У Агамемнона, раздраженного
словами Калханта, "сердце наполняется черной злобой и глаза становятся
подобными двум огням, мечущим искры" (I 104, ХIII 474); герой сравнивается с
вепрем, у которого "глаза блестят огнем" (Од. ХIХ 210 сл.). Одиссей-нищий,
при виде слез Пенелопы, сам не плакал:
Но, как рога иль железо, глаза неподвижно стояли
В веках. И воли слезам, осторожность храня, не давал он.
См. также о Гермесе (Гимн. III 45):
Как за миганием глаза другое миганье приходит,
Так у Гермеса за словом немедленно делалось дело.
Много говорит Гомер о потемнении в глазах (при смерти) и о ранении в
глаза; много и о плачущих глазах. Что же касается osse, то они "блестящие" у
Зевса (Ил. ХIII 3, 7, ХIV 236), Алкафея (ХIII 435) и др., они "блестят" у
Ахилла (ХV 608, ХIХ 366). У Антиноя они тоже "блестят огнем" (Од. IV 662), у
Гектора - "пылали огнем" (Ил. ХII 46б); Одиссей сравнивается со львом, у
которого "сверкают глаза" (Од. VI 131). Афина является Ахиллу, когда ее
никто не видит, и "глаза ее предстали страшными" (Ил. I 200). Когда Аполлон
ударил Патрокла, у последнего "закружились глаза" (ХVI 792). Гелиос "из-под
золотого шлема страшно глядит очами" (Гимн. ХХХI 9). Гомер знает о мигании
глазами (bolai). Этим, между прочим, Телемах похож на Одиссея (Од. IV 150).
Знает Гомер и о прикрывании глаз от гордости: лев, встретив охотников,
морщит на своем лбу кожу и горделиво "прикрывает глаза" (Ил. ХVII 136).
"Блестящие" глаза вместе с "роскошной шеей" и "вожделенными грудями"
рассмотрела у Афродиты Елена (1П 396 сл.). Ахилл называет Агамемнона
"пьяницей с собачьими глазами" (I 225). Гектор имеет глаза Горгоны (VIII
349). Одиссей перед произнесением речи "вперяет глаза в землю" (III 217).
"Очи потупил" и Телемах, увидев преображенного Одиссея (Од. ХVI 178 сл.).
Афродита тоже "потупила прекрасные очи", когда Анхиз взял ее за руку (Гимн.
IV 156), а посмотрев на нее, он "отвратил свои очи в сторону". "Скромность и
прелесть" светятся в глазах Деметры (214). Дионис, когда его связали
разбойники, "сидел, улыбаясь своими темно-синими cyaneosi) глазами" (VII
14). То же и у Амфитриты, богини моря, о которой в Од. ХII 60 (у Жуковского
недурно) "шумно волнуется зыбь Амфитриты лазоревоокой".
Относительно эпитета Афины Паллады glaycApis "голубоглазая" может идти
речь отдельно, так как glaycos очень трудно перевести по-русски. Это и
"голубой", и "синий" и "серый". Древние соединяли с этим словом неприятное
впечатление блеска, жестокости и бездушия, воинственности. Но глаза у Гомера
не только "темно-синие", как у Диониса, Амфитриты, или
"светло-серо-голубые", как у Афины. Они еще "как у вола" - у Геры, которая
мыслится "волоокой" boApis, что воспринималось тогда как символ величия и
достоинства. С этим эпитетом Гера выступает по нашему подсчету 15 раз.
Бывали глаза и "собачьего вида" (cynApns, от которого есть только вин. пад.
cynApa, - I 159). Как "собачьи" (женск. род cynApis - Од. XI 424)
характеризует Агамемнон глаза убившей его Клитемнестры; в VIII 319 тот же
термин употребляет Гефест о своей неверной супруге Афродите и в IV 146 -
Елена о самой себе (подчеркивая свое недостоинство), когда ахейцы прибыли за
нею в Трою (так же она называет себя и в Ил. III 180). В ХVIII 396 Гефест
точно так же характеризует свою мать Геру, сбросившую его с неба за хромоту.
Глаза представлялись еще "извивными". Таковы "извивноокие" (helicAps)
Хрисеида, ахейцы, музы. Более специально эти красиво изогнутые глаза
фиксировались в эпитете Афродиты (Гимн. VI 19) helicolepharos, т.е. "с
изогнутыми веками", "извивно-ресничная". Извивность глаз в соединении с
выпуклостью зафиксирована в эпитете calycApis - "бутоноокая" (Гимн. IV 284,
V 8, 420).
Само это "веко" (или "ресницы", "вежды" - blepharon) также часто
упоминается Гомером. Почти все тексты с этим термином содержат изображение
или того, как действует на веки сон или слезы. Наконец, слово это
употребляется и просто в смысле "глаза" (Гимн. III 278): хитрый Гермес,
желая скрыть обман, начал "часто подмигивать глазами", двигать бровями,
праздно свистеть и кругом озираться. Гомер отмечает самое разнообразное
выражение глаз и лица, от мягкого и нежного до страшного и неподвижного, от
самого красивого до самого безобразного. Если дева может быть
"прекрасноликой" - eyApis - , то зато - "страшилище глазами" (blosyrApis)
Горгона (Ил. ХI 36) и "дико сверкают глаза" (charopAs) у львов и у собак
(Од. ХI 611, Гимн. III 194).
Неясно значение glnne. Это или "зрачок", или "глазное яблоко": в Ил. ХIV
494 Пенелей выбивает его у Илионея "под бровью", а в Од. IХ 390 он горит у
Полифема. "Бровями" (ophryes) Гомер оперирует нередко. Зевс сдвигает в знак
согласия "темные" cyaneeisin брови. В Ил. IХ 620 Ахилл дает знак Патроклу
"молча бровями" постлать постель Фениксу. В ХVI 740 камень Патрокла "сорвал
обе брови" Кебриона. В ХХIII 396 Эвмед разодрал кожу на лбу "над бровями". В
Од. IV 153 Телемах, вспоминая отца, "лил горькие слезы под бровями
(ресницами?)". Брови Гомер описывает в связи с гневом, слезами, знаками
согласия и выражением намека. Цвет их кое-где cyanos - "темный", "мрачный",
"густой" (едва ли "темно-синий" или "стальной").
MetApon, во-первых, часть лба, которая находится между глазами над носом
(Ил. VI 10, IV 460, ХIII 615). Герои вонзают противнику оружие в это место.
Во-вторых, это весь лоб: в ХVI 798 шлем Ахилла спасал ему "пленительную
(charien) голову и лоб". У Артемиды - "голова и лоб" metopa - прекрасны.
Щеки (pareiai и pareia) упоминаются у Гомера, прежде всего, в связи со
слезами: в Ил. ХХII 491 у ребенка Гектора "щеки покрываются слезами". В Ил.
ХХIV 794 у родственников Гектора "слезы струились по щекам"; в Од. IV 198
удел смертных - проливать слезы по щекам; в Ил. ХVIII 123 Ахилл хочет
заставить троянок утирать слезы с "нежных щек" и т.д. Пенелопа имеет вокруг
щек блестящее покрывало (Од. I 334); в Гимн. IV 174 у Афродиты "ярко сияет
красота ланит".
Нижняя часть лица известна Гомеру под названием gnathmos, челюсть, и
geneion anthereAn, подбородок. В Ил. ХIII 671, например, Парис ранит
Эвхенора ниже челюсти и уха; в ХХ 347 в ответ на слова Телемаха женихи
смеялись "чужими челюстями"; в Ил. VIII 371 Фетида, умоляя Зевса, обнимала
его колени и "касалась подбородка"; в Х 454 Долон в тех же целях "касается
жирной рукой подбородка" Диомеда и т.д.
Нос и места на лице относительно носа Гомер любит фиксировать - "рядом с
глазом" (Ил. V 291), "над переносицей в лоб" (ХIII 616). В Од. ХХIV 318 у
Одиссея от жалости к отцу дыхание кинулось к носу; в Ил. ХIV 467 сл. при
падении голова, рот и ноздри у Архелоха раньше коснулись земли, чем ноги; в
777 Аякс при падении наполняет "рот и ноздри" бычьим пометом; в 503 смертный
конец опутал "очи и ноздри" Сарпедона; в ХIХ 38 Фетида впустила в ноздри
Патроклу амвросию с нектаром для сохранения кожи. За небольшим исключением о
носе Гомер вспоминает главным образом в связи с ранениями.
Рот, уста (stoma) Гомер также характеризует часто. В Гимн. ХХХII 20,
например, певцы славят героев "влюбленными устами"; в ХХV 5 "блажен человек,
если музы любят его; как приятен из уст его льющийся голос!"; в Ил. Х 375 от
испуга у троянца - скрежет зубов в устах; в Ил. ХХII 452 у Андромахи от
ужаса "сердце хочет выскочить через уста"; в ХХIV 506 Приам прижимает к
своим устам руку Ахилла, убийцы его сына; в II 489 поэт не может перечислить
все корабли, даже если бы у него было десять языков и десять ртов. В Ил. II
250 Ферсит "имеет царей на устах" (для порицания); в VI 43 Адраст падает на
"уста", т.е. ничком. О губах (cheilos) Гомер упоминает редко. Гера улыбалась
только одними губами (Ил. XV 102); в ХХII 495 неудачник омочит губы в еде и
питье, но не омочит неба; в Од. I 381, ХVIII 410, ХХ 268 женихи закусывают
губы от досады; в Ил. ХVI 429 коршуны, а в Од. ХIХ 538 орлы названы
"извивно-губными" - agcylocheilns, т.е. "с кривым клювом".
Зубы odoys у Гомера играют в изображении человеческой физиономии тоже
далеко не последнюю роль. Прежде всего, поэт обращает внимание на то, что
зубы представляют собою стройный ряд предметов, "ограду". "Какое слово
вырвалось у тебя из ограды зубов?" - это общеизвестное выражение мы
насчитываем у Гомера 8 раз. Если при этом принять во внимание, что сочетание
"крылатое слово" в гомеровских поэмах попадается, по нашему подсчету, не
менее 118 раз, то становится ясным пластический образ речи: из ограды зубов
вылетает нечто вроде птичек, нечто крылатое и легкое, это - человеческая
речь. "Душа вышла из ограды зубов" - о смерти (Ил. IХ 409); о питье через
"ограду зубов" - Од. Х 328. О "скрежете зубов" - см. Ил. Х 375, ХIХ 365, Од.
ХVIII 98. О "стучании зубами" в ожидании смерти - Ил. ХIII 283. Несколько
текстов в связи с ранением: в V 74 сл. Педей стиснул медь зубами; в 291
дротик Диомеда и Афины вонзился в "белые зубы" Пандара и т.д. Особое
внимание Гомер обращает на "белые зубы" вепря, кабана (в сравнении): в ХII
149 "раздается стук их клыков"; в ХIII 474 сл. "огнем пылают глаза и зубы он
точит". И вне сравнения: в Х 263 у Одиссея на шлеме колышатся туда и сюда
белые клыки вепря и т.д. Отмечает Гомер клыки и у льва, у которого они
"мощные" (Ил. ХI 114, 175, ХVII 63) и у которого, после ранения, около зубов
выбивается пена. Таким образом, зубы Гомер рисует или как стройную "ограду",
из-за которой вылетают слова, или как проявление эффекта гнева и ужаса, или
как предмет ранения, или как мифический предмет.
Об языке (glAssa) у Гомера незначительный материал. Язык не в смысле
физического органа: в Ил. I 249 у Нестора "текли речи с языка слаще меда", в
ХХ 248 - "гибок язык у людей", в II 804 - у разных людей разные языки и пр.
Язык же человека в чисто физическом смысле упоминается лишь в описании
ранений (есть два текста об языке жертв, сжигаемом для богов). Ухо (oys) в
большинстве текстов также чаще всего упоминается лишь в связи с ранениями.
Есть, однако, ряд текстов об ушах в смысле слуха. В Ил. Х 535, например,
топот коней попадает Нестору в уши.
Шея обозначается у Гомера не через trachnlos, как в позднейшем языке, а
через aychnn и deirn. Первое слово за ничтожным исключением употребляется
лишь при описании ранений. Более эстетически переживает Гомер то, что он
называет deirn. В Ил. III 396 Елена рассмотрела "прекрасную шею" Афродиты. В
Гимн. IV 181 "шея и прекрасные глаза Афродиты", в Ил. ХIХ 285 Бризеида в
знак скорби раздирает у себя "грудь, нежную шею и прекрасное лицо"; в Гимн.
IV 88, VI 10 у Афродиты на нежной шее висело ожерелье; в Од. ХII 90 у Сциллы
шесть огромных шей и т.д.
б) Общий вид человека
Агамемнон головой и глазами сходен с громовержцем Зевсом, станом - с
Аресом и грудью - с владыкой морей Посейдоном. Он выделяется среди прочих
героев, как бык среди стада коров (Ил. II 477 - 483); у него могучие ноги
(44). Он рисуется высоким, могучим, с почтенной царственной осанкой (III 167
- 170). Одиссей ниже ростом, чем Агамемнон, но весьма широк в плечах и в
груди, похож он на густошерстного барана (193 - 198). Когда Гомер сравнивает
Одиссея с Менелаем, то оказывается, что в стоячем положении Менелай выдается
шириной плеч, а в сидячем положении - виднее Одиссей (210 сл.). Менелай
говорит быстро, отчетливо и коротко; он не многословен, умеет находить
нужное слово, хотя он и моложе Одиссея. Если же вставал говорить Одиссей, то
сначала молчал, опуская глаза вниз, а скипетр держал в руках неумело и
неуклюже, как будто бы с непривычки. Гомер в таких ситуациях называет его
брюзгой и неумным. Однако все это менялось, как только Одиссей начинал
говорить:
Речи, как снежная вьюга, из уст у него устремлялись.
С ним состязаться не мог бы тогда ни единый из смертных,
И уже прежнему виду его мы теперь не дивились.
Аякс Теламонид превосходил всех огромным ростом, могучей силой и широкими
плечами (226 сл.). Ярко обрисованы "белолокотные" Гера (Ил. V 711), Арета
(Од. VII 335), Навсикая (VI 251) и ее служанки (239) и т.д.
Особенно обращает внимание Гомер на внешний вид и поведение героя в связи
с основным его моральным качеством - храбростью. Весьма реалистически
рисуется наружность и поведение храбреца в сравнении с трусом (Ил. ХIII 278
- 286). У храброго человека никогда не меняется цвет лица, он молится только
о скорейшем вступлении в битву и не боится впервые садиться в засаду
(ярчайшие описания храбрости попадаются у Гомера буквально везде). Трус же
все время меняется в лице, он не может себе найти места, у него колотится
сердце и стучат зубы. Таков, например, Долон: когда его поймали, он
побледнел, у него застучали зубы, его охватила дрожь, и он стал слезно
молить о пощаде (Ил. Х 375 - 378). Особенно дрожали у него ноги (390);
мускулистой рукой он хватался за подбородок Диомеда - обычный тогда жест
просящего о милости (454 сл.). Любопытен и портрет Ферсита, знаменитого
хулителя царей и агитатора против троянской войны (Ил. II 216 - 219):
Самый он был безобразный из всех, кто пришел к Илиону:
Был он косой, хромоногий, сходились горбатые сзади
Плечи на узкой груди; голова у него поднималась
Вверх острием и была только редким усеяна пухом.
Аналогично описание оборванного нищего Ира. Он рисуется человеком
огромного роста, обжорой (Од. ХVIII 2 - 4) и трусом, у которого в минуту
опасности на костях дрожит мясо (75 - 77, 88).
в) Итог
Гомер далеко вышел за пределы той стихийной мифологии, которая
рассматривает живые тела больше чародейски и магически, чем всматривается в
их наружный вид и фиксирует то или иное их оформление. Гомер совершенно ясно
представляет себе наружность человека, как в ее прекрасных чертах, так и в
ее безобразии. У Гомера везде мы находим примат общего над индивидуальным и
в этом индивидуальном раньше, чем раскроется его внутренняя сторона, уже
фиксируются его внешние стороны, особенно те, которые бросаются в глаза и
способны удовлетворять любопытный взор юного человеческого сознания. Поэтому
все черты наружности человека и сама эта наружность целиком являются
любимейшим предметом наблюдений эпического художника. Однако верный своему
общему ретроспективно-резюмирующему подходу к истории греческого общества,
Гомер дает нам образцы самых разнообразных исторических периодов понимания
физической красоты. Если мы хотим найти у него рудименты древнего, еще
хтонического представления о красоте, то мы их найдем у Гомера в большом
количестве. Здесь и Алоады - младенцы, которые растут в год на локоть в
ширину и на три локтя в длину, и безобразный циклоп Полифем, одноглазый
людоед и неимоверный ругатель; Афина Паллада рисуется имеющей совиные глаза,
а Гера - бычьи; рудименты хтонизма проявляются и в свирепом, зверином блеске
глаз разъяренного героя. А с другой стороны, все основные герои обеих поэм
блещут своей гармонической красотой, красивым и уравновешенным телосложением
и на каждом шагу получают квалификацию "прекрасный". Особенно бросается в
глаза пластическая трактовка наружности человека и ее отдельных черт в
описании ранений.
В описании Гомером наружности человека мы находим также и черты
перезрелой общинно-родовой эстетики. Еще Навсикая блещет своей гармонической
и здоровой красотой. Но вот Парис - это уже неженка-лодырь, женоподобный
обольститель чужих жен. Он труслив, хотя с виду - храбрец (Ил. III 39 - 57).
Чертами изысканной, изощренной красоты отличаются у Гомера и Елена, и
Калипсо, и Кирка, а из богинь - Гера и Афродита. У Афродиты, например, и
прекрасная шея, и полная прелести грудь, и блестящие глаза (Ил. III 395 -
397). Даже, когда она направляется в бой, Гомер не забывает упомянуть об ее
улыбке (Ил. ХХ 40). Все это - черты позднейшей эпохи, и к Пенелопе,
например, они совершенно не относятся. Пенелопа - большого роста и большого
ума (Од. ХVIII 249 сл.), не склонная к игривому кокетству Геры и Афродиты.
Таким образом, человеческая наружность у Гомера изображена весьма
живописно и вполне пластически. Она повсюду выдвигается, тщательно
обрисовывается, как это и должно быть в произведении эпического стиля. Это
нужно рассматривать как результат объективности эпоса вообще.
г) Психологические характеристики
Эпическое изображение жизни как чего-то более или менее внешнего не
допускает подробного рассмотрения психологии эпических героев. Тем самым
затеняются часто замечательно яркие психологические образы, созданные
Гомером. Очень часто внутренняя характеристика эпического героя, данная
поэтом, и сложна, и противоречива, и весьма далека от какого-либо трафарета
или стандарта, которые по недоразумению часто трактуются как именно
эпические38. 3. Искусство и красота вообще
Как Гомер относится к искусству, какие виды искусства он знает, как он
понимает художника - с точки зрения фактов (филологии, археологии, истории)
- все эти вопросы давным-давно освещены в науке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
словами Калханта, "сердце наполняется черной злобой и глаза становятся
подобными двум огням, мечущим искры" (I 104, ХIII 474); герой сравнивается с
вепрем, у которого "глаза блестят огнем" (Од. ХIХ 210 сл.). Одиссей-нищий,
при виде слез Пенелопы, сам не плакал:
Но, как рога иль железо, глаза неподвижно стояли
В веках. И воли слезам, осторожность храня, не давал он.
См. также о Гермесе (Гимн. III 45):
Как за миганием глаза другое миганье приходит,
Так у Гермеса за словом немедленно делалось дело.
Много говорит Гомер о потемнении в глазах (при смерти) и о ранении в
глаза; много и о плачущих глазах. Что же касается osse, то они "блестящие" у
Зевса (Ил. ХIII 3, 7, ХIV 236), Алкафея (ХIII 435) и др., они "блестят" у
Ахилла (ХV 608, ХIХ 366). У Антиноя они тоже "блестят огнем" (Од. IV 662), у
Гектора - "пылали огнем" (Ил. ХII 46б); Одиссей сравнивается со львом, у
которого "сверкают глаза" (Од. VI 131). Афина является Ахиллу, когда ее
никто не видит, и "глаза ее предстали страшными" (Ил. I 200). Когда Аполлон
ударил Патрокла, у последнего "закружились глаза" (ХVI 792). Гелиос "из-под
золотого шлема страшно глядит очами" (Гимн. ХХХI 9). Гомер знает о мигании
глазами (bolai). Этим, между прочим, Телемах похож на Одиссея (Од. IV 150).
Знает Гомер и о прикрывании глаз от гордости: лев, встретив охотников,
морщит на своем лбу кожу и горделиво "прикрывает глаза" (Ил. ХVII 136).
"Блестящие" глаза вместе с "роскошной шеей" и "вожделенными грудями"
рассмотрела у Афродиты Елена (1П 396 сл.). Ахилл называет Агамемнона
"пьяницей с собачьими глазами" (I 225). Гектор имеет глаза Горгоны (VIII
349). Одиссей перед произнесением речи "вперяет глаза в землю" (III 217).
"Очи потупил" и Телемах, увидев преображенного Одиссея (Од. ХVI 178 сл.).
Афродита тоже "потупила прекрасные очи", когда Анхиз взял ее за руку (Гимн.
IV 156), а посмотрев на нее, он "отвратил свои очи в сторону". "Скромность и
прелесть" светятся в глазах Деметры (214). Дионис, когда его связали
разбойники, "сидел, улыбаясь своими темно-синими cyaneosi) глазами" (VII
14). То же и у Амфитриты, богини моря, о которой в Од. ХII 60 (у Жуковского
недурно) "шумно волнуется зыбь Амфитриты лазоревоокой".
Относительно эпитета Афины Паллады glaycApis "голубоглазая" может идти
речь отдельно, так как glaycos очень трудно перевести по-русски. Это и
"голубой", и "синий" и "серый". Древние соединяли с этим словом неприятное
впечатление блеска, жестокости и бездушия, воинственности. Но глаза у Гомера
не только "темно-синие", как у Диониса, Амфитриты, или
"светло-серо-голубые", как у Афины. Они еще "как у вола" - у Геры, которая
мыслится "волоокой" boApis, что воспринималось тогда как символ величия и
достоинства. С этим эпитетом Гера выступает по нашему подсчету 15 раз.
Бывали глаза и "собачьего вида" (cynApns, от которого есть только вин. пад.
cynApa, - I 159). Как "собачьи" (женск. род cynApis - Од. XI 424)
характеризует Агамемнон глаза убившей его Клитемнестры; в VIII 319 тот же
термин употребляет Гефест о своей неверной супруге Афродите и в IV 146 -
Елена о самой себе (подчеркивая свое недостоинство), когда ахейцы прибыли за
нею в Трою (так же она называет себя и в Ил. III 180). В ХVIII 396 Гефест
точно так же характеризует свою мать Геру, сбросившую его с неба за хромоту.
Глаза представлялись еще "извивными". Таковы "извивноокие" (helicAps)
Хрисеида, ахейцы, музы. Более специально эти красиво изогнутые глаза
фиксировались в эпитете Афродиты (Гимн. VI 19) helicolepharos, т.е. "с
изогнутыми веками", "извивно-ресничная". Извивность глаз в соединении с
выпуклостью зафиксирована в эпитете calycApis - "бутоноокая" (Гимн. IV 284,
V 8, 420).
Само это "веко" (или "ресницы", "вежды" - blepharon) также часто
упоминается Гомером. Почти все тексты с этим термином содержат изображение
или того, как действует на веки сон или слезы. Наконец, слово это
употребляется и просто в смысле "глаза" (Гимн. III 278): хитрый Гермес,
желая скрыть обман, начал "часто подмигивать глазами", двигать бровями,
праздно свистеть и кругом озираться. Гомер отмечает самое разнообразное
выражение глаз и лица, от мягкого и нежного до страшного и неподвижного, от
самого красивого до самого безобразного. Если дева может быть
"прекрасноликой" - eyApis - , то зато - "страшилище глазами" (blosyrApis)
Горгона (Ил. ХI 36) и "дико сверкают глаза" (charopAs) у львов и у собак
(Од. ХI 611, Гимн. III 194).
Неясно значение glnne. Это или "зрачок", или "глазное яблоко": в Ил. ХIV
494 Пенелей выбивает его у Илионея "под бровью", а в Од. IХ 390 он горит у
Полифема. "Бровями" (ophryes) Гомер оперирует нередко. Зевс сдвигает в знак
согласия "темные" cyaneeisin брови. В Ил. IХ 620 Ахилл дает знак Патроклу
"молча бровями" постлать постель Фениксу. В ХVI 740 камень Патрокла "сорвал
обе брови" Кебриона. В ХХIII 396 Эвмед разодрал кожу на лбу "над бровями". В
Од. IV 153 Телемах, вспоминая отца, "лил горькие слезы под бровями
(ресницами?)". Брови Гомер описывает в связи с гневом, слезами, знаками
согласия и выражением намека. Цвет их кое-где cyanos - "темный", "мрачный",
"густой" (едва ли "темно-синий" или "стальной").
MetApon, во-первых, часть лба, которая находится между глазами над носом
(Ил. VI 10, IV 460, ХIII 615). Герои вонзают противнику оружие в это место.
Во-вторых, это весь лоб: в ХVI 798 шлем Ахилла спасал ему "пленительную
(charien) голову и лоб". У Артемиды - "голова и лоб" metopa - прекрасны.
Щеки (pareiai и pareia) упоминаются у Гомера, прежде всего, в связи со
слезами: в Ил. ХХII 491 у ребенка Гектора "щеки покрываются слезами". В Ил.
ХХIV 794 у родственников Гектора "слезы струились по щекам"; в Од. IV 198
удел смертных - проливать слезы по щекам; в Ил. ХVIII 123 Ахилл хочет
заставить троянок утирать слезы с "нежных щек" и т.д. Пенелопа имеет вокруг
щек блестящее покрывало (Од. I 334); в Гимн. IV 174 у Афродиты "ярко сияет
красота ланит".
Нижняя часть лица известна Гомеру под названием gnathmos, челюсть, и
geneion anthereAn, подбородок. В Ил. ХIII 671, например, Парис ранит
Эвхенора ниже челюсти и уха; в ХХ 347 в ответ на слова Телемаха женихи
смеялись "чужими челюстями"; в Ил. VIII 371 Фетида, умоляя Зевса, обнимала
его колени и "касалась подбородка"; в Х 454 Долон в тех же целях "касается
жирной рукой подбородка" Диомеда и т.д.
Нос и места на лице относительно носа Гомер любит фиксировать - "рядом с
глазом" (Ил. V 291), "над переносицей в лоб" (ХIII 616). В Од. ХХIV 318 у
Одиссея от жалости к отцу дыхание кинулось к носу; в Ил. ХIV 467 сл. при
падении голова, рот и ноздри у Архелоха раньше коснулись земли, чем ноги; в
777 Аякс при падении наполняет "рот и ноздри" бычьим пометом; в 503 смертный
конец опутал "очи и ноздри" Сарпедона; в ХIХ 38 Фетида впустила в ноздри
Патроклу амвросию с нектаром для сохранения кожи. За небольшим исключением о
носе Гомер вспоминает главным образом в связи с ранениями.
Рот, уста (stoma) Гомер также характеризует часто. В Гимн. ХХХII 20,
например, певцы славят героев "влюбленными устами"; в ХХV 5 "блажен человек,
если музы любят его; как приятен из уст его льющийся голос!"; в Ил. Х 375 от
испуга у троянца - скрежет зубов в устах; в Ил. ХХII 452 у Андромахи от
ужаса "сердце хочет выскочить через уста"; в ХХIV 506 Приам прижимает к
своим устам руку Ахилла, убийцы его сына; в II 489 поэт не может перечислить
все корабли, даже если бы у него было десять языков и десять ртов. В Ил. II
250 Ферсит "имеет царей на устах" (для порицания); в VI 43 Адраст падает на
"уста", т.е. ничком. О губах (cheilos) Гомер упоминает редко. Гера улыбалась
только одними губами (Ил. XV 102); в ХХII 495 неудачник омочит губы в еде и
питье, но не омочит неба; в Од. I 381, ХVIII 410, ХХ 268 женихи закусывают
губы от досады; в Ил. ХVI 429 коршуны, а в Од. ХIХ 538 орлы названы
"извивно-губными" - agcylocheilns, т.е. "с кривым клювом".
Зубы odoys у Гомера играют в изображении человеческой физиономии тоже
далеко не последнюю роль. Прежде всего, поэт обращает внимание на то, что
зубы представляют собою стройный ряд предметов, "ограду". "Какое слово
вырвалось у тебя из ограды зубов?" - это общеизвестное выражение мы
насчитываем у Гомера 8 раз. Если при этом принять во внимание, что сочетание
"крылатое слово" в гомеровских поэмах попадается, по нашему подсчету, не
менее 118 раз, то становится ясным пластический образ речи: из ограды зубов
вылетает нечто вроде птичек, нечто крылатое и легкое, это - человеческая
речь. "Душа вышла из ограды зубов" - о смерти (Ил. IХ 409); о питье через
"ограду зубов" - Од. Х 328. О "скрежете зубов" - см. Ил. Х 375, ХIХ 365, Од.
ХVIII 98. О "стучании зубами" в ожидании смерти - Ил. ХIII 283. Несколько
текстов в связи с ранением: в V 74 сл. Педей стиснул медь зубами; в 291
дротик Диомеда и Афины вонзился в "белые зубы" Пандара и т.д. Особое
внимание Гомер обращает на "белые зубы" вепря, кабана (в сравнении): в ХII
149 "раздается стук их клыков"; в ХIII 474 сл. "огнем пылают глаза и зубы он
точит". И вне сравнения: в Х 263 у Одиссея на шлеме колышатся туда и сюда
белые клыки вепря и т.д. Отмечает Гомер клыки и у льва, у которого они
"мощные" (Ил. ХI 114, 175, ХVII 63) и у которого, после ранения, около зубов
выбивается пена. Таким образом, зубы Гомер рисует или как стройную "ограду",
из-за которой вылетают слова, или как проявление эффекта гнева и ужаса, или
как предмет ранения, или как мифический предмет.
Об языке (glAssa) у Гомера незначительный материал. Язык не в смысле
физического органа: в Ил. I 249 у Нестора "текли речи с языка слаще меда", в
ХХ 248 - "гибок язык у людей", в II 804 - у разных людей разные языки и пр.
Язык же человека в чисто физическом смысле упоминается лишь в описании
ранений (есть два текста об языке жертв, сжигаемом для богов). Ухо (oys) в
большинстве текстов также чаще всего упоминается лишь в связи с ранениями.
Есть, однако, ряд текстов об ушах в смысле слуха. В Ил. Х 535, например,
топот коней попадает Нестору в уши.
Шея обозначается у Гомера не через trachnlos, как в позднейшем языке, а
через aychnn и deirn. Первое слово за ничтожным исключением употребляется
лишь при описании ранений. Более эстетически переживает Гомер то, что он
называет deirn. В Ил. III 396 Елена рассмотрела "прекрасную шею" Афродиты. В
Гимн. IV 181 "шея и прекрасные глаза Афродиты", в Ил. ХIХ 285 Бризеида в
знак скорби раздирает у себя "грудь, нежную шею и прекрасное лицо"; в Гимн.
IV 88, VI 10 у Афродиты на нежной шее висело ожерелье; в Од. ХII 90 у Сциллы
шесть огромных шей и т.д.
б) Общий вид человека
Агамемнон головой и глазами сходен с громовержцем Зевсом, станом - с
Аресом и грудью - с владыкой морей Посейдоном. Он выделяется среди прочих
героев, как бык среди стада коров (Ил. II 477 - 483); у него могучие ноги
(44). Он рисуется высоким, могучим, с почтенной царственной осанкой (III 167
- 170). Одиссей ниже ростом, чем Агамемнон, но весьма широк в плечах и в
груди, похож он на густошерстного барана (193 - 198). Когда Гомер сравнивает
Одиссея с Менелаем, то оказывается, что в стоячем положении Менелай выдается
шириной плеч, а в сидячем положении - виднее Одиссей (210 сл.). Менелай
говорит быстро, отчетливо и коротко; он не многословен, умеет находить
нужное слово, хотя он и моложе Одиссея. Если же вставал говорить Одиссей, то
сначала молчал, опуская глаза вниз, а скипетр держал в руках неумело и
неуклюже, как будто бы с непривычки. Гомер в таких ситуациях называет его
брюзгой и неумным. Однако все это менялось, как только Одиссей начинал
говорить:
Речи, как снежная вьюга, из уст у него устремлялись.
С ним состязаться не мог бы тогда ни единый из смертных,
И уже прежнему виду его мы теперь не дивились.
Аякс Теламонид превосходил всех огромным ростом, могучей силой и широкими
плечами (226 сл.). Ярко обрисованы "белолокотные" Гера (Ил. V 711), Арета
(Од. VII 335), Навсикая (VI 251) и ее служанки (239) и т.д.
Особенно обращает внимание Гомер на внешний вид и поведение героя в связи
с основным его моральным качеством - храбростью. Весьма реалистически
рисуется наружность и поведение храбреца в сравнении с трусом (Ил. ХIII 278
- 286). У храброго человека никогда не меняется цвет лица, он молится только
о скорейшем вступлении в битву и не боится впервые садиться в засаду
(ярчайшие описания храбрости попадаются у Гомера буквально везде). Трус же
все время меняется в лице, он не может себе найти места, у него колотится
сердце и стучат зубы. Таков, например, Долон: когда его поймали, он
побледнел, у него застучали зубы, его охватила дрожь, и он стал слезно
молить о пощаде (Ил. Х 375 - 378). Особенно дрожали у него ноги (390);
мускулистой рукой он хватался за подбородок Диомеда - обычный тогда жест
просящего о милости (454 сл.). Любопытен и портрет Ферсита, знаменитого
хулителя царей и агитатора против троянской войны (Ил. II 216 - 219):
Самый он был безобразный из всех, кто пришел к Илиону:
Был он косой, хромоногий, сходились горбатые сзади
Плечи на узкой груди; голова у него поднималась
Вверх острием и была только редким усеяна пухом.
Аналогично описание оборванного нищего Ира. Он рисуется человеком
огромного роста, обжорой (Од. ХVIII 2 - 4) и трусом, у которого в минуту
опасности на костях дрожит мясо (75 - 77, 88).
в) Итог
Гомер далеко вышел за пределы той стихийной мифологии, которая
рассматривает живые тела больше чародейски и магически, чем всматривается в
их наружный вид и фиксирует то или иное их оформление. Гомер совершенно ясно
представляет себе наружность человека, как в ее прекрасных чертах, так и в
ее безобразии. У Гомера везде мы находим примат общего над индивидуальным и
в этом индивидуальном раньше, чем раскроется его внутренняя сторона, уже
фиксируются его внешние стороны, особенно те, которые бросаются в глаза и
способны удовлетворять любопытный взор юного человеческого сознания. Поэтому
все черты наружности человека и сама эта наружность целиком являются
любимейшим предметом наблюдений эпического художника. Однако верный своему
общему ретроспективно-резюмирующему подходу к истории греческого общества,
Гомер дает нам образцы самых разнообразных исторических периодов понимания
физической красоты. Если мы хотим найти у него рудименты древнего, еще
хтонического представления о красоте, то мы их найдем у Гомера в большом
количестве. Здесь и Алоады - младенцы, которые растут в год на локоть в
ширину и на три локтя в длину, и безобразный циклоп Полифем, одноглазый
людоед и неимоверный ругатель; Афина Паллада рисуется имеющей совиные глаза,
а Гера - бычьи; рудименты хтонизма проявляются и в свирепом, зверином блеске
глаз разъяренного героя. А с другой стороны, все основные герои обеих поэм
блещут своей гармонической красотой, красивым и уравновешенным телосложением
и на каждом шагу получают квалификацию "прекрасный". Особенно бросается в
глаза пластическая трактовка наружности человека и ее отдельных черт в
описании ранений.
В описании Гомером наружности человека мы находим также и черты
перезрелой общинно-родовой эстетики. Еще Навсикая блещет своей гармонической
и здоровой красотой. Но вот Парис - это уже неженка-лодырь, женоподобный
обольститель чужих жен. Он труслив, хотя с виду - храбрец (Ил. III 39 - 57).
Чертами изысканной, изощренной красоты отличаются у Гомера и Елена, и
Калипсо, и Кирка, а из богинь - Гера и Афродита. У Афродиты, например, и
прекрасная шея, и полная прелести грудь, и блестящие глаза (Ил. III 395 -
397). Даже, когда она направляется в бой, Гомер не забывает упомянуть об ее
улыбке (Ил. ХХ 40). Все это - черты позднейшей эпохи, и к Пенелопе,
например, они совершенно не относятся. Пенелопа - большого роста и большого
ума (Од. ХVIII 249 сл.), не склонная к игривому кокетству Геры и Афродиты.
Таким образом, человеческая наружность у Гомера изображена весьма
живописно и вполне пластически. Она повсюду выдвигается, тщательно
обрисовывается, как это и должно быть в произведении эпического стиля. Это
нужно рассматривать как результат объективности эпоса вообще.
г) Психологические характеристики
Эпическое изображение жизни как чего-то более или менее внешнего не
допускает подробного рассмотрения психологии эпических героев. Тем самым
затеняются часто замечательно яркие психологические образы, созданные
Гомером. Очень часто внутренняя характеристика эпического героя, данная
поэтом, и сложна, и противоречива, и весьма далека от какого-либо трафарета
или стандарта, которые по недоразумению часто трактуются как именно
эпические38. 3. Искусство и красота вообще
Как Гомер относится к искусству, какие виды искусства он знает, как он
понимает художника - с точки зрения фактов (филологии, археологии, истории)
- все эти вопросы давным-давно освещены в науке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85