Вместе с тем приглашает к полемике положение о том,
что "индивид не рождается, а становится субъектом". Так,
ec.iii исходить из представления о субъекте как "высший си-
стемной целостности", то такого рода "целостность" должна
рассматриваться с точки зрения становления и развития. При
этом не вызывает сомнений, что по своим структурно-
функциональным и содержательным параметрам качество
этой "целостности" у взрослого индивида будет существенно
богаче и сложнее, чем у ребенка. В этом смысле она може1
называться "высшей". Но тогда у ребенка следует обнаружи-
вать пусть низшую и системно не организованную так, как у
взрослого, но все же целостность, соответствующую уровню
его возрастных возможностей. Отсюда следует, что человече-
ский индивид на любом этапе своего онтогенеза является
субъектом - существом, самоинтегрирующимся "по восходя-
щей" вокруг своей сущности, самостоятельно свободно и
творчески осущес1 ВАЯЮЩИМ свою жизнедеятельность и разви-
вающимся в этом качестве на протяжении всей жизни в фор-
ме личности, индивидуальности как специфически человече-
ских образований. Иное, конечно, будет толкование, если он-
тологически ориентированному подходу предпочесть гносео-
логнчески ориентированный, или субъектность соотносить,
например, с "окультуреиностью натурального", с общественно
полезной деятельностью и т.п., с чем А.В.Брушлинский вряд
ли согласится.
К идее субъектной интеграции различных форм и
уровней психической жизни приходили не только ближайшие
сподвижники СЛ.Рубинштейна, но и другие известные отече-
ственные психологи, разделяющие его взгляды. К их числу
принадлежал выдающийся грузинский психолог Д.Н.Узнад-
зе. "... Исходные пути традиционной психологии, убеждение в
том, что существуют лишь сознательные формы психической
активности, что нет никакой психики вне познания, чувства и
воли, - писал он, - привели традиционных представителей
нашей науки к фактическому отрицанию существования це-
лостного активного субъекта психической жизни и к сведению
понятия личности к совокупности ее психических пережива-
ний" [273; 170].
Здесь имеет смысл вспомнить позицию Д.Н.Узнадзе
в вопросе о внутренних источниках активности, в частности, о
его понятии "функциональной тенденции", которое осво-
бождает индивида от всякого рода внешних зависимостей и
первотолчков, утверждая его изначально в качестве подлин-
ного субъекта своей жизни. "Понятие функциональной тен-
денции... делает понятным, - писал он, - что функция, внут-
ренняя сила может активизироваться не только под даилени-
185
ем потребности, но и самостоятельно, автономно..." И далее:
"... если же оно (удовольствие) возникает только в результате
активации функции, принципиально невозможно рассматри-
вать его как мотор-активность: ведь должен же быть когда-то
в жизни организма случай такой активации моторной функ-
ции, когда ему еще было незнакомо удовольствие функции.
Но что же тогда определяло факт активации этой функции?
Несомненно, что функция движения сама по себе содержит
импульс активации: функция, так сказать, сама по себе стре-
мится к деятельности, сама имеет тенденцию функционирова-
ния" [272; 350).
Активное освоение и дальнейшая разработка субъ-
ектной парадигмы стимулировались общественными процес-
сами, известными под названием "перестройка". Распад
СССР позволил Украине в 1991 г. самоопределиться в ка-
честве суверенного государства. Начиная с этого периода,
определение "отечественная психология" обретает новое
значение, становится тождественным определению "украин-
ская психология". Вместе с тем, психология, разрабатыва-
емая в странах бывшего Союза обретает по отношению к
украинской психологии определение "зарубежная". В ре-
зультате возникают вполне понятные проблемы, связанные с
представлением работ одних и тех же авторов - ранее как
"отечественных", а теперь как "зарубежных", или "ближ-
незарубежных". Потому в последующем изложении истори-
ко-критический анализ предполагается осуществлять диф-
ференцированно, с учетом выше указанных изменений. При-
чем, сначала представляется целесообразным осветить наи-
более существенные результаты разработки проблемы субъ-
екта, полученные коллегами в странах "ближнего зарубе-
жья" и, прежде всего, российскими психологами в постсо-
встский период их творчества, а завершить обзор анализом
достижений украинских психологов в течение этого же пе-
риода по этой же проблематике.
Наиболее ярко постсоветская научная психология об-
наруживает себя в стремлении к теоретико-методологической
свободе, что, находит свое выражение, прежде всего, в интен-
сивной разработке "субъектной" тематики, в появлении боль-
шого числа соответствующих публикаций, диссертационных
исследований и др. При этом наиболее мощное движение
вперед совершают те исследователи, которые прониклись по-
ниманием ее актуальности и перспективности еще до
"перестройки".
86
Оригинальный подход к исследованию "феномена
субъектности" разработал В-А.Петровский [197]. "... Суще-
ствуют такие формы проявления активности человека, - от-
мечает он, - в которых его субъектпость выступает непосред-
ственно (явным образом), обнаруживаясь в качестве самодей-
ствующей причины его бытия в мире" [199; 5]. Такого рода
субъектпость характеризует человека как "актмио-неадаптив-
ное" существо, свободно и вместе с тем ответственно выходя-
щее за границы предустановленного. Речь идет о таких
"формах" проявления субъектности ("активной неадаптив-
ности"), как "бескорыстный риск", "презумпция существова-
ния решения", "выход за границы прогнозируемого" и т.п.
[См. там же[.
Полагая, что основным признаком субъектности яв-
ляется активность, В.А.Петровский устанавливает "прямую" ее
зависимость от субъекта. "... Активным, - отмечает он, - мо-
жет быть назван не всякий процесс объективно представлен-
ный в деятельности, а лишь такой, само существование кото-
рого находится в прямой зависимости от субъекта. Это про-
цессы инициации ("запуска") деятельности, ее осуществления,
контроля над ее динамикой и т.д. Активность, следовательно,
может быть определена как совокупность обусловленных ин-
дивидом моментов движения деятельности" [198; 37].
Такое утверждение может вызывать возражение уже
хотя бы потому, что автор несколько "нестрого" пользуется
понятиями "активность" и "деятельность". Кроме того, может
возникнуть вопрос относительно субъектной природы явле-
ний "неадаптивной активности" и "активной неадаптивности".
"Неадаптивная активность", действительно, согласно
В.А.Петровскому, должна пониматься как неосознаваемое
стремление к "избыточной, падситуатнвной активности", к
"достижению результата, противоположного поставленной це-
ли", как стремление выйти за пределы прагматических, гедо-
нистических и гомеостатичсских мотиваций в мир самотвор-
чества. Откуда, однако, произрастает такое стремление?
В.Л.Петровский говорит о так называемых "субьектно
ориентированных внутренне обусловленных задачах" как "имп-
лицитных", которые отличаются "первоначальной нераскры-
тостью для личности" [См. 198; III.]. "Теперь еще раз задума-
емся, - продолжает он, - над тем, что есть общего у всех
внутренних задач, решаемых индивидом в ходе выполнения
исходной внешней задачи: не скрывается ли за ними какая-
либо единая потребность, и при том потребность совершенно
особая, выделяющаяся среди всех прочих потребностей инди-
вида? Думается, что такая потребность есть и может быть
обозначена как потребность самополагания, то есть производ-
стпа индивидом своего Я, себя как субъекта деятельности...
Кроме того, полагая себя, индивид утверждает свое бьп не в
мире, свою субъектность; источником происходящего является
сам индивид" [Там же; 136). Что же мыслится, при этом, под
"самонолаганием"? Оказывается то, что альтернативно сооб-
разности, и, прежде всего, - "активная неадаптивность", с ко-
торой связывается представление о саморазвитии, самосози-
дании и пр.
Как можно отнестись к данному теоретическому кон-
структу?
Если общая канва рассуждений явно свидетельствует
о стремлении автора работать в русле онтологически ориен-
тированного субъектного подхода, то в отдельных вопросах
четкость позиции порой утрачивается. Так, представляется,
что "активная неадаптивность" не может противополагаться
постулату сообразности, поскольку именно прагматическая,
гомеостатическая и гедонистическая мотивации несообразны с
человеческой природой. Кроме того, даже самое активное пре-
одоление адаптивности позволяет индивиду в принципе ре-
шать лишь проблему освобождения от всякого рода зависи-
мости. U том числе, зависимости от изначально "вмонти-ро-
ванных" в человеческое нутро "субъектно-ориентированных
внутренне обусловленных задач".
Саморазвитие психики, вероятно, не может понимать-
ся лишь как побочный, надцелевой продукт функционирова-
ния, только как автоматическое саморазвертывание програм-
мы ее генезиса, без участия субъектных сил индивида, его
заинтересованного ценностно-целевого, жизнетворческого от-
ношения. "Первоначальная нераскрытость" чего-то "для лич-
ности" не означает его "первоначальной нсраскрытости" для
субъекта. Неосознаваемость саморазвития также не исключает
субъекта. Нечто подтверждающее эту мысль находим у
НА.Бердяева. "Истинная жизнь, - писал он, - есть творче-
ство, а не развитие, есть свобода творческих актов, т.е. творче-
ский огонь, а не необходимость и тяжесть охлаждающегося
разворачивания и усовершенствования " 135; 130]. Потому,
если быть последовательным, то считать субъектом следует
человека, который изначально ведает, что творит", а "ак-
тивную нсадаптивность", которой В.А.Петровскии приписы-
вает статус "двигателя прогресса" в развитии индивида, следу-
ет считать не более чем одним из вспомогательных механиз-
мов его природной свободно-творческой деятельности ввиду
его принципиальной нецслеполагаемости, непредсказуемости,
случайности и потому "внешности" для субъекта.
Это критическое замечание представляется тем более
справедливым, что В.А.Петровский, похоже, признает прио-
ритет субъектного начала по отношению к личностному в
плане генезиса: "Личность как идеальный субъект в движении
человеческой жизни не изначален по отношению к деятель-
ности, общению, самосознанию, не предшествует их эмпири-
ческим субъектам, а как бы вырастает из них. Совершенная
личность - не трансцендентальный, но трансцендентный
субъект. Это в свою очередь означает, что в проявлениях дея-
тельности, общении, самосознании их эмпирические субъекты
выходят за пределы себя, - трансцендируют. В психологи-
ческом плане происходящее может быть описано как неадап-
тивность" [199; 21].
Почему, однако, изначально субъектная природа ин-
дивида представляется в виде отдельных, автономных, неинте-
грированных эмпирических субъектов? Вероятно, автору так
удобнее было складывать личность, которая, одновременно,
оставалась бы "идеальным субъектом". Но такое отождествле-
ние совершенно необязательно, а в некотором смысле и не-
возможно. Не меньшего внимания может заслуживать гипоте-
за о том, что индивид изначально является целостным субъек-
том своей психической жизни и развивается в этом качестве,
не исчезая в личности, а, наоборот, обретая ее свойства.
Представление об изначальной дезинтегрированности,
нецельности субъектной инстанции дополняется у В.А.Петро-
вского толкованием субъектности как перманентно возни-
кающей и исчезающей характеристике индивида. Автор, пы-
таясь объяснить сущность своего понимания "самодвижения"
деятельности и обосновать право на существование ориги-
нальной, на его взгляд, "феноменологии транссубъектности
индивида", приходит, в итоге, к "открытию" феномена "исчез-
новения субъекта" на промежутке, когда одна деятельность
закончилась, а другая еще не началась. При этом высказы-
вается мысль, что "... в таком движении прежний субъект дея-
тельности оттесняется новым, и само это обновление не пред-
полагает существования верховного субъекта - демиурга про-
исходящего" [198; 54].
Понятия "верховнып" и "демиург", действительно, мо-
гут нести в себе отрицательный смысл. Но это совсем не зна-
189
чит, что понятия "субъект" и "деятельность субъекта" можно
отождествлять. Ведь есть деятельность субъекта и есть бытие
субъекта, которое не сводится к этой конкретной деятель-
ности, так же как сущность не тождественна существованию.
В рассматриваемой конструкции субъект "намертво
привязан" к деятельности и является, скорее, не субъектом, а
объектом этой своей деятельности, поскольку именно ее раз-
ви-ие детерминирует динамику его исчезновений и возникно-
вений. Дело представляется так, что существуют отдельные
"деятельности", равно как и сменяющие друг друга субъекты
этих деятельностей. Вместе с тем, надо полагать, каждая по-
следующая деятельность имеет свой "зародыш" в предыдущей
и переход от одной деятельности к другой обязательно пред-
полагает их связь, преемственность, а не просто смену, и по-
тому не является внецелевым, а значит, бессубъектным про-
цессом. Да и переход от одной деятельности к другой сопро-
вождается не состоянием покоя, а, наоборот, психической на-
пряженностью, как это бывает при смене ведущей деятельно-
сти. Поэтому, на промежутках между деятельностями субъект-
ность не исчезает, а еще больше актуализуется, заостряется.
Кроме того, разрывая единого субъекта на части по
числу целей, которые преследует индивид и деятельностей,
которые он осуществляет, мы утрачиваем самое главное -
основание, которое интегрирует психику и личность, сознание
и деятельность, сознание и бессознательное в пространстве и
времени онтологически недискретного течения и развития
жизни, на что особо обращает внимание в своих работах
А.В.Брушлинский [47,50].
Онтологическую дефиницию субъектности легко осу-
ществить на индивидном уровне, - утверждает А.Ш.Тхостов,
- если поставить вопрос об авторстве того или иного собы-
тия. "Субъект-объектное членение реальности - одна из са-
мых фундаментальных оппозиций, укоренившихся в мышле-
нии человека нового времени, - образует наиболее ясную и
на первый взгляд простую интуицию. Я достаточно легко и
просто могу сказать, относится ли тот или иной феномен к
иному или не-иному, т.е., другими словами, это Я или не-Я.
Каждое совершающееся со мной событие я могу непроблема-
тично квалифицировать как случившееся со мной или сде-
ланной мной, В первом случае я сталкиваюсь с независимыми
от меня силами объективного мира, во втором - выступаю
автором своего поступка. Граница, проходящая между этими
событиями, и есть граница, отделяющая объект от субъекта"
[269; 3]. Если известна граница субъектности, то резонно
поставить вопрос о ее надежности, нерушимости, с одной
стороны, и подвижности, - с другой. "Сознание, - полагает
А.Ш.Тхостов, - проявляет себя лишь в столкновении с иным,
получая от него "возражение" в попытке его "поглотить"
("иное" не может быть предсказано, и именно граница этой
независимости есть граница субъект-объектного членения)...
Плотность внешнего мира определяется степенью его "пред-
сказуемости", предающей его элементам оттенок "моего", т. е.
понятного и знакомого, или, напротив, "чужого", т. е. неясно-
го, "непрозрачного". Становясь "своим", внешний мир начина-
ет терять свою плотность, растворяясь в субъекте, продви-
гающем свою границу вовне" [Там же; 4].
По мнению автора, наиболее четким критерием осво-
енности мира служит само исчезновение феномена, которым
человек начинает пользоваться, не испытывая никаких за-
труднений, и само существование которого становиться для
человека неявным. Однако, вероятно, субъектная позиция
индивида не сводится к достижению "прозрачности" мира. В
качестве подлинного субъекта он обнаруживает себя не тогда,
когда встречает и преодолевает сопротивление реальности.
Это, скорее, разновидность пассивной, реактивной субъект-
ности. Ей следует противопоставить субъектность активную,
инициирующую новые "встречи" с качественно новыми ви-
дами "сопротивления", "упругости" мира, субъектность, тво-
рящую, преобразующую мир и также активно сохраняющую
природную самобытность освоенного бытия, признающую его
право на "непрозрачность".
К тому же довольно "прозрачное" суждение, об
"исчезновении феномена" как наиболее четком критерии
освоенности мира, оказывается не столь безобидным, когда на
его основании делается вывод о "полной утрате субъекта",
который "обнаруживает себя лишь в месте столкновения с
"иным";
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57