Психологически фактор опасности внешнего напа
дения усиливал природный страхи и ту необходимость группов
ого, массового проти востояния стихии, которая определялас
ь геоклиматическими причинами.
Второе следствие Ч вынужденная не
обходимость борьбы. Причем, что существен но, борьбы с обычн
о гораздо лучше вооруженным и подготовленным противником.
Вооружение иноземных притеснителей Руси, что татар, что немцев, ливонцев
, тевто нов, что других противников, всегда было лучше вооруж
ения великороссов. Соот ветственно, чтобы их одолеть, требо
валось определенное численное превосходство. Анализ показ
ывает, что великороссы издавна привыкли воевать не умением, а чис
лом. Большинство одержанных ими побед связано с численным п
ревосходством. Дей ствия гуртом, массой легковооруженных р
атников привели к поражению тяжелово оруженных «псов-рыца
рей» в ходе сражения на люду Чудского озера. Большое по тем в
ременам войско удалось вывести Дмитрию Донскому на Куликово поле. Да и п
озд нее Ч фельдмаршалам императрицы Елизаветы удавалось
держать в напряжении Ев-
Глава 1.6. «Русская душа» как особое состояние массовой психо
логии 125
ропу (в том числе брать Берлин и т. д.) т
рехсоттысячным (!) войском. При примерно равной же численности не
удавалось даже четко зафиксировать победу при Бороди не. Пр
оигрывая в оснащенности немцам в войне 1941-45 гг. (к началу войны армия
никак не могла противостоять немецким автоматчикам с помощ
ью трехлинейных винтовок начала века), победы удалось добиться только це
ной многомиллионных потерь «пушечного мяса».
Третье, важнейшее социально-психологиче
ское следствие, связанное с первыми двумя, Ч формирование
особого чувства общности «мы», Ч людей, вынужденных про тивосто
ять внешним противникам «они». Жесткое разделение на «мы» и «они», ес
тественно, психологически сплачивало массу. Это находило св
ое отражение в мифологии, тотемах и древних славянских верованиях. Позд
нее это выразилось в высокой потребности национальной самоидентификац
ии, для которой, объективно говоря, не было достаточных пред
посылок (понятие «русские» трудно считать адекватным этно
нимом или хотя бы самоназванием данной части славян Ч согласно так назы
ваемой «норманнской» теории, оно варяжского происхождения
, по иной версии Ч греческо го). Историки полагают, что наличие та
кой «внутренней потребности» значительно облегчило госуд
арственно-политическую консолидацию Великороссии к царствова
нию Ивана III .
На наш взгляд, однако, это имело под собой не этнические, а соц
ио культурные и социально-психологические предпосылки Ч
необходимость понятий ного обособления от врагов была свя
зана, в том числе, с их непрерывными нашестви ями. Хотя шло это
обособление двумя путями: через самоидентификацию, с одной стор
оны, и через обобщение всех иноземцев как «немцев» (два смысла этого слов
а: «не мы» и, соответственно, «немые», т. е. не говорящие по-наше
му). Потребность же в консолидации носила не столько «внутренний
» (национально-этнический), сколь ко именно внешний характе
р, связанный с необходимостью обороны от внешних нашествий.
Анализ показывает, что практически вся и
стория восточных славян Ч это исто рия непрерывных оборон
ительных войн с внешними захватчиками. Только с Ива на
IV Грозного она сменяе
тся полосой войн завоевательных. Причем все внешние на шест
вия удавалось отбить не сразу Ч избавиться от них становилось возможны
м толь ко спустя длительное время, по мере накопления необхо
димой для противостояния массы и истощения противника. Понятно,
что на определенном этапе трехвекового господства Золотой
Орды великороссам стало очевидно: надо покончить с удельной раз
дробленностью и консолидироваться, объединиться в значительную массу,
спо собную противостоять захватчикам. Осознание этого и сп
особствовало возвышению роли Московского княжества, в которое стали съ
езжаться и удельные князья, и многие их бояре, даже бросая своих упрямых
князей, но приводя с собой свои многоты сячные «животы».
Причем так было не только с татаро-монго
льским нашествием, потребовавшим для консолидации вначале
сознания, а потом государства триста лет. В конечном сче те, т
ак было и с варяжским нашествием (окончательно от последствий шведско-ва
ряжской колонизации удалось избавиться только царю Петру
после разгрома шведов под Полтавой). Так было и с длительным
непростым выяснением русско-польских отношений. Значит, внешни
е нашествия были не просто боевыми схватками, а дли-
126 Часть 1. Массы
тельными периодами если не «ига», т
о серьезного притеснения, вплоть до порабо щения.
Однако нет худа без добра. Хотя пора
бощения не давали развиться индивидуаль ному сознанию ни э
литы, ни, тем более, низших слоев, они усиливали массовое со з
нание и всю массовую психологию. Размышлять великороссу было некогда Ч
надо было выживать, бороться, постоянно «бить во все колокол
а», собирая на подмогу массу таких же, как он, обездоленных. П
одобные события, а они представляли собой не исключения, а п
овседневную жизнь, укрепляли психологическое единство того, что
стало называться народом. Как известно, это понятие означае
т общность, стоящую «над родом», т. е. массу более высокого, че
м род, порядка. В значительной степени этот внешний фактор у
силивал рабскую психологию, формировавшуюся собственным хо
лопством и крепостным состоянием восточных славян. В совок
упности все это уси ливало рабскую массовую психологию и пр
едопределяло доминирование соответ ствующих, массовых фо
рм поведения.
Если же брать чисто сознательные ко
мпоненты, то иностранные порабощения прививали двойствен
ное чувство: преклонение перед иностранным и готовность ему служить. Оди
н из первых славянских публицистов и бытописателей, хорват Ю. Кри-
жанич, изучая Русь XVII
века, подчеркивал роль «двух язв», которыми страдает все
славянство: «чужебесие», то есть бешеное пристрастие ко все
му чужеземному, и след ствие этого порока Ч «чужевладство
», иноземное иго, тяготеющее над славянами. «Ни один народ по
д солнцем Ч писал он, Ч искони веков не был так изобижен и посрам
лен от иноземцев, как мы, славяне, от немцев; затопило нас множ
ество инородников; они нас дурачат, за нос водят, больше того Ч сидят на х
ребтах наших и ездят на нас, как на скотине, свиньями и псами н
ас обзывают, себя считают словно богами, а нас дураками. Что н
и выжмут страшными налогами и притеснениями из слез, потов, не
вольных постов русского народа, все это пожирают иноземцы, к
упцы греческие, куп цы и полковники немецкие, крымские разб
ойники» (Крижанич, 1859).
Возможно, самое удивительное заклю
чается в том, что все вековые порабощения практически не им
ели одного естественного следствия Ч стихийных массовых на
родных возмущений против иноземных захватчиков. Абсолютно
е большинство всех известных восстаний и выступлений связ
аны с именами представителей элиты: кня зьями Александром Н
евским, Дмитрием Донским, Дмитрием Пожарским... Един ственно
е исключение Ч нижегородец Кузьма Минин, но и тот исходил из привилеги
рованного сословия. Только из истории Отечественной войны
1812 г. известно имя крестьянки Василисы Кожиной, возглавивши
й один из стихийно сформировавших ся антифранцузских парт
изанских отрядов. Однако это исключение лишь подтверж дает
правило: главным следствием внешних порабощений на фоне бытовавшего вн
ут реннего устройства было лишь дальнейшее усиление забит
ой, рабской массовой психологии, лишенной всякой возможнос
ти для проявления естественной индивиду альной инициатив
ы. В былинах и народных преданиях сохранилась разве что тоска
по ней в форме восхищения перед мифическими «чудо-богатыря
ми» типа Ильи Муромца и Добрыни Никитича (Алеша Попович, в силу принадлеж
ности к привилегированному церковному сословию, подлежит исключению и
з этого списка).
Глава 1.6. «Русская душа» как особое состояние массовой п
сихологии 127
Слагаемые «русской души»
Историки многократно отмечали влияние
природы России на отдельные черты пси хологии ее народа, вы
являя как бы отдельные слагаемые того целого, что позднее ста ло
именоваться «русской душой» или, говоря строже, национальными особенно
стями психического склада. «Великороссия XIII
Ч XV вв. со своим
и лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла посе
ленцу тысячи мелких опасностей, не предвидимых затруднени
й и неприятностей, среди которых надо было найтись, с ко торыми пр
иходилось поминутно бороться. Это приучало великоросса зорко следить
за природой, смотреть в оба, по его в
ыражению, ходить, оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в вод
у, не поискав броду, развивало в нем изворотливость в мел ких
затруднениях и опасностях, привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и л
ише ниями. В Европе нет народа менее избалованного и притяза
тельного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и бол
ее выносливого. Притом по самому свойству края каждый угол е
го, каждая местность задавали поселенцу трудную хозяйственную
загадку: где бы ни основался поселенец, ему прежде всего нужн
о было изучить свое место, все его условия, чтобы высмотреть
угодье, разработка которого могла бы быть наиболее прибыль
на. Отсюда эта удивительная наблюдательность, какая открывает
ся в народных великорусских приметах» (Ключевский, 1987). Сравни
тельный ана лиз показывает, например, что по глубине, количе
ству и качеству оснащенности по чти каждого дня календаря к
лиматическими и хозяйственными приметами другие народы заметн
о уступают русскому.
Понятно, что приводимые примеры о
тражают как бы историко-психологическую феноменологию и н
е претендуют на операциональный научный психологический ана
лиз. Однако, как мы помним, такова почти вся психология масс. Э
то особый пласт пси хологических явлений, не входящий в ком
петенцию позитивистской науки с ее жест кими требованиями
строгой верификации. Само понятие «русской души» уже подразумевает ино
й путь познания Ч ведь речь идет об обобщенной, т. е. достаточно массовой
душе. Понятно, что это иная психика, а значит, она может исследоваться
только с позиций иной психологии.
В принципе, все сказанное выше при
водит к пониманию наличия только двух ма гистральных путей
в рамках подобной, безусловно не экспериментальной, а феноме
нологической психологии. С одной стороны, это путь историко-
психологических этю дов. С другой стороны, это путь литерату
рно-философских изысканий.
Для иллюстрации первого пути еще р
аз вернемся к В. О. Ключевскому. Затем, для демонстрации второго подхода, о
братимся к творчеству того, с чьими трудами во всем мире и св
язывается проникновение в «тайны русской души» Ч к творчеству Ф. М. До- -
стоевского.
Историко-психологические этюды
В. О. Ключевский дал несколько приме
ров историко-психологических этюдов. Он вообще утверждал: «
Имея в виду, что история Ч процесс не логический, а народно- п
сихологический и что в нем основной предмет научного изучения Ч проявл
ение сил и свойств человеческого духа, развиваемых общежит
ием, подойдем ближе к существу
128 Часть 1. Массы
предмета, если сведем исторические
явления к двум перемещающимся состояниям Ч настроению и д
вижению, из коих одно постоянно вызывается другим или переходит в другое
» (Ключевский, 1968). За этот подход его часто критиковали, обвиняя в иде
ализме и прочих «смертных грехах», однако, с современной точ
ки зрения, в нем не со держится ничего крамольного. В конечно
м счете, именно «настроение и движение», т. е. сознание и деятельность, и ес
ть главные истоки истории как именно деятельно сти преслед
ующего свои цели и удовлетворяющего свои потребности человека. Хотя,
безусловно, при таком подходе неизбежна некоторая толика су
бъективизма, что и ставит его подчас в уязвимое положение. О
собенно эта уязвимость проявилась имен но в историко-психо
логических этюдах Ключевского. В частности, М. В. Нечкина (1974) у
прекала его в приниженности образа, написанного кистью скептика, в игно
рировании героических черт характера великоросса, проявлявшихся в бор
ьбе с ино земными врагами и феодальным гнетом. Не менее суро
во относился к «примитивным психологическим этюдам» и М. Н.
Тихомиров (1958).
В значительной степени В. О. Ключев
ский сам спровоцировал эту критику тем, что исходил исключи
тельно из повседневного хозяйственного быта крестьянина,
связывая его с влиянием природной среды. Он не описывал психологию князе
й или дружинников, русских былинных богатырей или думных дь
яков. Собственно гово ря, именно это мы и считаем главным дос
тоинством его работ. Ключевский попытал ся дать штрихи к пс
ихологическому портрету наиболее массового выразителя «рус
ской души» Ч того самого крестьянина, а не представителей э
литы. И это естествен но: предпринятый им анализ таких источ
ников, как жития преподобного Авраамия, показывает явно нед
остаточные признаки значительного социального расчленения в
населении того периода. Более того, все это население предст
авляется сплошной однообразной сельской массой. И уж, во всяком случае, н
аселение Великороссии было в значительно большей степени
сельским и крестьянским по своему составу, чем на селение ю
жной Руси. Однако обратимся к самим этюдам.
Этюд № 1. «Народные приметы великор
осса своенравны, как своенравна отра зившаяся в них природ
а Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными ра
счетами великоросса; своенравие климата и почвы обманывает самые скром
ные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчетливый ве
ликоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни н
а есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопостав
ляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность
дразнить счастье, играть в удачу и есть великоросский
авось» (Ключевский, 1987).
Сравните с тем, что во всем мире на
зывается «русской рулеткой» или «русскими горками». Сравн
ите с тем самым, введенным в российский фольклор XX
века А. Рай- киным, словечком «
авоська». И вы согласитесь, что Ключевский прав, по крайней м
ере в своем выводе: наклонность «дразнить счастье» и «играть в удачу», бе
зусловно, является одной из весьма заметных черт националь
ной психологии.
Этюд № 2. «В одном уверен великорос
с Ч что надобно дорожить ясным летним рабочим днем, что при
рода отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и
что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвремен
ным нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского кре
стьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в
короткое время и вовремя убраться с поля,
Глава 1.6. «Русская душа» как особое состояние массовой психо
логии 129
а затем оставаться без дела осень и
зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковремен
ному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро,
а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего бездель
я. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на коротко
е время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажет
ся, не найдем такой не привычки к ровному, умеренному и разме
ренному, постоянному труду, как в той же Великороссип» (Ключе
вский, 1987).
Сравните с поговоркой: «Русский му
жик долго запрягает, да быстро едет». Срав ните с часто испол
ьзовавшимися в России так называемыми «мобилизационными» моде
лями «догоняющего развития». И вы согласитесь, что Ключевский вновь прав
: способность к краткосрочному напряжению всех сил и неспос
обность к труду разме ренному, рационально спланированному, эко
номичному, безусловно, также является одной из заметных черт националь
ной психологии.
Этюд № 3. «Невозможность рассчитать напе
ред, заранее сообразить план дейст вий и прямо идти к намече
нной цели заметно отразилась на складе ума великоросса, на манер
е его мышления. Житейские неровности и случайности приучали его боль
ше обсуждать пройденный путь, чем заглядывать вперед. В борь
бе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными ав
густовскими морозами и январской слякотью он стал больше о
смотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше за меча
ть следствия, чем ставить цели, воспитал в себе умение подводить итоги на
счет искусства составлять сметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
дения усиливал природный страхи и ту необходимость группов
ого, массового проти востояния стихии, которая определялас
ь геоклиматическими причинами.
Второе следствие Ч вынужденная не
обходимость борьбы. Причем, что существен но, борьбы с обычн
о гораздо лучше вооруженным и подготовленным противником.
Вооружение иноземных притеснителей Руси, что татар, что немцев, ливонцев
, тевто нов, что других противников, всегда было лучше вооруж
ения великороссов. Соот ветственно, чтобы их одолеть, требо
валось определенное численное превосходство. Анализ показ
ывает, что великороссы издавна привыкли воевать не умением, а чис
лом. Большинство одержанных ими побед связано с численным п
ревосходством. Дей ствия гуртом, массой легковооруженных р
атников привели к поражению тяжелово оруженных «псов-рыца
рей» в ходе сражения на люду Чудского озера. Большое по тем в
ременам войско удалось вывести Дмитрию Донскому на Куликово поле. Да и п
озд нее Ч фельдмаршалам императрицы Елизаветы удавалось
держать в напряжении Ев-
Глава 1.6. «Русская душа» как особое состояние массовой психо
логии 125
ропу (в том числе брать Берлин и т. д.) т
рехсоттысячным (!) войском. При примерно равной же численности не
удавалось даже четко зафиксировать победу при Бороди не. Пр
оигрывая в оснащенности немцам в войне 1941-45 гг. (к началу войны армия
никак не могла противостоять немецким автоматчикам с помощ
ью трехлинейных винтовок начала века), победы удалось добиться только це
ной многомиллионных потерь «пушечного мяса».
Третье, важнейшее социально-психологиче
ское следствие, связанное с первыми двумя, Ч формирование
особого чувства общности «мы», Ч людей, вынужденных про тивосто
ять внешним противникам «они». Жесткое разделение на «мы» и «они», ес
тественно, психологически сплачивало массу. Это находило св
ое отражение в мифологии, тотемах и древних славянских верованиях. Позд
нее это выразилось в высокой потребности национальной самоидентификац
ии, для которой, объективно говоря, не было достаточных пред
посылок (понятие «русские» трудно считать адекватным этно
нимом или хотя бы самоназванием данной части славян Ч согласно так назы
ваемой «норманнской» теории, оно варяжского происхождения
, по иной версии Ч греческо го). Историки полагают, что наличие та
кой «внутренней потребности» значительно облегчило госуд
арственно-политическую консолидацию Великороссии к царствова
нию Ивана III .
На наш взгляд, однако, это имело под собой не этнические, а соц
ио культурные и социально-психологические предпосылки Ч
необходимость понятий ного обособления от врагов была свя
зана, в том числе, с их непрерывными нашестви ями. Хотя шло это
обособление двумя путями: через самоидентификацию, с одной стор
оны, и через обобщение всех иноземцев как «немцев» (два смысла этого слов
а: «не мы» и, соответственно, «немые», т. е. не говорящие по-наше
му). Потребность же в консолидации носила не столько «внутренний
» (национально-этнический), сколь ко именно внешний характе
р, связанный с необходимостью обороны от внешних нашествий.
Анализ показывает, что практически вся и
стория восточных славян Ч это исто рия непрерывных оборон
ительных войн с внешними захватчиками. Только с Ива на
IV Грозного она сменяе
тся полосой войн завоевательных. Причем все внешние на шест
вия удавалось отбить не сразу Ч избавиться от них становилось возможны
м толь ко спустя длительное время, по мере накопления необхо
димой для противостояния массы и истощения противника. Понятно,
что на определенном этапе трехвекового господства Золотой
Орды великороссам стало очевидно: надо покончить с удельной раз
дробленностью и консолидироваться, объединиться в значительную массу,
спо собную противостоять захватчикам. Осознание этого и сп
особствовало возвышению роли Московского княжества, в которое стали съ
езжаться и удельные князья, и многие их бояре, даже бросая своих упрямых
князей, но приводя с собой свои многоты сячные «животы».
Причем так было не только с татаро-монго
льским нашествием, потребовавшим для консолидации вначале
сознания, а потом государства триста лет. В конечном сче те, т
ак было и с варяжским нашествием (окончательно от последствий шведско-ва
ряжской колонизации удалось избавиться только царю Петру
после разгрома шведов под Полтавой). Так было и с длительным
непростым выяснением русско-польских отношений. Значит, внешни
е нашествия были не просто боевыми схватками, а дли-
126 Часть 1. Массы
тельными периодами если не «ига», т
о серьезного притеснения, вплоть до порабо щения.
Однако нет худа без добра. Хотя пора
бощения не давали развиться индивидуаль ному сознанию ни э
литы, ни, тем более, низших слоев, они усиливали массовое со з
нание и всю массовую психологию. Размышлять великороссу было некогда Ч
надо было выживать, бороться, постоянно «бить во все колокол
а», собирая на подмогу массу таких же, как он, обездоленных. П
одобные события, а они представляли собой не исключения, а п
овседневную жизнь, укрепляли психологическое единство того, что
стало называться народом. Как известно, это понятие означае
т общность, стоящую «над родом», т. е. массу более высокого, че
м род, порядка. В значительной степени этот внешний фактор у
силивал рабскую психологию, формировавшуюся собственным хо
лопством и крепостным состоянием восточных славян. В совок
упности все это уси ливало рабскую массовую психологию и пр
едопределяло доминирование соответ ствующих, массовых фо
рм поведения.
Если же брать чисто сознательные ко
мпоненты, то иностранные порабощения прививали двойствен
ное чувство: преклонение перед иностранным и готовность ему служить. Оди
н из первых славянских публицистов и бытописателей, хорват Ю. Кри-
жанич, изучая Русь XVII
века, подчеркивал роль «двух язв», которыми страдает все
славянство: «чужебесие», то есть бешеное пристрастие ко все
му чужеземному, и след ствие этого порока Ч «чужевладство
», иноземное иго, тяготеющее над славянами. «Ни один народ по
д солнцем Ч писал он, Ч искони веков не был так изобижен и посрам
лен от иноземцев, как мы, славяне, от немцев; затопило нас множ
ество инородников; они нас дурачат, за нос водят, больше того Ч сидят на х
ребтах наших и ездят на нас, как на скотине, свиньями и псами н
ас обзывают, себя считают словно богами, а нас дураками. Что н
и выжмут страшными налогами и притеснениями из слез, потов, не
вольных постов русского народа, все это пожирают иноземцы, к
упцы греческие, куп цы и полковники немецкие, крымские разб
ойники» (Крижанич, 1859).
Возможно, самое удивительное заклю
чается в том, что все вековые порабощения практически не им
ели одного естественного следствия Ч стихийных массовых на
родных возмущений против иноземных захватчиков. Абсолютно
е большинство всех известных восстаний и выступлений связ
аны с именами представителей элиты: кня зьями Александром Н
евским, Дмитрием Донским, Дмитрием Пожарским... Един ственно
е исключение Ч нижегородец Кузьма Минин, но и тот исходил из привилеги
рованного сословия. Только из истории Отечественной войны
1812 г. известно имя крестьянки Василисы Кожиной, возглавивши
й один из стихийно сформировавших ся антифранцузских парт
изанских отрядов. Однако это исключение лишь подтверж дает
правило: главным следствием внешних порабощений на фоне бытовавшего вн
ут реннего устройства было лишь дальнейшее усиление забит
ой, рабской массовой психологии, лишенной всякой возможнос
ти для проявления естественной индивиду альной инициатив
ы. В былинах и народных преданиях сохранилась разве что тоска
по ней в форме восхищения перед мифическими «чудо-богатыря
ми» типа Ильи Муромца и Добрыни Никитича (Алеша Попович, в силу принадлеж
ности к привилегированному церковному сословию, подлежит исключению и
з этого списка).
Глава 1.6. «Русская душа» как особое состояние массовой п
сихологии 127
Слагаемые «русской души»
Историки многократно отмечали влияние
природы России на отдельные черты пси хологии ее народа, вы
являя как бы отдельные слагаемые того целого, что позднее ста ло
именоваться «русской душой» или, говоря строже, национальными особенно
стями психического склада. «Великороссия XIII
Ч XV вв. со своим
и лесами, топями и болотами на каждом шагу представляла посе
ленцу тысячи мелких опасностей, не предвидимых затруднени
й и неприятностей, среди которых надо было найтись, с ко торыми пр
иходилось поминутно бороться. Это приучало великоросса зорко следить
за природой, смотреть в оба, по его в
ыражению, ходить, оглядываясь и ощупывая почву, не соваться в вод
у, не поискав броду, развивало в нем изворотливость в мел ких
затруднениях и опасностях, привычку к терпеливой борьбе с невзгодами и л
ише ниями. В Европе нет народа менее избалованного и притяза
тельного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и бол
ее выносливого. Притом по самому свойству края каждый угол е
го, каждая местность задавали поселенцу трудную хозяйственную
загадку: где бы ни основался поселенец, ему прежде всего нужн
о было изучить свое место, все его условия, чтобы высмотреть
угодье, разработка которого могла бы быть наиболее прибыль
на. Отсюда эта удивительная наблюдательность, какая открывает
ся в народных великорусских приметах» (Ключевский, 1987). Сравни
тельный ана лиз показывает, например, что по глубине, количе
ству и качеству оснащенности по чти каждого дня календаря к
лиматическими и хозяйственными приметами другие народы заметн
о уступают русскому.
Понятно, что приводимые примеры о
тражают как бы историко-психологическую феноменологию и н
е претендуют на операциональный научный психологический ана
лиз. Однако, как мы помним, такова почти вся психология масс. Э
то особый пласт пси хологических явлений, не входящий в ком
петенцию позитивистской науки с ее жест кими требованиями
строгой верификации. Само понятие «русской души» уже подразумевает ино
й путь познания Ч ведь речь идет об обобщенной, т. е. достаточно массовой
душе. Понятно, что это иная психика, а значит, она может исследоваться
только с позиций иной психологии.
В принципе, все сказанное выше при
водит к пониманию наличия только двух ма гистральных путей
в рамках подобной, безусловно не экспериментальной, а феноме
нологической психологии. С одной стороны, это путь историко-
психологических этю дов. С другой стороны, это путь литерату
рно-философских изысканий.
Для иллюстрации первого пути еще р
аз вернемся к В. О. Ключевскому. Затем, для демонстрации второго подхода, о
братимся к творчеству того, с чьими трудами во всем мире и св
язывается проникновение в «тайны русской души» Ч к творчеству Ф. М. До- -
стоевского.
Историко-психологические этюды
В. О. Ключевский дал несколько приме
ров историко-психологических этюдов. Он вообще утверждал: «
Имея в виду, что история Ч процесс не логический, а народно- п
сихологический и что в нем основной предмет научного изучения Ч проявл
ение сил и свойств человеческого духа, развиваемых общежит
ием, подойдем ближе к существу
128 Часть 1. Массы
предмета, если сведем исторические
явления к двум перемещающимся состояниям Ч настроению и д
вижению, из коих одно постоянно вызывается другим или переходит в другое
» (Ключевский, 1968). За этот подход его часто критиковали, обвиняя в иде
ализме и прочих «смертных грехах», однако, с современной точ
ки зрения, в нем не со держится ничего крамольного. В конечно
м счете, именно «настроение и движение», т. е. сознание и деятельность, и ес
ть главные истоки истории как именно деятельно сти преслед
ующего свои цели и удовлетворяющего свои потребности человека. Хотя,
безусловно, при таком подходе неизбежна некоторая толика су
бъективизма, что и ставит его подчас в уязвимое положение. О
собенно эта уязвимость проявилась имен но в историко-психо
логических этюдах Ключевского. В частности, М. В. Нечкина (1974) у
прекала его в приниженности образа, написанного кистью скептика, в игно
рировании героических черт характера великоросса, проявлявшихся в бор
ьбе с ино земными врагами и феодальным гнетом. Не менее суро
во относился к «примитивным психологическим этюдам» и М. Н.
Тихомиров (1958).
В значительной степени В. О. Ключев
ский сам спровоцировал эту критику тем, что исходил исключи
тельно из повседневного хозяйственного быта крестьянина,
связывая его с влиянием природной среды. Он не описывал психологию князе
й или дружинников, русских былинных богатырей или думных дь
яков. Собственно гово ря, именно это мы и считаем главным дос
тоинством его работ. Ключевский попытал ся дать штрихи к пс
ихологическому портрету наиболее массового выразителя «рус
ской души» Ч того самого крестьянина, а не представителей э
литы. И это естествен но: предпринятый им анализ таких источ
ников, как жития преподобного Авраамия, показывает явно нед
остаточные признаки значительного социального расчленения в
населении того периода. Более того, все это население предст
авляется сплошной однообразной сельской массой. И уж, во всяком случае, н
аселение Великороссии было в значительно большей степени
сельским и крестьянским по своему составу, чем на селение ю
жной Руси. Однако обратимся к самим этюдам.
Этюд № 1. «Народные приметы великор
осса своенравны, как своенравна отра зившаяся в них природ
а Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными ра
счетами великоросса; своенравие климата и почвы обманывает самые скром
ные его ожидания, и, привыкнув к этим обманам, расчетливый ве
ликоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни н
а есть безнадежное и нерасчетливое решение, противопостав
ляя капризу природы каприз собственной отваги. Эта наклонность
дразнить счастье, играть в удачу и есть великоросский
авось» (Ключевский, 1987).
Сравните с тем, что во всем мире на
зывается «русской рулеткой» или «русскими горками». Сравн
ите с тем самым, введенным в российский фольклор XX
века А. Рай- киным, словечком «
авоська». И вы согласитесь, что Ключевский прав, по крайней м
ере в своем выводе: наклонность «дразнить счастье» и «играть в удачу», бе
зусловно, является одной из весьма заметных черт националь
ной психологии.
Этюд № 2. «В одном уверен великорос
с Ч что надобно дорожить ясным летним рабочим днем, что при
рода отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и
что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвремен
ным нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского кре
стьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в
короткое время и вовремя убраться с поля,
Глава 1.6. «Русская душа» как особое состояние массовой психо
логии 129
а затем оставаться без дела осень и
зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковремен
ному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро,
а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего бездель
я. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на коротко
е время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажет
ся, не найдем такой не привычки к ровному, умеренному и разме
ренному, постоянному труду, как в той же Великороссип» (Ключе
вский, 1987).
Сравните с поговоркой: «Русский му
жик долго запрягает, да быстро едет». Срав ните с часто испол
ьзовавшимися в России так называемыми «мобилизационными» моде
лями «догоняющего развития». И вы согласитесь, что Ключевский вновь прав
: способность к краткосрочному напряжению всех сил и неспос
обность к труду разме ренному, рационально спланированному, эко
номичному, безусловно, также является одной из заметных черт националь
ной психологии.
Этюд № 3. «Невозможность рассчитать напе
ред, заранее сообразить план дейст вий и прямо идти к намече
нной цели заметно отразилась на складе ума великоросса, на манер
е его мышления. Житейские неровности и случайности приучали его боль
ше обсуждать пройденный путь, чем заглядывать вперед. В борь
бе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными ав
густовскими морозами и январской слякотью он стал больше о
смотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше за меча
ть следствия, чем ставить цели, воспитал в себе умение подводить итоги на
счет искусства составлять сметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71