На его бледном лице уже заметно проступал румянец, глаза светились бодро
стью. «Значит, поправляется», Ч с радостью подумал я. И, словно угадав мои
мысли, Михаил Акимович сказал, что скоро поднимется, что его уже давно тян
уло в полк, поэтому он и уехал из госпиталя.
Ч Ну, рассказывай, что случилось с тобой, Ч вдруг перевел он разговор и о
пустил голову на высокую подушку.
Я доложил комиссару обо всем, что произошло, и вынул из кармана копию отно
шения в трибунал, подписанную Краевым.
Прочитав эту стряпню, Погребной долго лежал молча, закинув руки за голов
у. Я тоже молчал, ожидая, что он скажет.
Ч Да, Покрышкин, положение сложное. Надо хорошенько подумать, как тебе по
мочь.
Я признался, в чем конкретно виноват, но заметил, что подошли ко мне предвз
ято, бесчеловечно. Одно дело Ч наказание за провинность, и совсем другое
Ч безжалостная расправа. Я попросил Михаила Акимовича написать на меня
правдивую характеристику и направить ее в военный трибунал.
Ч Я немножко тебя знаю, Ч улыбнулся Погребной. Ч Ты правильно говориш
ь, что нельзя перечеркивать в человеке все хорошее, если он допустил ошиб
ку. А некоторые наши начальники поступают иначе: если кто споткнулся Ч т
опчи его в грязь, а не то, поди, еще поднимется да выше станет… Сколько у теб
я вылетов?
Ч Больше четырехсот.
Ч А сбил сколько?
Ч Официально двенадцать, да есть еще не засчитанные. Ч Ну вот. Этого, бра
т, не перечеркнешь.
Комиссар снова приподнялся на локоть. Он осуждал меня за горячность, сет
овал на то, что дело зашло слишком далеко, потом стал расспрашивать о това
рищах, об учебе. Мне показалось, что мы снова сидим с ним под крылом самоле
та и беседуем, как это часто бывало на фронте.
Ч Иди включайся в жизнь полка. Я сегодня же напишу характеристику на теб
я и передам в штаб. Сегодня! Ч Он крепко пожал мне руку.
Я ушел от комиссара окрыленный, с чувством твердой уверенности в завтраш
нем дне. Оставалось ждать: за меня уже действовала сама правда.
Однажды ко мне прибежал посыльный.
Ч Вас разыскивает командир полка, Ч сказал он и ушел.
Его посещение меня встревожило. «Что ж, Ч подумал я, Ч видно, сейчас отпр
авят в Баку». В штабе Краев встретил меня деланной улыбкой.
Ч Бродяжничаешь, Ч процедил он сквозь зубы. Ч Звонил из штаба армии ге
нерал Науменко. Езжай завтра на аэродром, летчикам соседнего полка надо
рассказать о «мессершмитте».
Ч Есть! Ч ответил я.
Приехав туда, я неожиданно встретил человека, с которым у меня произошла
ссора в столовой. Он приветливо протянул мне руку:
Ч Подполковник Тараненко.
Ч Капитан Покрышкин.
Мы поговорили о теме занятия и сразу же направились в класс.
Два часа я жил боями, полетами Ч своей стихией. Я рассказал летчикам все,
что знал, что нужно знать о вражеском самолете, который еще хозяйничал в н
ашем небе. Было много вопросов, ответы на них заняли времени больше, чем са
ма лекция.
Потом меня пригласили на аэродром и показали новенькие самолеты. Хотело
сь сесть в один из них. Полетел бы, конечно, на фронт!..
После занятий командир полка предложил пообедать у него дома. Здесь, за с
толом, я увидел и уже знакомого мне майора Ч комиссара полка. Они расхвал
ивали меня и между прочим спросили, как мне живется. Казалось, оба делали в
ид, что не помнят инцидента в столовой, и я решил рассказать им о всех свои
х огорчениях. Они были удивлены таким оборотом дела, сочувствовали мне, а
подполковник пообещал написать начальнику гарнизона благожелательно
е объяснение по этому поводу.
Шли дни. Полк получил приказ перебазироваться в другой район, где он долж
ен был получить самолеты и начать переучивание. Узнав об этом, я спросил К
раева, как быть мне. Он приказал оставаться здесь до рассмотрения дела тр
ибуналом.
Ч Товарищ командир, а характеристику комиссара отослали в трибунал?
Ч Отослали, не беспокойся, Ч ответил он.
Ч Нет, не отослали, Ч сказал я, зная, что это именно так.
Ч Выходит, ты больше меня знаешь, Ч ехидно заметил Краев. Ч Говорю же, о
тправил.
Ч Давайте проверим, товарищ майор, Ч предложил я. Ч Она лежит в строево
м отделении. А вы должны понимать, какое она имеет значение для меня.
Ч Давай проверим.
Мы направились в соседнюю комнату, где сидел начстрой.
Ч Скажи Покрышкину, отправили характеристику Погребного на него? Ч То
ном вопроса Краев давал Павленко понять, как ему надо ответить.
Только вчера Павленко сообщил мне, что характеристика лежит в штабе. «Чт
о он ответит? Ч с волнением подумал я. Ч Неужели покривит душой?»
Ч Нет, не отправили, товарищ майор.
Ч Как так? Что ты чепуху мелешь?'.
Ч Правду говорю, товарищ майор. Вы сами приказали не отправлять.
Я внимательно посмотрел на Краева и, ни слова не говоря, вышел.
За дверью я слышал, как майор «разносил» начстроя, грозил отправить его н
а гауптвахту.
Полк выезжал ночью. Автомашины были погружены на платформы. Летчики и те
хники разместились в пассажирских вагонах. Я, вспомнив детство, устроилс
я «зайцем» в кабине грузовика. В запасном полку мне оставаться было нель
зя. В своем меня все знают и всегда встанут на защиту, если дело дойдет до с
уда. А там я для всех чужой. Да я просто и не мог оторваться от своего коллек
тива! Кстати, когда я обратился к начальнику гарнизона за разрешением вы
ехать, он сказал:
Ч Езжай с полком. Я не понимаю, что там у вас творится…
Услышав гудок паровоза, потом перестук колес, я обрадовался, что оставля
л этот городишко со всеми бедами, которые он мне принес.
Во время разгрузки в новом пункте я старался не попадаться на глаза нача
льству. Да и потом держался подальше от дома, где расположился штаб полка.
И все-таки, когда я вдруг понадобился, меня нашли быстро. Ко мне пришел мой
бывший ведомый Науменко.
Ч Товарищ гвардии капитан, вам приказано немедленно явиться к командир
у дивизии, Ч сообщил он и чему-то улыбнулся.
Я подумал, что меня вызывают затем, чтобы отправить обратно. Но Науменко р
ассеял мои опасения. Вот что он рассказал по дороге.
Когда Краев представлял полк новому командиру дивизии полковнику Волк
ову, тот вдруг спросил:
Ч А у вас был летчик Покрышкин, где он?
Ч Был, товарищ полковник, Ч ответил Краев. Ч Он оставлен в Баку. Его дол
жны судить.
Ч За что?
Ч Нахулиганил, и вообще…
Ч Ну, ну, что вы еще хотели сказать? Краев молчал.
Ч А я знаю его по фронту как хорошего истребителя.
Ч Раздувают, товарищ полковник.
Ч Вы неправильно оцениваете Покрышкина, товарищ майор! Ч отозвался ко
миссар и, обернувшись к комдиву, продолжил: Ч В этом деле надо разобратьс
я.
Ч Покрышкин тоже с нами приехал, его можно вызвать, Ч сказал кто-то из ле
тчиков.
Ч Найдите его немедленно и позовите ко мне, Ч приказал комдив.
Передав этот разговор, Науменко весело толкнул меня в плечо и заключил:
Ч Не робей, докладывай все, как было!
Командир и комиссар дивизии, выслушав меня, переглянулись. Затем я кратк
о изложил сказанное на бумаге и ушел в общежитие.
Вечером меня вызвали на заседание партийного бюро. Там находился и комис
сар дивизии. Жалкими выглядели те товарищи, которые два месяца тому наза
д, не вникнув в суть дела, даже не поговорив со мной, голосовали за исключе
ние меня из партии. Сегодня они как ни в чем не бывало выступали в мою защи
ту. Я ненавидел их беспринципность и радовался, что вся эта история так бл
агополучно кончается.
Меня восстановили в партии. А на другой день командир полка пригласил ме
ня поговорить о назначении на должность.
Ч Думаю поставить тебя своим заместителем.
Ч Нет, товарищ гвардии майор, Ч возразил я, Ч на эту должность подберит
е кого-нибудь более заслуженного. А мне, если можно, дайте эскадрилью.
Хотелось сказать иначе: разве я могу идти заместителем к тому, кто остави
л на моей душе больше рубцов, чем война на теле?..
Так я вернулся в родной полк и принял эскадрилью Фигичева. А Валентина на
значили заместителем командира полка. Летчики встретили меня с радость
ю. Особенно был доволен Фадеев, с которым у нас складывалась хорошая друж
ба.
Жизнь опять возвратила мне все, к чему я стремился в последнее время.
Каждый день начинается полетами. Мы с Фадеевым тренируем летчиков по нов
ой методике. Особое внимание уделяем отработке маневров, полетам в ущель
ях гор и над морем. После обеда занимаемся тактикой.
Очень редко приходится нашим летчикам бывать в местном клубе и на танцев
альной площадке. Они упрекают меня за то, что, наверстывая потерянное, я не
всегда даю им возможность повеселиться.
Надо спешить с подготовкой. Немецкие армии сквозь горящий Сталинград уп
орно рвутся к Волге, а через горы Кавказа Ч к Черному морю. Врага надо сло
мить. В этом нашей армии никто не поможет.
В один из напряженных дней учебы радио принесло долгожданную весть: союз
ные армии открыли второй фронт. Но радость была недолгой. Высадка союзни
ков в песках Африки не уменьшила числа вражеских дивизий на нашем фронте
. Африка была далеко, очень далеко от логова фашизма.
Вскоре был готов аэродром, который строили для нашего полка. Штаб переех
ал в небольшой рыбачий поселок под холмами на берегу Каспийского моря. П
оступила и нам, летчикам, команда перебазироваться. Под вечер наша шесте
рка учебных ЯКов пронеслась бреющим над крышами рыбацких избушек и приз
емлилась за горной речушкой.
Поехали осмотреть поселок Манас. С кузова грузовика он был весь как на ла
дони. Домики, бараки и окруженный деревьями на возвышенности большой дом
. Там промелькнула девушка в белом халате.
В этом доме, в санчасти, лечится Комоса. Я решил в тот же вечер навестить ег
о. Со мной пошли Труд и Бережной.
В окнах тускло мерцал свет. В доме покой, тишина. Проходим по темному корид
орчику, открываю дверь, и вдруг…
Таким впечатляющим, наполняющим в одно мгновение душу бывает только чуд
есное изображение талантливого художника на холсте. Передо мной была чи
стая комнатка, маленький столик, на нем керосиновая лампа и в ее свете Ч д
евушка в белом. Ее руки положены на книжку, глаза настороженно устремлен
ы на меня.
Ч Добрый вечер!
Ч Здравствуйте, Ч ответила девушка.
Ч Капитан Комоса у вас лежит?
Ч Да.
Ч Разрешите проведать?
Ч Почему же так поздно?
Поэты могли бы назвать чувство, с которым я смотрел на девушку, любовью с п
ервого взгляда. Мне хотелось стоять и стоять рядом с этой стройной, прост
о глядевшей на меня белянкой.
Ч Он наш друг, и мы хотим его сейчас же видеть, Ч настаивал я.
Ч Пожалуйста, пройдите по коридору, вторая палата. Только ненадолго.
Труд и Бережной пошли. А я стоял, должно быть, смешной в неопределенности с
воего намерения.
Ч Что читаете?
Книга уже была закрыта, я мог прочесть ее название.
Ч Вы, кажется, пришли проведать больного?
Ч Я передумал.
Девушка засмеялась. Ее улыбка еще больше очаровала меня. Я спрашивал ее е
ще о чем-то, вызывая на разговор. Уже давно нужно было идти к Комосе, но что-
то приковало меня к этому месту. По существу, я очень давно не слышал девич
ьего голоса, обращенного ко мне, не испытывал на себе ласкового взгляда. И
х так не хватало в моей жизни. Они так нужны были мне сейчас.
Ч Я вижу, вас надо проводить к больному, сами вы дороги не найдете. Пойдем
те!
Перед уходом я задержался у стола медсестры, подумал: могла бы она сейчас
оставить эту комнатку с керосиновой лампой?.. Я готов был всю ночь бродить
с ней по берегу моря, под лунным небом. Как мне уйти отсюда одному? Надо хот
я бы договориться о завтрашнем вечере, о танцах. Ждать и надеяться на нову
ю случайную встречу? Нет! Лучше взять с собой ее книгу, тогда обязательно у
вижу ее еще раз.
Ч «Отверженные». Давно читал. Сам недавно был отверженным. Дайте мне ее п
очитать.
Ч Не могу, не моя.
Ч Скажите, когда вам ее вернуть? Ч спросил я, забирая со стола книгу.
Ч Вернете хозяйке Ч нашей медсестре Вере.
Ч Нет. Хочу вернуть только вам.
Итак, отныне я был не один. Со мной были ее имя и ее книга. Я вспомнил об этом
утром, когда проснулся. Подумал о ней, когда проезжали на машине через пос
елок. Я почувствовал на себе взгляд Марии, когда поднялся в воздух.
Дни побежали торопливее, жизнь приобрела новое содержание. Возвращение
в полк, взгляд девичьих глаз, искавших меня в толпе у танцплощадки, провож
авших меня, как мне казалось, в каждый полет, Ч разве это не могло не обнов
ить мою душу?
Каждый день, возвращаясь из зоны после выполнения учебного задания, я пр
олетал над домиком медсанбата. Мне хотелось, чтобы Мария обязательно уви
дела мой самолет. А чтобы она не ошиблась, я всегда выполнял три восходящи
е «бочки» подряд. Это был условный сигнал: «Я вижу тебя».
В один из таких радостных дней меня вызвали в штаб полка. Краев, который по
-прежнему был со мной подчеркнуто официален, сказал, что меня хочет видет
ь командующий армией генерал Науменко. Я догадывался зачем, и мне стало г
рустно. Если совсем недавно я готов был оставить даже родной полк, чтобы в
ырваться на фронт, то теперь мне уходить не хотелось.
Шел от Краева и думал: неужели меня сразу заберут из полка? Так, наверное, и
будет. Полечу в штаб армии и не возвращусь в поселок, не увижу больше ни др
узей, ни Марии…
Вечером я, как обычно, встретился с ней. Когда пришло время расстаться, ска
зал:
Ч Завтра улетаю.
Ч Надолго?
Ч Возможно, навсегда…
Мария ждала, что я скажу дальше. Но я не находил слов. Тогда она сказала тих
им, дрогнувшим голосом:
Ч Может быть, мы больше никогда не увидимся. Возьмите на память ту книгу,
которая нас познакомила и сдружила. Пусть она будет всегда с вами, если вр
емя не подарило нам счастья быть вместе.
Мария сжала мою руку. Я обнял ее и увидел, что большие любимые глаза наполн
ены слезами.
На другой день я явился к командующему армией генералу Н. Ф. Науменко. Он с
начала подробно расспросил меня о моем «деле», а потом уже объяснил, заче
м я понадобился. Мне предложили должность заместителя командира полка. Я
попросил оставить меня в своем полку.
Ч В свой полк вам возвращаться нельзя. Подумайте. Вечером жду ответа, Ч
сказал командующий и распорядился доставить меня на аэродром.
Там стояли новенькие самолеты ЛА-5. Ими-то и вооружался полк, в который мне
предложили идти заместителем.
Расчет генерала был правильный. Увидев новые машины, я забыл обо всем. До в
ечера бродил по аэродрому, любуясь истребителями, поднимался в кабину, в
ключал рацию.
Ходил и думал: что сказать командующему? Мысленно советовался с Вадимом,
с Валентином, со своими воспитанниками. Вспомнил о «приемном сыне» Остро
вском. Недавно ему пришел ответ из Подмосковья. Увидев, что юноша плачет, я
взял у него из рук письмо, и его боль передалась мне. Односельчане сообщал
и, что мать, отца, братьев, сестер и всех родных Островского расстреляли ги
тлеровцы за связь с партизанами. Не знаю, откуда взялось у меня такое «взр
ослое» решение, но я сказал, прочитав письмо: «Считай меня своим „батей“, н
игде и никому не дам тебя в обиду…»
Нет, нельзя мне расставаться с такими людьми. Слишком тяжелый боевой пут
ь мы прошли вместе. Слишком многое нас роднит и связывает. Сообщив команд
ующему о своем решении, я поздно вечером улетел в родной полк. Напряженна
я боевая учеба снова захватила меня.
Осень вступала в свои права. Когда-то приветливое море стало мрачным и су
ровым. Дождь и слякоть загоняли людей в бараки. Летчики относились к заня
тиям уже без огонька.
Отпраздновали присвоение Валентину Фигичеву звания Героя Советского С
оюза. К этой высокой награде нас представляли вместе. Но я «не прошел». И в
се-таки я от души радовался, что мой друг стал Героем. Вскоре мы с ним расст
ались: он уехал на учебу в военно-воздушную академию.
Однажды нас всех срочно вызвали к штабу. Еще издали мы услышали знакомые
позывные сигналы московской радиостанции. К репродуктору подходили ме
дленно, торжественно. Каждый чувствовал, что передают что-то очень важно
е.
Ч Видно, союзники в Европе второй фронт открыли, Ч сострил кто-то.
Ч Ха!.. Шутник! Ч послышалось в ответ. Ч Они еще не один месяц будут гонят
ься за Роммелем по пустыням Африки.
Ч Второй фронт давно открыт. Это наш тыл. Разговор прервал голос Левитан
а, торжественно разносившийся по поселку. Все затаив дыхание слушали соо
бщение о разгроме немцев под Сталинградом, об окружении 6-й армии Паулюса.

От радости хотелось и петь и плакать. Началось то, чего мы с нетерпением жд
али все лето и всю осень.
Ч Товарищи! По случаю замечательной победы наших войск под Сталинградо
м открываю митинг, Ч прервал тишину Погребной. Ч Кто желает взять слово
?
Потянулись вверх руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54