Ч Знаешь, зачем вызвали? Ч спросил он.
Ч Не знаю.
Ч Назначаем тебя командиром авиаполка, который находится в резерве шта
ба.
«На этот раз мне, наверное, уже не выкрутиться, Ч подумал я. Ч Как же быть?
»
Ч Очень не хочется мне уходить из своего полка, товарищ Главный маршал.

Ч Это я знаю.
Ч Тогда разрешите перевод в этот полк нескольких летчиков, с которыми я
много воевал.
Ч Нет, не могу.
Ч Это мои воспитанники, товарищи. Опорой мне будут на новом месте.
Ч Разрешаю взять только ведомого.
Ч Без них я не могу согласиться. Прошу отпустить в мой полк.
Маршал безнадежно махнул рукой. Боясь, что он передумает, я поспешно вски
нул к шапке руку и вышел. Выкрутился еще раз. От этой радости даже в голове
зазвенело.
Голубев, ожидавший меня на аэродроме, бросился навстречу:
Ч Домой?
Ч Да.
Ч Отлично!
«Дома» меня ждала телеграмма: «Самолеты готовы. Срочно забирайте. Лавочк
ин».
И вот опять поезд отсчитывает километры на север. За окнами проплывают т
ронутые дыханием весны русские поля, снова приходят дорожные раздумья о
том, какие большие изменения произошли на фронте, какой неузнаваемой ста
ла наша авиация, о грядущих воздушных боях, о друзьях. Рядом со мной Георги
й Голубев. Это один из многих летчиков, с которыми мне привелось летать в о
гненном небе войны. И Голубев-то второй. Первый погиб на Кубани.
Наряд на получение ЛА-5 нам дали на завод, расположенный недалеко от город
а. Туда я отправился на связном самолете с пилотом, обслуживавшим Лавочк
ина, а Голубев поехал поездом. Мы летели над лесом, нас сильно болтало. Пот
ом внизу появилась речка, и я попросил у пилота ручку управления. Я бросил
самолет вниз, почти к самой воде. Мы шли на уровне высоких берегов. На фрон
те так часто ходят наши «кукурузники», маскируясь от «мессершмиттов». С
полчаса я вел самолет, перепрыгивая через провода телефонных линий и под
скакивая вверх там, где поворот речки был чересчур крутым. По сторонам ст
еной вставали могучие леса, и я чувствовал себя словно дома, в родной Сиби
ри. Давно я не видел такой живописной природы.
Вскоре я снова передал управление пилоту. Он повел УТ-2 по-моему, над самой
речкой.
Вдруг впереди сверкнула вспышка. Что такое? Оказывается, мы врезались в э
лектропровода, мотаем их, тащим за собой, а они все время искрят.
Скорость начала падать. Я машинально дернул фонарь, чтобы, если сядем на в
оду, можно было выскочить из кабины. Самолет терял высоту. Винт мотора еще
вращался, но пилот, видимо, уже смирился с мыслью, что все кончено. В эти сек
унды во мне вспыхнуло желание бороться с катастрофой. Я схватил ручку и р
езко развернул машину к берегу. Она, к счастью, подчинилась мне.
Надвигался берег. Я уперся руками в приборную доску, как делал когда-то да
вно, когда падал на лес в Молдавии.
Самолет прошел выше береговой кромки и упал на ровное место. Удар. Треск. М
ашина развалилась. Я тотчас же выскочил из разбитой кабины и увидел, что п
илот в крови. Пробежал к дороге, остановил автомашину с людьми, и мы отвезл
и пострадавшего в ближайший госпиталь. Там ему сделали перевязку и разре
шили вместе со мной добираться до города, где находилась его семья.
Пока мы ехали к нему домой, я все время думал о происшествии. Почему так сл
училось? Вспомнил свой неприятный разговор с комдивом Дзусовым. Тогда он
отругал меня не за сами «трюки», а за то, что я делал их на глазах у молодых
летчиков. Вот и сейчас я чувствовал себя виновным; показал малоопытному
пилоту, как летаю я. А он сразу стал мне подражать. В результате мы оказали
сь на шаг от гибели. И где могли погибнуть Ч вдали от фронта, в речке! Непри
ятно было думать об этом. Я доставил пилота домой. Меня его родственники н
е отпустили, предложили переночевать. Пришлось согласиться.
Вечером к нам заглянули соседи Ч проведать пострадавшего. Среди них был
а приятная интеллигентная женщина средних лет. Подавая руку, она предста
вилась:
Ч Нестерова.
Я еле удержался, чтобы не спросить, не родственница ли она знаменитому ру
сскому летчику П. Н. Нестерову. Словно прочитав этот вопрос в моих глазах,
она сказала:
Ч Дочь летчика Нестерова. Зайдемте к нам, я познакомлю вас с матерью Нест
ерова.
Так какой-то нелепый случай привел меня в дом, где жила семья русского лет
чика-новатора, мастера воздушного боя, автора «мертвой» петли и первого
в мире тарана! Здесь мне рассказали о нем много интересного, показали ред
чайшие фотографии, а одну из них подарили на память.
Утром я поехал на завод и встретил у проходной Голубева. Мы получили здес
ь новенькие ЛА-5 и отправились на них в Москву. Там предстояло решить вопр
ос о наряде на машины ЛА-7 для полка.
Самолеты ЛА-5 были превосходные. У авиатора есть особое чутье, которым он
воспринимает машину, ее мощную силу, покорность, все ее гармоническое со
вершенство. Я посматривал на гашетки пушек, на приборы и радовался. Если Л
А-7, которыми обещают вооружить весь полк, лучше этого, то чего еще нам, летч
икам, остается желать?
Мы летели над среднерусскими лесами и полями Ч крыло к крылу.
В штабе ВВС, куда мы явились за нарядом, меня встретили радостным удивлен
ием:
Ч Ты живой?!
Я попытался шуткой отделаться от вопросов.
Ч Тут не до смеху, Ч сказали мне. Ч Тебя уже похоронили. Нам сообщили, чт
о Покрышкин разбился.
Ч Откуда сообщили? С авиазавода?
Ч Нет. Зарубежное радио передало. Специально выделенные люди уже заним
аются выяснением обстоятельств.
Моей персоной, оказывается, интересовались зарубежные корреспонденты.
Они и распространили ложное сообщение. На него можно было махнуть рукой,
если бы оно не всполошило работников штаба. Мне приказали немедленно пре
кратить хлопоты об отправке истребителей для полка и сегодня же на получ
енных «Лавочкиных» вылететь на фронт.
Нас с Голубевым тоже напугал неожиданный поворот дела: если в штабе так с
ерьезно рассматривают приключение с УТ-2, то могут задержать нас для всев
озможных объяснений и уточнений причин происшествия. Отказав себе даже
в обеде, мы добрались до аэродрома и тотчас же взлетели на сверкавших дюр
алем тупоносых красавцах.
Ближайшим пунктом для заправки горючим был Курск. В Харькове нас пыталис
ь задержать из-за плохой погоды на маршруте, но мы дерзнули идти дальше по
д нависшими над землей облаками. Хотелось скорее быть дома. Может быть, та
м нас тоже считают погибшими. Надо поскорее опровергнуть эти преувеличе
нные слухи.
Пролетев над самыми крышами домов Черниговки, мы благополучно сели на св
оем аэродроме. Выйдя из машины, я увидел, что навстречу бежит начстрой пол
ка лейтенант Павленко.
Ч Вам телеграмма, товарищ подполковник, Ч радостным голосом сказал он,
подавая свернутую вдвое бумажку.
Я не торопился ее прочесть. Лейтенант не стерпел и выпалил:
Ч Вас назначают комдивом!
Я прочел телеграмму. Да, в ней сообщалось именно об этом. Голубев и Павленк
о выжидающе смотрели на меня: что я скажу? А о чем было говорить? Я задумалс
я, как лучше поступить. Отказаться и в этот раз? Ведь если стану комдивом, т
о редко придется летать на боевые задания. А мне хотелось сбивать и сбива
ть тех, с кем еще не закончены счеты.
Я еще раз взглянул на телеграмму. Ее подписал Главный маршал авиации Нов
иков. Нет, это уже не предложение, а приказ. Приказы же даются для того, чтоб
ы их выполняли.
Полковник Дзусов должен был расстаться с нашей гвардейской Мариупольс
кой дивизией. С ней он прошел большой, трудный и славный путь. Теперь его н
азначали командиром авиационного корпуса, действовавшего на Белорусск
ом фронте.
Встретив меня в штабе, Дзусов долго говорил о том, как трудно ему расстава
ться с коллективом, к которому он прирос сердцем. Вспоминал о первых шага
х работы на этой должности, давал мне наставления и советы.
Во время нашего разговора в кабинет вошел начальник штаба дивизии подпо
лковник Абрамович. Он, улыбаясь, представился мне и, развернув карту, пока
зал прифронтовые аэродромы, на которые должна перелететь дивизия.
Ч Справишься с перебазировкой? Ч спросил Дзусов, внимательно посмотр
ев мне в глаза.
Ч Если надо Ч постараюсь, Ч ответил я. Ч А кто у меня будет заместителе
м?
Ч Заместителем? Ч переспросил он и, лукаво улыбнувшись, ответил: Ч Тво
й давний знакомый Ч Краев.
Его ответ меня не обрадовал.
Словно догадавшись, о чем я задумался, Дзусов повернулся к начальнику шт
аба и сказал:
Ч Дивизию я сдам после перебазирования, на фронте. Я всегда ценил заботу
командира о людях. И теперь в его словах прочел лишь искреннее стремлени
е помочь мне быстро и организованно перебросить полки из тыла на далекий
фронт.
Ч Знакомься с делами. Завтра полетишь к командующему армией на доклад.

Ч Есть! Ч ответил я, по-прежнему чувствуя его своим командиром.
Дома мне надо было прежде всего решить личный вопрос: как быть с Марией? Во
дить с собой жену на фронте означало делать то, за что приходилось осужда
ть других. Я не мог этого допустить и заблаговременно предпринял некотор
ые шаги. В частности, я обо всем написал своим родным. Между ними и женой на
ладилась переписка. И Мария внутренне была уже готова к разлуке с фронто
м, со мной, к жизни в глубоком тылу. Она даже не упрекнула меня, когда я вскор
е после нашего разговора принес ей документы о демобилизации из армии и
проездной билет до Новосибирска.
Жена понимала, что военное время обязывало такие отъезды устраивать быс
тро, почти молниеносно. Всеми мыслями я уже был на фронте, на новой работе,
а все заботы о Марии, готовящейся стать матерью, перекладывал на свой дал
екий родительский дом.
В тот же вечер на станции Верхний Токмак я посадил Марию на поезд. Пока он
не отошел, я стоял у окна вагона, смотрел на жену и невольно думал о том, как
снова круто меняется моя жизнь. Мысленно я видел Марию уже там, в домике на
д Каменкой, где прошло мое детство.
Поезд тронулся.
Когда мы снова с ней встретимся?..
Командующий воздушной армией генерал В. А. Судец прежде всего выслушал д
оклад о состоянии дивизии, а потом начал беседовать со мной. Его вопросы б
ыли лаконичными и конкретными. Он имел ясное представление о боеспособн
ости нашей гвардейской дивизии и заботился лишь о том, как лучше размест
ить полки на аэродромах, чтобы обеспечить гибкое и четкое руководство им
и в бою.
Наконец план перелета был утвержден. Покидая штаб армии, я с особой силой
почувствовал, какая большая ответственность легла на мои плечи. Три полк
а! Надо было быстро перебросить их из-за Днепра к Днестру, на рубежи будущ
их сражений. Это требовало от меня энергии, предусмотрительности и решит
ельных действий.
Эскадрильи должны были пройти намеченный маршрут с одной посадкой, а бат
альоны аэродромного обслуживания, технический состав и штабы отправля
лись поездом. Приказ о перелете был подписан, когда мы с Дзусовым находил
ись еще в штабе армии.
Возвратившись на аэродром, я застал все полки в сборе. Сотни самолетов на
ших и других частей Ч истребители, бомбардировщики, штурмовики Ч крыло
м к крылу стояли вокруг взлетной полосы, готовые ринуться в бой. Какая кра
сота и сила! И я с грустью вспомнил, что было здесь осенью 1941 года. Была бы у н
ас тогда такая авиация, то не маячили бы сейчас перед глазами руины город
ских кварталов, заводов и верфей.
Среди летчиков моего родного полка Ч все они собрались у машин, с нетерп
ением ожидая разрешения подняться в воздух, Ч был один новичок. Он стоял
как-то обособленно, словно чужой. Я направился прямо к нему. Он не выдержа
л и бросился мне навстречу. Мы крепко пожали друг другу руки. Нас окружили
летчики. Они с явным недоумением смотрели на эту сцену. Молодой летчик то
лько что прибыл в полк, а я обращался с ним, как с ветераном. Они не знали, чт
о старший лейтенант Вахненко раньше их начал службу в этом полку, что, буд
учи авиатехником, он испытал с нами всю горечь первых дней войны. Пришлос
ь рассказать об этом однополчанам. Я умолчал лишь о том, как Вахненко прос
ился на учебу, как, окончив школу, рвался в родной полк и не мог добиться эт
ого. Его послали на фронт, но в другую часть. Там он воевал и был ранен. Выйдя
из госпиталя, Вахненко разыскал меня в Москве, и я помог ему вернуться в р
одную семью. А теперь вот мы встретились снова.
В тот же день мы посвятили молодого летчика в гвардейцы. Он поблагодарил
за оказанную ему высокую честь и рассказал всем о первых героях полка, о н
езабываемых подвигах Соколова, Овсянкина и Дьяченко.
Когда перебазирование уже началось, пришла радиограмма: приказ о переле
те дивизии в ранее указанные пункты отменить, следовать под Яссы. Меня не
удивило такое внезапное изменение маршрута Ч на войне это бывает. Но я о
казался в затруднительном положении. Ведь часть личного состава, отправ
ленная поездом, находилась уже где-то в пути. Нужно было, по существу, зано
во организовывать перебазирование дивизии.
На аэродроме, где мы находились, я заметил несколько транспортных самоле
тов ЛИ-2. По номерам нетрудно было догадаться, что прибыли они из Москвы и, в
идимо, туда же должны вернуться. «А что, если использовать их для переброс
ки техников на новое место, Ч подумал я. Ч Сколько бы мы сэкономили врем
ени!»
Экипажи ЛИ-2 согласились нас выручить при одном условии: мы должны обеспе
чить их горючим. Эта задача была быстро решена, и транспортные самолеты у
везли наших техников и штабы на Прут. Отправляясь в путь, один из летчиков
ЛИ-2 сказал:
Ч В Москву еще успеем, до нее долететь теперь нетрудно.
Да, в последние несколько месяцев мне пришлось немало времени провести в
столице, и там я тоже всегда чувствовал, что к любому участку фронта от Мо
сквы очень близко. Это действительно так, если все пути, наземные и воздуш
ные, ведущие на запад, уже стали свободными, полностью принадлежали нам; е
сли все ветры были теперь для нас попутными; если все дороги вели только к
нашей победе.
Маршрут нашей дивизии выводил нас на победные пути к Берлину.

19. Возвращение

Дивизия, когда-то стоявшая в Молдавии, пройдя тяжелые испытания, возвращ
алась почти на те же аэродромы, где находилась три года назад. Под крыльям
и наших самолетов снова расстилалась знакомая местность с зелеными хол
мами, полосками нив, белыми от пыли извилистыми дорогами, густой сетью го
родков и сел. Но далеко не всем, кто отходил с боями в начале войны, довелос
ь увидеть это и ощутить радость возвращения.
Согласовав вопросы базирования и предстоящие задачи с генералом Утины
м, командиром корпуса, в который входила моя дивизия, я посадил свой самол
ет на заросшем буйной травой аэродроме. Отсюда хорошо был виден Днестр, З
арулил на стоянку и сразу открыл фонарь кабины. Пахло степью. Вокруг все н
апоминало о мае сорок первого года. Где-то недалеко, чуть южнее, за буграм
и, скрывались Бельцы.
К самолету с треском подкатил мотоцикл. Я достал из-под сиденья фуражку, ч
тобы одеться по форме, и вылез на крыло.
Знакомое лицо. Фигичев? Ну, конечно же, он со своими неизменными бакенбард
ами!
Валентин и Валя всегда жили в моей памяти, но я ничего не слышал о них уже ц
елых полтора года. Мы встретились как давние друзья.
Ч О, да ты уже дважды! Подполковник! К тебе страшно подступиться.
Ч Валентин, оставь этот тон! Что здесь делаешь?
Ч Стою… с полком.
Ч Командир?
Ч Да.
Ч И с тобой, выходит, не каждый осмелится встать рядом. Начальство!
Фигичев рассказал о себе. После окончания курсов при академии в Москве е
го назначили командиром истребительного полка. Уже некоторое время он в
оюет на этом фронте.
Ч Поехали ко мне на пельмени! Ч вдруг предложил Фигичев.
Мне хотелось поговорить с ним еще, расспросить о событиях на фронте, о пов
едении противника, узнать, наконец, как живут они с Валей, но надо было зан
иматься дивизией.
Ч Дай оглядеться вокруг. Пельмени подождут.
Ч Ладно, Ч согласился Фигичев. Ч Вечером пришлю за тобой машину.
В штабе на меня лавиной обрушились дела. Дзусов, не дождавшись, пока я прил
ечу, уже отбыл к месту нового назначения. Может быть, его отъезд ускорили н
еприятности, случившиеся в 16-м полку сразу по прибытии на фронт,
Возвратившийся из 16-го полка Краев явился ко мне вместе с начальником пол
итотдела и доложил о происшествии. Капитан Олефиренко сорвался в штопор
, поздно выпрыгнул из самолета и разбился. Его уже похоронили.
Нужно было подробно расспросить, почему так случилось, кто осматривал ма
шину, но я вначале не мог вымолвить ни слова. Слишком потрясло меня это изв
естие. Мы потеряли чудесного парня, замечательного летчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54