Но,
уговаривала себя Элистэ, все это неважно. Значение сейчас имело только то,
что давящая тяжесть отпустила ее, словно, ответив на зов герцога, она
перестала сопротивляться тянущему ее поводку и ошейнику. Облегчение было
почти физическим, что уже несомненно означало любовь в самом неподдельном
виде. И Элистэ охватил прилив возбуждения: разделяет ли его высочество ее
чувства к нему?
Лицо Феронта было замкнутым и непроницаемым, как всегда. В его одежде
не чувствовалось никакой продуманности - простой повседневный костюм,
сапоги для верховой езды, напудренные волосы, а небрежность его манер была
под стать наряду. Задержавшись на пороге, он обратился с краткими
распоряжениями к лакеям в задней комнате, потом неторопливо повернулся и
задумчиво оглядел свою гостью с головы до ног, прежде чем заметил:
- Я вижу, вы пунктуальны. Это хорошо. Мне это нравится.
Элистэ вспыхнула. Ей пришелся не по душе этот ленивый осмотр, словно
она была молодой кобылой, а он раздумывал, купить ее или нет. Девушку
возмутило и его дерзкое предположение, будто ее целью было угодить ему.
Резкий ответ чуть не сорвался с ее губ, но она спохватилась, вдруг
осознав, что ей хочется именно этого - угодить ему, и хочется очень
сильно. Она, без сомнения, влюблена, однако дать ему почувствовать это
было бы ошибкой. Герцог ни за что не должен узнать, что его образ уже
много дней живет в ее сознании. Он не должен узнать, как она бессонными
ночами лежала в постели, вдыхая аромат его медальона. А главное, он не
должен догадываться, что от одного его вида у нее все путается в голове.
Нет, она должна сохранять независимость. Но как это сделать, когда даже
язык ее сковало это ужасное волнение? Элистэ продолжала молчать, скрыв
растерянность безукоризненным реверансом.
- Вы неплохо смотритесь, - заключил Феронт. - По крайней мере, у вас
хватает ума не наряжаться всем на посмешище в эти проклятые гофрированные
оборки, напоминающие ошибку кондитера. - По-видимому, он снизошел до
любезности.
- Ваше высочество предупреждали меня, чтобы я не рассчитывала на
комплименты, - прошептала Элистэ, улыбаясь.
- Впрочем, эта прическа мне не по вкусу. Слишком много локонов и
проборов. Вам надо будет изменить ее.
- Меня она вполне устраивает. - Улыбка Элистэ осталась неизменной.
Она обнаружила, что внезапный прилив раздражения несказанно помог ей
восстановить чувство собственного достоинства. Однако, несмотря на
раздражение, она ощущала, как во рту у нее все пересохло.
- А, вы независимы. По сути, это отчасти бунтарство. Что ж, я готов
познакомиться с этим новшеством - при условии, что вы не доведете свою
независимость до абсурда.
- А если доведу?
- Тогда мы вряд ли счастливо проведем с вами время, Возвышенная дева.
И оно, вероятно, будет недолгим.
- А вы уверены, что я вообще этого хочу?
- Вы ведь здесь, разве не так?
- Ваше высочество слишком многое предполагает.
- Мне кажется, мы уже обсуждали этот вопрос. Вовсе не стоит повторять
одно и то же, особенно если учесть, что наше время ограничено.
- Ограничено?
- Именно так. Я пообещал быть четвертым в игре в "Калик" сегодня
вечером у во Брайонара. Таким образом в нашем распоряжении, - герцог
взглянул на свои карманные часы, - около двух часов.
- Около двух. Понятно. - Элистэ кивнула. - И вы уверены, что можете
уделить их мне?
- Это не так уж мало, - ответил Феронт, - в случае, если ими разумно
распорядиться. Итак, я предлагаю не тратить время на скучную пикировку и
приступить к более благодарному занятию. Вы, вероятно, хотите пообедать?
Стол накрыт в соседней комнате. Я рассчитываю на то, что у вас тонкий
вкус, поскольку желал бы узнать ваше мнение о новом сорте шампанского,
которое приобрел. Если окажется, что на ваше суждение в таких делах можно
положиться, я буду время от времени прибегать к вашей помощи.
- Погодите, я не уверена, что хочу...
- Идемте. Сюда. - Он взял ее за руку.
Протесты девушки остались невысказанными, их словно выжгло тем огнем,
который разгорелся в ней при этом случайном прикосновении. Элистэ чуть не
задохнулась от потрясения. Невозможно было осознать этот захвативший ее
всю поток ощущений, слабость в ногах, неровное сердцебиение. Без сомнения,
это любовь. И все же...
"Как я могу любить его? Он совершенно несносен".
Но ее собственные чувства говорили иное.
"Он старый, ужасно старый, ему, должно быть, тридцать семь - тридцать
восемь или даже больше. Пожилой повеса, к тому же не очень-то хорош
собой".
Но, по всем признакам, любовь слепа.
"Здесь что-то не так. Что-то совсем не так". - Она наморщила лоб, изо
всех сил пытаясь понять, в чем тут дело.
Несмотря на предчувствия, Элистэ не оказала никакого сопротивления,
когда он повел ее из гостиной в спальню, где у камина был накрыт маленький
столик на двоих. С некоторым облегчением она опустилась на стул, надеясь,
что пока продолжается обед, ничего особенного не произойдет.
Ощущение безопасности, похоже, оправдалось - трапеза, за которой им
прислуживала команда слуг, действовавших с безукоризненностью автоматов,
прошла без неожиданностей. Речи, с которыми обращался к ней Феронт, были
вполне вежливы, но несколько сбивчивы и слегка досаждали ей. Поразмыслив,
Элистэ нашла причину - герцог выглядел слишком спокойным и равнодушным.
Это полнейшее безразличие предполагало уверенность, граничащую с
оскорблением. Без сомнения, он уже десятки раз разыгрывал подобные сцены -
может быть, даже сотни, и исход для него всегда предрешен. Пока Элистэ
сидела и томилась, мучимая напряжением и волнением, чувствуя, как
перехватывает горло, он просто блаженствовал, попивая вино и обсуждая
стратегию игры в "Калик".
"Да он просто невыносим!"
Подавленная, обиженная, она отвечала ему односложно. Но Феронт не
замечал ее сдержанности - или не обращал внимания, его пустые и
бесцеремонные речи текли нескончаемым потоком. Элистэ ела мало и неохотно,
размышляя, как бы вывести его из этого беззаботного состояния. Хорошим
уроком ему послужило бы, если бы она просто встала и ушла, не говоря ни
слова. Тут бы Феронт наверняка призадумался. Тогда бы не возникло
сомнений, кто из них вышел сегодня победителем. Но она не шевельнулась,
чувствуя, что не сможет этого сделать, да, в сущности, и не хочет. Любовь,
что же еще... Но тогда откуда же это ощущение чего-то непонятного и
опасного?
Перед ней поставили фруктовое мороженое. Элистэ совсем по-детски
размяла его ложкой в вазочке, потом подняла глаза и увидела, что Феронт,
не мигая, смотрит на нее. Он ничего не говорил, и Элистэ почувствовала,
как кровь отхлынула от лица. Не в силах выдержать его взгляд, она снова
занялась мороженым. Несколько мгновений длилось молчание, затем Элистэ,
словно желая укрыться от его взгляда, неожиданно для себя заговорила
высоким срывающимся голосом:
- Вы не задумывались, ваше высочество, почему сегодня я приняла ваше
приглашение? Несколько месяцев вы оказывали мне особое внимание...
- А вы разыгрывали надменную недотрогу. Ваша игра была достаточно
искусна, но эта роль уже начала вам приедаться. Пора выбрать новую.
- А мои постоянные отказы не оскорбляли вас?
- Меня не так-то легко сбить с толку, если уж я что-то решил.
- Да, разумеется. Но не удивила ли вас внезапная перемена с моей
стороны?
- Не слишком. Думаю, что вы оценили связанные с этим преимущества.
- А меня вот удивила, - сказала Элистэ. - Я думаю об этом с тех пор,
как согласилась прийти сюда. В этом есть что-то странное, словно я
действую наперекор рассудку и даже собственным склонностям. Я не хочу
обидеть вас - просто стараюсь быть честной.
- Без сомнения, это следует воспринимать как проявление вашей
оригинальности: вы лелеете в себе добродетель, совсем не свойственную
вашему полу. Так садовник посреди лютой зимы заставляет расцвести
тропическое растение, понимая, какая это редкость.
- Вы оскорбляете меня, я не позволю вам так разговаривать со мной!
- Тогда я больше ничего не скажу. Поскольку нам остался всего час,
времени для разговоров больше нет. В этом пункте мы сходимся. - Он
поднялся со стула.
Замерев от неожиданности, Элистэ смотрела, как герцог, огибая стол,
идет к ней. Он взял ее за руку, быстро поднял на ноги. Глаза девушки
округлились от удивления, когда он наклонился, собираясь поцеловать ее.
Губы ее приоткрылись. От него пахло табаком и коньяком, и запах этот
смешивался с ароматом медальона на шее. Элистэ обдало жаркой волной,
лишавшей ее дыхания и разума. У нес закружилась голова, и она вцепилась в
Феронта, ища твердой опоры в бешено вращающемся мире. Он немного
отодвинулся, и она недоуменно уставилась на него, тяжело дыша, сраженная
тем, что близость их прервалась. "Вернись ко мне", - молча заклинала она.
Вне всякого сомнения, ее взгляд был более чем красноречив, ибо он опять
нагнулся к ней, и теперь Элистэ снова могла дышать.
Но атмосфера, которой она упивалась, была отравлена, и какая-то часть
ее сознания знала это. По ту сторону бури чувств, заглушивших ее, тихий,
трезвый голос спрашивал: "Что происходит?", и напоминал ей: "Это не ты".
Даже когда она осознала, что рушатся последние бастионы ее защиты, кровь
бросается в голову и все ее жизненные принципы улетучиваются, что-то в ней
говорило о лжи, об обмане, о...
НАВАЖДЕНИИ.
Чародейное наваждение! Элистэ наконец распознала эти мучившие ее
признаки чего-то знакомого. Она вспомнила, где и когда переживала то же
чувство ирреальности происходящего с ней. Это было в ту ночь, когда она и
дядя Кинц вызволяли Дрефа сын-Цино. Дядя Кинц напустил Чары, превратив
себя и племянницу в гигантских Волков, - или так оно казалось. Но пока
наваждение длилось, бывали секунды, когда Элистэ неясно, сквозь туман,
ощущала неестественное влияние. Дурнота той ночи повторялась и теперь Чары
Возвышенных повредили ее рассудок, лишили воли - теперь Элистэ четко
осознала это. Сам Феронт не обладал никакой тайной силой, но наверняка
располагал всеми возможностями, чтобы заручиться помощью тех, кто был
наделен ею. Он сделал из нее марионетку, механическую куклу. Обманом он
заставил ее влюбиться в него, и она ненавидела его за это.
Но ее ярость, несмотря на силу, не способна была преодолеть Чары
Возвышенных. Наваждение все еще управляло ею, и прикосновение Феронта
вызвало мощный, хотя и неестественный, отклик. Она чувствовала его
уверенные руки на своем теле, он спускал платье с ее плеч, медленно водя
губами по шее. Глаза Элистэ невольно сомкнулись, она выгнула спину,
опираясь на его руку, мгновенно перестав сознавать что-либо, кроме
обманчиво блаженного ощущения. Но когда рука Феронта скользнула за корсаж,
чтобы сомкнуться на ее груди, Элистэ словно задохнулась, и тревога,
прячущаяся позади вспышки чувственного наслаждения, вернула ее к
действительности. Все это было ложью, все, с начала до конца. Она поняла,
что у нее нет к нему ни любви, ни доверия. Ей потребовалась вся решимость,
которая у нее еще оставалась, чтобы посмотреть ему в глаза, покачать
головой и выдохнуть "нет". Поразительно, какое огромное усилие
потребовалось ей для этого и какое малое действие оно возымело на герцога.
Казалось, Феронт не слышал ее. Одна его рука осталась на том же
месте, другая прошлась по спине, с проворством нащупывая шнуровку платья.
За несколько секунд ему удалось распустить шнуры.
Элистэ не хотела, чтобы он останавливался. Тепло его прикосновений
было восхитительным... и иллюзорным, о чем продолжал твердить, протестуя,
какой-то голос в уголке ее сознания. Ложь и обман, наваждение. Эта мысль
опять так разозлила Элистэ, что у нее хватило духу снова повторить "нет".
На сей раз она произнесла это слово с большей убежденностью, но это
ничего не изменило. Руки Феронта знали, что делать, и Элистэ
почувствовала, что ей трудно дышать. Ее воля к сопротивлению быстро таяла,
ее уже почти не осталось.
- Перестаньте. Я говорю серьезно, - слабым голосом попросила Элистэ.
Не обращая внимания на ее полуискренние мольбы, он наклонился и без
усилий приподнял Элистэ. Ее тревога не способна была помешать наслаждению
от ощущения его силы и осознания собственной слабости. Феронт сделал
несколько шагов к кровати, опустил Элистэ на бархатное покрывало и
оказался сверху. Новизна ласк восхищала ее, это было замечательно. Но
тихий голос рассудка, который ничто, как видно, не способно заглушить,
продолжал жалобно нашептывать ей: "Ложь. Это не ты. Это ложь".
Правильно. Но важно ли это? Он все-таки Феронт.
"Он использует меня".
Мощная волна гнева неожиданно прибавила ей сил. Сквозь туман она
различала, что этот внутренний голос, тот, что протестовал и возражал и
который нельзя было заставить умолкнуть, он-то и выражает ее сущность и
отношение к происходящему, истинное и неискаженное.
Элистэ прислушалась - голос становился все громче. Возмущение
вероломством Феронта жгло ее так же, как наслаждение от его прикосновений.
Ей вдруг показалось, что наваждение теряет над нею власть, хотя, по
крайней мере, какая-то часть его, - теперь она ясно это понимала, - вовсе
не была фальшивой. Эта небольшая победа на неведомом поле душевной битвы
придала ей сил, и Элистэ сумела бросить ему обвинение:
- Вы прибегли к чарам.
- А какая вам разница? - Герцог раскраснелся и тяжело дышал.
"Да, мне все равно, разницы нет, мне все равно". Она хотела сказать
это, и он ожидал от нее этих слов. Но она ни за что их не скажет, ни за
какие блага в мире.
- Это медальон. Духи.
- Об этом потом.
- Это обман! - вскричала Элистэ, и внутреннее сознание, непонятным
образом отчужденное от нее, будто подтолкнуло ее к тому, что надо сделать.
Неимоверным усилием она собрала остатки воли и сорвала медальон с шеи.
Тонкая цепочка легко разорвалась, и Элистэ отбросила украшение в сторону.
Феронт немного отодвинулся, глядя на нее с явным удивлением. По-видимому,
прежние жертвы обмана не оказывали ему такого сопротивления. Элистэ
глубоко вдохнула воздух, свободный от примеси терпкого мускуса, и дурман,
окутывавший ее сознание, развеялся. Вместе с ним рассеялись все иллюзии,
смятенность желаний, безрассудная жажда наслаждений. В один миг она снова
стала свободной, стала собою. А мужчина, находящийся столь близко от нее,
показался ей презренным шутом, которого она сама никогда не выбирала.
- Обман! - бросила она и сделала попытку приподняться.
Феронт удержал ее, пригвождая своей тяжестью к постели.
- Оставьте меня! Уйдите прочь! - Элистэ пыталась преодолеть его
хватку, но тщетно.
- Дело зашло слишком далеко. Не сопротивляйтесь, не то мне придется
применить силу, - предупредил герцог. Он тяжело дышал и обливался потом. В
какой-то миг он скинул камзол, тонкая батистовая рубашка прилипла к его
влажному телу.
Элистэ передернуло от отвращения. Теперь она не понимала, как он мог
казаться ей привлекательным, пусть даже с помощью чар. Он был мерзок, и
больше всего на свете ей хотелось очутиться подальше отсюда. Будь у нее
какое-либо оружие, она бы пустила его в ход. Но под рукой ничего не было,
а Феронт давил на нее всем своим весом и копался в ее юбках. Набрав полные
легкие воздуха, Элистэ издала крик, который наверняка проник через стены и
достиг слуха личных слуг герцога, но они с полной безмятежностью
проигнорировали его. Рука Феронта тут же зажала ей рот. Элистэ прокусила
ее до крови, и герцог с проклятьем отпрянул. Ее ногти впились ему в щеку,
оставив четыре красных полосы, и Феронт резко выпрямился. Некоторое время
он смотрел на свою жертву сверху вниз. Выражение его глаз вселило в нее
неподдельный страх. Он был в такой ярости, что мог в этот момент избить ее
до бесчувствия, даже убить. Однако герцог справился со своим порывом,
медленно встал и хрипло бросил:
- Убирайся вон.
Элистэ словно ветром сдуло с постели. Придерживая расстегнутое
платье, она бросилась из спальни, пробежала через гостиную и выскочила вон
из покоев герцога. Волосы ее растрепались, лицо было мокрым от слез, плечи
сотрясали рыдания, с которыми она не могла совладать. Элистэ без оглядки
неслась по коридору, инстинкт вел ее к безопасному укрытию в Лиловой
фрейлинской.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96