Они могли бы и совсем
отсутствовать, и Гомер от этого не пострадал бы. Но мы интересуемся не
только гомеровскими поэмами как таковыми. Нас интересует также и сознание
гомеровского грека. А гомеровский грек созерцает пусть
примитивно-игрушечный, но в себе самом вполне законченный космос. И не
математика и не механика создала этот космос, а почти целиком - эстетика.
Что тело этого космоса живое и разумное, т.е. что тут перед нами не
только эстетика, но и мифология, об этом почти и не стоит упоминать. И также
само собой понятно, что космос этот нисколько не выражен как предмет
какого-нибудь индивидуального сознания, т.е. что он всецело эпический. В
дальнейшей истории античной космографии мы находим учение о судьбе душ, то
воплощающихся в земное тело, то уходящих опять в эфир; находим мы и числовые
спекуляции пифагорейцев, учение об элементах у досократиков, теорию жизни в
себе и первообраза у Платона, учение о перводвигателе и о "небе" у
Аристотеля и т.д. Все это является образцами такого космоса, который уже
тронут рассуждающим сознанием. На этих космосах видна печать эпохи, когда
люди уже не удовлетворялись одним созерцательным подходом к космосу, когда
люди хотели обработать его и с точки зрения теоретических интересов
человека, и с точки зрения его чаяний не только земной, но и космической
жизни. Космос Гомера, напротив, нисколько не тронут такого рода "обработкой"
- ни теоретической, ни практической. Космос этот - эпический. Его пластика и
его мифология даны в своем полном непосредственном явлении, и еще никто не
посягнул его разумно понять или осмыслить. Его только жадно созерцают, в
него страстно всматриваются, впервые открыв на него свои наивные и
удивленные глаза.
Такова художественная природа того самого первого, самого большого,
самого основного и самого главного бытия у Гомера, которое называется
космосом. Отметим ряд современных работ, которые продводят нас к намеченному
выше пониманию космоса у Гомера. Прежде всего необходимо назвать работу
Б.Снеля "Открытие духа" (B.Snell. Die Entdeckung des Geistes, 1955), в
которой исследуется непрерывное развитие от античной мифологии к античной
философии. Такова же и работа В.Нестле "От мифа к логосу" (W.Nestle. Vom
Mythes zum Logos). Собрание материалов по ранней греческой терминологии,
связанной с космосом, находим у В.Кранца (в журн. "Philologus", 1938, 93
Bd., и в "Archiv fur Begriffsgeschichte", 1955, 2, 1). Г.Диллер в статье
"Дофилософское употребление терминов cosmos и cosmein" (H.Diller. Der
Vorphilosophische gebrauch von cosmos und cosmein. Festschrift, B.Snell,
Munchen, 1956, стр. 47 - 60) исследовал 76 текстов из эпоса и лирики, где
употребляются термины, связанные с понятием космоса, и пришел к выводу, что
"космос" в философском употреблении этого термина обозначает упорядоченность
частей в едином и нераздельном целом и актуальное проявление этой
упорядоченности, будь то в красоте Геры (Ил. ХIV 187), будь то в боевой
готовности воинов или коня, будь то в социальных отношениях между людьми. По
исследованию этого автора дофилософский греческий язык тем самым поставил
проблему для такого же философского понимания космоса, которое начинается с
Анаксимандра (Ср. K.Reinhardt. Parmenides, Bonn, 1916, стр. 174).
Укажем еще на одну интересную работу. В.Шадевальдт в своей статье "Модель
мира у греков" (W.Shadewaldt. Das Welt - Modell der griechen. Die Neue
Rundschau, 68. Jhr., H. 2 1957, стр. 187 - 213) высказывает ряд весьма
интересных мыслей относительно структуры космоса, души, государства,
произведений искусства и представления о богах у древних. Базируясь на
традиционных пластических методах, но, в отличие от большинства излагателей,
стремясь конкретно провести эту пластику эстетически и фигурно, автор
говорит не только о модели космоса, но и о модели души, модели полиcа,
модели трагического героя, модели историографических изображений у древних.
Он настаивает именно на понятии модели, поскольку модель предмета реально
свойственна самому предмету, а не является только его первообразом, или
образцом. Слово "модель", по Шадевальдту, надо перевести либо как paradeigma
(первоначально это именно "модель", а не "образец"), либо как eicAn
("изображение", "образ", "структура"), в то время как образец по-гречески
надо передавать словом "прототип", а "прообраз" - как "архетип".
Пластическая, телесно оформленная, вполне обозримая человеческим глазом
модель космоса содержится, согласно этому автору, уже у Гомера и Гесиода, и
эту модель он рисует в том же виде, как это мы представили выше. У Гомера -
уже начало греческой классической модели космоса, которая в разных вариантах
выступает у досократиков и кульминирует, с одной стороны, у Платона с его
теорией космической значимости пяти правильных многогранников, а с другой, -
у Аристотеля в его учении о неподвижном перводвигателе, который осуществляет
свое интуитивное мышление и самосознание в виде круговорота неба неподвижных
звезд. Не беря на себя ответственности за философские воззрения этого
исследователя, мы все же должны отметить наглядность и проницательность его
представлений об античном космосе.
6. О некоторых отдельных эстетических категориях, относящихся к природе и
космосу
Было бы чрезвычайно увлекательной задачей рассмотреть все эстетические
категории, связанные с изображением природы и космоса у Гомера. Эта задача,
однако, далека от своего разрешения. Очень важно, например, точно
формулировать, что именно Гомер понимает под пространством, временем или
числом. Что пространство у Гомера неоднородно, зависит от наполняющих его
вещей (по своим размерам, конечно) и представляет собою результат
превращения одних видов материи в другую, - об этом с полной убежденностью
можно говорить уже и теперь29. Иначе обстоит дело с вопросом о времени у
Гомера.
а)
Г.Френкель специально разработал тему "Восприятие времени в ранней
греческой литературе" (соответствующая его статья помещена в сборнике
H.Frankel "Wege und Formen fruhgriechischen Denkens". Munchen, 1955, стр. 1
- 22). Из его наблюдений вытекает, что у Гомера отсутствует чувство времени
как такового. Гомер заполняет время разными событиями и происшествиями,
которые сами по себе обладают той или иной последовательностью; но насколько
чувство времени здесь слабо, можно видеть на очень многих примерах. Так,
"Илиада" начинается с описания чумы в ахейском лагере без всякой фиксации
хронологического момента этого факта. А в III песне выясняется, что в поэме
дается только один из эпизодов десятого года войны. Однако поединок Менелая
и Париса в III п. "Илиады" мог быть в самом начале войны, но так как
хронология для Гомера не важна, а поединок Менелая и Париса очень интересен
для изображения, то с него Гомер и начинает рассказ о военных действиях,
несмотря на то, что с него удобнее было бы начинать изображение всей вообще
Троянской войны. На совете богов в I п. "Одиссеи" выносится решение о
поисках Одиссея его сыном Телемахом и об освобождении Одиссея Киркой. Но на
исполнение первого решения уходит целых четыре песни поэмы. А когда в начале
V песни говорится о решении богов направить Гермеса к Кирке, и в дальнейшем
Гермес действительно к ней отправляется, то Гомер ничего не говорит, было ли
здесь другое постановление совета богов или речь идет все о том же совете, о
котором говорилось в I песне. Однако не только Гомер не может ответить на
этот вопрос, но и мы не должны ставить этого вопроса, так как вопрос этот -
хронологический, хронология же интересует Гомера очень мало. Время для него
- лишь та или иная длительность событий, причем имеется в виду по
преимуществу большая длительность. Если же имеются в виду более обозримые
события, то Гомер употребляет не термин "время", а термин "день". Так, он
говорит о "роковом дне", о "дне возвращения", о "сиротском дне", о
"безжалостном дне". День тоже может сокращаться и растягиваться сколько
угодно. Для иллюстрации мысли Френкеля можно привести тот день в "Илиаде",
который начинается с I песни и кончается в ХVIII п. и содержит такое
огромное количество событий, какое хватило бы на целый десяток дней.
Наоборот, те дни, которые не заполнены никакими событиями, обозначаются
очень кратко, несмотря на их количества. Такие выражения, как "в продолжение
того как", "когда", "после того как", "затем", почти не имеют временного
значения, а только говорят об общей зависимости одних событий от других.
Продолжая мысль Г.Френкеля, можно было бы сказать, что время протекает у
Гомера так, как будто бы оно совсем никак не протекало, т.е. как будто бы и
вообще ничего не происходило. Гомер упоен роскошной жизнью героического
века; и все, что в нем происходит или меняется, имеет уже третьестепенное
значение в сравнении с вечной неподвижностью героического мира.
Только в лирике мы встречаем чувство времени, основанное на убеждении в
активности временного процесса и его принципиальной важности для человека.
Зачаток такого нового чувства времени Г.Френкель находит уже у самого
Гомера, но указания на такое чувство рассыпаны в поэмах Гомера гораздо
больше, чем думает Г.Френкель. Зависимость человека и всех его настроений от
потока времени хорошо отмечена в Од. ХVII 130 - 13730. Больше всего, однако,
она представлена в греческой лирике, где, особенно у Архилоха и Сафо,
выражена в очень яркой форме зависимость настроений от протекания времени. У
Солона (III 16, IХ, ХХIV 3) время приобретает характер закономерности,
необходимости, отсутствия случайности и является моральным фактором. Но
начало классического восприятия времени Г.Френкель правильно видит только у
Пиндара, у которого зависимость человека от потока времени совмещается с
круговращением человеческой судьбы как бы в виде единого целого (Pyth. Х
54). Время у Пиндара выступает как активная сила и даже "отец всех вещей"
(Ol. II 17). Оно укрепляет правду (Ol. Х 55), дает свободу справедливым
людям (frg. 159), ниспровергает насильников (Pyth. VIII 15). Время всегда
идет вперед (ср. Ol. Х 85, Pyht. Х1 32, frg. 227). О "всесовершающем
времени" хорошо говорит и Эсхил (Cho. 965), у которого в "Орестии" мы
находим понятие времени в настоящем смысле этого слова. Если у Пиндара стоял
вопрос только об объективном воздействии времени на человека, у Эсхила
говорится о человеческом переживании "временного потока" (Agam. 894).
б)
Из всех эстетических категорий, свойственных гомеровскому отношению к
действительности, специальному и притом исчерпывающему анализу подверглась
категория числа. Г.Жермен в своей книге "Гомер и мистика чисел" (G.Germain.
Homere et la mystique des nombres, Paris, 1954) изучил все тексты Гомера с
употреблением того или другого числа, дал свободную таблицу всех этих
текстов и обзор значений каждого числа. Из исследования Г.Жермена следует,
что числа у Гомера употребляются отнюдь не случайно, что у него имеются
"любимые" числа и что числа эти большею частью соответствуют той или иной
области изображаемой действительности. Несомненно, это восходит еще к
первобытной мистике чисел. Но, судя по работе Жермена, числа эти уже
потеряли для Гомера свою мистическую значимость и превратились скорее в
эпический стандарт. Тут, однако, необходимо высоко оценить попытку Жермена
не превращать эпический стандарт во что-то сухое и пустое, во что-то
механическое. Хотя эпическая стандартность свойственна более или менее
каждому числу, тем не менее выбор самих чисел удивляет у Гомера своей
свободой. Скорее мы бы говорили здесь не столько об эпическом стандарте,
сколько об определенной числовой эстетике, что подчеркивается и самим
Г.Жерменом. Приведем некоторые примеры.
Число 3 встречается в обеих поэмах чаще всего (в Ил. 67 раз, в Од. 56,
итого 123 раза). Оно употребляется каждый раз для выражения попытки
какого-либо героя, осуществить или не осуществить которую окончательно можно
лишь на четвертый раз: Диомед трижды пытается достичь Энея, пока в четвертый
раз его не отбрасывает Аполлон (Ил. V 436 - 438); Посейдон в три прыжка с
высот Самофракии достигает своей цели (Ил. ХIII 20); Ахилл трижды преследует
Гектора, а на четвертый Зевс уже взвешивает их жребий (Ил. ХХII 165, 208).
Число 9 указывает на продолжительность во времени, которая часто завершается
десятым днем или годом. Решительные события под Троей происходили на 10 год
после девятилетней осады. Гектора оплакивали 9 дней перед погребением на 10
день (Ил. ХХIV 784), стрелы Аполлона летели на ахейское войско 9 дней (Ил. I
53). Числа 12, 7 (исключительно в "Одиссее"), 3, 20 (понимаемое как 10 +
10), 18 (9 Х 2), 27 (9 Х 3) тоже выражают продолжительность во времени. Это
разнообразие числовых выражений в основном представлено в "Одиссее". Одиссей
живет на острове нимфы Калипсо 7 лет (Од. VII 259), с острова Эола до
Лестригонов корабли Одиссея плывут 6 дней и достигают Лестригонов на 7-ой;
между Троей и Фтией 3 дня пути (Ил. IХ 363); Эвмей 3 дня и 3 ночи укрывает у
себя Одиссея, не узнавая его (Од. ХVII 515); Одиссей в 18 дней (9 Х 2)
добирается от Калипсо до феаков, а Менелай остается на острове Фаросе 20 (10
+ 10) дней (Од. IV 360).
Числа 9, 6 и 5 указывают обычно также на совершенство возраста лучших
лошадей или быков, готовых для жертвоприношения. Число 9 также употребляется
для обозначения скопления людей или вообще живых существ. Патрокл атакует
тремя приступами три группы троянцев по 9 человек в каждой (Ил. ХVI 785);
все подданные Нестора распределяются на 9 рядов, которые получают по 9 быков
для жертвы (Од. III 7 сл.). 12 охватывает не только убитых врагов, но и
жертвенных животных и предметы. Здесь можно отметить города, взятые
Ахиллесом (Ил. ХI 228), амфоры (Од. II 353, IХ 204), топоры Пенелопы (Од.
ХIХ 574), одеяния (Ил. ХХIV 229). Детей в семье бывает обычно 12, 6 и 3, все
числа более или менее реальные. У Ниобы 6 сыновей и 6 дочерей (Ил. ХХIV
603), столько же их у Эола (Од. Х 5); у Нестора 6 сыновей (Од. III 413), у
Алкиноя 6 детей (Од. VI 62). Однако исключением является Приам с его 50
сыновьями и 12 дочерьми (Ил. ХI 692). Видимо, здесь мы имеем какие-то
отзвуки восточной семьи, основанной на полигамии. Во всяком случае, от одной
матери происходит 19 сыновей Приама (Ил. ХI 678).
Число 50 вообще указывает на умеренность в изобилии, поэтому среднее
количество отряда воинов или экипажа корабля бывает в 50 человек (Ил. IV
391), даже стада быков и те бывают по 50 голов (Од. ХII 130). Число 100
выражает нечто значительное и огромное, но доступное человеческому
воображению: эгида Афины имеет 100 бахром, каждая ценою в 100 быков; в
египетских Фивах 100 ворот, гекатомба обычно включает 100 жертвенных
животных. Зато 1000, 3000, 10000 употребляются только для чего-то
непостижимого человеческому познанию. Арес и Посейдон кричат так, как 9 или
10 тысяч воинов (Ил. V 859, ХIV 148); Эрихтоний имел 3 тысячи кобылиц, но он
был самый богатый человек на земле (Ил. ХХ 219 - 222).
Если подвести итог этим интересным наблюдениям Г.Жермена, то можно
высказать следующие три положения. Во-первых, Гомер употребляет числа не как
попало, а строго закономерно, всегда связывая их так или иначе с
определенными областями действительности. Во-вторых - и это Г.Жермен особо
подчеркивает - числа, употребляемые Гомером, имеют эстетическое значение и
даже специально значение принципов симметрии. Действительность, оформленная
при помощи таких чисел, становится эстетически закономерной, устойчивой и
устроенной раз навсегда как художественное целое. В-третьих, уже у Гомера
число является одной из основных эстетических категорий и еще задолго до
пифагорейцев трактуется как принцип эстетической структуры и художественного
оформления всего существующего.
в)
Из других эстетических категорий у Гомера, относящихся к природе и
космосу и получивших разработку в современной литературе о Гомере, можно
привести категорию величины, или размерности, объемности. Немецкий археолог
Г.Шраде в своей работе о богах и людях у Гомера (H.Schrade. Gotter und
Menschen Homers, Stuttgart, 1952) попытался дать очерк гомеровской эстетики,
опираясь на изображение величин и размеров в гомеровских поэмах. Этот
исследователь правильно фиксирует наше внимание на огромных размерах богов,
людей и вещей у Гомера31. Эстетический смысл этих больших величин,
безусловно, подтверждается исследованиями соответствующей терминологии.
Однако едва ли это является последним словом эпической эстетики у греков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
отсутствовать, и Гомер от этого не пострадал бы. Но мы интересуемся не
только гомеровскими поэмами как таковыми. Нас интересует также и сознание
гомеровского грека. А гомеровский грек созерцает пусть
примитивно-игрушечный, но в себе самом вполне законченный космос. И не
математика и не механика создала этот космос, а почти целиком - эстетика.
Что тело этого космоса живое и разумное, т.е. что тут перед нами не
только эстетика, но и мифология, об этом почти и не стоит упоминать. И также
само собой понятно, что космос этот нисколько не выражен как предмет
какого-нибудь индивидуального сознания, т.е. что он всецело эпический. В
дальнейшей истории античной космографии мы находим учение о судьбе душ, то
воплощающихся в земное тело, то уходящих опять в эфир; находим мы и числовые
спекуляции пифагорейцев, учение об элементах у досократиков, теорию жизни в
себе и первообраза у Платона, учение о перводвигателе и о "небе" у
Аристотеля и т.д. Все это является образцами такого космоса, который уже
тронут рассуждающим сознанием. На этих космосах видна печать эпохи, когда
люди уже не удовлетворялись одним созерцательным подходом к космосу, когда
люди хотели обработать его и с точки зрения теоретических интересов
человека, и с точки зрения его чаяний не только земной, но и космической
жизни. Космос Гомера, напротив, нисколько не тронут такого рода "обработкой"
- ни теоретической, ни практической. Космос этот - эпический. Его пластика и
его мифология даны в своем полном непосредственном явлении, и еще никто не
посягнул его разумно понять или осмыслить. Его только жадно созерцают, в
него страстно всматриваются, впервые открыв на него свои наивные и
удивленные глаза.
Такова художественная природа того самого первого, самого большого,
самого основного и самого главного бытия у Гомера, которое называется
космосом. Отметим ряд современных работ, которые продводят нас к намеченному
выше пониманию космоса у Гомера. Прежде всего необходимо назвать работу
Б.Снеля "Открытие духа" (B.Snell. Die Entdeckung des Geistes, 1955), в
которой исследуется непрерывное развитие от античной мифологии к античной
философии. Такова же и работа В.Нестле "От мифа к логосу" (W.Nestle. Vom
Mythes zum Logos). Собрание материалов по ранней греческой терминологии,
связанной с космосом, находим у В.Кранца (в журн. "Philologus", 1938, 93
Bd., и в "Archiv fur Begriffsgeschichte", 1955, 2, 1). Г.Диллер в статье
"Дофилософское употребление терминов cosmos и cosmein" (H.Diller. Der
Vorphilosophische gebrauch von cosmos und cosmein. Festschrift, B.Snell,
Munchen, 1956, стр. 47 - 60) исследовал 76 текстов из эпоса и лирики, где
употребляются термины, связанные с понятием космоса, и пришел к выводу, что
"космос" в философском употреблении этого термина обозначает упорядоченность
частей в едином и нераздельном целом и актуальное проявление этой
упорядоченности, будь то в красоте Геры (Ил. ХIV 187), будь то в боевой
готовности воинов или коня, будь то в социальных отношениях между людьми. По
исследованию этого автора дофилософский греческий язык тем самым поставил
проблему для такого же философского понимания космоса, которое начинается с
Анаксимандра (Ср. K.Reinhardt. Parmenides, Bonn, 1916, стр. 174).
Укажем еще на одну интересную работу. В.Шадевальдт в своей статье "Модель
мира у греков" (W.Shadewaldt. Das Welt - Modell der griechen. Die Neue
Rundschau, 68. Jhr., H. 2 1957, стр. 187 - 213) высказывает ряд весьма
интересных мыслей относительно структуры космоса, души, государства,
произведений искусства и представления о богах у древних. Базируясь на
традиционных пластических методах, но, в отличие от большинства излагателей,
стремясь конкретно провести эту пластику эстетически и фигурно, автор
говорит не только о модели космоса, но и о модели души, модели полиcа,
модели трагического героя, модели историографических изображений у древних.
Он настаивает именно на понятии модели, поскольку модель предмета реально
свойственна самому предмету, а не является только его первообразом, или
образцом. Слово "модель", по Шадевальдту, надо перевести либо как paradeigma
(первоначально это именно "модель", а не "образец"), либо как eicAn
("изображение", "образ", "структура"), в то время как образец по-гречески
надо передавать словом "прототип", а "прообраз" - как "архетип".
Пластическая, телесно оформленная, вполне обозримая человеческим глазом
модель космоса содержится, согласно этому автору, уже у Гомера и Гесиода, и
эту модель он рисует в том же виде, как это мы представили выше. У Гомера -
уже начало греческой классической модели космоса, которая в разных вариантах
выступает у досократиков и кульминирует, с одной стороны, у Платона с его
теорией космической значимости пяти правильных многогранников, а с другой, -
у Аристотеля в его учении о неподвижном перводвигателе, который осуществляет
свое интуитивное мышление и самосознание в виде круговорота неба неподвижных
звезд. Не беря на себя ответственности за философские воззрения этого
исследователя, мы все же должны отметить наглядность и проницательность его
представлений об античном космосе.
6. О некоторых отдельных эстетических категориях, относящихся к природе и
космосу
Было бы чрезвычайно увлекательной задачей рассмотреть все эстетические
категории, связанные с изображением природы и космоса у Гомера. Эта задача,
однако, далека от своего разрешения. Очень важно, например, точно
формулировать, что именно Гомер понимает под пространством, временем или
числом. Что пространство у Гомера неоднородно, зависит от наполняющих его
вещей (по своим размерам, конечно) и представляет собою результат
превращения одних видов материи в другую, - об этом с полной убежденностью
можно говорить уже и теперь29. Иначе обстоит дело с вопросом о времени у
Гомера.
а)
Г.Френкель специально разработал тему "Восприятие времени в ранней
греческой литературе" (соответствующая его статья помещена в сборнике
H.Frankel "Wege und Formen fruhgriechischen Denkens". Munchen, 1955, стр. 1
- 22). Из его наблюдений вытекает, что у Гомера отсутствует чувство времени
как такового. Гомер заполняет время разными событиями и происшествиями,
которые сами по себе обладают той или иной последовательностью; но насколько
чувство времени здесь слабо, можно видеть на очень многих примерах. Так,
"Илиада" начинается с описания чумы в ахейском лагере без всякой фиксации
хронологического момента этого факта. А в III песне выясняется, что в поэме
дается только один из эпизодов десятого года войны. Однако поединок Менелая
и Париса в III п. "Илиады" мог быть в самом начале войны, но так как
хронология для Гомера не важна, а поединок Менелая и Париса очень интересен
для изображения, то с него Гомер и начинает рассказ о военных действиях,
несмотря на то, что с него удобнее было бы начинать изображение всей вообще
Троянской войны. На совете богов в I п. "Одиссеи" выносится решение о
поисках Одиссея его сыном Телемахом и об освобождении Одиссея Киркой. Но на
исполнение первого решения уходит целых четыре песни поэмы. А когда в начале
V песни говорится о решении богов направить Гермеса к Кирке, и в дальнейшем
Гермес действительно к ней отправляется, то Гомер ничего не говорит, было ли
здесь другое постановление совета богов или речь идет все о том же совете, о
котором говорилось в I песне. Однако не только Гомер не может ответить на
этот вопрос, но и мы не должны ставить этого вопроса, так как вопрос этот -
хронологический, хронология же интересует Гомера очень мало. Время для него
- лишь та или иная длительность событий, причем имеется в виду по
преимуществу большая длительность. Если же имеются в виду более обозримые
события, то Гомер употребляет не термин "время", а термин "день". Так, он
говорит о "роковом дне", о "дне возвращения", о "сиротском дне", о
"безжалостном дне". День тоже может сокращаться и растягиваться сколько
угодно. Для иллюстрации мысли Френкеля можно привести тот день в "Илиаде",
который начинается с I песни и кончается в ХVIII п. и содержит такое
огромное количество событий, какое хватило бы на целый десяток дней.
Наоборот, те дни, которые не заполнены никакими событиями, обозначаются
очень кратко, несмотря на их количества. Такие выражения, как "в продолжение
того как", "когда", "после того как", "затем", почти не имеют временного
значения, а только говорят об общей зависимости одних событий от других.
Продолжая мысль Г.Френкеля, можно было бы сказать, что время протекает у
Гомера так, как будто бы оно совсем никак не протекало, т.е. как будто бы и
вообще ничего не происходило. Гомер упоен роскошной жизнью героического
века; и все, что в нем происходит или меняется, имеет уже третьестепенное
значение в сравнении с вечной неподвижностью героического мира.
Только в лирике мы встречаем чувство времени, основанное на убеждении в
активности временного процесса и его принципиальной важности для человека.
Зачаток такого нового чувства времени Г.Френкель находит уже у самого
Гомера, но указания на такое чувство рассыпаны в поэмах Гомера гораздо
больше, чем думает Г.Френкель. Зависимость человека и всех его настроений от
потока времени хорошо отмечена в Од. ХVII 130 - 13730. Больше всего, однако,
она представлена в греческой лирике, где, особенно у Архилоха и Сафо,
выражена в очень яркой форме зависимость настроений от протекания времени. У
Солона (III 16, IХ, ХХIV 3) время приобретает характер закономерности,
необходимости, отсутствия случайности и является моральным фактором. Но
начало классического восприятия времени Г.Френкель правильно видит только у
Пиндара, у которого зависимость человека от потока времени совмещается с
круговращением человеческой судьбы как бы в виде единого целого (Pyth. Х
54). Время у Пиндара выступает как активная сила и даже "отец всех вещей"
(Ol. II 17). Оно укрепляет правду (Ol. Х 55), дает свободу справедливым
людям (frg. 159), ниспровергает насильников (Pyth. VIII 15). Время всегда
идет вперед (ср. Ol. Х 85, Pyht. Х1 32, frg. 227). О "всесовершающем
времени" хорошо говорит и Эсхил (Cho. 965), у которого в "Орестии" мы
находим понятие времени в настоящем смысле этого слова. Если у Пиндара стоял
вопрос только об объективном воздействии времени на человека, у Эсхила
говорится о человеческом переживании "временного потока" (Agam. 894).
б)
Из всех эстетических категорий, свойственных гомеровскому отношению к
действительности, специальному и притом исчерпывающему анализу подверглась
категория числа. Г.Жермен в своей книге "Гомер и мистика чисел" (G.Germain.
Homere et la mystique des nombres, Paris, 1954) изучил все тексты Гомера с
употреблением того или другого числа, дал свободную таблицу всех этих
текстов и обзор значений каждого числа. Из исследования Г.Жермена следует,
что числа у Гомера употребляются отнюдь не случайно, что у него имеются
"любимые" числа и что числа эти большею частью соответствуют той или иной
области изображаемой действительности. Несомненно, это восходит еще к
первобытной мистике чисел. Но, судя по работе Жермена, числа эти уже
потеряли для Гомера свою мистическую значимость и превратились скорее в
эпический стандарт. Тут, однако, необходимо высоко оценить попытку Жермена
не превращать эпический стандарт во что-то сухое и пустое, во что-то
механическое. Хотя эпическая стандартность свойственна более или менее
каждому числу, тем не менее выбор самих чисел удивляет у Гомера своей
свободой. Скорее мы бы говорили здесь не столько об эпическом стандарте,
сколько об определенной числовой эстетике, что подчеркивается и самим
Г.Жерменом. Приведем некоторые примеры.
Число 3 встречается в обеих поэмах чаще всего (в Ил. 67 раз, в Од. 56,
итого 123 раза). Оно употребляется каждый раз для выражения попытки
какого-либо героя, осуществить или не осуществить которую окончательно можно
лишь на четвертый раз: Диомед трижды пытается достичь Энея, пока в четвертый
раз его не отбрасывает Аполлон (Ил. V 436 - 438); Посейдон в три прыжка с
высот Самофракии достигает своей цели (Ил. ХIII 20); Ахилл трижды преследует
Гектора, а на четвертый Зевс уже взвешивает их жребий (Ил. ХХII 165, 208).
Число 9 указывает на продолжительность во времени, которая часто завершается
десятым днем или годом. Решительные события под Троей происходили на 10 год
после девятилетней осады. Гектора оплакивали 9 дней перед погребением на 10
день (Ил. ХХIV 784), стрелы Аполлона летели на ахейское войско 9 дней (Ил. I
53). Числа 12, 7 (исключительно в "Одиссее"), 3, 20 (понимаемое как 10 +
10), 18 (9 Х 2), 27 (9 Х 3) тоже выражают продолжительность во времени. Это
разнообразие числовых выражений в основном представлено в "Одиссее". Одиссей
живет на острове нимфы Калипсо 7 лет (Од. VII 259), с острова Эола до
Лестригонов корабли Одиссея плывут 6 дней и достигают Лестригонов на 7-ой;
между Троей и Фтией 3 дня пути (Ил. IХ 363); Эвмей 3 дня и 3 ночи укрывает у
себя Одиссея, не узнавая его (Од. ХVII 515); Одиссей в 18 дней (9 Х 2)
добирается от Калипсо до феаков, а Менелай остается на острове Фаросе 20 (10
+ 10) дней (Од. IV 360).
Числа 9, 6 и 5 указывают обычно также на совершенство возраста лучших
лошадей или быков, готовых для жертвоприношения. Число 9 также употребляется
для обозначения скопления людей или вообще живых существ. Патрокл атакует
тремя приступами три группы троянцев по 9 человек в каждой (Ил. ХVI 785);
все подданные Нестора распределяются на 9 рядов, которые получают по 9 быков
для жертвы (Од. III 7 сл.). 12 охватывает не только убитых врагов, но и
жертвенных животных и предметы. Здесь можно отметить города, взятые
Ахиллесом (Ил. ХI 228), амфоры (Од. II 353, IХ 204), топоры Пенелопы (Од.
ХIХ 574), одеяния (Ил. ХХIV 229). Детей в семье бывает обычно 12, 6 и 3, все
числа более или менее реальные. У Ниобы 6 сыновей и 6 дочерей (Ил. ХХIV
603), столько же их у Эола (Од. Х 5); у Нестора 6 сыновей (Од. III 413), у
Алкиноя 6 детей (Од. VI 62). Однако исключением является Приам с его 50
сыновьями и 12 дочерьми (Ил. ХI 692). Видимо, здесь мы имеем какие-то
отзвуки восточной семьи, основанной на полигамии. Во всяком случае, от одной
матери происходит 19 сыновей Приама (Ил. ХI 678).
Число 50 вообще указывает на умеренность в изобилии, поэтому среднее
количество отряда воинов или экипажа корабля бывает в 50 человек (Ил. IV
391), даже стада быков и те бывают по 50 голов (Од. ХII 130). Число 100
выражает нечто значительное и огромное, но доступное человеческому
воображению: эгида Афины имеет 100 бахром, каждая ценою в 100 быков; в
египетских Фивах 100 ворот, гекатомба обычно включает 100 жертвенных
животных. Зато 1000, 3000, 10000 употребляются только для чего-то
непостижимого человеческому познанию. Арес и Посейдон кричат так, как 9 или
10 тысяч воинов (Ил. V 859, ХIV 148); Эрихтоний имел 3 тысячи кобылиц, но он
был самый богатый человек на земле (Ил. ХХ 219 - 222).
Если подвести итог этим интересным наблюдениям Г.Жермена, то можно
высказать следующие три положения. Во-первых, Гомер употребляет числа не как
попало, а строго закономерно, всегда связывая их так или иначе с
определенными областями действительности. Во-вторых - и это Г.Жермен особо
подчеркивает - числа, употребляемые Гомером, имеют эстетическое значение и
даже специально значение принципов симметрии. Действительность, оформленная
при помощи таких чисел, становится эстетически закономерной, устойчивой и
устроенной раз навсегда как художественное целое. В-третьих, уже у Гомера
число является одной из основных эстетических категорий и еще задолго до
пифагорейцев трактуется как принцип эстетической структуры и художественного
оформления всего существующего.
в)
Из других эстетических категорий у Гомера, относящихся к природе и
космосу и получивших разработку в современной литературе о Гомере, можно
привести категорию величины, или размерности, объемности. Немецкий археолог
Г.Шраде в своей работе о богах и людях у Гомера (H.Schrade. Gotter und
Menschen Homers, Stuttgart, 1952) попытался дать очерк гомеровской эстетики,
опираясь на изображение величин и размеров в гомеровских поэмах. Этот
исследователь правильно фиксирует наше внимание на огромных размерах богов,
людей и вещей у Гомера31. Эстетический смысл этих больших величин,
безусловно, подтверждается исследованиями соответствующей терминологии.
Однако едва ли это является последним словом эпической эстетики у греков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85