Во многих местах эти пятна полопались, обнажив
сочащиеся сукровицей язвочки. Поперек ванны лежала доска, а на ней
колокольчик и открытая книга, которую увлечение читал сидящий в ванне
альбинос. Он не оторвался от книги даже тогда, когда в комнату втолкнули
Элистэ; необычайно острое зрение, судя по всему, позволяло ему обходиться
почти без света. Наконец он заложил страницу, не спеша отодвинул книгу и
взглянул на вошедших. Глаза у него были неестественно прозрачные и
розовые, почти красные, а ресницы - белесые, еле заметные. Мужчина подал
знак, и похитители вышли, прикрыв за собой дверь. Затем он принялся долго
и внимательно разглядывать Элистэ. Она ответила ему таким же пристальным
взглядом, и тень улыбки тронула его губы.
- Так вот она какая, наша маленькая грызунья, - сказал он наконец. -
Подойди ближе.
Он выловил из воды губку и осторожно прижал к открытой язвочке на
бледном плече. Темный ручеек побежал вниз по телу; в полумраке казалось,
что это кровь. Запах лекарств усилился.
Элистэ постаралась не выказать отвращения. Точно так же она скрыла и
удивление, услышав его голос - красивый, глубокий, мелодичный, отнюдь не
соответствующий внешности. Еще поразительней было то, что его произношение
и интонации напомнили людей ее круга. Он говорил, как Возвышенный. Подняв
голову, она приблизилась к ванне на несколько шагов.
- Ты знаешь, кто я? - спросил он.
Тут у нее не оставалось и тени сомнения. Доходившие до нее
разноречивые слухи и непонятные намеки сейчас обрели плоть и кровь.
- Вы, должно быть. Лишай, - ответила она, памятуя о северном
выговоре.
- А, деревенская девчонка! Каким ветром занесло тебя к нам из твоего
родного Фабека, милочка?
- Привезли горничной при госпоже, - пробормотала Элистэ. - Госпожи
уже нет, забрали в "Гробницу". Пришили ее, я так думаю.
- А ты, разумеется, оказалась совсем одна в Шеррине, никого не
знаешь, лишилась и места, и средств. Так?
- Ваша правда, господин.
- Печально, но сейчас такие истории в порядке вещей. Стало быть,
пришлось тебе вскоре просить подаяния?
- Ага, господин, пошла с протянутой рукой.
- И небезуспешно, как я понимаю. А скажи-ка, милочка, как Прикажешь
тебя называть?
- Карт, господин.
- Что ж, при нынешнем раскладе сей псевдоним сойдет не хуже любого
другого.
Элистэ сделала вид, то не поняла мудреного слова.
- А знаешь ли ты, малышка Карт, почему тебя сюда привели?
- Потому как я схлестнулась с одной из ваших и наставила ей синяков.
- Увиливать не имело смысла. - Но, истинное слово, мастер Лишай, она
первая начала. Я, право, не хотела ее так отослать.
- Не хотела? Прискорбно слышать, я-то думал, что ты умеешь за себя
постоять. Впрочем, это неважно, внешность Карги Плесси Значения не имеет.
Небольшое уродство даже поможет ей выручать сверх обычного. В этом смысле
ты оказала услугу как ей, так и мне. Могла бы оказать и большую, вырвав ей
глаз, однако бессмысленно горевать об упущенных возможностях. Ты знаешь,
почему Плесси набросилась на тебя?
- Ну, она, кажись, говорила, что я ее монетку присвоила. Вроде как
позарилась на ее кровное. Побиралась на ее участке, и все такое. Но
клянусь, я вовсе не хотела, я извиняюсь и больше такого не сделаю.
Клянусь, мастер Лишай, я теперь ни ногой на Воздушную улицу.
- Прекрасно, но ты, милочка, по-прежнему не понимаешь самого
главного. Что Воздушная улица, что улица Водокачки, что Парабо или площадь
Дунуласа - все едино. В любом квартале Шеррина ты окажешься на чужом
участке. Нищее братство владеет исключительным правом просить милостыню в
черте города. Привилегией "доить", как мы именуем сей промысел, пользуются
только члены Братства, а оно, хочу заметить, бдительно и ревностно
защищает свои традиционные прерогативы. С самозванцами, одиночками и
нарушителями Братство обходится круто, весьма круто. А ты, малышка Карт,
как раз и есть такая самозванка.
- В жизни не знала, чтобы люди побирались с чьего-то там дозволения.
- А теперь вот знай, и, полагаю, это знание пойдет тебе на пользу.
- На пользу, как же!
Истинный смысл предупреждения привел Элистэ в ужас. Он лишал ее
единственного оставшегося способа зарабатывать на жизнь. Над ней опять
нависла непосредственная угроза голода, и это - после всего, что ей
довелось вынести, - было несправедливо, чудовищно несправедливо. На
секунду возмущение пересилило ужас, и она даже рискнула сердито посмотреть
на Лишая. Он же наблюдал за ней самым пристальным образом. Словно
раскладывал ее по полочкам и в то же время, как ей показалось, забавлялся
этим. Но его взгляд хотя бы не таил в себе ни вражды, ни угрозы. Если она
постарается, то ей, быть может, удастся пробудить в нем сочувствие. В
конце концов, какой ни на есть, а он мужчина, и поэтому - как знать? -
вдруг способен принять к сердцу мольбу женщины, даже такой, как она,
грязной и оборванной. Во всяком случае, попытаться стоило. Устремив на
него умоляющий взор своих выразительных глаз, она тихо сказала:
- Но, мастер Лишай, мне-то что остается? Я уж как ни искала, но
работы нигде нету. Раз уж нельзя побираться, как же мне быть?
- От голода умереть - чем плохо?
"Ну и дрянь!" Но на лице, на лице - все та же мольба:
- Ой, господин, неужто вы позволите мне с голоду помереть? Неужто у
вас сердце из камня? Ни в жизнь не поверю! А я-то думала - такой кавалер -
из приличных...
- Вот как?
"Да никакой ты не кавалер".
- Истинное слово, господин мой. Вся надежда у меня, что вы поймете
мое положение и сжалитесь. Помогите мне, мастер Лишай! Ну, так прошу, так
прошу!
Как бы сейчас пустить слезу? Ой, как нужно... Она вспомнила бабушку в
забрызганном кровью подвале у тела кавалера во Мерея, и слезы сами
полились обильным потоком.
- Гениально, дитя мое. Просто, естественно, берет за сердце. Слезы
всегда срабатывают. Дивно. - Лишай снова выжал губку на язвы, и
Красноватые ручейки потекли по его груди. - Очаровательные твои мольбы
тронули мое сердце. Кто бы мог устоять перед этими обильными слезами? Я уж
никак, а потому готов прийти тебе на помощь.
- Значит, вы скажете своим, чтоб они от меня отстали? - спросила
Элистэ, радуясь появившейся надежде.
- Ну-ну, не совсем. Попрошайничество в Шеррине остается
исключительным правом Нищего братства, таков закон Если хочешь доить на
улицах, ты должна вступить в Братство, а это не так-то просто. Братство не
может принимать лишних людей, иначе остальным меньше достанется. И все же
тебе мы, пожалуй, местечко выкроить сможем.
- Как? Вы примете меня в Нищее братство?
- Может быть. Но не обольщайся Если это и произойдет, то лишь в
порядке исключения. В твоем случае, как мне кажется, это оправдано. За
тобой, милочка, следили не один день, и все наблюдавшие единодушно
отметили, что ты умеешь потрясающе себя подавать. Молящий взор красавицы в
беде, безмолвный намек на лучшие времена, что знала бедняжка, - все это
действует безотказно. А прием с окровавленным платочком - это вообще
восхитительно, тут чувствуется настоящая профессионалка. В прирожденных
талантах тебе нельзя отказать. Такие способности заслуживают дальнейшего
развития, поэтому мы готовы принять тебя в наше Братство.
- Ой, как же это?
Мысли теснили одна другую. Она, Возвышенная Элистэ во Дерриваль, - и
вдруг законная попрошайка? Унизительно, нестерпимо. Однако, с точки зрения
здравого смысла, предложение не так уж и плохо. Она все равно побирается,
по крайней мере в настоящее время, и если занятие это будет признано за
нею, ей нечего опасаться. Противостоять Братству она никоим образом не
может, поэтому лучше вступить в него. Шерринские нищие бывали повсюду, все
видели и знали. В столице для них не было никаких тайн. Нищее братство
могло знать о другом тайном ходе, или ином пути через кордоны, или о
способе обмануть Чувствительницу Буметту. Вдруг Элистэ удастся выбраться
из Шеррина и присоединиться к другим Возвышенным в Стрелле или
возвратиться в Дерриваль, где чары дядюшки Кинца надежно защитят ее от
крайностей революционного энтузиазма? Нет, в общем и целом совсем неплохая
мысль.
- И что от меня потребуется, господин?
- Поклясться, что будешь соблюдать наши законы, подчиняться им и
хранить в тайне. Считаться с привилегиями и правами на участок коллег по
Братству. В свою очередь, тебе тоже выделят участок, и в его границах ты
станешь полной хозяйкой. Раз в неделю ты будешь передавать пятую часть
всего полученного моему личному представителю...
- Не много ли - целую пятую часть?
- Административные расходы, милочка, они ведь немалые. Впрочем,
процент отчисления установлен раз и навсегда, тут не о чем спорить. И не
советовал бы тебе пытаться утаить что-либо от заработанного, это сразу
станет известно. Если что неясно, попроси объяснить Безносую Флаут или
Косомордого Брионна. Они дадут тебе добрый совет.
- Слушаюсь, господин.
- Вот и умница. И раз уж мы пришли к взаимопониманию, остается лишь
уточнить некоторые мелочи и подобрать участок. Я полагаю - в каком-нибудь
состоятельном квартале, где ты, болезненный увядший цветочек, сумеешь
собрать наилучшую жатву. Там твой образ Чахоточной Гризетки тронет не одно
сострадательное сердце. Впрочем, однако, - протянул Лишай, словно эта
мысль только что пришла ему в голову, - боюсь, как бы мы с тобой не
продешевили Вот я приглядываюсь к тебе - и за грязью, тряпьем и сероватой
бледностью недоедания различаю куда большие возможности. Если тебя отмыть,
прилично одеть и с неделю покормить - интересно, что предстанет нашим
взорам? Мы, пожалуй, найдем для тебя промысел повыгодней, чем дойка. Да, я
просто в этом уверен.
- Что вы хотите сказать?
- В Крысином квартале мадам Доу потакает вкусам безбедных студентов,
которые любят разнообразие - по части женского пола. И мадам, увы,
постоянно требуются новые девушки. С другой стороны, в "Медовых сотах",
что по Кривому проулку, клиенты, понятно, немолоды, зато посолидней, люди
степенные и при деньгах. Если там есть вакансия, то ты заработаешь много
больше.
Элистэ насторожилась: и этот из тех же сводников. Сколько же их на
свете! Не меньше, чем клопов, - и такие же мерзкие, ненавистные. Ох, как
ей хотелось бросить в лицо этой горе передержанного теста все, что она о
нем думает, - как раньше бросила в физиономию Прилька. Но на сей раз она
не могла себе такого позволить, поэтому ограничилась простым:
- Нет, господин, это мне как-то не по душе.
- Привыкнешь, куда тебе деться?
- Мне бы сподручней доить, коли вы, господин, не против.
- Ну, малышка Кэрт, это не тебе решать.
- Значит, моего слова тут никто и не спросит, мастер Лишай?
- Если ты принесешь клятву Братству, то примешь наше решение без
всяких споров, оговорок и возражений.
- А если ваши решения мне не по нутру?
- Придется смириться, милочка. А поскольку другого выхода у тебя нет,
то ты смиришься.
И он уставился на нее своими красными глазами. Элистэ даже удивилась
- сколько холода может излучать взгляд таких накаленных глаз, и внезапно
до нее, словно впервые, дошло, что кроется за насмешливой учтивостью
Лишая. Вот тут она по-настоящему испугалась и сказала уверенно, но тихо и
как бы с мольбой:
- Мастер Лишай, прошу, назначьте мне участок для дойки, а больше мне
ничего не надо.
- Что тебе надо или не надо, дитя мое, - несущественно. Чем скорее ты
это поймешь, тем лучше. Довольно пререканий! Соглашайся - и делу конец.
Согласиться? Исключено! А выбор? Выбора нет. Отказаться сразу -
нельзя. По выражению его глаз Элистэ поняла, что с ним лучше не спорить.
Нужно оттянуть решение. На время. На сутки. На час. В надежде на чудо.
- Вы уж дайте мне поразмыслить, господин мой! - попросила она.
- Вот как? Любопытно. - Лишай, раздумывая, прижал губку к очередной
язвочке, и Кровавый ручеек устремился вниз по его бледным безволосым
телесам. - Ладно. Даю тебе двадцать четыре часа, и если за это время не
получу от тебя согласия, то считай, что я тебе ничего не предлагали впредь
не предложу. Ясно?
- Но как мне с вами связаться? Я даже не знаю, где нахожусь.
- Шепни первому встречному нищему, и я тут же узнаю.
- Понятно, господин мой. С вашего дозволения, мастер Лишай, мне бы
сейчас уйти.
- Тебя проводят, - сказал он и звякнул колокольчиком.
Дверь открылась, вошел один из ее похитителей. Элистэ позволила
завязать себе глаза, хотя все в ней кипело от гнева. Во мраке раздался
обольстительный голос Лишая:
- Не ошибись, малышка Кэрт. Подумай о сегодняшнем дне и о том, что
ждет тебя завтра. А пока будешь думать, прими мой совет - не смей просить
милостыню. Попробуешь - пожалеешь. Понятно?
Элистэ утвердительно кивнула.
- Прекрасно. Надеюсь, мы с тобой еще свидимся, милочка. Рад был
познакомиться.
Она не сумела заставить себя ответить, что тоже рада, сделала
короткий книксен в сторону ванны и позволила сопровождающему отвести себя
вниз и вывести из дома. На улице у нее от холода разом перехватило
дыхание. В кабинете Лишая было так тепло, что Элистэ совсем забыла про
зиму с ее безжалостным ветром и предательским льдом под ногами. Из-за
повязки она ничего не видела, спотыкалась, скользила и была вынуждена
опереться на руку своего бывшего похитителя. Он вел ее кривыми переулками,
несколько раз сворачивал и вдруг исчез, словно безмолвно растворился в
воздухе.
Сорвав повязку, Элистэ растерянно огляделась. Она находилась в
каком-то незнакомом безлюдном тупике. Доходные дома по обеим сторонам
имели обшарпанный и убогий вид. Она наверняка все еще пребывала в Восьмом
округе, значит скоро найдет дорогу. Элистэ выбралась из тупика, прошла
переулком и оказалась на улице Водокачки. В двух сотнях ярдах впереди
маячила угрюмая громада ночлежки Воника. Элистэ нерешительно потрогала
лежавшие в кармане шесть бикенов. Если она потратит их на ночлег, то
завтра не на что будет купить еды; просить милостыню ей строжайше
запрещено. С другой стороны, ночь обещала быть особенно суровой. Ветер
неистово завывал и пронизывал насквозь. Элистэ вот уже несколько дней
беспокоил кашель - не судорожные спазмы Чахоточной Гризетки, до этого не
дошло, но кашель упорный, временами сопровождающийся легким
головокружением. Она не могла позволить себе свалиться с тяжелым недугом.
Пока девушка раздумывала, пошел снег. Ветер бросал ледяные хлопья прямо в
лицо, и это решило дело.
Ночь она провела в "Радушии и тепле у Воника", а на рассвете покинула
зловонный кров. За ночь снег преобразил грязную столицу, теперь она являла
взору сказочное зрелище, если, понятно, любоваться им из окна теплой
квартиры. Только что поднявшееся над крышами солнце расцветило снежный
покров хрустальными блестками. Свежий сухой снежок похрустывал под ногами,
как пончик с ганцелем с пылу с жару. Еда. Еда. Наступило еще одно морозное
утро, не предвещавшее ничего хорошего.
Элистэ тащилась по улице Водокачки, предаваясь размышлениям о своей
горькой судьбе. Всего день, чтобы принять решение. Лишай ждет ответа.
Отказаться от его предложения было бы безумием, но и согласиться с ролью,
которую он отводил ей в своих планах, было выше ее сил. Она не могла
выбраться из Шеррина, а оставаясь в столице, обрекала себя почти на верную
смерть от голода. Она в западне, ей грозит гибель - и выхода нет. Мысли ее
вращались по замкнутому кругу.
Потеряв надежду, Элистэ уже не понимала, куда ее несут ноги. Очнулась
она в начале улицы Винкулийского моста, чуть ли не в тени "Гробницы".
Прямо перед ней лежал древний мост, покрытый снегом; по нему уже катили
экипажи и повозки. За мостом располагался Набережный рынок со своими
лавками и рядами телег. Как знать, может, ей повезет стащить у
какого-нибудь фермера репу-другую. К тому же при мысли о том, что между
нею и Лишаем пролегает река, хотя река и не представляла собой никакой
защиты, на душе все равно становилось спокойнее. Элистэ двинулась вперед,
и в тот момент, когда ступила на мост, неожиданно увидела выход из всех
своих бед. Выход простой - и самый бесповоротный. Слегка нахмурясь, она
словно во сне подошла к каменному парапету и устремила взгляд вниз.
Сегодня река была полноводной, течение - быстрым;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96