия. Но на их лафетах и на машинах ни одного ящика со снар
ядами. По петлицам определяю, что здесь и пехотинцы, и артиллеристы, и связ
исты Ч все смешались. Каждый из них, отдельно взятый, обладает силой, гото
вностью сражаться, но вместе они просто обыкновенная толпа, которую объе
диняет одно стремление: двигаться на восток. Я тоже такой. Я тоже хочу неме
дленно уехать отсюда, чтобы не быть отрезанным от своих, чтобы меня не нак
рыли здесь бомбы. Я не имею права задерживаться здесь долго. Поэтому я слу
шаю, стараясь определить, кто из них самый сильный, самый решительный, за к
ем можно было бы пойти на все опасности. Я решил, что буду держаться именно
этой группировки войск, спаянной одним твердым намерением.
Совет командиров решил: выступаем завтра на рассвете.
Возвратясь к своей машине, над которой возвышался киль самолета, я увиде
л на ней еще больше солдат, чем было. Как только я сообщил им, что выезжаем у
тром, люди разошлись устраиваться на ночлег.
Мы тоже подъехали к незанятой хате. Во дворе увидели хозяйку. Сержант пер
вым выпрыгнул из кабины, очевидно не полагаясь на мое умение завязывать
контакты с местным населением. Нам, сидевшим в кузове, был слышен их разго
вор. Он начал издалека, о трудном времени, о том, что уже почти сутки он и его
товарищи ничего не ели. Но хозяйка сразу разрушила все хитросплетения е
го речи:
Ч Ой, бидненьки ж мои! То заизжайте ж у двир. Оце тильки перед вечером бомб
ами таких гарних валашкив побыло. Наварю вам и нажарю. Ижте, бидненьки мои
!..
Поужинали мы очень плотно и сытно. Я поручил сержанту распределить, кто и
когда будет стоять на посту у машины, он повторил мое приказание и удалил
ся. Попросив разбудить меня на рассвете, я, уставший, сразу уснул. Проснулс
я я сам и глазам своим не поверил: за окном уже стоял почти день. Машина так
и стояла под хатой.
Одеваясь, бросился искать солдат. Неужели покинули меня?
Куда там покинули! Они все блаженно спали у соседей. Я начал их тормошить и
ругать. Тут я понял свою роковую ошибку Ч бутыль-то со спиртом в хату не з
абрал, она оставалась в машине! Когда я уснул, они, орлы, пили-гуляли почти в
сю ночь.
Отчитал как следует виновников, пригрозил наказаниями, какие были в моей
власти. Да что с этого? Потерянного времени не возвратишь. Машины, тягачи,
броневички, стоявшие вчера на площади, на поддержку и дружбу которых мы р
ассчитывали, уже были далеко отсюда. А в утренней тишине отчетливо слыша
лась западнее и восточное Большого Токмака гулкая артиллерийская пере
стрелка.
Что делать? Как быть? Двигаться одному на восток Ч бессмысленно. Наскоча
т вражеские мотоциклисты, сразу перестреляют нас, и конец. Патронов у нас
очень мало, людей всего пятеро.
Но терять время тоже нельзя. Решаю ехать до ближайшего большого села, рас
положенного западнее, Ч до Черниговки. Я запомнил рисунок этого села во
время полета над ним: оно узкой полосой тянется по балке на много километ
ров. Не может быть, чтоб там не нашел попутчиков!..
Ехали проселочными дорогами, вдоль посадок. Самолет мой грохотал на крут
ых поворотах, на переездах через канавы, на спусках. До чего дошло Ч мотаю
сь с ним по степным оврагам… И неизвестно, выкарабкаемся ли мы с ним из это
й дыры. Повсюду стреляют, и кажется, что эти звуки сплетаются над тобой, ск
рещиваются, а ты под ними словно в яме.
У крайних хат Черниговки мы увидели наших военных.
Сразу стало веселее. Я подошел к молодому артиллерийскому командиру, пре
дставился, сказал, кто я, откуда и что со мной случилось.
Ч Держись с нами, Ч сказал он, не глядя мне в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
абыл о своей никчемной ране.
Мальчика подхватили санитары и унесли в помещение.
Звук полета снаряда повторился, и снова ударил взрыв, ближе. Осколки прос
вистели над нами. Человек в халате, стоявший рядом со мной, схватился рука
ми за свою ногу. Я увидел на нем пробитый сапог.
Забинтовав руку, я возвратился к командиру полка. Там шел неутихающий бо
й, рвались снаряды, трещали пулеметы и автоматы.
Вскоре атака немецкой пехоты была отбита. Командир полка положил бинокл
ь и повернулся ко мне. На его уставшем, черном от пыли и загара лице мелькн
ула улыбка.
Ч Подлечился? Ну что ж, бери людей и укатывай свой самолет побыстрее, пок
а они приутихли.
Командир приказал сержанту, стоявшему возле него, взять солдат, автомаши
ну и отправиться со мной.
Только мы подъехали к самолету, по нас открыли стрельбу вражеские миноме
ты Ч очевидно, это место просматривалось противником. Пришлось спрятат
ься за будку и ждать вечера. Лишь с наступлением темноты мы взялись за раб
оту.
В полете МИГ-3 легок и послушен. Одно движение ручки управления изменяет е
го положение, бросает в переворот. Лежащий на земле с убранными шасси, он т
яжел и непокорен. Почти до полуночи возились мы, пытаясь поднять и постав
ить самолет на колеса, но нам удавалось только переваливать машину с одн
ого крыла на другое.
Ч Пора возвращаться в полк, Ч сказал сержант, вспотевший, как и все мы, от
стараний. Ч В три часа ночи мы снимаемся отсюда.
Услышав это, я уставился на него, меня охватила растерянность. Неужели пр
идется бросить самолет?
Солдаты полезли в кузов машины.
Грузовик уже гудел мотором. Я, скованный безвыходностью, думал о том, что д
елать дальше.
«Пойду с этой частью! Ч решил. Ч Куда они, туда и я, пока отойдем подальше
от Орехова». Схватив свой реглан, планшет, лежавшие в стороне, я тоже быстр
о залез в кабину.
По дороге снова думал о самолете. Покидать его нельзя. Как же я возвращусь
в полк без своего оружия? Воинский долг, совесть не позволяли мне покинут
ь, поджечь или взорвать самолет, в котором был поврежден только мотор. На э
том МИГе еще можно было воевать и воевать!..
Командир полка остался мной недоволен.
Ч Не можете поднять Ч сжигайте! Ч решительно сказал он. Ч Мы оставляе
м позиции.
Поджечь самолет Ч сейчас тоже было нелегкой задачей. Надо в темноте, под
обстрелом возвращаться к нему, поснимать пулеметы, забрать с собой параш
ют… Иначе у меня не поднимется рука уничтожить свою машину. Но самая прав
ильная мысль, кажется, и осеняет человека в наиболее трудные для него мин
уты. Почему я пытался поднять самолет на руках, чтобы выпустить шасси? Мож
но ведь подкопаться под него и таким образом поставить его на колеса! Кон
ечно же, это и легче и быстрее.
Ч Ладно, Ч согласился командир полка. Ч Берите несколько человек, поп
робуйте.
Он, кстати, значительно подобрел ко мне после того, как мы вместе с ним в ег
о землянке поужинали, поговорили о жизни, о войне. Да разве он мог не поним
ать меня? Я хотел того же, чего хотел он сам, Ч спасти самолет.
Мы уже были в машине, когда в темноту кто-то бросил:
Ч В двенадцать быть здесь!
Я выскочил из кабины и наткнулся на командира.
Ч Разрешите нам взять пару бутылок КС. Если не поднимем, тогда…
Ч Разрешаю.
Ч А если поднимем, товарищ командир, я прошу ваших солдат последовать со
мной.
Ч Двигайтесь на Пологи. Мы отходим в том направлении.
Ч Есть! Ч Я схватил в темноте его руку и крепко пожал ее.
Это было прощанье с хорошим человеком. Его солдаты, наша машина и я в Малую
Токмачку больше не возвратились. Нам понадобилось немного времени, чтоб
ы сделать подкоп под самолет, поставить его на колеса, положить его хвост
на кузов. Без промедления наш спаренный агрегат Ч ЗИС и МИГ Ч двинулся п
о дороге на Пологи.
В ночном путешествии с самолетом на прицепе никому из нас не пришлось да
же вздремнуть. Переезды, мосты, повороты, встречные машины Ч везде надо б
ыло осмотреться, предупредить, чтобы не задеть крыльями. Продвигались ме
дленно, но без приключений. Только утром остановились у крайней хаты неб
ольшого села.
Собственно, мы бы и здесь не сделали остановки, если бы не стадо коров. Оно
двигалось, заняв всю дорогу. Мы вынуждены были подождать. Из кабины я увид
ел у ворот женщину. Наверно, она тоже выгнала со двора свою корову и смотре
ла, пока пастух пройдет дальше, за село. Я засмотрелся на нее, прислонившую
ся к столбу, печальную.
Ч Вот бы попросить у нее чего-нибудь перекусить, Ч посоветовал сержант
. Напоминание сержанта было своевременным: ведь со мной три человека, кот
орые много потрудились, не спали.
Ч Доброе утро! Ч поприветствовал я женщину, приблизясь к ней.
Ч Здравствуйте, Ч тихо ответила она.
Ч Не найдется ли у вас чего-нибудь покушать? Она все еще не шелохнулась и
не сводила с меня своих грустных глаз.
Ч Найдется, Ч сказала она по-украински и вздохнула, Ч А вы, значит, оста
вляете нас? На немцев?
Я посмотрел на ее старенькие туфли с мужской ноги Ч мужа ли, сына.
Ч Кушать у нас всего хватит. Земля родила… Кому это все теперь достанетс
я?
Ее глубокую грусть и задумчивость выражала не только поза Ч одинокая же
нщина-мать у ворот, Ч но и ее лицо, глаза. Она смотрела на нас, на наш самоле
т, на меня, перебинтованного.
Затем я увидел, как она повернулась, услышал, как она сказала: «Идемте. Зов
ите товаришив», как на ее ногах хлопали большие мужские туфли, но меня сло
вно притянула к себе эта земля, словно приковали к ней тяжелые, как камень
, слова этой женщины: «Оставляете нас».
Я обернулся и быстро пошел к машине. Шофер уставился на меня, ждал, что ска
жу.
Ч Поехали! Стадо прошло, не видишь! Поехали!
Машина двинулась дальше, мимо дворов. Да, мы действительно оставляли эти
живописные, чудесные украинские села, этих трудолюбивых людей, добытые и
ми богатства, как оставили Молдавию, Прибалтику, Белоруссию, большие про
сторы земли русской… Знаешь это, помнишь об этом каждый день, где-то в душ
е эта мысль отложилась в скипевшийся ком злости, непримиримости к врагу,
но сознавать это перед глазами простой женщины Ч жены и матери Ч невын
осимо. Нет, я больше не зайду ни в одну хату, ни в один дом, пока не смогу прям
о посмотреть в глаза женщине, ребенку.
Ч Не зайду!
Мы остановились уже за селом: надо было спросить у ребят дорогу. Они слете
лись к нам, как воробьи, их вдруг собралось очень много. Один перед другим
они старались объяснить нам, куда ехать, глазели на самолет. А солдаты меж
ду тем обнаружили в их руках пчелиные соты с медом.
Ч Где добыли? Ч уставился сержант на одного пацана.
Ч Там пасеку раздают людям.
Ч И нам можно?
Ч Берите наш, только дайте табаку.
Солдаты выменяли на махорку несколько сотов, и мы двинулись по указанной
дороге. Вскоре под леском остановились, чтобы перекусить тем, что было. По
догрели в котелках соты, натопили меду, у солдат в мешках оказался хлеб, и
завтрак удался на славу.
Среди дня мы въехали в Пологи. Кирпичные дома, улицы Ч я уже давно не виде
л этого. Остановились на площади и принялись за большую, крайне нужную ра
боту: надо снять крылья и уложить их в кузов. Дальше с целым самолетом ехат
ь было почти невозможно. Военные машины, колонны беженцев загромождали в
се дороги, того и гляди зацепишься за что-нибудь. Ключей нет, но есть молот
ок, зубила. Помощников хоть отбавляй Ч все мальчишки городка. Шутка ли, пр
ямо среди площади разбирают самолет.
Когда работа подходила к концу, я спросил ребят, где у них больница: с глаз
ом у меня творилось что-то неладное. Целый отряд мальчишек привел меня в г
оспиталь. Доктор, осмотрев рану, сказал сестре:
Ч Запишите его. Надо положить.
Ч Не могу, Ч сказал я. Ч У меня самолет.
Ч Где?
Ч Стоит на площади.
Ч Вы что-нибудь понимаете? Ч обратился к сестре врач. Пришлось объясни
ть все подробно.
Ч Что ж, хотите остаться без глаза, пожалейте самолет.
Такое категорическое противопоставление мне не понравилось. Я попроси
л врача перевязать рану и отпустить меня. Видя мое упрямство, он распоряд
ился перевязать рану, сделать укол и удалился.
Девушки Ч медсестры и санитарки, обрабатывая рану, все еще уговаривали
меня остаться в госпитале.
Ч У нас был вчера один летчик, Ч сказала сестра, отдирая присохший к вис
ку бинт.
Ч Вчера? Ч переспросил я ее, вспомнив о Комлеве.
Ч Да. Мы ему оказали помощь.
Ч Он сейчас у вас?
Ч Нет, отправили дальше, в тыл.
Ч А нельзя ли узнать его фамилию?
Ч Почему же нельзя? Пойдите, девушки, посмотрите в книге эвакуированных.
«Неужели Комлев? Куда же он подался? Далеко завезут Ч скоро в полк не возв
ратится», Ч думал я, вспоминая подробности вчерашнего вылета.
Ч Тяжело был ранен?
Ч Легко. Сел за нашим селом. В комнату вошла санитарка.
Ч Лейтенант Комлев.
Ч Знаете его? Ч спросила медсестра. Я, наверно, вздрогнул.
Ч Вместе летели.
Ч Остались бы, залечили рану…
Нежно звучавший девичий голос, прикосновение ее рук, взгляд красивых гол
убых глаз проникали в мою душу. Но бинт уже тщательно затянут и завязан, шл
ем надет.
Ч До свидания, девушки!
Ч До свидания!
Медсестра улыбнулась, и я увидел ее чудесные белые зубы. Еще раз посмотре
л в лицо.
Вышел из помещения и отчетливо услышал отдаленную артиллерийскую кано
наду. Ребята поджидали меня за воротами.
Ч Поехали, Ч бросил я на ходу, приближаясь к машине. Моя команда Ч солда
ты и сержант, стоявшие на земле, Ч не шелохнулась. Ч Что случилось?
Ч Не слышите? За Пологами дорога на Куйбышево уже перерезана.
Если бы можно было ехать на восток, от Полог наш путь лежал на районный цен
тр Куйбышево, далее на Розовку, а оттуда к Володарскому, где базировался м
ой полк. Эти названия больших населенных пунктов, которые я уже помнил на
изусть, обозначали прямую, хотя и дальнюю дорогу к своим. Их звучание как б
ы сокращало расстояние, отделявшее меня от своего полка. И вдруг все руши
лось.
Как бы подтверждая только что услышанное от солдат, возле нас останавлив
ались все новые и новые машины.
И главное Ч они подъезжали к нам уже не с той стороны, откуда мы въехали в
город, а с востока. Кто-то из прибывших принялся рассказывать, как немцы п
одожгли шедшие впереди него машины. Я вспомнил о Комлеве, он был где-то та
м.
Нас окружали грузовики, повозки. Дальше стоять на месте было нечего.
Ч Заводи!
Я помнил о наступлении наших войск у Мелитополя. Следовательно, надо про
двигаться на юг, чтобы там с войсками отступать на восток. У меня была карт
а, по ней нетрудно было определить, куда устремились немецкие дивизии и т
анки, если они уже обошли Пологи с востока.
К морю! Ч вот куда.
Чем скорее, рассудил я, проскочим к городу Осипенко, тем больше надежды на
то, что пробьемся в Володарское.
Володарское… Оно теперь казалось мне недосягаемо далеким.
В Пологах наш ЗИС до предела загрузили попутчики. В те дни все живое неуде
ржимо тянулось на восток, и, если этот поток встречал преграду, он немедле
нно отыскивал другое русло, и вся его стихийная сила устремлялась туда. В
кузове нашей машины сидели раненые, бойцы, отбившиеся от своих частей, не
дошедшие до фронта резервники. По одному их внешнему виду можно было опр
еделить, что этим людям уже досталось от войны немало, что у них было одно-
единственное желание-пробиться к своим, отдохнуть, помыться, сбросить г
рязное белье, поесть вволю и снова идти в бой, хоть к черту в пекло! Такое же
лание, такая воля человека, потерявшего связь с родной частью, мне была те
перь очень понятной. В первый же день мытарств по фронтовым дорогам я убе
дился, что стремление пробиться на восток и где-то там влиться в свои или
новые части было тоже проявлением высокого человеческого духа. Обстоят
ельства нередко требовали от людей настоящего подвига. Они не имели ниче
го общего с паникерами, трусами, с теми, кто в подобной обстановке бросал в
интовку в кусты, спешил облачиться в гражданскую одежду, заботясь только
о собственном спасении.
К Верхнему Токмаку мы подъехали к вечеру и вынуждены были остановиться н
а самой окраине. Здесь только что побывали вражеские бомбардировщики. Го
рели хаты, на улице лежали разбитые повозки, лошади. Воронки от больших и м
алых бомб, казалось, еще дымились. Экипаж нашей машины и наши попутчики бр
осились подбирать разбросанное взрывом оружие. Я прихватил несколько г
ранат и полуавтомат, нацепил все это на себя, солдаты затащили в кузов руч
ной пулемет. На одной из брошенных сломанных повозок сержант-шофер обна
ружил бутыль спирта и тоже под всеобщий гул одобрения водворил на машину
.
В центре села стояло много военных грузовиков, тягачей, орудий. Я протисн
улся сквозь беспорядочно забитую транспортом площадь к группе высших к
омандиров, прислушался, о чем они говорят.
Черниговка, Андреевка, Володарское… Упоминание об этих селах мне сказал
о все. Никто из них не называл Мелитополя, Акимовки… Значит, наши войска в
этом районе уже не наступают, а отходят.
Я вижу мощные орудия. Но на их лафетах и на машинах ни одного ящика со снар
ядами. По петлицам определяю, что здесь и пехотинцы, и артиллеристы, и связ
исты Ч все смешались. Каждый из них, отдельно взятый, обладает силой, гото
вностью сражаться, но вместе они просто обыкновенная толпа, которую объе
диняет одно стремление: двигаться на восток. Я тоже такой. Я тоже хочу неме
дленно уехать отсюда, чтобы не быть отрезанным от своих, чтобы меня не нак
рыли здесь бомбы. Я не имею права задерживаться здесь долго. Поэтому я слу
шаю, стараясь определить, кто из них самый сильный, самый решительный, за к
ем можно было бы пойти на все опасности. Я решил, что буду держаться именно
этой группировки войск, спаянной одним твердым намерением.
Совет командиров решил: выступаем завтра на рассвете.
Возвратясь к своей машине, над которой возвышался киль самолета, я увиде
л на ней еще больше солдат, чем было. Как только я сообщил им, что выезжаем у
тром, люди разошлись устраиваться на ночлег.
Мы тоже подъехали к незанятой хате. Во дворе увидели хозяйку. Сержант пер
вым выпрыгнул из кабины, очевидно не полагаясь на мое умение завязывать
контакты с местным населением. Нам, сидевшим в кузове, был слышен их разго
вор. Он начал издалека, о трудном времени, о том, что уже почти сутки он и его
товарищи ничего не ели. Но хозяйка сразу разрушила все хитросплетения е
го речи:
Ч Ой, бидненьки ж мои! То заизжайте ж у двир. Оце тильки перед вечером бомб
ами таких гарних валашкив побыло. Наварю вам и нажарю. Ижте, бидненьки мои
!..
Поужинали мы очень плотно и сытно. Я поручил сержанту распределить, кто и
когда будет стоять на посту у машины, он повторил мое приказание и удалил
ся. Попросив разбудить меня на рассвете, я, уставший, сразу уснул. Проснулс
я я сам и глазам своим не поверил: за окном уже стоял почти день. Машина так
и стояла под хатой.
Одеваясь, бросился искать солдат. Неужели покинули меня?
Куда там покинули! Они все блаженно спали у соседей. Я начал их тормошить и
ругать. Тут я понял свою роковую ошибку Ч бутыль-то со спиртом в хату не з
абрал, она оставалась в машине! Когда я уснул, они, орлы, пили-гуляли почти в
сю ночь.
Отчитал как следует виновников, пригрозил наказаниями, какие были в моей
власти. Да что с этого? Потерянного времени не возвратишь. Машины, тягачи,
броневички, стоявшие вчера на площади, на поддержку и дружбу которых мы р
ассчитывали, уже были далеко отсюда. А в утренней тишине отчетливо слыша
лась западнее и восточное Большого Токмака гулкая артиллерийская пере
стрелка.
Что делать? Как быть? Двигаться одному на восток Ч бессмысленно. Наскоча
т вражеские мотоциклисты, сразу перестреляют нас, и конец. Патронов у нас
очень мало, людей всего пятеро.
Но терять время тоже нельзя. Решаю ехать до ближайшего большого села, рас
положенного западнее, Ч до Черниговки. Я запомнил рисунок этого села во
время полета над ним: оно узкой полосой тянется по балке на много километ
ров. Не может быть, чтоб там не нашел попутчиков!..
Ехали проселочными дорогами, вдоль посадок. Самолет мой грохотал на крут
ых поворотах, на переездах через канавы, на спусках. До чего дошло Ч мотаю
сь с ним по степным оврагам… И неизвестно, выкарабкаемся ли мы с ним из это
й дыры. Повсюду стреляют, и кажется, что эти звуки сплетаются над тобой, ск
рещиваются, а ты под ними словно в яме.
У крайних хат Черниговки мы увидели наших военных.
Сразу стало веселее. Я подошел к молодому артиллерийскому командиру, пре
дставился, сказал, кто я, откуда и что со мной случилось.
Ч Держись с нами, Ч сказал он, не глядя мне в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54