Особо ссор
иться с сурожской княгиней не хотел. И к тому же он до сих пор находился в п
одавленном настроении из-за той самой вчерашней экскурсии. Из-за тех неп
риятно крамольных, совсем анту не подобающих, мыслей и чувств, которые ох
ватили его во время лицезрения князя Михаила. Поэтому дополнительно наг
нетать обстановку он не хотел, просто поведал: князь Михаил цел, но лежит б
ез движения и дыхания. Слышал он стороной, что князь был ранен, но раны не з
аметно, а голутвенные, прибывшие в Кир-шаг вместе с княгиней (новый поклон
в мою сторону), уверяли, что князь идет на поправку.
Ц Уверяли они! Ц Дерзкий возглас из толпы прервал оратора. Ц Вранье! Мы
узнали правду, не надо!
Ц Это кто бузит? Ц строго поинтересовался вечевой представитель, и из н
едр людского моря выплыл плюгавый мужичонка в чепце Ц штопаном-перешто
паном, с широкой подпалиной с правой стороны.
Ц Мы хоть сами и неграмотные!… Ц закричал он в толпу. Ц Но умные люди под
сказали нам с книжниками поговорить! А книжники знают Ц все знают! И про т
о, как князюшка наш лежит, читали в летописях! И про то, что никогда уж тепер
ь наш князюшка не выздоровеет! Будет недвижим Ц долго-долго Ц да и помре
т потом! А сурожская княгиня, что привезла его, болезного, станет теперь пр
авить нами! Во оно как повернулось! И будем мы теперича не квасуровские уж
е, а ша-гировские!
Толпа загудела. «Не бывать!» Ц послышались выкрики, Ц «Не пойдем под Сур
ож!»
Ц А вот у самой княгини спросите! Ц не унимался мужичок. Ц Долго она в К
иршагском кремле сидеть будет? Спросите! «А спроси! Ц заволновалась тол
па. Ц Пусть скажет!»
Ц Княгиня … Ц непочтительно задрал на меня бороду мужичок.
Но его прервали, схватили, уволокли назад, в толпу. Бал здесь правили други
е.
Одетый богато, в меха, несмотря на жару, купец барышник-перекупщик, извест
ный всему Киршагу мироед (имя его в сопровождении весьма нелестных эпите
тов мгновенно пронеслось в мозгах окружающих), низко поклонился в мою ст
орону. Но когда взошел на пригорок за оцепление из дружинников да поверн
улся лицом к сгрудившейся толпе, то слова, бросаемые им в людскую гущу, ока
зались много хуже речей предыдущего оратора.
Ц Великое киршагское вече! Ц провозгласил он неожиданно высоким, визг
ливым голосом. Ц Поклониться нам Су-рожу или не поклониться? Давно на на
с зарились князья Шагировы, а теперь сбылось! Вот сидит она Ц госпожой на
шей быть захотела. Змеей вползла, песчаной лисицей влезла в Киршагский к
ремль! Чтоб обрушить твердыню князей КвасуровыхЦ прямо в пустохлябь, чт
о позади кремля! Чтоб истоптать нашу землю! Чтоб выпить наше море! Ц Он кр
ичал все громче, срываясь на визг, взвинчивая толпу, Ц Так не бывать этом
у! Прочь с земли нашей! Горожане! Не дадим Киршаг на посрамление! Сгубим гу
бителей!
Он еще кликушествовал, орал нечто, столь же поджигательное, размахивал р
уками Ц дело было сделано: толпа взорвалась воем и плачем, криками и прок
лятиями.
Анты не способны убить господина? Поодиночке Ц наверно. Но обезумевшая
толпа способна на любое злодеяние, как бы люди потом, разбредясь из нее, ни
корили себя…
И сейчас, взведенная до истерики, огромная, бесформенная людская масса д
винулась вперед, на вечевой пригорок, раздвигая передних, златотканых, с
миная дружинников, выставивших перед собой короткие копья.
Это была ловушка. Деться мне было некуда, защиты искать негде, да и кто, как
ой герой способен защитить от разъяренной толпы?
Аникандр замер в растерянности. У Никодима сознание заволоклось красны
м, кровавым, он с рычанием потянул меч из кожаных ножен.
Но уже карабкались на вечевой пригорок дюжие босоногие мужики в лохмоть
ях, с кольями в руках, безумно разодранными воплем ртами. Уже растворилис
ь все в одном многоголосом вое, и кроме ненависти ничего не осталось в ост
екленевших людских глазах. Следующая секунда должна была стать решающе
й. И я поднялась со своего стульчика.
У меня не было аргументов, способных убедить толпу. Как не было и возможно
сти утихомирить ее. Мои руки, протянутые к мозговым извилинам первого ря
да антовской черни, ползущей на вечевой пригорок, натыкались только на о
дно Ц застывшую корку злобы, которая не поддавалась поглаживанию, а лиш
ь ломалась под моими пальцами.
И я ее ломала. Вместе с жизненно важными мозговыми функциями.
Первые трое пали замертво, почти уже дотянувшись до подола моего платья.
Одного анта, вьшезшего сзади, зарубил Никодим. Двоих столкнул вниз Аника
ндр. Но толпа все лезла…
И тогда я закричала. Без голоса, без звука Ц одной жалостью и сострадание
м к их бедным, темным антовским мозгам.
Голутвенные не слышали моего крика. Они только вертели головами, тяжело
дыша и не понимая, с чего вдруг наступила вокруг такая оглушающая тишина
Ц рев толпы прервался на полувздохе. Людской поток остановился. Рты еще
были разинуты, но в глазах стоял испуг. Нет, эти люди по-прежнему не способ
ны были принимать мои аргументы, но они хотя бы замолчали и остановились.
И я смогла сказать им:
Ц Жители Киршага! Подданные князя Квасурова! Я услышала то, что вы хотели
мне сказать. Теперь мне надо это обдумать. Через неделю здесь, на этом сам
ом месте, я дам вам ответ. Ответ окончательный. И тогда Ц поступайте как з
наете! Я сказала свое слово и теперь ухожу. Дорогу княгине!
Ц Дорогу княгине! Ц заорал Никодим свирепо и полез вниз, угрожающе разм
ахивая окровавленным мечом, расталкивая оцепеневшую толпу.
Ц Стройся! Ц запоздало крикнул полковник Аяикадр своим дружинникам. О
ни с трудом поднимались с земли Ц смятые и затоптанные толпой.
Я вздернула подбородок и неспешно начала свой спуск в толпу. В коридор не
нависти, чуть раздвинутый передо мной щитами киршагских дружинников, уг
рюмым конвоем окруживших мою княжескую особу. Они выполнили приказ полк
овника Аникандра, но в душе были согласны с окружающими актами, ненавидя
щими меня.
Рядом в толпе, справа, дернулась чья-то злобная мысль. Вслед за ней поднял
ась рука с камнем в кулаке. Камень был нацелен в мою голову Ц и я не стала р
аздумывать. Не поворачивая головы, потянулась к анту, к стволу его мозга, и
сжала его. Сжала изо всех сил. У человека с камнем мгновенно прервалось ды
хание, сердцебиение, булыжник выпал из его руки, и он рухнул как подкошенн
ый. Толпа отпрянула.
Натренировалась, однако, я с Филуманой! Любо-дорого посмотреть… Как легк
о использую ее возможности, как запросто дотягиваюсь до любого мозга вок
руг, как свободно, играючи теперь лишаю людей жизни…
Я шла с высоко поднятой головой в узенькой глубокой траншее, проложенной
для меня дружинниками среди высоких насыпей страха, окружающих меня по
сторонам и смыкающихся за спиной сплошной, непробиваемой стеной ненави
сти.
* * *
«Неужто осталось мне только бегство?»
Каменный балкончик, на который я вышла из библиотеки кремля, одиноко нав
исал над будто сахарной плоскостью Кир-шаговой пустохляби. Он выступал
посреди длинной стены кремля, почти уже раскалившейся под полуденными с
олнечными лучами.
Я вернулась в полумрак библиотечного зала. Взяла один фолиант, полистала
, потренировалась в чтении старославянской вязи, взяла другой. Отложила.
В них не было ответа на мои вопросы.
Бегство… А что еще? Повторения вчерашнего побоища я не допущу. Раз Киршаг
меня не любит, не хочет и боится, то Михаил… Что ж, он действительно здесь в
полной безопасностиЦ среди преданных слуг, верной дружины, покорных ан
-тов. Каллистрат прав, мне здесь не место. А где место?
Да в Вышеграде же! Мне ведь туда, кажется, надо? Морем проше всего, так, кажет
ся, говорил мудрый Каллистрат. До Дулеба. А там Ц еще день, и я в столице.
Без денег, зато с Фролом, избитым до полусмерти, Ц он до сих пор толком не п
ришел в себя. Не в Киршаге же его оставлять? Добьют не дай бог! И еще я с Туга
ром, Василием, Степкой, Никодимом, Бокшей… Ого!
Нет, нельзя мне тащить с собой весь этот кагал! Ну Никодим, ну Бокша Ц без н
их куда уж… А вот оболыжских людей надо отправлять Каллистрату обратно.
Ц Василий! Ц крикнула я в открытую дверь. Василий явился.
Ц Бери своего коня, скачи к Каллистрату, расскажешь, что здесь у нас твор
ится. Попросишь, чтоб он прислал лекаря для фрола. Да и сам, наверно, пусть п
риезжает. А то без него тут все разладилось… И передай, что княгиня снаряж
ается в дорогу. Через неделю отплываю в Дулеб. Все, счастливого пути! И Ник
одима позови ко мне. Пора собираться.
Но сборы не закончились отъездом.
Через четыре дня Василий вернулся с неутешительными новостями и письмо
м.
Письмо я читала при Василии и видела его глазами слабую дрожащую руку Ка
ллистрата, с трудом выводящего неровные строки:
«Прекрасная моя княгиня!
Приехать сейчас не могу. Отлеживаюсь. Ибо случился у меня пожар. Работал я
с известной вам жидкостью, которую князь
Михаил звал «мерзкой поганью». Да зело задумался. На известную вам тему. В
зрыв был силен и безжалостен. Лаборатории у меня теперь нет. Как и половин
ы дома. Жальче всего библиотеку Ц пропала бесследно. Но это все вздор и пу
стяки. Как и ваши беды, прекрасная княгиня, о которых поведал мне Василий.
Вам ли бояться антов? Даже если их науськивает чья-то злая воля! Перед ваш
ей волей им все равно не устоять (это я по себе знаю). Советы вам давать труд
но Ц что я понимаю, не испробовав гривны? Но и мой жалкий опыт действия на
умы антов кое в чем может вам пригодиться. Василий передал, что вы затрудн
яетесь с подбором доводов в обоснование антам необходимости вашей оста
ваться в Киршаге. Пустое! Антам не нужны доводы, им нужно только говорить о
дно и то лее, все время одно и то же Ц тогда они поверят. Без всяких доводов
. Попробуйте, княгиня. У вас получится. Мне же хочется, чтоб вы дождались мо
его выздоровления и приезда в Киршаг. Просто как друга, с которым приятно
и интересно вести разговор. А я так соскучился по приятной и интересной б
еседе!
Каллистрат Оболыжский».
Ц Спасибо, Каллистрат, Ц улыбнулась я тому образу, который наблюдала в
воспоминаниях Василия. Бодрый тон письма не обманул меня: ожоги у Каллис
трата были серьезные и поправляться Оболыжскому предстоит еще долго. Но
совет его хорош!
Ц Почему бы нам и в самом деле не заняться нейролинг-вистическим програ
ммированием? Ц поинтересовалась я, не рассчитывая получить ответ. И не п
олучив его от озадаченного голутвенного, рассмеялась. Ц Иди, Василий, от
дыхай с дороги!
* * *
Следующая моя встреча с вечевым собранием была подготовлена совсем по-д
ругому.
Конечно, психологический настрой горожан нисколько не улучшился, граду
с ненависти даже возрос, но на сей раз я никому не дала возможности возбуд
ить толпу до открытой агрессии. Я сама взяла слово.
Ц Горожане! Ц обратилась я к ним с высоты вечевого пригорка. Ц Жители в
еликого и славного Киршага! Вы отличные рыбаки, замечательные мореплава
тели. Ваши товары ценятся во всем мире. Потому что делают их ваши прекрасн
ые руки, знающие все на свете ремесла. А развозят повсюду превосходные ки
ршагские товары ваши купцы Ц непревзойденные по смелости, отваге и нахо
дчивости! Только в таком дивном месте мог появиться такой великолепный к
нязь, как Михаил Ква-суров. Он столько говорил мне о вас, славных жителях К
ир-шага, что я не могла не приехать. И я приехала к вам. И я увидела, что все та
к и на самом деле: нет города лучше, чем Киршаг! А князя Ц лучше, чем Михаил
Квасуров! И хоть он ранен сейчас, но такой чудесный князь не может не попра
виться. Он обязательно поправится! Живой, здоровый, он выйдет к вам. И я ска
жу ему слова моего восхищения вами, прекрасные жители великого Киршага.
Я обязательно дождусь его выздоровления, потому что вы Ц самые лучшие л
юди во всем свете! И я обязательно должна это сказать вашему непревзойде
нному князю Михаилу! И тогда он скажет вам спасибо за то, что вы ждали его в
ыздоровления. И дважды спасибо скажет за то, что вы ждали его вместе со мно
й, потому что я должна была рассказать ему свое невыразимое восхищение в
ами. Вы будете продолжать свои славные дела: замечательно ловить рыбу, за
ниматься всеми вашими ремеслами, торговать со всем миром! А я вместе с вам
и буду ждать выздоровления вашего прекрасного князя, который скажет вам
: спасибо, мои верные жители Киршага, за то, что ждали вместе с княгиней мое
го выздоровления…
Речь моя длилась около двух часов. Я ходила по кругу, я перебрала все восто
рженные эпитеты по сто пятьдесят раз. От такой приторности, повторяемой
раз за разом, я уже сама себе напоминала рахат-лукум. Большой и одуряюще-е
л ад кий. Но результат Ц о, результат был налицо!
Первые тридцать минут толпа до конца не могла уяснить сути моего восхище
ния. После какого-то по счету повтора до присутствующих наконец дошло, чт
о я хвалю их самих. И хвалю в том числе за то, что они так верны князю, что буд
ут ждать его сколько угодно времени. Ждать, чтобы я ему сказала спасибо и ч
тобы он им сказал спасибо. И, таким образом, я оказывалась совершенно необ
ходимым элементом ожидания.
Когда на пятидесятой минуте эта мысль овладела умами собравшихся на веч
е, я уже ясно видела, как в их головах мои слова устремились по иссохшимся
каменистым руслам любви к своему господину Ц живительной влагой призн
ания важности Служения Господину, столь необходимой каждому анту. И исто
чником этой животворной жидкости оказалась для них я. Включенная в проце
сс Служения Господину, я из страшного врага чудесным образом трансформи
ровалась в друга, в верную поддержку для их рабской любви.
На этом можно было бы и завершить свою речь, но я не рискнула. Еще битый час
я закрепляла достигнутое, славя нас: их, их князя, их любовь к нему, а также н
аше совместное ожидание княжеского выздоровления.
В том, что это выздоровление наступит, мог теперь сомневаться только тот,
кто на самом деле князя ну нисколечки не любит! То есть только враг любого
честного анта. А я таким врагом не являлась. И потоки моих сладких слов смы
ли последние завалы предубеждения, возведенные в их головах.
Когда на исходе второго часа я почувствовала, что окончательно теряю гол
ос, то заверила их напоследок:
Ц Теперь каждую неделю мы будем собираться на вече! Потому что мне прост
о не терпится видеть вас снова и снова! Таких замечательных, таких восхит
ительных людей, так прекрасно любящих своего князя! Ура князю!… Ц прошип
ела из последних сил и замахала руками толпе.
Ц Ура! Ц грянуло вече мне в ответ.
Они искренне были благодарны мне. За то, что я вижу их любовь к господину, з
а то, что хвалю эту их любовь и на следующей неделе вновь скажу им о том, как
все это хорошо и замечательно. Они улыбались мне и радовались, как дети ку
ску торта.
Я снова шла через толпу, но это было совершенно не похоже на мое шествие не
дельной давности. Теперь меня любили Ц не так, как князя, но как их верную
союзницу в любви к князю. Все сословия, все ремесла, от самых богатых Ц до
самых бедных. Я была им нужна. И даже их ненависть ко мне, которую кто-то иск
усно раздувал, оказалась оборотной стороной тоски по любви к господину.
Тому господину, что не мог сейчас быть с ними.
Войдя в ворота кремля на ногах, подгибающихся от нервного и физического
истощения, я шепнула Бокше:
Ц Воды!
Он помчался выполнять пожелание своей обожаемой госпожи, а я, едва доков
ыляв до своей комнаты, рухнула на кровать
Ц Вода, госпожа княгиня! Ц прошептал Бокша из-за двери.
Ц Давай! Ч каркнула я пересохшим горлом, думая о том. что на следующее ве
чевое выступление надо будет захватить по меньшей мере бутыль этой стол
ь нужной для оратора жидкости.
Я хлебала ее и понимала: никакой щербет не сравним по сладости с чистой ро
дниковой водой. Последнее, что я услышала, проваливаясь в сон, это был гром
кий восхищенный голос Никодима, который, захлебываясь от восторга, крича
л на Ани-кандра:
Ц Я же говорил тебе Ц она госпожа! Настоящая госпожа! А ты не верил!…
И столько преданности было в его голосе, что я не сомневалась: завтра же он
попросит у меня разрешения присягнуть цветам рода князей Шагировых.
* * *
Но назавтра этого не произошло. И не потому, что Никодим передумал, Ц про
сто не нашлось времени на это.
Сначала я заблудилась. Прямо в кремле. Площадь его была не столь уж и велик
а, но помещения уходили и вверх Ц под самые шпили сторожевых башен, и вниз
Ц в глубокие скальные катакомбы.
Вот в этих катакомбах я и заплутала.
Мы с Бокшей обследовали вдвоем глубинные коридоры. Он нес факел, я запоми
нала дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
иться с сурожской княгиней не хотел. И к тому же он до сих пор находился в п
одавленном настроении из-за той самой вчерашней экскурсии. Из-за тех неп
риятно крамольных, совсем анту не подобающих, мыслей и чувств, которые ох
ватили его во время лицезрения князя Михаила. Поэтому дополнительно наг
нетать обстановку он не хотел, просто поведал: князь Михаил цел, но лежит б
ез движения и дыхания. Слышал он стороной, что князь был ранен, но раны не з
аметно, а голутвенные, прибывшие в Кир-шаг вместе с княгиней (новый поклон
в мою сторону), уверяли, что князь идет на поправку.
Ц Уверяли они! Ц Дерзкий возглас из толпы прервал оратора. Ц Вранье! Мы
узнали правду, не надо!
Ц Это кто бузит? Ц строго поинтересовался вечевой представитель, и из н
едр людского моря выплыл плюгавый мужичонка в чепце Ц штопаном-перешто
паном, с широкой подпалиной с правой стороны.
Ц Мы хоть сами и неграмотные!… Ц закричал он в толпу. Ц Но умные люди под
сказали нам с книжниками поговорить! А книжники знают Ц все знают! И про т
о, как князюшка наш лежит, читали в летописях! И про то, что никогда уж тепер
ь наш князюшка не выздоровеет! Будет недвижим Ц долго-долго Ц да и помре
т потом! А сурожская княгиня, что привезла его, болезного, станет теперь пр
авить нами! Во оно как повернулось! И будем мы теперича не квасуровские уж
е, а ша-гировские!
Толпа загудела. «Не бывать!» Ц послышались выкрики, Ц «Не пойдем под Сур
ож!»
Ц А вот у самой княгини спросите! Ц не унимался мужичок. Ц Долго она в К
иршагском кремле сидеть будет? Спросите! «А спроси! Ц заволновалась тол
па. Ц Пусть скажет!»
Ц Княгиня … Ц непочтительно задрал на меня бороду мужичок.
Но его прервали, схватили, уволокли назад, в толпу. Бал здесь правили други
е.
Одетый богато, в меха, несмотря на жару, купец барышник-перекупщик, извест
ный всему Киршагу мироед (имя его в сопровождении весьма нелестных эпите
тов мгновенно пронеслось в мозгах окружающих), низко поклонился в мою ст
орону. Но когда взошел на пригорок за оцепление из дружинников да поверн
улся лицом к сгрудившейся толпе, то слова, бросаемые им в людскую гущу, ока
зались много хуже речей предыдущего оратора.
Ц Великое киршагское вече! Ц провозгласил он неожиданно высоким, визг
ливым голосом. Ц Поклониться нам Су-рожу или не поклониться? Давно на на
с зарились князья Шагировы, а теперь сбылось! Вот сидит она Ц госпожой на
шей быть захотела. Змеей вползла, песчаной лисицей влезла в Киршагский к
ремль! Чтоб обрушить твердыню князей КвасуровыхЦ прямо в пустохлябь, чт
о позади кремля! Чтоб истоптать нашу землю! Чтоб выпить наше море! Ц Он кр
ичал все громче, срываясь на визг, взвинчивая толпу, Ц Так не бывать этом
у! Прочь с земли нашей! Горожане! Не дадим Киршаг на посрамление! Сгубим гу
бителей!
Он еще кликушествовал, орал нечто, столь же поджигательное, размахивал р
уками Ц дело было сделано: толпа взорвалась воем и плачем, криками и прок
лятиями.
Анты не способны убить господина? Поодиночке Ц наверно. Но обезумевшая
толпа способна на любое злодеяние, как бы люди потом, разбредясь из нее, ни
корили себя…
И сейчас, взведенная до истерики, огромная, бесформенная людская масса д
винулась вперед, на вечевой пригорок, раздвигая передних, златотканых, с
миная дружинников, выставивших перед собой короткие копья.
Это была ловушка. Деться мне было некуда, защиты искать негде, да и кто, как
ой герой способен защитить от разъяренной толпы?
Аникандр замер в растерянности. У Никодима сознание заволоклось красны
м, кровавым, он с рычанием потянул меч из кожаных ножен.
Но уже карабкались на вечевой пригорок дюжие босоногие мужики в лохмоть
ях, с кольями в руках, безумно разодранными воплем ртами. Уже растворилис
ь все в одном многоголосом вое, и кроме ненависти ничего не осталось в ост
екленевших людских глазах. Следующая секунда должна была стать решающе
й. И я поднялась со своего стульчика.
У меня не было аргументов, способных убедить толпу. Как не было и возможно
сти утихомирить ее. Мои руки, протянутые к мозговым извилинам первого ря
да антовской черни, ползущей на вечевой пригорок, натыкались только на о
дно Ц застывшую корку злобы, которая не поддавалась поглаживанию, а лиш
ь ломалась под моими пальцами.
И я ее ломала. Вместе с жизненно важными мозговыми функциями.
Первые трое пали замертво, почти уже дотянувшись до подола моего платья.
Одного анта, вьшезшего сзади, зарубил Никодим. Двоих столкнул вниз Аника
ндр. Но толпа все лезла…
И тогда я закричала. Без голоса, без звука Ц одной жалостью и сострадание
м к их бедным, темным антовским мозгам.
Голутвенные не слышали моего крика. Они только вертели головами, тяжело
дыша и не понимая, с чего вдруг наступила вокруг такая оглушающая тишина
Ц рев толпы прервался на полувздохе. Людской поток остановился. Рты еще
были разинуты, но в глазах стоял испуг. Нет, эти люди по-прежнему не способ
ны были принимать мои аргументы, но они хотя бы замолчали и остановились.
И я смогла сказать им:
Ц Жители Киршага! Подданные князя Квасурова! Я услышала то, что вы хотели
мне сказать. Теперь мне надо это обдумать. Через неделю здесь, на этом сам
ом месте, я дам вам ответ. Ответ окончательный. И тогда Ц поступайте как з
наете! Я сказала свое слово и теперь ухожу. Дорогу княгине!
Ц Дорогу княгине! Ц заорал Никодим свирепо и полез вниз, угрожающе разм
ахивая окровавленным мечом, расталкивая оцепеневшую толпу.
Ц Стройся! Ц запоздало крикнул полковник Аяикадр своим дружинникам. О
ни с трудом поднимались с земли Ц смятые и затоптанные толпой.
Я вздернула подбородок и неспешно начала свой спуск в толпу. В коридор не
нависти, чуть раздвинутый передо мной щитами киршагских дружинников, уг
рюмым конвоем окруживших мою княжескую особу. Они выполнили приказ полк
овника Аникандра, но в душе были согласны с окружающими актами, ненавидя
щими меня.
Рядом в толпе, справа, дернулась чья-то злобная мысль. Вслед за ней поднял
ась рука с камнем в кулаке. Камень был нацелен в мою голову Ц и я не стала р
аздумывать. Не поворачивая головы, потянулась к анту, к стволу его мозга, и
сжала его. Сжала изо всех сил. У человека с камнем мгновенно прервалось ды
хание, сердцебиение, булыжник выпал из его руки, и он рухнул как подкошенн
ый. Толпа отпрянула.
Натренировалась, однако, я с Филуманой! Любо-дорого посмотреть… Как легк
о использую ее возможности, как запросто дотягиваюсь до любого мозга вок
руг, как свободно, играючи теперь лишаю людей жизни…
Я шла с высоко поднятой головой в узенькой глубокой траншее, проложенной
для меня дружинниками среди высоких насыпей страха, окружающих меня по
сторонам и смыкающихся за спиной сплошной, непробиваемой стеной ненави
сти.
* * *
«Неужто осталось мне только бегство?»
Каменный балкончик, на который я вышла из библиотеки кремля, одиноко нав
исал над будто сахарной плоскостью Кир-шаговой пустохляби. Он выступал
посреди длинной стены кремля, почти уже раскалившейся под полуденными с
олнечными лучами.
Я вернулась в полумрак библиотечного зала. Взяла один фолиант, полистала
, потренировалась в чтении старославянской вязи, взяла другой. Отложила.
В них не было ответа на мои вопросы.
Бегство… А что еще? Повторения вчерашнего побоища я не допущу. Раз Киршаг
меня не любит, не хочет и боится, то Михаил… Что ж, он действительно здесь в
полной безопасностиЦ среди преданных слуг, верной дружины, покорных ан
-тов. Каллистрат прав, мне здесь не место. А где место?
Да в Вышеграде же! Мне ведь туда, кажется, надо? Морем проше всего, так, кажет
ся, говорил мудрый Каллистрат. До Дулеба. А там Ц еще день, и я в столице.
Без денег, зато с Фролом, избитым до полусмерти, Ц он до сих пор толком не п
ришел в себя. Не в Киршаге же его оставлять? Добьют не дай бог! И еще я с Туга
ром, Василием, Степкой, Никодимом, Бокшей… Ого!
Нет, нельзя мне тащить с собой весь этот кагал! Ну Никодим, ну Бокша Ц без н
их куда уж… А вот оболыжских людей надо отправлять Каллистрату обратно.
Ц Василий! Ц крикнула я в открытую дверь. Василий явился.
Ц Бери своего коня, скачи к Каллистрату, расскажешь, что здесь у нас твор
ится. Попросишь, чтоб он прислал лекаря для фрола. Да и сам, наверно, пусть п
риезжает. А то без него тут все разладилось… И передай, что княгиня снаряж
ается в дорогу. Через неделю отплываю в Дулеб. Все, счастливого пути! И Ник
одима позови ко мне. Пора собираться.
Но сборы не закончились отъездом.
Через четыре дня Василий вернулся с неутешительными новостями и письмо
м.
Письмо я читала при Василии и видела его глазами слабую дрожащую руку Ка
ллистрата, с трудом выводящего неровные строки:
«Прекрасная моя княгиня!
Приехать сейчас не могу. Отлеживаюсь. Ибо случился у меня пожар. Работал я
с известной вам жидкостью, которую князь
Михаил звал «мерзкой поганью». Да зело задумался. На известную вам тему. В
зрыв был силен и безжалостен. Лаборатории у меня теперь нет. Как и половин
ы дома. Жальче всего библиотеку Ц пропала бесследно. Но это все вздор и пу
стяки. Как и ваши беды, прекрасная княгиня, о которых поведал мне Василий.
Вам ли бояться антов? Даже если их науськивает чья-то злая воля! Перед ваш
ей волей им все равно не устоять (это я по себе знаю). Советы вам давать труд
но Ц что я понимаю, не испробовав гривны? Но и мой жалкий опыт действия на
умы антов кое в чем может вам пригодиться. Василий передал, что вы затрудн
яетесь с подбором доводов в обоснование антам необходимости вашей оста
ваться в Киршаге. Пустое! Антам не нужны доводы, им нужно только говорить о
дно и то лее, все время одно и то же Ц тогда они поверят. Без всяких доводов
. Попробуйте, княгиня. У вас получится. Мне же хочется, чтоб вы дождались мо
его выздоровления и приезда в Киршаг. Просто как друга, с которым приятно
и интересно вести разговор. А я так соскучился по приятной и интересной б
еседе!
Каллистрат Оболыжский».
Ц Спасибо, Каллистрат, Ц улыбнулась я тому образу, который наблюдала в
воспоминаниях Василия. Бодрый тон письма не обманул меня: ожоги у Каллис
трата были серьезные и поправляться Оболыжскому предстоит еще долго. Но
совет его хорош!
Ц Почему бы нам и в самом деле не заняться нейролинг-вистическим програ
ммированием? Ц поинтересовалась я, не рассчитывая получить ответ. И не п
олучив его от озадаченного голутвенного, рассмеялась. Ц Иди, Василий, от
дыхай с дороги!
* * *
Следующая моя встреча с вечевым собранием была подготовлена совсем по-д
ругому.
Конечно, психологический настрой горожан нисколько не улучшился, граду
с ненависти даже возрос, но на сей раз я никому не дала возможности возбуд
ить толпу до открытой агрессии. Я сама взяла слово.
Ц Горожане! Ц обратилась я к ним с высоты вечевого пригорка. Ц Жители в
еликого и славного Киршага! Вы отличные рыбаки, замечательные мореплава
тели. Ваши товары ценятся во всем мире. Потому что делают их ваши прекрасн
ые руки, знающие все на свете ремесла. А развозят повсюду превосходные ки
ршагские товары ваши купцы Ц непревзойденные по смелости, отваге и нахо
дчивости! Только в таком дивном месте мог появиться такой великолепный к
нязь, как Михаил Ква-суров. Он столько говорил мне о вас, славных жителях К
ир-шага, что я не могла не приехать. И я приехала к вам. И я увидела, что все та
к и на самом деле: нет города лучше, чем Киршаг! А князя Ц лучше, чем Михаил
Квасуров! И хоть он ранен сейчас, но такой чудесный князь не может не попра
виться. Он обязательно поправится! Живой, здоровый, он выйдет к вам. И я ска
жу ему слова моего восхищения вами, прекрасные жители великого Киршага.
Я обязательно дождусь его выздоровления, потому что вы Ц самые лучшие л
юди во всем свете! И я обязательно должна это сказать вашему непревзойде
нному князю Михаилу! И тогда он скажет вам спасибо за то, что вы ждали его в
ыздоровления. И дважды спасибо скажет за то, что вы ждали его вместе со мно
й, потому что я должна была рассказать ему свое невыразимое восхищение в
ами. Вы будете продолжать свои славные дела: замечательно ловить рыбу, за
ниматься всеми вашими ремеслами, торговать со всем миром! А я вместе с вам
и буду ждать выздоровления вашего прекрасного князя, который скажет вам
: спасибо, мои верные жители Киршага, за то, что ждали вместе с княгиней мое
го выздоровления…
Речь моя длилась около двух часов. Я ходила по кругу, я перебрала все восто
рженные эпитеты по сто пятьдесят раз. От такой приторности, повторяемой
раз за разом, я уже сама себе напоминала рахат-лукум. Большой и одуряюще-е
л ад кий. Но результат Ц о, результат был налицо!
Первые тридцать минут толпа до конца не могла уяснить сути моего восхище
ния. После какого-то по счету повтора до присутствующих наконец дошло, чт
о я хвалю их самих. И хвалю в том числе за то, что они так верны князю, что буд
ут ждать его сколько угодно времени. Ждать, чтобы я ему сказала спасибо и ч
тобы он им сказал спасибо. И, таким образом, я оказывалась совершенно необ
ходимым элементом ожидания.
Когда на пятидесятой минуте эта мысль овладела умами собравшихся на веч
е, я уже ясно видела, как в их головах мои слова устремились по иссохшимся
каменистым руслам любви к своему господину Ц живительной влагой призн
ания важности Служения Господину, столь необходимой каждому анту. И исто
чником этой животворной жидкости оказалась для них я. Включенная в проце
сс Служения Господину, я из страшного врага чудесным образом трансформи
ровалась в друга, в верную поддержку для их рабской любви.
На этом можно было бы и завершить свою речь, но я не рискнула. Еще битый час
я закрепляла достигнутое, славя нас: их, их князя, их любовь к нему, а также н
аше совместное ожидание княжеского выздоровления.
В том, что это выздоровление наступит, мог теперь сомневаться только тот,
кто на самом деле князя ну нисколечки не любит! То есть только враг любого
честного анта. А я таким врагом не являлась. И потоки моих сладких слов смы
ли последние завалы предубеждения, возведенные в их головах.
Когда на исходе второго часа я почувствовала, что окончательно теряю гол
ос, то заверила их напоследок:
Ц Теперь каждую неделю мы будем собираться на вече! Потому что мне прост
о не терпится видеть вас снова и снова! Таких замечательных, таких восхит
ительных людей, так прекрасно любящих своего князя! Ура князю!… Ц прошип
ела из последних сил и замахала руками толпе.
Ц Ура! Ц грянуло вече мне в ответ.
Они искренне были благодарны мне. За то, что я вижу их любовь к господину, з
а то, что хвалю эту их любовь и на следующей неделе вновь скажу им о том, как
все это хорошо и замечательно. Они улыбались мне и радовались, как дети ку
ску торта.
Я снова шла через толпу, но это было совершенно не похоже на мое шествие не
дельной давности. Теперь меня любили Ц не так, как князя, но как их верную
союзницу в любви к князю. Все сословия, все ремесла, от самых богатых Ц до
самых бедных. Я была им нужна. И даже их ненависть ко мне, которую кто-то иск
усно раздувал, оказалась оборотной стороной тоски по любви к господину.
Тому господину, что не мог сейчас быть с ними.
Войдя в ворота кремля на ногах, подгибающихся от нервного и физического
истощения, я шепнула Бокше:
Ц Воды!
Он помчался выполнять пожелание своей обожаемой госпожи, а я, едва доков
ыляв до своей комнаты, рухнула на кровать
Ц Вода, госпожа княгиня! Ц прошептал Бокша из-за двери.
Ц Давай! Ч каркнула я пересохшим горлом, думая о том. что на следующее ве
чевое выступление надо будет захватить по меньшей мере бутыль этой стол
ь нужной для оратора жидкости.
Я хлебала ее и понимала: никакой щербет не сравним по сладости с чистой ро
дниковой водой. Последнее, что я услышала, проваливаясь в сон, это был гром
кий восхищенный голос Никодима, который, захлебываясь от восторга, крича
л на Ани-кандра:
Ц Я же говорил тебе Ц она госпожа! Настоящая госпожа! А ты не верил!…
И столько преданности было в его голосе, что я не сомневалась: завтра же он
попросит у меня разрешения присягнуть цветам рода князей Шагировых.
* * *
Но назавтра этого не произошло. И не потому, что Никодим передумал, Ц про
сто не нашлось времени на это.
Сначала я заблудилась. Прямо в кремле. Площадь его была не столь уж и велик
а, но помещения уходили и вверх Ц под самые шпили сторожевых башен, и вниз
Ц в глубокие скальные катакомбы.
Вот в этих катакомбах я и заплутала.
Мы с Бокшей обследовали вдвоем глубинные коридоры. Он нес факел, я запоми
нала дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65