Эти таблицы Кэнлиффа весьма помогут и тем, кто начинает
изучать язык Гомера, и тем, кто его достаточно изучил. Наконец, необходимо
отметить начавший выходить в 1955 г. новейший гомеровский словарь Lexikon
des fruhgriechischen Epos. Hamb. v. B.Snell u. H.I.Mette. l Lieferung 1955,
2 - 3 Gotting. В этом издании авторы стремятся разрешить универсальную
задачу, анализируя гомеровский язык с точки зрения фонетики, морфологии,
синтаксиса, этимологии, метрики, истории, мифологии, географии гомеровских
реалий. Составители словаря восстанавливают звуки, утраченные уже у Гомера
(например, дигамму в начале, середине и конце слова, спиранты), некоторые
окончания, которые в тексте Гомера отсутствуют, но могли бы мыслиться.
Составители предлагают целый ряд конъектур, которые, однако, мыслят как
нечто очевидное и доказанное. Громадная работа над текстом Гомера,
тщательная и кропотливая, рассчитана на долгие годы и представит собой в
конце концов нечто вроде нового текста гомеровских поэм. Данный труд,
согласно плану авторов, должен быть одной из основ для издания Thesaurus
linguae Graecae, т.е. всей сокровищницы древнегреческого языка. К некоторым
нововведениям составителей надо подходить критически. Так, они иной раз
увлекаются восстановлением утраченных у Гомера звуков, делают выводы на
основе неточных указаний древних грамматиков и схолиастов, приводят слова,
наличие которых можно предположить у Гомера, но которых нет в тексте поэм;
некоторые этимологии могут вызвать сомнение (например, происхождение города
Афины - Athnnai); иной раз допускается произвольное написание собственных
имен (например, вместо Aias Oiliadns - Aias ho Iliadns), приводящее к
сомнительным результатам.
Очень суровая и не вполне справедливая критика этого словаря дается в
статье "Zum Lexikon des fruhgriechischen Epos" в журнале "Philologus",
1957, ? 3 - 4. Громадный труд, предпринятый Снеллем и Метте, несомненно,
является достижением новейшей филологии, и данный словарь в отношении
научном несравним со своими предшественниками. Можно сказать, что это целая
энциклопедия науки о Гомере. Жаль только, что, судя по предполагаемым
размерам этого словаря, на его издание потребуется такое огромное время, в
течение которого может в корне измениться сама наука о Гомере. Поэтому
капитального и исчерпывающего словаря по Гомеру на сегодняшний день мы все
еще не имеем. Наконец, необходимо указать еще одно издание - M.Leumann,
Homerische Wurter, Basel, 1950. Это не словарь в собственном смысле слова, а
систематическое исследование семантических результатов разного вида
словосочетаний и словопроизводства в зависимости от контекста речи -
полезнейшее и необходимейшее издание для изучения языка Гомера.
3. Диалектный состав гомеровского языка и его литературно-эстетическое
значение
Эта важнейшая проблема гомероведения получила большую разработку и в
настоящее время может считаться достаточно выясненной. Мы изложим ее здесь
на основании трудов Августа Фикка (см. ниже), Пауля Кауэра (Grundfragen der
Homerkritik, I - II, 1921 - 1923), И. ван Льювена, У.Виламовица-Меллендорфа
(см. ниже), П.Шантрена (P.Chantraine Grammaire Homerique, P., 1958) и
Вебстера (T.B.Webster. Early and late in Homeric diction, Eranos, v. LIV
fasc. I - V, 1956). Специально о ван Льювене скажем, что он в своей
замечательной книге "Руководство по языку Гомера" (I. van Leeuwen.
Enchiridium dictionis epicae, Lugd., 1894, 1918) дает подробнейший обзор
всех главнейших фактов языка Гомера, включая всю фонетику и морфологию
(части II - IV), метрику (ч. I) и учение о частицах (ч. VI). Обилие
приведенных материалов делает эту книгу ван Льювена необходимой для каждого
гомероведа. Она едва ли превзойдена последующими трудами по языку Гомера.
а)
Язык поэм Гомера представляет собою самую беспорядочную смесь эолийского
и ионийского диалекта с безусловным преобладанием последнего. Не перечисляя
всех весьма многочисленных эолизмов у Гомера, отметим в качестве наиболее
ярких дигамму (губнозубной фрикативный звук) J вместо n и ce (n) вместо an
(частицы "бы"). Эти эолизмы в их взаимоотношении с аналогичными явлениями
ионийского диалекта дают картину самого причудливого смешенья.
Относительно дигаммы, бывшей в эпоху составления поэм, несомненно, уже
мертвым звуком (не больше густого придыхания), в науке вообще были споры,
является ли этот звук чисто эолийским (каким его считали древние грамматики)
или он древнеионийский. Он во всяком случае имеет место слишком во многих
диалектах (например, у беотян, локров, элейцев, аргосцев, критян,
лакедемонян), чтобы считать его только эолийским. Это - общегреческий звук,
перешедший, вероятно, одинаково и в эолийский и в ионийский диалекты.
Правда, мы не имеем ионийских памятников с дигаммой; кроме того, мы и вообще
не знаем достоверных древнеионийских надписей, которые бы рисовали нам
картину этого диалекта в VIII - VII вв. Самое же главное, какого бы
происхождения ни была дигамма, у Гомера мы находим образования и на почве
дигаммы, так и без участия дигаммы. Те и другие формы можно найти и у чисто
эолийских поэтов Алкея и Сафо.
Такое же смешение находим мы и в двух других указанных выше категориях.
Если J вместо n - факт эолийского диалекта, то у Гомера этот закон далеко не
выдержан. Что же касается ce (n) и an, то не только обе формы попадаются
одинаково, но есть случаи, где они употребляются даже рядом, в одной фразе
(например, Ил. ХI 202, ХХII 137, Од. IХ 334).
б)
Все это указывает на то, что гомеровский язык есть такое прочное и
глубокое смешение диалектов, что поэты, которые им пользовались, очевидно,
совсем не отдавали себе отчета, где тут эолийские формы и где ионийские.
Конечно, это нисколько не снимает вопроса о происхождении такого
смешения. И уже первый исследователь этого вопроса G.Hinrichs. De Homericae
elocutionis vestigiis Aeolicis. Jenae, 1865, выставил гипотезу, впоследствии
принятую почти всеми, что эпические песни о Трое появились сначала на
эолийском диалекте и что они только в дальнейшем были ионизированы с полным
подавлением прежнего диалекта. Это вполне согласуется с теми мифическими и
полумифическими представлениями греков о своем прошлом, в которых самая
историческая наука не может не находить исторического зерна. Если мы читаем,
например, у Страбона (ХIII 1, 3), что эолийские переселенцы в Малую Азию
пришли туда с Орестом, а ионийцы пришли сюда на несколько поколений позже,
то нет никакого основания вычеркивать это известие целиком и отрицать факт
предшествия эолийской колонизации передвижению ионийцев. И если Геродот
утверждает (I 150), что Смирна была сначала эолийским городом, а потом
подверглась ионийскому завоеванию (не позже 700 г.), то отвергать это
сообщение нет ровно никаких оснований. Точно так же ионийский город Фокея
лежал в эолийской области. Откуда бы он мог появиться, как не в результате
ионийского нашествия на эолийцев, уже занимавших эту область раньше? В
ионийском диалекте Хиоса Бехтель еще в 30-х годах отметил присутствие
эолизмов (так же как и в Эритрее и Фокее). А Смирна и Хиос - как раз
наиболее основные места деятельности гомеридов.
Наконец, факт эолийской подосновы эпоса был небезызвестен в древности,
хотя мы располагаем тут только единственным текстом: "Магнезиец Зопир
считал, что поэзия Гомера читается на эолийском диалекте. То же самое и -
Дикеарх". ("Anecdotum Romanum de notis veterum criticis imprimis Aristarchi
Homericis et Iliade Heliconia. Ed. et comment. instr. Fr.Osann", 1851. Взято
из P.Cauer, 164, прим. 2).
Таким образом, имеется достаточно оснований считать, что эпос сначала
появился на эолийском диалекте, а потом в результате ионийской колонизации
был перекрыт ионийским диалектом почти до неузнаваемости.
в)
Августу Фикку принадлежит грандиозное предприятие получить гомеровские
поэмы на эолийском диалекте.
Во-первых, исходя из того, что перевод на ионийский диалект произошел
буквально, слово в слово и слог на слог, Фикк дал самостоятельный перевод
обеих поэм на эолийский диалект. При этом он руководствовался двумя
принципами: каждая ионийская форма теперешнего текста Гомера должна легко
переводиться на соответствующую эолийскую форму без всякого вреда для стиха;
и ни одна эолийская форма теперешнего текста не может быть заменена
ионийским эквивалентом без существенного нарушения стиха. Другими словами,
по мысли Фикка, при переводе на ионийский диалект поэты оставляли без
всякого изменения те эолийские формы, которые не поддавались простейшему
переводу, поскольку их перевод привел бы к насильственной переделке целого
стиха.
Однако то, что мы находим в нашем тексте Гомера, конкретно никак не
сходится с этими принципами Фикка. Мы находим у Гомера немало таких
эолизмов, которые можно было бы без труда заменить соответствующими
ионийскими формами, но они почему-то оставались у Гомера без изменения. С
другой стороны, нынешний текст Гомера имеет такие ионизмы, которые было бы
невозможно заменить соответствующими эолийскими формами без насилия над
стихом. Эта непоследовательность разрушает всю теорию Фикка, и она ясно
показывает, что о буквальности и механичности перевода эолийской основы поэм
на ионийский диалект не может быть и речи.
Увлеченный своей теорией, Фикк пошел даже дальше. Он примкнул к
известному анализу "Одиссеи" у Кирхгофа и, как ему казалось, получил
блестящий результат: те части поэмы, которые Кирхгоф считал основными и
первоначальными, переводились у него без всякого труда на эолийский диалект;
те же, которые принадлежат у Кирхгофа позднейшему "редактору", оказывалось,
были наполнены весьма прочными ионизмами. "Высшая критика" и языковая
статистика, казалось, вступали тут в близкий и твердый союз. Однако и здесь
Фикк чрезмерно увлекся. Критика показала, что для установления этого
соответствия Фикк удаляет или создает ионизмы путем всякого рода корректур,
атетез, т.е. прямого исключения того или иного текста. Получилось, что между
кирхгофовскими "первоначальными" и "последующими" частями поэм вовсе нет
такого разительного языкового расхождения, о каком мечтал Фикк. Обрабатывая
таким же образом "Илиаду", он уже не имел столь авторитетного и
общепризнанного анализа, каким для "Одиссеи" был в свое время анализ
Кирхгофа. И ему, отчасти на основе Грота, пришлось уже самому устанавливать
"первоначальные" и "последующие" части поэмы. Но тут уже он сам, под
давлением фактов, принужден был смягчить свою теорию и, например, определять
такие части "Илиады", которые были сочинены ионийцами, но еще на эолийском
диалекте.
В результате подобных конструкций получилось, что между эолийскими
творцами и ионийскими редакторами была еще промежуточная эпоха. А это,
безусловно, противоречило первоначальному мнению Фикка о внезапном и притом
чисто механическом переводе поэм с одного диалекта на другой. Кроме того,
более тонкие ионизмы опять-таки оказались рассыпанными решительно по всей
поэме, а в более "поздних" частях не отсутствовали и древние формы. Кроме
того, в своих дальнейших работах Фикк уже совсем по-новому разграничивает и
группирует различные слои "Илиады", привлекая к тому же соображения и не
чисто языковые.
Однако было бы совершенно несправедливо начисто отвергнуть колоссальный
труд Фикка и признать результаты его нулевыми, как это делали многие ученые.
Тот же самый Кауэр, сделавший, может быть, самые тяжелые возражения Фикку,
признает за ним громадные заслуги и не отрицает иных его положительных
выводов. Без такого цельного и последовательного перевода Гомера на
эолийский диалект вообще нельзя было бы отчетливо судить об эолийской
подоснове Гомера. При всех натяжках и произволе все же после работы Фикка с
несомненностью выявилось многое такое, чего нельзя было раньше заметить при
общем и недифференцированном представлении об эолизмах Гомера. Так,
например, рифма в пределах гекзаметра, и раньше заметная в немногих местах,
теперь оказалась уже во многочисленных местах. Обнаружилась масса разных
звуковых фигур, вроде ассонансов, аллитераций, игры слов и пр. Вместо
обычного ctnmata panta, оказывается, надо читать pammata panta, вместо
allydis alln - allydis allyi и т.д. Хотя такого рода факты и не
свидетельствуют о большой древности соответствующих текстов (как это думает
Фикк), но все же сами по себе они весьма интересны и раньше не были
зафиксированы.
г)
Другие теории эоло-ионийского смешения сводились к тому, что смешение
диалектов у Гомера признавалось явлением исконным и отнюдь не возникшим в
результате исторического напластования ионийского диалекта на эолийский.
Так, Эд.Мейер доказывал, что оба эти диалекта представляют собою нечто
коренным образом отличное от всех прочих греческих диалектов и являются в
этом смысле чем-то целым, неделимым. Немногочисленные языковые примеры, им
приводимые, убедительно опровергаются у Кауэра. Виламовиц в течение ряда лет
несколько раз менял свою позицию в этом вопросе. В своем "Геракле" он четко
формулирует последовательность по времени в напластовании ионийского
диалекта на эолийский. В своих же двух статьях 1906 г. "Панионин" и
"Ионийское переселение" (Sitzungsber. d. Berl. Akad. philol. hist. Kl. 1906,
38 ff; 59 ff) он утверждает, что разделение эолийцев, ионийцев и дорян
произошло только в Малой Азии. Этот новый взгляд у Виламовица, однако,
оказался не очень прочным. В своем известном труде 1916 г. "Илиада и Гомер"
(стр. 353) он опять утверждает, что чем древнее место в "Илиаде", тем больше
в нем эолизмов и что, следовательно, догомеровский эпос был эолийский.
Наконец, Кречмер в своей статье "Ионийцы и эолийцы" (Glotta. I. 1907),
исходя из оригинального, но совершенно правильного наблюдения, что наиболее
древнее греческое население, ионийское, занимавшее Аттику и Пелопоннесс,
ничем не отличалось от так называемых пеласгов (на основании Геродота I 56,
VII 94, VIII 44), ниже утверждает, что последующее вторжение эолийцев дало
прочное смешение обоих диалектов, и что к сознанию своей диалектной
индивидуальности ионийцы, эолийцы и доряне пришли только впоследствии.
На это можно заметить, что необходимо отличать фактические различия в
диалектах от их осознания; и если к осознанию своих диалектных особенностей
греки пришли не сразу, то это еще ничего не говорит об отсутствии этих
особенностей в прежние времена.
Не входя в подробную критику этих теорий, мы сделаем только одно общее
замечание, которое делает также и Кауэр, именно, что этот предполагаемый
общий эоло-ионийский диалект должен был бы представлять собою нечто гораздо
более простое, чем выделившиеся из него диалекты эолийский и ионийский.
Однако наблюдаемая нами действительность совершенно с этим не сходится. Если
мы возьмем аркадский диалект (это есть тоже эоло-ионийское смешение), то
здесь, с одной стороны, глаголы на -ao, -eo, -oo спрягаются по эолийскому
образцу, как аналогия с глаголами на -mi, а с другой стороны, мы здесь имеем
инфинитивы нетематических глаголов в Praes. act. чисто ионийски на -enai.
Эти два явления настолько типичны для раздельных и самостоятельных
диалектов, эолийского и ионийского, что совершенно нет никакой возможности
утверждать, что соединение указанных двух разнодиалектных особенностей в
аркадском диалекте есть нечто для него исконное и первоначальное. Точно так
же, если мы имеем у Гомера эолийское emmenai, то совершенно непонятно, для
чего понадобилось тут еще и einai, если эти слова не двух разных диалектов,
а искони принадлежали одному и тому же древнему диалекту. Чем диалект
древнее, тем он должен быть проще. Но какая же это простота, если, кроме
argennos, мы имеем у Гомера еще и phaeinos, если, кроме ammi, мы читаем, еще
и hnmin, наряду с laos-neos, наряду с man-men, наряду с talayrinos-arrnctos
и т.д. Слишком ясно, что здесь смешались два разных диалекта и что это вовсе
не был один исконный диалект, из которого в дальнейшем произошли два других.
д)
Было ли смешение эолийского и ионийского диалекта первоначально, или оно
возникло впоследствии, это нисколько не мешает представлению о Гомере как об
едином художественном целом. Кауэр напрасно придает этому смешению диалектов
такое принципиальное и исключительное значение. Это смешение важно для
истории языка и для истории племен, но с точки зрения истории литературы мы
имеем здесь для Гомера только один непреложный факт - причудливое смешение
эолийского и ионийского диалектов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
изучать язык Гомера, и тем, кто его достаточно изучил. Наконец, необходимо
отметить начавший выходить в 1955 г. новейший гомеровский словарь Lexikon
des fruhgriechischen Epos. Hamb. v. B.Snell u. H.I.Mette. l Lieferung 1955,
2 - 3 Gotting. В этом издании авторы стремятся разрешить универсальную
задачу, анализируя гомеровский язык с точки зрения фонетики, морфологии,
синтаксиса, этимологии, метрики, истории, мифологии, географии гомеровских
реалий. Составители словаря восстанавливают звуки, утраченные уже у Гомера
(например, дигамму в начале, середине и конце слова, спиранты), некоторые
окончания, которые в тексте Гомера отсутствуют, но могли бы мыслиться.
Составители предлагают целый ряд конъектур, которые, однако, мыслят как
нечто очевидное и доказанное. Громадная работа над текстом Гомера,
тщательная и кропотливая, рассчитана на долгие годы и представит собой в
конце концов нечто вроде нового текста гомеровских поэм. Данный труд,
согласно плану авторов, должен быть одной из основ для издания Thesaurus
linguae Graecae, т.е. всей сокровищницы древнегреческого языка. К некоторым
нововведениям составителей надо подходить критически. Так, они иной раз
увлекаются восстановлением утраченных у Гомера звуков, делают выводы на
основе неточных указаний древних грамматиков и схолиастов, приводят слова,
наличие которых можно предположить у Гомера, но которых нет в тексте поэм;
некоторые этимологии могут вызвать сомнение (например, происхождение города
Афины - Athnnai); иной раз допускается произвольное написание собственных
имен (например, вместо Aias Oiliadns - Aias ho Iliadns), приводящее к
сомнительным результатам.
Очень суровая и не вполне справедливая критика этого словаря дается в
статье "Zum Lexikon des fruhgriechischen Epos" в журнале "Philologus",
1957, ? 3 - 4. Громадный труд, предпринятый Снеллем и Метте, несомненно,
является достижением новейшей филологии, и данный словарь в отношении
научном несравним со своими предшественниками. Можно сказать, что это целая
энциклопедия науки о Гомере. Жаль только, что, судя по предполагаемым
размерам этого словаря, на его издание потребуется такое огромное время, в
течение которого может в корне измениться сама наука о Гомере. Поэтому
капитального и исчерпывающего словаря по Гомеру на сегодняшний день мы все
еще не имеем. Наконец, необходимо указать еще одно издание - M.Leumann,
Homerische Wurter, Basel, 1950. Это не словарь в собственном смысле слова, а
систематическое исследование семантических результатов разного вида
словосочетаний и словопроизводства в зависимости от контекста речи -
полезнейшее и необходимейшее издание для изучения языка Гомера.
3. Диалектный состав гомеровского языка и его литературно-эстетическое
значение
Эта важнейшая проблема гомероведения получила большую разработку и в
настоящее время может считаться достаточно выясненной. Мы изложим ее здесь
на основании трудов Августа Фикка (см. ниже), Пауля Кауэра (Grundfragen der
Homerkritik, I - II, 1921 - 1923), И. ван Льювена, У.Виламовица-Меллендорфа
(см. ниже), П.Шантрена (P.Chantraine Grammaire Homerique, P., 1958) и
Вебстера (T.B.Webster. Early and late in Homeric diction, Eranos, v. LIV
fasc. I - V, 1956). Специально о ван Льювене скажем, что он в своей
замечательной книге "Руководство по языку Гомера" (I. van Leeuwen.
Enchiridium dictionis epicae, Lugd., 1894, 1918) дает подробнейший обзор
всех главнейших фактов языка Гомера, включая всю фонетику и морфологию
(части II - IV), метрику (ч. I) и учение о частицах (ч. VI). Обилие
приведенных материалов делает эту книгу ван Льювена необходимой для каждого
гомероведа. Она едва ли превзойдена последующими трудами по языку Гомера.
а)
Язык поэм Гомера представляет собою самую беспорядочную смесь эолийского
и ионийского диалекта с безусловным преобладанием последнего. Не перечисляя
всех весьма многочисленных эолизмов у Гомера, отметим в качестве наиболее
ярких дигамму (губнозубной фрикативный звук) J вместо n и ce (n) вместо an
(частицы "бы"). Эти эолизмы в их взаимоотношении с аналогичными явлениями
ионийского диалекта дают картину самого причудливого смешенья.
Относительно дигаммы, бывшей в эпоху составления поэм, несомненно, уже
мертвым звуком (не больше густого придыхания), в науке вообще были споры,
является ли этот звук чисто эолийским (каким его считали древние грамматики)
или он древнеионийский. Он во всяком случае имеет место слишком во многих
диалектах (например, у беотян, локров, элейцев, аргосцев, критян,
лакедемонян), чтобы считать его только эолийским. Это - общегреческий звук,
перешедший, вероятно, одинаково и в эолийский и в ионийский диалекты.
Правда, мы не имеем ионийских памятников с дигаммой; кроме того, мы и вообще
не знаем достоверных древнеионийских надписей, которые бы рисовали нам
картину этого диалекта в VIII - VII вв. Самое же главное, какого бы
происхождения ни была дигамма, у Гомера мы находим образования и на почве
дигаммы, так и без участия дигаммы. Те и другие формы можно найти и у чисто
эолийских поэтов Алкея и Сафо.
Такое же смешение находим мы и в двух других указанных выше категориях.
Если J вместо n - факт эолийского диалекта, то у Гомера этот закон далеко не
выдержан. Что же касается ce (n) и an, то не только обе формы попадаются
одинаково, но есть случаи, где они употребляются даже рядом, в одной фразе
(например, Ил. ХI 202, ХХII 137, Од. IХ 334).
б)
Все это указывает на то, что гомеровский язык есть такое прочное и
глубокое смешение диалектов, что поэты, которые им пользовались, очевидно,
совсем не отдавали себе отчета, где тут эолийские формы и где ионийские.
Конечно, это нисколько не снимает вопроса о происхождении такого
смешения. И уже первый исследователь этого вопроса G.Hinrichs. De Homericae
elocutionis vestigiis Aeolicis. Jenae, 1865, выставил гипотезу, впоследствии
принятую почти всеми, что эпические песни о Трое появились сначала на
эолийском диалекте и что они только в дальнейшем были ионизированы с полным
подавлением прежнего диалекта. Это вполне согласуется с теми мифическими и
полумифическими представлениями греков о своем прошлом, в которых самая
историческая наука не может не находить исторического зерна. Если мы читаем,
например, у Страбона (ХIII 1, 3), что эолийские переселенцы в Малую Азию
пришли туда с Орестом, а ионийцы пришли сюда на несколько поколений позже,
то нет никакого основания вычеркивать это известие целиком и отрицать факт
предшествия эолийской колонизации передвижению ионийцев. И если Геродот
утверждает (I 150), что Смирна была сначала эолийским городом, а потом
подверглась ионийскому завоеванию (не позже 700 г.), то отвергать это
сообщение нет ровно никаких оснований. Точно так же ионийский город Фокея
лежал в эолийской области. Откуда бы он мог появиться, как не в результате
ионийского нашествия на эолийцев, уже занимавших эту область раньше? В
ионийском диалекте Хиоса Бехтель еще в 30-х годах отметил присутствие
эолизмов (так же как и в Эритрее и Фокее). А Смирна и Хиос - как раз
наиболее основные места деятельности гомеридов.
Наконец, факт эолийской подосновы эпоса был небезызвестен в древности,
хотя мы располагаем тут только единственным текстом: "Магнезиец Зопир
считал, что поэзия Гомера читается на эолийском диалекте. То же самое и -
Дикеарх". ("Anecdotum Romanum de notis veterum criticis imprimis Aristarchi
Homericis et Iliade Heliconia. Ed. et comment. instr. Fr.Osann", 1851. Взято
из P.Cauer, 164, прим. 2).
Таким образом, имеется достаточно оснований считать, что эпос сначала
появился на эолийском диалекте, а потом в результате ионийской колонизации
был перекрыт ионийским диалектом почти до неузнаваемости.
в)
Августу Фикку принадлежит грандиозное предприятие получить гомеровские
поэмы на эолийском диалекте.
Во-первых, исходя из того, что перевод на ионийский диалект произошел
буквально, слово в слово и слог на слог, Фикк дал самостоятельный перевод
обеих поэм на эолийский диалект. При этом он руководствовался двумя
принципами: каждая ионийская форма теперешнего текста Гомера должна легко
переводиться на соответствующую эолийскую форму без всякого вреда для стиха;
и ни одна эолийская форма теперешнего текста не может быть заменена
ионийским эквивалентом без существенного нарушения стиха. Другими словами,
по мысли Фикка, при переводе на ионийский диалект поэты оставляли без
всякого изменения те эолийские формы, которые не поддавались простейшему
переводу, поскольку их перевод привел бы к насильственной переделке целого
стиха.
Однако то, что мы находим в нашем тексте Гомера, конкретно никак не
сходится с этими принципами Фикка. Мы находим у Гомера немало таких
эолизмов, которые можно было бы без труда заменить соответствующими
ионийскими формами, но они почему-то оставались у Гомера без изменения. С
другой стороны, нынешний текст Гомера имеет такие ионизмы, которые было бы
невозможно заменить соответствующими эолийскими формами без насилия над
стихом. Эта непоследовательность разрушает всю теорию Фикка, и она ясно
показывает, что о буквальности и механичности перевода эолийской основы поэм
на ионийский диалект не может быть и речи.
Увлеченный своей теорией, Фикк пошел даже дальше. Он примкнул к
известному анализу "Одиссеи" у Кирхгофа и, как ему казалось, получил
блестящий результат: те части поэмы, которые Кирхгоф считал основными и
первоначальными, переводились у него без всякого труда на эолийский диалект;
те же, которые принадлежат у Кирхгофа позднейшему "редактору", оказывалось,
были наполнены весьма прочными ионизмами. "Высшая критика" и языковая
статистика, казалось, вступали тут в близкий и твердый союз. Однако и здесь
Фикк чрезмерно увлекся. Критика показала, что для установления этого
соответствия Фикк удаляет или создает ионизмы путем всякого рода корректур,
атетез, т.е. прямого исключения того или иного текста. Получилось, что между
кирхгофовскими "первоначальными" и "последующими" частями поэм вовсе нет
такого разительного языкового расхождения, о каком мечтал Фикк. Обрабатывая
таким же образом "Илиаду", он уже не имел столь авторитетного и
общепризнанного анализа, каким для "Одиссеи" был в свое время анализ
Кирхгофа. И ему, отчасти на основе Грота, пришлось уже самому устанавливать
"первоначальные" и "последующие" части поэмы. Но тут уже он сам, под
давлением фактов, принужден был смягчить свою теорию и, например, определять
такие части "Илиады", которые были сочинены ионийцами, но еще на эолийском
диалекте.
В результате подобных конструкций получилось, что между эолийскими
творцами и ионийскими редакторами была еще промежуточная эпоха. А это,
безусловно, противоречило первоначальному мнению Фикка о внезапном и притом
чисто механическом переводе поэм с одного диалекта на другой. Кроме того,
более тонкие ионизмы опять-таки оказались рассыпанными решительно по всей
поэме, а в более "поздних" частях не отсутствовали и древние формы. Кроме
того, в своих дальнейших работах Фикк уже совсем по-новому разграничивает и
группирует различные слои "Илиады", привлекая к тому же соображения и не
чисто языковые.
Однако было бы совершенно несправедливо начисто отвергнуть колоссальный
труд Фикка и признать результаты его нулевыми, как это делали многие ученые.
Тот же самый Кауэр, сделавший, может быть, самые тяжелые возражения Фикку,
признает за ним громадные заслуги и не отрицает иных его положительных
выводов. Без такого цельного и последовательного перевода Гомера на
эолийский диалект вообще нельзя было бы отчетливо судить об эолийской
подоснове Гомера. При всех натяжках и произволе все же после работы Фикка с
несомненностью выявилось многое такое, чего нельзя было раньше заметить при
общем и недифференцированном представлении об эолизмах Гомера. Так,
например, рифма в пределах гекзаметра, и раньше заметная в немногих местах,
теперь оказалась уже во многочисленных местах. Обнаружилась масса разных
звуковых фигур, вроде ассонансов, аллитераций, игры слов и пр. Вместо
обычного ctnmata panta, оказывается, надо читать pammata panta, вместо
allydis alln - allydis allyi и т.д. Хотя такого рода факты и не
свидетельствуют о большой древности соответствующих текстов (как это думает
Фикк), но все же сами по себе они весьма интересны и раньше не были
зафиксированы.
г)
Другие теории эоло-ионийского смешения сводились к тому, что смешение
диалектов у Гомера признавалось явлением исконным и отнюдь не возникшим в
результате исторического напластования ионийского диалекта на эолийский.
Так, Эд.Мейер доказывал, что оба эти диалекта представляют собою нечто
коренным образом отличное от всех прочих греческих диалектов и являются в
этом смысле чем-то целым, неделимым. Немногочисленные языковые примеры, им
приводимые, убедительно опровергаются у Кауэра. Виламовиц в течение ряда лет
несколько раз менял свою позицию в этом вопросе. В своем "Геракле" он четко
формулирует последовательность по времени в напластовании ионийского
диалекта на эолийский. В своих же двух статьях 1906 г. "Панионин" и
"Ионийское переселение" (Sitzungsber. d. Berl. Akad. philol. hist. Kl. 1906,
38 ff; 59 ff) он утверждает, что разделение эолийцев, ионийцев и дорян
произошло только в Малой Азии. Этот новый взгляд у Виламовица, однако,
оказался не очень прочным. В своем известном труде 1916 г. "Илиада и Гомер"
(стр. 353) он опять утверждает, что чем древнее место в "Илиаде", тем больше
в нем эолизмов и что, следовательно, догомеровский эпос был эолийский.
Наконец, Кречмер в своей статье "Ионийцы и эолийцы" (Glotta. I. 1907),
исходя из оригинального, но совершенно правильного наблюдения, что наиболее
древнее греческое население, ионийское, занимавшее Аттику и Пелопоннесс,
ничем не отличалось от так называемых пеласгов (на основании Геродота I 56,
VII 94, VIII 44), ниже утверждает, что последующее вторжение эолийцев дало
прочное смешение обоих диалектов, и что к сознанию своей диалектной
индивидуальности ионийцы, эолийцы и доряне пришли только впоследствии.
На это можно заметить, что необходимо отличать фактические различия в
диалектах от их осознания; и если к осознанию своих диалектных особенностей
греки пришли не сразу, то это еще ничего не говорит об отсутствии этих
особенностей в прежние времена.
Не входя в подробную критику этих теорий, мы сделаем только одно общее
замечание, которое делает также и Кауэр, именно, что этот предполагаемый
общий эоло-ионийский диалект должен был бы представлять собою нечто гораздо
более простое, чем выделившиеся из него диалекты эолийский и ионийский.
Однако наблюдаемая нами действительность совершенно с этим не сходится. Если
мы возьмем аркадский диалект (это есть тоже эоло-ионийское смешение), то
здесь, с одной стороны, глаголы на -ao, -eo, -oo спрягаются по эолийскому
образцу, как аналогия с глаголами на -mi, а с другой стороны, мы здесь имеем
инфинитивы нетематических глаголов в Praes. act. чисто ионийски на -enai.
Эти два явления настолько типичны для раздельных и самостоятельных
диалектов, эолийского и ионийского, что совершенно нет никакой возможности
утверждать, что соединение указанных двух разнодиалектных особенностей в
аркадском диалекте есть нечто для него исконное и первоначальное. Точно так
же, если мы имеем у Гомера эолийское emmenai, то совершенно непонятно, для
чего понадобилось тут еще и einai, если эти слова не двух разных диалектов,
а искони принадлежали одному и тому же древнему диалекту. Чем диалект
древнее, тем он должен быть проще. Но какая же это простота, если, кроме
argennos, мы имеем у Гомера еще и phaeinos, если, кроме ammi, мы читаем, еще
и hnmin, наряду с laos-neos, наряду с man-men, наряду с talayrinos-arrnctos
и т.д. Слишком ясно, что здесь смешались два разных диалекта и что это вовсе
не был один исконный диалект, из которого в дальнейшем произошли два других.
д)
Было ли смешение эолийского и ионийского диалекта первоначально, или оно
возникло впоследствии, это нисколько не мешает представлению о Гомере как об
едином художественном целом. Кауэр напрасно придает этому смешению диалектов
такое принципиальное и исключительное значение. Это смешение важно для
истории языка и для истории племен, но с точки зрения истории литературы мы
имеем здесь для Гомера только один непреложный факт - причудливое смешение
эолийского и ионийского диалектов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85