Их много.
Это их отвага, их верность товариществу и долгу укрепляли мою отвагу и си
лу. Они, сподвижники-летчики, рядом со мной, и я испытываю огромную радост
ь.
Я подумал о том, какое счастье испытали бы мы все, если бы сейчас среди нас
были Фадеев, Соколов, Атрашкевич, Никитин, Олефиренко!
Сознавая величие этой награды, я чувствовал себя в долгу перед Родиной.
А еще в это утро мне захотелось увидеть Новосибирск, ступить на родную си
бирскую землю!
Но день звал к будничным фронтовым делам.
Вскоре Горегляд распростился с нашим домом в Мокшишуве. Его выдвинули на
должность командира дивизии. На его место пришел Пал Палыч Ч ветеран во
йны Крюков. А полк принял Бобров. Такие перемещения, когда хорошие, уважае
мые всеми люди идут в гору, всегда радуют.
Наземные войска медленно, но упорно расширяли сандо-мирский плацдарм. Э
тот «мешок» наполнялся могучей силой, способной внезапно загрохотать, р
азрастись, грянуть новыми наступлениями.
Но желание побывать в родной Сибири скоро осуществилось…
21. Земля сибирская
Надвигалась осень… А у меня началась своеобразная «страда»: чествовани
я, приемы корреспондентов газет и кинохроники, ответы на письма и телегр
аммы, статьи для прессы. Все это было, конечно, приятно, но хлопотно. День я п
роводил на переднем крае и в полках, а вечер посвящал посетителям и переп
иске. Старался выкроить хотя бы часок для самообразования. В последнее в
ремя меня стало сильно тревожить то, что мало читаю, и я обязал себя ежедне
вно уделять внимание учебе и чтению художественной литературы.
…На фронте наступило затишье. Не добившись успеха, противник примирился
с тем положением, которое ему продиктовала наша сила.
Вылетать приходилось все реже. Чем меньше становилось боевой работы, тем
больше надо было заботиться об организации учебы летчиков. Затишье нево
льно расслабляло людей.
Однажды, прилетев на аэродром, я увидел почти на всех самолетах причудли
вые красочные рисунки. На одном был намалеван пиковый туз, на другом Ч че
ртик, играющий на гитаре… Заметив, что я заинтересовался этими изображен
иями, молодые летчики подошли ко мне с гордым видом, надеясь на мою похвал
у.
Ч Что за символы? Ч спросил я.
Ч Отличительные знаки. Сами нарисовали, товарищ гвардии полковник. Выр
азительнее, чем цифры, Ч отозвался Графин, плотный, широкоплечий лейтен
ант.
Ч А как у вас, товарищ лейтенант, насчет выпивок? Не увлекаетесь? Малевал
и-то не иначе как после какого-нибудь сабантуя?
Графин растерянно заморгал рыжими ресницами.
Ч Угадали, товарищ комдив, Ч подсказал кто-то из летчиков.
Ч Отмечали назначение Графина комэском, ну и решили пооригинальничать.
Я хотел было приказать смыть всех тузов, чертиков, голубей и прочие карти
нки, разъяснить, что яркие пятна на самолете очень удобны для прицеливан
ия, но потом решил: пусть немного подурачатся. Просто они в первые дни зати
шья не знают, куда направить свою молодую энергию. А вот загрузим их учебо
й, тогда им будет не до озорства. И мы в тот же день вместе с командиром полк
а разработали конкретный план тренировочных занятий.
На каждом аэродроме были оборудованы землянки-классы для занятий по аэр
одинамике, для изучения отечественной радиоаппаратуры и авиационной т
ехники противника. Были также построены полигоны для тренировки в стрел
ьбе по наземным целям. Изредка и я поднимался в воздух пострелять по мише
ням.
Дивизия готовилась к новому наступлению. Все думали об одном: быстрее за
хватить Берлин и победоносно закончить войну. Жене и матери я писал о ско
рой встрече в родном Новосибирске после победы над врагом.
И вдруг… Это «вдруг» всегда открывает какую-то неожиданность. Меня и мои
х товарищей Ч Речкалова и Гулаева, награжденных второй медалью «Золота
я Звезда», Федорова и Труда, удостоенных звания Героя Советского Союза,
Ч вызвали в Москву для получения высоких наград.
В столицу мы прилетели вечером, а на следующее утро поехали в Кремль. Когд
а проходили по кремлевской площади, меня охватило сильное волнение. Каза
лось, что наши шаги слышит вся страна, что мы проходим на виду у всего наро
да.
Награды вручал Николай Михайлович Шверник. Я принял из его рук Золотую З
везду и Грамоту о присвоении мне звания трижды Героя Советского Союза. П
отом мне вручили орден, которым правительство наградило нашу дивизию за
успехи в последних боях.
Ч Мариупольская, Сандомирская девятая гвардейская истребительная ди
визия награждается орденом Богдана Хмельницкого… Ч услышали мы торже
ственные слова.
«Сандомирская…» Это наименование летчики завоевали уже под моим коман
дованием. Как же было не гордиться такими успехами, такими замечательным
и людьми!
После вручения наград нас пригласили в штаб ВВС. С нами беседовали Главн
ый маршал авиации А. А. Новиков, генералы Н. С. Шиманов и И. Л. Туркель. Когда мы
собрались уходить, Новиков сказал, что из Новосибирска звонил секретарь
обкома партии М. В. Кулагин и просил отпустить меня на несколько дней в ро
дной город. Затаив дыхание я ожидал, какое решение примет Главный маршал.
Ч Земляков надо уважать, Ч сказал он, немного помолчав. Ч Даю вам пять с
уток для поездки в Сибирь. Пять Ч и ни часа больше. Вас ожидает фронт.
Для меня это было второй большой наградой. А Речкалова отпустили проведа
ть родной Урал.
Выйдя на улицу, мы начали вести счет дорогому времени. Теперь пять суток о
тделяли нас от войны. Пять суток жизни дома, в своем городе, в кругу родных
и близких Ч это счастье давалось не всем, потому оно было особенно дорог
им и ценным.
Пять суток… Тогда скорей на самолет!
День перед отлетом, до предела загруженный встречами, кончался поздней н
очью. В то время руководящие работники последними в городе гасили свет в
своих кабинетах, и наш разговор с секретарем ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайловым сост
оялся в конце его длинного рабочего дня. Москва уже спала, когда мы загово
рили о формах комсомольской работы во фронтовых условиях, о воспитании м
олодых летчиков, о наших юношеских годах.
Здесь, в кабинете секретаря, мне представили молодого журналиста, которы
й уже был в полной готовности для далекого путешествия в Новосибирск вме
сте со мной.
Ч Юрий Жуков, Ч назвал он себя, поспешно освобождая свою руку от увесис
того блокнота.
Ч Пусть это будет началом его знакомства с нашими гвардейцами, Ч сказа
л Николай Александрович. Ч Затем он поедет к вам на фронт. Молодежи надо
поведать о летчиках Великой Отечественной войны.
С журналистами много хлопот, но их визиты почти всегда предвещают что-то
приятное. Мы пожали друг другу руки и условились рано утром встретиться
на аэродроме.
Личный самолет командующего авиацией ЛИ-2, наверное, никогда еще не нес на
своих крыльях столько Золотых Звезд Героев и стольких журналистов, фото
репортеров и кинооператоров. Для меня этот полет был краткосрочным визи
том домой, отдыхом в кругу своей семьи, для Речкалова Ч тоже, а для сопров
ождающих нас Ч работа.
Мы летели навстречу солнцу. Мне казалось, что оно быстрей, чем всегда, подн
имается над горизонтом, заливая светом землю, тронутую то там, то здесь же
лтыми мазками осени.
Я летел не только навстречу солнцу, но и навстречу своей юности, своему де
тству. Сидя в мягком кресле, я посматривал вниз и думал о родном доме, о Нов
осибирске.
Вспоминал, вспоминал…
…Все дни, пока неожиданно прилетевший самолет находился на плацу, за гор
одом, мы, мальчишки, с рассвета до темна просиживали невдалеке.
Возвратясь однажды с очередного «дежурства», я заявил дома:
Ч Хочу ехать учиться на летчика!
Дело было за ужином.
Вокруг стола сидела наша большая семья. Отец только пришел с работы, уста
вший и, как иногда случалось, под хмельком. Здесь, за столом, его особенно р
аздражали недостатки в семье. Услышав о моем намерении, он вскипел:
Ч Вот оно что! Так ты, летчик, поэтому и пропускаешь школу?
Братишки и сестренка засмеялись, услышав мое новое прозвище. А мне было н
е до смеха Ч отец снимал ремень:
Ч Я тебе покажу летчика!
Первое наказание за мечту повисло надо мной. Пришлось искать спасения за
спиной бабушки.
Ч Не трожь, Иван! Ч Бабушка выпрямилась перед отцом.
Ремень полетел в угол, но ужин окончился семейной ссорой.
Интересно, что бабушка совсем по-иному отнеслась к моей мечте. Она любила
нас, ребят, но больше всего Ч меня. Видимо, потому, что, как все утверждали,
я был похож на своего деда. Очень часто, когда я подворачивался ей под руку
, она, бывало, прижмет к себе, задумается и погладит по голове, приговарива
я: «Ох, горемычный ты мой…» В такие минуты глаза ее становились печальным
и и влажными. Видимо, своим сходством с дедом я напоминал ей о трудной жизн
и, выпавшей на их долю Ч долю переселенцев в Сибирь. «Какая-то судьба теб
я ожидает? Ч стоял в ее глазах немой вопрос. Ч Не такая ли несчастная и зл
ополучная, как у твоего деда?»
Деда я не помнил. Но бабушка очень много рассказывала о нем. Из ее воспомин
аний я знаю всю историю его жизни, мытарств в поисках счастья в неведомых
краях суровой Сибири.
В неурожайный год Ч такие бедствия часто охватывали районы Центрально
й России Ч дед с бабушкой и малышом сыном, моим будущим отцом, с толпами г
олодающих направились из родной Вятской губернии в Сибирь. После долгих
скитаний по грязным и пыльным дорогам добрались они до реки Оби и остано
вились здесь на жительство в небольшом поселке с таким же названием. Пос
елок этот возник на месте рыбацкой деревни, около строящегося моста чере
з реку, и стал быстро обрастать домишками переселенцев, устремившихся сю
да в поисках работы.
Это было время строительства Транссибирской магистрали. Нашлась работ
а и для моего деда Ч недюжинного силача и хорошего каменщика. Он строил п
ривокзальные здания, клал печи в домах.
Поселок, находившийся на перекрестке большого водного пути и железнодо
рожной магистрали, быстро рос и превратился в городишко Новониколаевск.
Подрос и мой отец и вместе с дедом стал работать каменщиком.
А вскоре с дедом случилась беда.
Однажды на строительстве нужно было перенести большой гранитный камен
ь. У троих рабочих не хватало сил даже сдвинуть его с места. Ну, а дед любил п
одшутить над «слабожильными», потому что, как рассказывала бабушка, «был
таким силачом, прости ему господи, что никакой тяжести в руках не чуял». В
от дед и затеял спор. Четверть водки на кон, и камень будет перенесен. Сдел
ает это он один, без всякой посторонней помощи.
Дед выиграл спор, но выигрыш дорого обошелся ему. На всю жизнь стал инвали
дом Ч получил грыжу. С каждым днем он чувствовал себя все хуже и хуже и по
том уже не смог работать. Благо, что отец к этому времени уже обзавелся сем
ьей, и старикам было, где приютиться.
На следующий год после того, как я впервые в жизни увидел пленившую мое во
ображение чудо-машину, над городом закружилось уже много самолетов. На у
лицах стали появляться летчики с яркими нарукавными нашивками Ч «крыл
ышками». В первые дни летчиков толпами преследовали ребята, среди которы
х бывал, конечно, и я. Тогда же я начал не без гордости носить вместо шапки к
упленный в магазине шлем. Подражая взрослым, я иногда баловался папиросо
й. Моя учительница, узнав, что я хочу стать летчиком, решила использовать э
то стремление, чтобы заставить меня бросить курить. Она повела меня в ана
томический музей. У муляжа легких сказала:
Ч Смотри, какие легкие у курильщиков! С такими летчиком стать невозможн
о.
Я сразу же бросил эту недетскую забаву и стал заниматься физкультурой. Х
отел стать сильным, здоровым. Раздобыл гири и во время утренней зарядки в
о дворе ворочал их. Образ летчика, обязательно физически крепкого, сильн
ого, неотступно преследовал меня, во всем определял мое поведение.
В 1926 году мой шестнадцатилетний брат Василий и я заболели скарлатиной. По
сле сорокадневного балансирования на грани жизни и смерти из больницы в
ышел только я.
Смерть брата, который уже помогал нашей большой семье, вынудила меня пой
ти работать. Определили меня учеником к моему дяде Ч кровельщику.
Полуглухой от грохота железа, небольшого роста, худенький, с корявыми, че
рными от олифы и краски пальцами, дядя Петя считался лучшим кровельщиком
города. Я быстро перенял от него эту науку и начал помогать семье.
Дядя меня любил, но нередко мне доставалось от него Ч «для порядку», как о
н говорил. С крыш домов неплохо было видно, как взлетали и садились самоле
ты. Я так увлекался этим зрелищем, что забывал о работе. Окрик дяди не раз з
аставлял меня вздрагивать:
Ч Смотри сам не полети… с крыши. А ну берись за молоток!
На второе лето я уже числился кровельщиком Сибстройтреста. Работы было м
ного Ч город строился, нужно было крыть крыши больших четырехэтажных зд
аний. Я часто работал сверхурочно.
Ребята иногда посмеивались: «Недаром у тебя такая фамилия Ч вон ты как п
риспособился крыши крыть!» Я улыбался, а сам продолжал упрямо мечтать о т
ой «крыше», которая распростерлась над нами, Ч о небе.
…Однажды утром, проходя по центральной улице города Ч Красному проспек
ту, я увидел в газетной витрине объявление о наборе в летную школу. Остано
вился, прочел и от неожиданности застыл. Прочел еще раз, а тронуться с мест
а не могу. «В школу принимаются лица, окончившие семилетку…» Так… мне еще
нужно ее окончить. Но есть и другое условие: «имеющие специальность тока
ря, слесаря или столяра».
Огорченный, я брел по улицам. Значит, с моей специальностью в летчики я ник
огда не попаду! Прощай, моя мечта!
Лазая по крышам, я каждый день думал о том объявлении, о своем терзающем ду
шу намерении. Как же быть? Чтобы попасть учиться на слесаря или токаря, нуж
но встать на учет на бирже труда, которая была главным распределителем р
абочей силы по предприятиям. Предприятий в городе было в то время мало, а б
езработной молодежи Ч тысячи! И все же я, как только закончился летний се
зон, встал на учет на бирже труда и начал каждый день ходить в эту прокурен
ную, всегда битком набитую комнату Ч отмечаться.
Родители, которым я больше не напоминал о своем стремлении стать летчико
м, в это время уговаривали другого моего дядю, бухгалтера, устроить меня у
чеником счетовода. Такая «интеллигентная» профессия для многих была, ко
нечно, вершиной мечтаний. Мне она не подходила, я признавал лишь то, что от
крывало дорогу в авиацию. И я решительно отказался. Это привело к новым сс
орам из-за меня.
Время шло. Я снова работал летом кровельщиком, а зимой учился в школе. В 1928 г
оду окончил седьмой класс. Биржа труда ничем не помогла мне.
Наступил первый год первой пятилетки. Новосибирску, в то время еще мален
ькому городку, вчерашнему Новониколаевску, в этом пятилетнем плане отво
дилось одно из ведущих мест. Здесь быстрыми темпами начали строиться кру
пные заводы. За широкой Обью, в степи, рядом с деревенькой Кривощеково, зак
ладывался огромный завод «Сибкомбайн» (теперь он называется «Сибсельм
аш»). Молодежь радостно вздохнула: дорога всем безработным Ч на новостр
ойку, а бирже труда, этому атрибуту старого мира, пришел конец!
Кадры рабочих для нового гиганта машиностроения готовились в ФЗУ. Среди
трех тысяч первых «фабзайцев» оказался и я. Меня зачислили в слесарное о
тделение.
Давний план медленно, но верно осуществлялся. Я торжествовал. Но мое появ
ление дома в форме фабзавучника вызвало упреки. Большой нашей семье мой
заработок кровельщика был лучшей поддержкой, чем стипендия фабзавучни
ка.
Ч Нахлебник! Ч обругал меня как-то отец.
Я остолбенел, хотя он говорил горькую правду. Чтобы не быть семье обузой, я
собрал однажды свои нехитрые пожитки и покинул дом. Дом, где родился и рос
.
Здесь оставил я свое детство и решительно шагнул в захватывающие и трудн
ые годы юности. Оказалось, что в тот день я покинул родной дом навсегда.
Устроился жить в общежитии. Его четырехэтажное здание стояло на самом кр
аю соцгородка. Выйдешь из дверей Ч перед тобой степь, уходящая к горизон
ту. Посмотришь правее Ч за Обью синеют таежные леса.
Трудными были годы учебы в ФЗУ. Стипендия маленькая, от родителей помощи
никакой. Зима, сибирский мороз такой, что кажется, звенит воздух, а на нога
х ботиночки, стоптанные летом. В них же надо и на лыжах походить часок-дру
гой…
Распорядок дня у меня был свой, и очень жесткий. До четырех часов дня Ч уч
еба в ФЗУ, вечером Ч в машиностроительном институте при заводе. А после
Ч по поручению комсомола шел в кружок рационализаторов и изобретателе
й.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Это их отвага, их верность товариществу и долгу укрепляли мою отвагу и си
лу. Они, сподвижники-летчики, рядом со мной, и я испытываю огромную радост
ь.
Я подумал о том, какое счастье испытали бы мы все, если бы сейчас среди нас
были Фадеев, Соколов, Атрашкевич, Никитин, Олефиренко!
Сознавая величие этой награды, я чувствовал себя в долгу перед Родиной.
А еще в это утро мне захотелось увидеть Новосибирск, ступить на родную си
бирскую землю!
Но день звал к будничным фронтовым делам.
Вскоре Горегляд распростился с нашим домом в Мокшишуве. Его выдвинули на
должность командира дивизии. На его место пришел Пал Палыч Ч ветеран во
йны Крюков. А полк принял Бобров. Такие перемещения, когда хорошие, уважае
мые всеми люди идут в гору, всегда радуют.
Наземные войска медленно, но упорно расширяли сандо-мирский плацдарм. Э
тот «мешок» наполнялся могучей силой, способной внезапно загрохотать, р
азрастись, грянуть новыми наступлениями.
Но желание побывать в родной Сибири скоро осуществилось…
21. Земля сибирская
Надвигалась осень… А у меня началась своеобразная «страда»: чествовани
я, приемы корреспондентов газет и кинохроники, ответы на письма и телегр
аммы, статьи для прессы. Все это было, конечно, приятно, но хлопотно. День я п
роводил на переднем крае и в полках, а вечер посвящал посетителям и переп
иске. Старался выкроить хотя бы часок для самообразования. В последнее в
ремя меня стало сильно тревожить то, что мало читаю, и я обязал себя ежедне
вно уделять внимание учебе и чтению художественной литературы.
…На фронте наступило затишье. Не добившись успеха, противник примирился
с тем положением, которое ему продиктовала наша сила.
Вылетать приходилось все реже. Чем меньше становилось боевой работы, тем
больше надо было заботиться об организации учебы летчиков. Затишье нево
льно расслабляло людей.
Однажды, прилетев на аэродром, я увидел почти на всех самолетах причудли
вые красочные рисунки. На одном был намалеван пиковый туз, на другом Ч че
ртик, играющий на гитаре… Заметив, что я заинтересовался этими изображен
иями, молодые летчики подошли ко мне с гордым видом, надеясь на мою похвал
у.
Ч Что за символы? Ч спросил я.
Ч Отличительные знаки. Сами нарисовали, товарищ гвардии полковник. Выр
азительнее, чем цифры, Ч отозвался Графин, плотный, широкоплечий лейтен
ант.
Ч А как у вас, товарищ лейтенант, насчет выпивок? Не увлекаетесь? Малевал
и-то не иначе как после какого-нибудь сабантуя?
Графин растерянно заморгал рыжими ресницами.
Ч Угадали, товарищ комдив, Ч подсказал кто-то из летчиков.
Ч Отмечали назначение Графина комэском, ну и решили пооригинальничать.
Я хотел было приказать смыть всех тузов, чертиков, голубей и прочие карти
нки, разъяснить, что яркие пятна на самолете очень удобны для прицеливан
ия, но потом решил: пусть немного подурачатся. Просто они в первые дни зати
шья не знают, куда направить свою молодую энергию. А вот загрузим их учебо
й, тогда им будет не до озорства. И мы в тот же день вместе с командиром полк
а разработали конкретный план тренировочных занятий.
На каждом аэродроме были оборудованы землянки-классы для занятий по аэр
одинамике, для изучения отечественной радиоаппаратуры и авиационной т
ехники противника. Были также построены полигоны для тренировки в стрел
ьбе по наземным целям. Изредка и я поднимался в воздух пострелять по мише
ням.
Дивизия готовилась к новому наступлению. Все думали об одном: быстрее за
хватить Берлин и победоносно закончить войну. Жене и матери я писал о ско
рой встрече в родном Новосибирске после победы над врагом.
И вдруг… Это «вдруг» всегда открывает какую-то неожиданность. Меня и мои
х товарищей Ч Речкалова и Гулаева, награжденных второй медалью «Золота
я Звезда», Федорова и Труда, удостоенных звания Героя Советского Союза,
Ч вызвали в Москву для получения высоких наград.
В столицу мы прилетели вечером, а на следующее утро поехали в Кремль. Когд
а проходили по кремлевской площади, меня охватило сильное волнение. Каза
лось, что наши шаги слышит вся страна, что мы проходим на виду у всего наро
да.
Награды вручал Николай Михайлович Шверник. Я принял из его рук Золотую З
везду и Грамоту о присвоении мне звания трижды Героя Советского Союза. П
отом мне вручили орден, которым правительство наградило нашу дивизию за
успехи в последних боях.
Ч Мариупольская, Сандомирская девятая гвардейская истребительная ди
визия награждается орденом Богдана Хмельницкого… Ч услышали мы торже
ственные слова.
«Сандомирская…» Это наименование летчики завоевали уже под моим коман
дованием. Как же было не гордиться такими успехами, такими замечательным
и людьми!
После вручения наград нас пригласили в штаб ВВС. С нами беседовали Главн
ый маршал авиации А. А. Новиков, генералы Н. С. Шиманов и И. Л. Туркель. Когда мы
собрались уходить, Новиков сказал, что из Новосибирска звонил секретарь
обкома партии М. В. Кулагин и просил отпустить меня на несколько дней в ро
дной город. Затаив дыхание я ожидал, какое решение примет Главный маршал.
Ч Земляков надо уважать, Ч сказал он, немного помолчав. Ч Даю вам пять с
уток для поездки в Сибирь. Пять Ч и ни часа больше. Вас ожидает фронт.
Для меня это было второй большой наградой. А Речкалова отпустили проведа
ть родной Урал.
Выйдя на улицу, мы начали вести счет дорогому времени. Теперь пять суток о
тделяли нас от войны. Пять суток жизни дома, в своем городе, в кругу родных
и близких Ч это счастье давалось не всем, потому оно было особенно дорог
им и ценным.
Пять суток… Тогда скорей на самолет!
День перед отлетом, до предела загруженный встречами, кончался поздней н
очью. В то время руководящие работники последними в городе гасили свет в
своих кабинетах, и наш разговор с секретарем ЦК ВЛКСМ Н. А. Михайловым сост
оялся в конце его длинного рабочего дня. Москва уже спала, когда мы загово
рили о формах комсомольской работы во фронтовых условиях, о воспитании м
олодых летчиков, о наших юношеских годах.
Здесь, в кабинете секретаря, мне представили молодого журналиста, которы
й уже был в полной готовности для далекого путешествия в Новосибирск вме
сте со мной.
Ч Юрий Жуков, Ч назвал он себя, поспешно освобождая свою руку от увесис
того блокнота.
Ч Пусть это будет началом его знакомства с нашими гвардейцами, Ч сказа
л Николай Александрович. Ч Затем он поедет к вам на фронт. Молодежи надо
поведать о летчиках Великой Отечественной войны.
С журналистами много хлопот, но их визиты почти всегда предвещают что-то
приятное. Мы пожали друг другу руки и условились рано утром встретиться
на аэродроме.
Личный самолет командующего авиацией ЛИ-2, наверное, никогда еще не нес на
своих крыльях столько Золотых Звезд Героев и стольких журналистов, фото
репортеров и кинооператоров. Для меня этот полет был краткосрочным визи
том домой, отдыхом в кругу своей семьи, для Речкалова Ч тоже, а для сопров
ождающих нас Ч работа.
Мы летели навстречу солнцу. Мне казалось, что оно быстрей, чем всегда, подн
имается над горизонтом, заливая светом землю, тронутую то там, то здесь же
лтыми мазками осени.
Я летел не только навстречу солнцу, но и навстречу своей юности, своему де
тству. Сидя в мягком кресле, я посматривал вниз и думал о родном доме, о Нов
осибирске.
Вспоминал, вспоминал…
…Все дни, пока неожиданно прилетевший самолет находился на плацу, за гор
одом, мы, мальчишки, с рассвета до темна просиживали невдалеке.
Возвратясь однажды с очередного «дежурства», я заявил дома:
Ч Хочу ехать учиться на летчика!
Дело было за ужином.
Вокруг стола сидела наша большая семья. Отец только пришел с работы, уста
вший и, как иногда случалось, под хмельком. Здесь, за столом, его особенно р
аздражали недостатки в семье. Услышав о моем намерении, он вскипел:
Ч Вот оно что! Так ты, летчик, поэтому и пропускаешь школу?
Братишки и сестренка засмеялись, услышав мое новое прозвище. А мне было н
е до смеха Ч отец снимал ремень:
Ч Я тебе покажу летчика!
Первое наказание за мечту повисло надо мной. Пришлось искать спасения за
спиной бабушки.
Ч Не трожь, Иван! Ч Бабушка выпрямилась перед отцом.
Ремень полетел в угол, но ужин окончился семейной ссорой.
Интересно, что бабушка совсем по-иному отнеслась к моей мечте. Она любила
нас, ребят, но больше всего Ч меня. Видимо, потому, что, как все утверждали,
я был похож на своего деда. Очень часто, когда я подворачивался ей под руку
, она, бывало, прижмет к себе, задумается и погладит по голове, приговарива
я: «Ох, горемычный ты мой…» В такие минуты глаза ее становились печальным
и и влажными. Видимо, своим сходством с дедом я напоминал ей о трудной жизн
и, выпавшей на их долю Ч долю переселенцев в Сибирь. «Какая-то судьба теб
я ожидает? Ч стоял в ее глазах немой вопрос. Ч Не такая ли несчастная и зл
ополучная, как у твоего деда?»
Деда я не помнил. Но бабушка очень много рассказывала о нем. Из ее воспомин
аний я знаю всю историю его жизни, мытарств в поисках счастья в неведомых
краях суровой Сибири.
В неурожайный год Ч такие бедствия часто охватывали районы Центрально
й России Ч дед с бабушкой и малышом сыном, моим будущим отцом, с толпами г
олодающих направились из родной Вятской губернии в Сибирь. После долгих
скитаний по грязным и пыльным дорогам добрались они до реки Оби и остано
вились здесь на жительство в небольшом поселке с таким же названием. Пос
елок этот возник на месте рыбацкой деревни, около строящегося моста чере
з реку, и стал быстро обрастать домишками переселенцев, устремившихся сю
да в поисках работы.
Это было время строительства Транссибирской магистрали. Нашлась работ
а и для моего деда Ч недюжинного силача и хорошего каменщика. Он строил п
ривокзальные здания, клал печи в домах.
Поселок, находившийся на перекрестке большого водного пути и железнодо
рожной магистрали, быстро рос и превратился в городишко Новониколаевск.
Подрос и мой отец и вместе с дедом стал работать каменщиком.
А вскоре с дедом случилась беда.
Однажды на строительстве нужно было перенести большой гранитный камен
ь. У троих рабочих не хватало сил даже сдвинуть его с места. Ну, а дед любил п
одшутить над «слабожильными», потому что, как рассказывала бабушка, «был
таким силачом, прости ему господи, что никакой тяжести в руках не чуял». В
от дед и затеял спор. Четверть водки на кон, и камень будет перенесен. Сдел
ает это он один, без всякой посторонней помощи.
Дед выиграл спор, но выигрыш дорого обошелся ему. На всю жизнь стал инвали
дом Ч получил грыжу. С каждым днем он чувствовал себя все хуже и хуже и по
том уже не смог работать. Благо, что отец к этому времени уже обзавелся сем
ьей, и старикам было, где приютиться.
На следующий год после того, как я впервые в жизни увидел пленившую мое во
ображение чудо-машину, над городом закружилось уже много самолетов. На у
лицах стали появляться летчики с яркими нарукавными нашивками Ч «крыл
ышками». В первые дни летчиков толпами преследовали ребята, среди которы
х бывал, конечно, и я. Тогда же я начал не без гордости носить вместо шапки к
упленный в магазине шлем. Подражая взрослым, я иногда баловался папиросо
й. Моя учительница, узнав, что я хочу стать летчиком, решила использовать э
то стремление, чтобы заставить меня бросить курить. Она повела меня в ана
томический музей. У муляжа легких сказала:
Ч Смотри, какие легкие у курильщиков! С такими летчиком стать невозможн
о.
Я сразу же бросил эту недетскую забаву и стал заниматься физкультурой. Х
отел стать сильным, здоровым. Раздобыл гири и во время утренней зарядки в
о дворе ворочал их. Образ летчика, обязательно физически крепкого, сильн
ого, неотступно преследовал меня, во всем определял мое поведение.
В 1926 году мой шестнадцатилетний брат Василий и я заболели скарлатиной. По
сле сорокадневного балансирования на грани жизни и смерти из больницы в
ышел только я.
Смерть брата, который уже помогал нашей большой семье, вынудила меня пой
ти работать. Определили меня учеником к моему дяде Ч кровельщику.
Полуглухой от грохота железа, небольшого роста, худенький, с корявыми, че
рными от олифы и краски пальцами, дядя Петя считался лучшим кровельщиком
города. Я быстро перенял от него эту науку и начал помогать семье.
Дядя меня любил, но нередко мне доставалось от него Ч «для порядку», как о
н говорил. С крыш домов неплохо было видно, как взлетали и садились самоле
ты. Я так увлекался этим зрелищем, что забывал о работе. Окрик дяди не раз з
аставлял меня вздрагивать:
Ч Смотри сам не полети… с крыши. А ну берись за молоток!
На второе лето я уже числился кровельщиком Сибстройтреста. Работы было м
ного Ч город строился, нужно было крыть крыши больших четырехэтажных зд
аний. Я часто работал сверхурочно.
Ребята иногда посмеивались: «Недаром у тебя такая фамилия Ч вон ты как п
риспособился крыши крыть!» Я улыбался, а сам продолжал упрямо мечтать о т
ой «крыше», которая распростерлась над нами, Ч о небе.
…Однажды утром, проходя по центральной улице города Ч Красному проспек
ту, я увидел в газетной витрине объявление о наборе в летную школу. Остано
вился, прочел и от неожиданности застыл. Прочел еще раз, а тронуться с мест
а не могу. «В школу принимаются лица, окончившие семилетку…» Так… мне еще
нужно ее окончить. Но есть и другое условие: «имеющие специальность тока
ря, слесаря или столяра».
Огорченный, я брел по улицам. Значит, с моей специальностью в летчики я ник
огда не попаду! Прощай, моя мечта!
Лазая по крышам, я каждый день думал о том объявлении, о своем терзающем ду
шу намерении. Как же быть? Чтобы попасть учиться на слесаря или токаря, нуж
но встать на учет на бирже труда, которая была главным распределителем р
абочей силы по предприятиям. Предприятий в городе было в то время мало, а б
езработной молодежи Ч тысячи! И все же я, как только закончился летний се
зон, встал на учет на бирже труда и начал каждый день ходить в эту прокурен
ную, всегда битком набитую комнату Ч отмечаться.
Родители, которым я больше не напоминал о своем стремлении стать летчико
м, в это время уговаривали другого моего дядю, бухгалтера, устроить меня у
чеником счетовода. Такая «интеллигентная» профессия для многих была, ко
нечно, вершиной мечтаний. Мне она не подходила, я признавал лишь то, что от
крывало дорогу в авиацию. И я решительно отказался. Это привело к новым сс
орам из-за меня.
Время шло. Я снова работал летом кровельщиком, а зимой учился в школе. В 1928 г
оду окончил седьмой класс. Биржа труда ничем не помогла мне.
Наступил первый год первой пятилетки. Новосибирску, в то время еще мален
ькому городку, вчерашнему Новониколаевску, в этом пятилетнем плане отво
дилось одно из ведущих мест. Здесь быстрыми темпами начали строиться кру
пные заводы. За широкой Обью, в степи, рядом с деревенькой Кривощеково, зак
ладывался огромный завод «Сибкомбайн» (теперь он называется «Сибсельм
аш»). Молодежь радостно вздохнула: дорога всем безработным Ч на новостр
ойку, а бирже труда, этому атрибуту старого мира, пришел конец!
Кадры рабочих для нового гиганта машиностроения готовились в ФЗУ. Среди
трех тысяч первых «фабзайцев» оказался и я. Меня зачислили в слесарное о
тделение.
Давний план медленно, но верно осуществлялся. Я торжествовал. Но мое появ
ление дома в форме фабзавучника вызвало упреки. Большой нашей семье мой
заработок кровельщика был лучшей поддержкой, чем стипендия фабзавучни
ка.
Ч Нахлебник! Ч обругал меня как-то отец.
Я остолбенел, хотя он говорил горькую правду. Чтобы не быть семье обузой, я
собрал однажды свои нехитрые пожитки и покинул дом. Дом, где родился и рос
.
Здесь оставил я свое детство и решительно шагнул в захватывающие и трудн
ые годы юности. Оказалось, что в тот день я покинул родной дом навсегда.
Устроился жить в общежитии. Его четырехэтажное здание стояло на самом кр
аю соцгородка. Выйдешь из дверей Ч перед тобой степь, уходящая к горизон
ту. Посмотришь правее Ч за Обью синеют таежные леса.
Трудными были годы учебы в ФЗУ. Стипендия маленькая, от родителей помощи
никакой. Зима, сибирский мороз такой, что кажется, звенит воздух, а на нога
х ботиночки, стоптанные летом. В них же надо и на лыжах походить часок-дру
гой…
Распорядок дня у меня был свой, и очень жесткий. До четырех часов дня Ч уч
еба в ФЗУ, вечером Ч в машиностроительном институте при заводе. А после
Ч по поручению комсомола шел в кружок рационализаторов и изобретателе
й.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54