Каждый стремился высказать свою боль за черные дн
и отступления и радость победы, свое желание скорее попасть на фронт.
Наш маленький поселок, как вся страна и весь мир, жил в эти дни великой поб
едой на Волге. Все как-то пошло быстрее, словно минуты и часы стали короче.
Даже пасмурные осенние дни вроде посветлели.
В один из декабрьских дней Мария сказала мне под «строжайшим секретом»,
что их батальон аэродромного обслуживания покидает поселок, отправляе
тся на фронт.
На следующий день утром по улице прошла колонна нагруженных машин. Я про
вожал их, поднявшись на холм. Смотрел им в след, пока они не скрылись вдали
…
Кончилось мое короткое счастье. Где и когда я увижу ее? Знаю только, чувств
ую сердцем, что нас с Марией уже ничто не разлучит Ч ни расстояния, ни вре
мя, ни война.
Я возвратился в опустевший для меня поселок. Пошел к морю. Оно штормило. Зд
есь думалось о чем-то большом.
Спустя несколько дней и наш полк оставил навсегда запомнившийся мне пос
елок у Каспия. Через Баку наш путь пролегал на фронт, на запад.

13. Формула грозы

Новая, пахнущая чужой краской «аэрокобра» послушно набирает высоту. Зел
еная весенняя земля все глубже погружается в голубую дымку.
Впереди последние горы. За ними кубанская равнина.
Летим на фронт. Где-то позади, возле Баку, оставлен наш аэродром, а вместе с
ним и трудные полгода тыловой жизни.
«На фронт!» Ч эти слова будоражили наше воображение, заставляли снова и
снова проверять свою готовность к новым боевым испытаниям.
Если бы плохая погода не задержала нас, мы бы уже сегодня дрались с «мессе
ршмиттами». Перед самым фронтом пришлось еще два дня скучать в ожидании
вылета. Когда в твоих руках боевое оружие, а родную землю топчет враг, дума
ешь только о сражениях, мысли и чувства зовут к расплате.
Под крыльями проплывают заснеженные вершины. Они воскрешают в памяти со
всем другие, недавние перелеты.
…Наш полк, закончив переучивание, некоторое время ожидал новые самолеты
. Их должны были доставить из Тегерана специальные летчики-перегонщики.
Но дни шли, а машин все не было. Наконец кто-то решил, что мы сами можем полу
чить их за границей.
В Иран мы вылетели на транспортном ЛИ-2. Преодолев на большой высоте горны
й кряж, разделяющий долину Куры и персидские степи, увидели огромный гор
од с белыми дворцами и мечетями. Это был Тегеран.
«Аэрокобры» плотными рядами стояли вдоль полосы, готовые к перегону. Мы
с парашютами находились на аэродроме, ожидая распоряжений, кому в какой
самолет садиться. Но нашим временем здесь не очень дорожили. Никто не поз
аботился заранее подобрать лидера, который бы провел нас через горы на о
братном маршруте.
День был на исходе. Нам предложили переночевать в одной из тегеранских г
остиниц.
Впервые очутились мы лицом к лицу с чужим миром.
С роскошью дворцов соседствовала нищета бедняцких жилищ. Странно было в
идеть женщин, закрытых паранджой. Знакомство с Тегераном, откровенные др
ужеские разговоры с американскими летчиками за ужином в какой-то мере в
ознаградили нас за потерянное время. Но дикий случай снова испортил все
настроение: на наших глазах английский офицер надавал пощечин солдату-н
егру.
Утром мы уже снова были на аэродроме. Когда гурьбой направлялись к самол
етам, Вадим Фадеев вдруг остановился и, окинув взором даль, продекламиро
вал грохочущим голосом:
Мне пора обратно ехать в Русь, Персия! Тебя ли покидаю? Навсегда ль с тобою
расстаюсь? Из любви к родимому мне краю Мне пора обратно ехать в Русь.
Знаменитые есенинские строки очень точно передавали наше настроение.
Через два дня мы вернулись за новой партией самолетов. И опять на аэродро
ме не оказалось лидера. Летчикам, как и в первый раз, предложили ночевку в
Тегеране и подали автобус.
Все ребята сели, а я с ведомым остался.
У меня была довольно веская причина немедленно возвратиться домой. Мы вы
ходили из ЛИ-2 без стремянки. Я как-то неудачно прыгнул и встал не на обе, а т
олько на правую ногу. А я повреждал ее уже дважды до войны, когда занимался
планеризмом, и на фронте Ч при вынужденной посадке в Молдавии. Теперь, чу
вствуя, что нога распухает, я боялся, что завтра мне вообще не позволят сес
ть в самолет и оставят в чужой стране лечиться.
Как только автобус уехал, я пошел искать наших представителей. С большим
трудом мне разрешили самостоятельный перелет через горный хребет.
На всю жизнь мне врезались в память величественные картины, раскинувшие
ся под крылом самолета: глубокие черные тени ущелий, мощные вздыбленные
облака с окнами, через которые были видны сверкающие под солнцем вершины
гор Эльбурс. Потом вдали, в голубоватой дымке, обозначился Казбек.
Теперь оживал в памяти перелет, который дал мне право вести большую груп
пу через Кавказские горы, вселял уверенность в моих действиях…
Постепенно горы становились все ниже, а скоро их сменили холмы. За ними от
крылся огромный разлив Кубани. Я не раз видел с воздуха кубанское полово
дье, но такого, как теперь, что-то не запомнил. Река затопила все плавни, сли
лась с лиманами и речушками, казалось, Азовское море подступило к самому
Краснодару.
А там, за голубым простором полой воды, небо подпирали знакомые столбы ды
ма. Да, мы летели на фронт. Только сейчас он проходил уже не там, где мы остав
или его осенью прошлого года. За шесть месяцев на всех фронтах Отечестве
нной войны произошли серьезные перемены. Советская Армия одержала уже н
емало побед над гитлеровскими захватчиками. Эту весну Кубань встречала
уже освобожденной от оккупантов. Фашистским войскам удалось задержать
ся лишь на небольшом клочке кубанской земли Ч на Таманском полуострове.

О воздушных боях над Кубанью, в которых с обеих сторон участвуют одновре
менно сотни самолетов, мы уже знали из газет. Противник пытается наглухо
закрыть для наших бомбардировщиков небо над своими войсками, прижатыми
к морю. Советское командование точно оценило обстановку на этом участке
фронта, разгадало планы вражеских штабов. Потому мы и летим теперь в Крас
нодар.
Под крыльями Ч прямоугольники черных коробок сожженных домов, прямые д
линные улицы, выходящие в степь, белые цветущие сады. Это дорогой мне Крас
нодар. Утверждают, что жизнь человека идет кругами, по спирали вверх. Я вын
ужден поверить в это: в Краснодаре началась моя служба в авиации. Здесь я в
первые подготовил своими руками боевой самолет и, встав перед пилотом, д
оложил о том, что машина готова к вылету. Теперь я вступал на уже раз пройд
енную мной тропу, но в совершенно иное время, другим человеком.
На земле стало ясно, почему все самолеты теснятся на бетонированной поло
се Ч чернозем набух водой.
Наши эскадрильи шли каждая отдельно, взлетев с некоторым разрывом во вре
мени. Две из них Ч моя и капитана Тетерина Ч уже прилетели, а третьей, кот
орую вел штурман полка Крюков, почему-то не было.
Мы толпились у командного пункта и волновались. Где же они? Все сроки уже п
рошли. Неужели с ними что-нибудь приключилось на маршруте? Да, уже можно и
х не ждать Ч время прошло.
Погребной вместе с летчиками направился к бараку, в котором нам предстоя
ло жить. В просторном продолговатом помещении вдоль стен громоздились д
вухэтажные нары. Полки, прилетевшие раньше, заняли низ, нам достался верх.

Похлопав по черному, туго набитому соломой матрацу, Искрин пошутил:
Ч На такого высокого скакуна не каждый взберется.
Ч Это еще полбеды, Ч отозвался Андрей Труд, пробуя прочность тоненьких
стоек. Ч Вадима Фадеева эти нары ни за что не выдержат. Клянусь!
По длинному коридору прохаживались, о чем-то разговаривая, командир БАО
и наш комиссар. Я подошел к Погребному и попросил разрешения съездить в г
ород Ч не терпелось увидеть его, пройтись по знакомым улицам. Конечно, пр
ичину указал другую: «Надо постричься и побриться». Комиссар разрешил, а
командир БАО дал для поездки «газик». Когда летчики узнали об этом, у меня
оказалось очень много попутчиков.
Возвращение в разрушенный знакомый город Ч печальное путешествие. Руи
ны, заваленные обломками улицы, опаленные, почерневшие деревья, которые
уже никогда не распустят своих листьев, никак не увязываются с тем, что по
мнилось мне с чудесных довоенных лет. Залитые солнцем, сверкающие огнями
нарядные улицы… Где они? Яркий людской поток… Гул жизни… Где все это?
Вот и большой дом, «стоквартирка», в котором я прожил почти три года. Его к
оробку я заметил еще с воздуха. Теперь можно остановиться перед ним, как п
еред могилой друга. Через обугленные отверстия окон снизу видно небо. По
висли лестничные пролеты. Вот стена бывшей когда-то моей комнаты. Полови
на стены…
Мы шли дальше по улице. Я показывал ребятам, где до войны были кинотеатры,
Дом офицеров. Они понимали мои переживания, сами вздыхали, глядя на разва
лины.
Многое воскресила моя память в эти минуты. Но особенно сильно защемило с
ердце, когда мы подошли к полуразрушенному зданию аэроклуба с черной, об
угленной дверью парадного входа.
Встреча с Супруном в Хосте, наши беседы укрепили меня в намерении стать л
етчиком. Я возвратился в Краснодар уже зимой. На дворе стояла слякоть, и пр
иходилось только вспоминать сибирские снега, морозы, захватывающие дух,
лыжные тропы. Но и здесь землю изредка притрушивало снежком, и тогда я пос
пешно вставал на лыжи.
Той зимой я пришел в Краснодарский аэроклуб, чтобы продолжать свои занят
ия планеризмом. Рассчитывал услышать интересные беседы инструкторов, л
етчиков, а меня самого сразу сделали там «преподавателем». Я почти кажды
й вечер торопился в этот большой, залитый светом дом и проводил здесь зан
ятия с юношами и девушками по аэродинамике, помогал им изучить мотор сам
олета. Это было одновременно и общественным поручением комсомольской о
рганизации, которое совпадало с моими намерениями и мечтами. Оно отбирал
о уйму времени.
Кружок при аэроклубе не имел своего планера. Увлеченные любимым делом, м
ы решили сами, своими силами построить его. Нам представлялось все досту
пным, и мы взялись за дело. Пришлось быть и конструктором и инженером. Вече
рами трудились в столярных мастерских, в комнате аэроклуба, поставив пер
ед собой задачу соорудить свой паритель. В этих хлопотах незаметно прошл
а зима. Осенью мы достроили планер. Снова наступила зима, и занятия перене
сли в классы. Весной нас ожидало что-то интересное: надо было испытывать н
аш паритель. Перед намеченным днем мне пришлось выехать в командировку в
Ростов, сдавать в ремонт самолеты. Возвратясь в Краснодар, я не застал наш
его планера, а вместе с ним и одного летчика-планериста: они разбились. Ви
ной была неопытность испытателя. При заходе на посадку он забыл сбросить
буксировочный трос и зацепился им за провода высокого напряжения.
Из Краснодара я отослал несколько рапортов на имя наркома обороны и кома
ндующего ВВС РККА, в которых просил направить меня учиться в летную школ
у. На мои просьбы не отвечали Ч или потому, что они были такими надоедливы
ми, или потому, что их нельзя было удовлетворить. Но вот однажды в часть пр
ишел совершенно неожиданный вызов: командованию части предписывалось
отправить меня для сдачи экзаменов в Военно-воздушную академию имени Н.
Е. Жуковского. Я мечтал о летном училище, чтобы стать истребителем, а посту
пить в академию Ч значит еще дальше уйти от своей намеченной цели.
Экзамены в академию я сдавал, скажу прямо, без особого желания. Однако сов
есть и гордость не позволяли мне получать плохие оценки. Все шло к тому, чт
о я не возвращусь в свою часть, в аэроклуб. Снова пришлось брать судьбу в с
вои руки.
Я зашел в отдел кадров ВВС с просьбой направить меня учиться на летчика. К
моей огромной радости, там сообщили, что есть приказ наркома обороны, раз
решающий посылать лучших техников на переучивание в летные школы, но раз
меня вызвали в академию, там и надо учиться.
Экзамены закончились. Меня принимали в академию с условием: в первом сем
естре сдать немецкий язык и физику. Я воспользовался этим и отказался от
«скидки», к удивлению членов приемной комиссии. Посоветовавшись, они реш
или откомандировать меня в часть.
Возвратившись в Краснодар, я прямо с дороги забежал в аэроклуб. Здесь с ле
та шла подготовка летчиков-спортсменов. Я подумал: если мне удастся сюда
устроиться и пройти курс обучения, значит до заветной цели останется нед
алеко.
Начальник аэроклуба, к которому я обратился, ответил, что в этом году меня
не могут принять: занятия идут уже давно, через два месяца будет первый вы
пуск. Сколько я его ни упрашивал, он не соглашался. Тогда я сказал, что если
меня не зачислят сейчас, то я перестану проводить здесь занятия. Это поде
йствовало.
В тот же день я оформил очередной отпуск и решил приложить все усилия для
того, чтобы за месяц пройти летную подготовку. Снова аэроклуб стал моим р
одным домом. Работал я и занимался, не зная отдыха. Эти дни напряженной уче
бы, волнений навсегда остались в моей памяти.
Настал долгожданный день. Это было 3 сентября 1938 года. Я поднялся в кабину с
амолета уже не как техник, а как пилот, хотя за моей спиной еще сидел инстр
уктор. Проверив работу мотора, вырулил на старт. Оглянулся Ч инструктор
махнул рукой. И я повел машину на взлет.
В воздухе я старался все делать так, как советует чудесная книга Пестова
«Полет на У-2», по которой мне пришлось готовиться. Без ошибок, конечно, не о
бошлось. Инструктор не раз делал мне замечания и даже иногда вмешивался
в управление самолетом.
После третьей посадки он спросил:
Ч До этого когда-нибудь летали?
Ч Только на планерах.
Ч Хорошо. Вас можно выпускать самостоятельно. Попробую сейчас добиться
разрешения.
Однако начлет не разрешил.
После девятого контрольно-провозного полета, когда я еще не покинул каб
ину У-2, ко мне подошел начальник летной части аэроклуба.
Ч Сделайте круг над аэродромом, Ч распорядился он.
Я запустил мотор, повернулся к нему. Он кивнул головой.
Вот он Ч первый самостоятельный, вершина, до которой я так долго шел.
В этот день я стал летчиком.
В конце сентября, когда были сданы все зачеты, мне вручили удостоверение
летчика-спортсмена. А через два месяца с аттестатом Краснодарского аэро
клуба, от которого остались теперь одни руины, я отправился в Качинскую а
виашколу.
Путешествуя по городу, мои спутники порядком устали.
Ч А все-таки надо бы постричься, Ч напомнил кто-то. Мы как раз подходили
к парикмахерской. Здание, в котором она находилась, чудом уцелело. Обслуж
ивал знакомый мастер. До войны я довольно часто бывал у него. Теперь он раб
отал здесь один, к нему стояла очередь. Но разве можно уйти, не поговорив с
о знакомым человеком?
Наконец и я подошел к его креслу.
Ч Прошу, Ч вежливо пригласил он садиться. «Не узнал», Ч решил я. Сел и ту
т же спросил, оставался ли он в городе или эвакуировался. Только теперь он
, пристально посмотрев на меня, вспомнил своего довоенного клиента.
Мастер прослезился. Он всегда любил летчиков, и для него эта встреча явил
ась событием. Ну конечно же, я и мои друзья были побриты и подстрижены, как
женихи перёд свадьбой. За работой парикмахер рассказал нам, как внезапно
был взят город и как жестоко гитлеровцы расправлялись с жителями.
Потом он проводил нас на улицу и на прощание сказал:
Ч Надеюсь всех вас увидеть в моем кресле после победы над врагом!
Его пожелание звучало не банально, а тепло, трогательно.
Возвратившись на аэродром, мы застали все ту же неясную обстановку. Об эс
кадрилье Фадеева по-прежнему не было никаких вестей. Все терялись в дога
дках, что с ней могло произойти. Ведь ее вел штурман полка, опытный летчик
Крюков.
Краев собрал летчиков у командного пункта, молча прошелся вдоль строя и
начал объяснять, как завтра будем изучать район предстоящих боевых дейс
твий. Все оставшиеся эскадрильи совершат утром облет переднего края. Пов
едет группу кто-то из командиров соседнего полка, может быть сам Дзусов.

Слушая Краева, я представил скопление большого числа самолетов, похожее
на толпу экскурсантов. Хотелось возразить и сказать, что было бы лучше ле
теть четверками или шестерками. При встрече с противником такие группы о
кажутся более маневренными и боеспособными. Но я сдержался, наученный го
рьким опытом. Командир полка опять мог по-своему расценить мое замечани
е.
Вечером из штаба дивизии сообщили, что эскадрилья во главе с Крюковым си
дит у станицы Т. Ведущий группы, приняв разлив Кубани за море, решил, что сб
ился с маршрута, и взял намного правее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54