Приказание немедленно было исполнено: связанного Дмитрицкого взвалили
на телегу; с начальствовавшим экспедицией сели двое солдат, и усталая тр
ойка поскакала обратно в Москву.
Ц Фу, задушил, черт! Ц проговорил Дмитрицкий, ворочаясь под солдатом, ко
торый засел на него верхом.
Ц Молчи, собака!
Ц Кончен бал, Вася! Ц продолжал он про себя, Ц попал в мошенники, в Тришк
и, в разбойники, в воры, в душегубцы!… Этого я не надеялся, не думал! Не хорош
о, любезный друг! Не виноват? А кто ж тебя будет оправдывать? Сам? Пустяки, мо
й милый: и тебе не поверят! Ну! Бог с тобой! Погибай! Кому ты еще нужен? на что?…
Разве только на пугало людям посреди площади?… Что ж делать, служи! служи
и спиной своей человечеству… оно еще молодо, слов еще не боится… И что, есл
и правду сказать, делал ты в своей жизни? Резал штос, бил
карты, душил вино! Просто разбойничал!… Фу! Солдат, в тебе п
уд пять с амуницией! право!
Ц Что, собака, верно не легок показался тебе?
Ц Нет, ничего; я только так говорю; если ловко, так сиди; ты, брат, славный гн
ет!
Ц Молчать! Ц крикнул сыщик.
Ц В самом деле, молчать во всяком случае лучше, Ц продолжал Дмитрицкий.

Ц Ну! неугомонный пес! Ц прибавил сыщик, толкнув его ногой.
Ц Нет, уж угомонился, все надоело: и лежать свиной тушей в телеге надоело,
и считать людей людьми надоело, и вы все мне надоели, и проклятая эта ночь
надоела… и что еще надоело?
Ц Молчи! Ц крикнул солдат.
Ц О, да ты, брат, продувная голова! Ц сказал, усмехнувшись, сыщик.
Ц Знакомый что-то голос!… Где-то я слыхал? Ц сказал Дмитрицкий, оборачив
ая голову и всматриваясь в сыщика,
Ц Что такое? Ц спросил сыщик.
Ц Ничего, голос-то ваш как будто знаком мне.
Ц Мошенник! верно, уж был у меня в руках.
Ц Нет, не бывал, Ц отвечал Дмитрицкий, отворотясь, Ц а припомнил я одног
о Петруху Фадеева, по прозванью «забубённая голова», который взял меня в
науку и учил резать; вот один раз напал он на одного. Мне стало жалко: «Посл
ушай, Петруха, Ц сказал я, Ц грех! Его загубим, а жену и детей по миру пусти
м». Ц «Вот, смотреть на них, Ц отвечал Петруха, того пи тронь, да другого н
е тронь, все будет жалко! Черт с ними!» Ц «Ну, брат Петруха, ты просто злодей
, душегубец, знать тебя не хочу!» Ц сказал я, да с тех пор и не знался с ним.
Ц Экие страшные вещи рассказывает! Ц пришпорил солдат.
Ц Разговорился, мошенник! молчать, бестия! Ц проговорил и чиновник, кот
орого задели как будто за живое слова Дмитрицкого. Ц Убийца, подлец!…
Ц Петруха-то, чай, получше меня душегуб, а я бы вам указал на него: так бы уж
нас вместе с ним в одну палату, на одну цепь.
Сыщик откашлянулся, как будто поперхнувшись, но не отвечал ни слова.
Ц Пошел! Ц крикнул он. Тройка поскакала куда следует.
Сыщик в шинели представил Дмитрицкого по принадлежности.
Ц Честь имею представить самого атамана шайки, своими руками взял, Ц ск
азал он.
Ц Ух! какая рожа! Ц крикнул пристав, осматривая Дмитрицкого, Ц так и вид
но, что убийца!… Что, скольких ты убил на своем веку?…
Ц Да изрядно-таки; считать не считал, Ц отвечал Дмитрицкий, смотря прис
тально в глаза поймавшему его сыщику, Ц вот, я думаю, они знают.
Ц Откуда ж мне знать, Ц проговорил сыщик смутясь. Взор Дмитрицкого напо
мнил ему что-то, и он содрогнулся
невольно.
Ц Злодейская рожа! Ц продолжал пристав. Ц Весело небось резать?
Ц Што-с? да как же, весело! Зарежешь, например, такого, как ваша м
илость, Ц бесподобное дело!
Ц Фу, бесчеловечное животное! в кандалы его! Да, покуда здесь, на цепь, в си
бирку!
Ц Ну, кажется, уж теперь вырваться нельзя, Вася? Да и к чему?… Сам себе прию
та не нашел, добрые люди дадут приют. Прощенья просим, Ц продолжал Дмитри
цкий вслух, обращаясь к усачу-сыщику. Ц Хм! счастье! Петруха, забубённая г
олова, попал в люди!

VI

Ц Что, матушка, у тебя чайку-то нет и денег нет? Ц говорила одна старушон
ка в чепчике, сидя подле постели больной, расслабленной женщины, которая
только что очнулась от беспамятства и смотрела на высокую, чистую, но пус
тынную комнату, где стояла только железная кровать, на которой она лежал
а, зеленый столик подле и стул.
Ц Где я? Ц проговорила слабым голосом больная, в которой невозможно был
о уже узнать Саломеи, так переменились черты ее лица, огонь глаз потух, жиз
нь погасла.
Ц В больнице, матушка, в больнице, Ц отвечала старуха, Ц здесь ведь порц
ия-то, знаешь… хоть бы чаек-то свой…
Саломея как будто вдруг почувствовала резкую внутреннюю боль, болезнен
ное лицо ее сжалось; она закрыла глаза, и глухой стон раздался в груди.
Ц Вот и родных-то, верно, нет никого, Ц продолжала старуха разговариват
ь сама с собой, Ц в две недели никто не навестил… Послушай-ко, матушка, род
ные-то есть у тебя здесь?
Саломея покачала головою и глубоко вздохнула.
Ц Послушай-ко меня; если б ты смогла написать просительное письмецо к гр
афским и княжеским сиятельствам… ей-богу! а я бы походила с ним по домам…
Так-таки просто написала бы «что я вот такая-то капитанша или майорша… вы
ставишь чин-то, так лучше, знаешь… капитанша или майорша; ну, а потом: ваше г
рафское сиятельство, помогите от милости вашего благоутробного сердца,
я, дескать, больная, в беспамятстве лежу, руками и ногами не владею… семейс
тво на руках имею, а нахожусь в больнице, по бедности состояния… ваше, мол,
превосходительство…»
Ц Перестань! Ц слабо проговорила Саломея, махнув рукой на старуху.
Ц Ничего, ей-богу, ничего; это уж так водится: хоть господин какой, хоть ку
пец, все равно, Ц все ваше графское сиятельство и превосходительство; эт
о ничего; никто не отказывается, что я, дескать, не граф… и подают, Ц иной г
ривенничек даст, и больше случается…
Ц О боже мой! перестань говорить!
Ц Хм! какая ты! Не верит! Добро бы я с бухты-барахты говорила!… Ты уж верь мн
е. Я и чернилицу и бумаги достану, и скажу тебе, как писать… Не можешь? э-эх! Т
ак вот что: я писаря попрошу написать… да надо будет дать ему, мошеннику, д
вугривенничек по крайней мере… а он уж так и напишет, чти ты без ног, без ру
к лежишь… подписать только самой не мешает… да на это-то достанет, матушк
а, силы, Ц штука помакнуть перо, да и черкнуть Ц такая-то асессорша или чи
новница, или как, бог тебя знает… говорят ведь, вишь, что ты французинка… Т
ак это еще лучше для господ-то…
Саломея не в состоянии уже была переносить говора старухи; каждое слово
ее как будто какое-нибудь отвратительное насекомое ползло по ней; сердц
е содрогалось от ужаса, чувства раздражались; но нет сил подать голоса, чт
о она страдает, чтоб спасли ее от мучений…
Ц Что ты сморщилась, матушка, да машешь все рукой?… Ц продолжала старуха
, Ц болит, что ли, что у тебя? Что ж делать-то?… Терпи!… Колотья, верно? Такие л
и у меня бывали колотья: криком кричишь, бывало; а это еще что, как только по
морщишься… это еще слава богу…
Глухой, продолжительный стон вырвался из груди больной.
Ц А! вот, верно, теперь посильнее? Ничего! пройдет!… Так ли еще бывает… Вот
если б чайку ты напилась, так как рукой сняло бы… Право! Вот кто-нибудь да п
оложил же тебя в больницу, а никто не подумает проведать, не нуждаешься ли
в чем… Или бы уж денег оставили тебе… Больничная-то порция, известное дел
о: с голоду не умрешь, а сыт не будешь Ц кашица да суп, вот и всё. Ну, а как поо
тляжет, так оно и того и сего… а чайку-то особенно… Я уж что за человек, а бе
з чаю не могу обойтиться. Не могу, матушка, ей-богу не могу!… Бывало, ничего,
и горя мало, покуда не вышла замуж за станционного смотрителя; а уж извест
ное дело, как побываешь в офицерском звании да поводишься с благородными
, так и нельзя Ц и к себе на чашку чаю надо просить. Ведь, бог знает, не што та
кое, Ц трава, а приятно. Признательно, однако же, сказать, как поднесли в пе
рвый-то раз, пью я да морщусь; так бы и выплюнула в лахань, да совестно. На пе
рвый-то раз тошнило, а после-то как слюбилось Ц хлебом не корми!… Бывало, д
есять раз в день поставишь для проезжих самовар Ц пью не напьюсь. Надо ск
азать, что и доход-то хороший был от чаю, особливо зимой: иной проезжий про
зябнет Ц сам просит; а другого и призадержишь: «Лошадям-то, сударь, еще на
до поотдохнуть, сейчас приехали, а покуда бы вы, сударь, чайку испили». Пок
обянится, да и нечего делать; а мне «лафа».
Да и то надо сказать, смотрителю в офицерском звании не приходится брать
на водку, а как дадут на чай, так отчего не взять? Тут ничего нет неуважител
ьного такого…
Саломея протянула руку к столу, чтоб подали ей кружку с водой, утолить жар
, который пожирал ее; но старуха, надев очки, продолжала вязать чулок и муч
ить больную рассказами.
Ц Вот как вспомнила об чае, так и захотелось, Ц продолжала она, положив ч
улок на стол, Ц уж ты полежи, матушка, одна, а я пойду к фельдшерше, чай уж он
а пьет.
Старуха вышла. Саломея снова протянула руку к столу, но некому понять ее ж
елания.
Медик посещал ежедневно больную, как официальный человек, заботясь един
ственно о существенной болезни. Он вывел Саломею из опасного положения,
но не его дело было заботиться о ее душевной болезни; а тем менее об ее пол
ожении. Он приходил, щупал пульс, молча прописывал рецепт, или, кивнув голо
вой, уходил. Слабость ее еще была велика; но слабость может долго продолжа
ться, слабость пройдет сама собой. Курс лечения кончился, термин для попр
авления сил прошел Ц на выписку!… решил медик.
Ц Куда ж ее отправить? Ц спросил дежурный лекарь.
Ц Как куда?
Ц Ее поместили по приказанию главного доктора; бумаг никаких нет.
Ц Так спросить его; или лучше спросить ее самое. Дежурный послал фельдше
ра объявить Саломее, что она
назначена на выписку из больницы; а потому, куда угодно ей будет отправит
ься?
Саломея посмотрела на фельдшера, опустила голову и ни слова не отвечала.

Ц Она тебя не понимает, ведь она французинка. Постой-ко я ее спрошу, Ц ск
азала старуха сиделка.
Ц Ну, спроси, куда ее отправлять?
Ц Послушай-ко, матушка, вот пришел фельдшер сказать, что тебя следует на
выписку; так говорит, куда отправлять-то тебя? Родные, что ли, есть?… Или куд
а на квартиру? где ты жила-то? а?
Ц Ах, не мучайте меня! дайте мне умереть! Ц проговорила Саломея.
Ц Зачем умирать, Ц сказал фельдшер, Ц вас, сударыня, назначили на выпис
ку… Вы теперь, слава богу, здоровы; а это так еще, от слабости вас тоска бере
т; да это ничего. Вы извольте, с богом, отправляться теперь домой; слабость
сама собою пройдет… Это уж мы знаем.
И фельдшер вышел.
Ц Что? Ц спросил доктор.
Ц Объявил ей, что она теперь совершенно здорова, а потому может отправля
ться домой.
Ц Так в особую-то, на место ее, перевести больную, что давеча привезли.
Ц Слушаю, Ц сказал фельдшер, и вследствие этого приказания в комнату Са
ломеи вскоре внесли на руках больную.
Ц Э! что ж это, куда ж мы положим ее?… Койка-то занята. Призванный фельдшер
снова объявил Саломее, что она совершенна здорова и назначена на выписку
.
Ц Дайте мне умереть! Ц повторила в ответ Саломея.
Ц Никак нельзя-с, Ц сказал фельдшер, Ц мы за это в ответе будем.
После долгих недоразумений, что делать с назначенной в выписку иностран
кой, доложили главному доктору. Главным доктор известил об этом доктора,
чрез посредство которого она принята была в больницу.
«Что ж мне с ней делать? Ц подумал доктор, Ц куда мне ее девать? Чаров отр
екся от нее!… Разве похлопотать, чтоб приняли ее во вновь открытый приют?…
В самом деле!…»
И доктор отправился к одной из дам благотворительного общества, заботам
и которой открылся новый приют для бедных. К счастью, в приюте на двенадца
ть кроватей оставалось еще одно вакантное место, в отдельной комнате, гд
е помещена была уже одна дряхлая старушка.
Ц Мавра Ивановна, вот и вам привезли сожительницу, Ц сказала старушке н
а другой день после этого женщина, прислуживавшая в приюте.
Ц Что, Дарьюшка?
Ц Привезли какую-то, на пустое место, к вам, Мавра Ивановна, Ц крикнула н
а ухо старушке женщина.
Ц А! Ну что ж, и слава богу, мне все-таки веселее будет… Чай, мой Васенька ей
не помешает, Ц проговорила старушка, поглаживая старого кота, который л
ежал у нее на коленях.
Ц Вот сюда, Ц сказал вошедший доктор, за которым вели под руки Саломею,
Ц вам будет здесь спокойнее… Об вас приложат все возможные заботы… Я бу
ду навещать вас…
Саломею посадили на кровать; она обвела кругом взорами и молча прилегла
на подушку. Доктор поклонился и вышел.
Ц Нездоровы, верно, сударыня? Ц сказала старушка, смотря с состраданием
на Саломею, Ц дай бог здоровья добрым людям!… Не покидают нас бедных!…
Воображая, что Саломея заснула от утомления, старушка замолкла, взяла со
столика святцы, надела очки и стала всматриваться в буквы и читать про се
бя.
Ц Где это я? Ц вскрикнула Саломея, очнувшись вдруг из забывчивости.
Ц В приюте, сударыня, Ц отвечала старушка, положив святцы, Ц не привыкл
и еще; как быть-то!… Бог дает, бог и отнимав!, за грехи наши… Да не оставляет ж
е он нас, милосердный отец, на совершенную гибель! посылает добрых людей в
помощь… Помолимся ему!…
И старушка перекрестилась, обратясь к образам в углу. Саломея посмотрела
на нее. Но из разбитой ее души испарился дух веры в жизнь. Мутный, погасший
взор ее как будто спрашивал старушку: зачем?
Ц Охо-хо, Ц продолжала старушка, Ц вы, сударыня, верно жили в полном дов
ольствии и всякой роскоши… Да вдруг наказал бог невзгодьем?… Вот и я дума
ла жизнь кончить, не потяготив собой людей… Да господь не судил!… Бывало п
лохое время; сожителя своего, Ивана Леонтьевича, без копеечки похоронила
; думала уж по миру идти; да по милости божией вышла царская милость Ц пол
овина мужниной пенсии… сто рублев в год. Чего ж еще больше, особенно при ми
лостях и при благорасположении добрых людей. Вот примером сказать, жалов
ала меня очень статская советница Софья Васильевна Бронина… Да две ее до
чки: Саломея Петровна…
Раздавшееся глухое восклицание прервало рассказ старушки.
. Сидевшая на кровати с склоненной головой Саломея упала без чувств на по
л.
Ц Что с тобою, сударыня! Ц вскричала, испугавшись, старушка; и хотела был
о, по чувству сострадания, броситься на помощь, но не могла. Ц Господи! И си
л-то уж нет привстать с места, помочь человеку!… Дарьюшка!
Ц Что вы, Мавра Ивановна?
Ц Ох, помоги скорей! без памяти упала!
Ц Владыко ты мой! Ц привезли совсем больную женщину! Ц сказала Дарья, п
риподнимая Саломею на постель. Ц Скорей бы надо дать знать частному лек
арю: он, чай, велит ее отправить в больницу.
Ц Больна, больнехонька! Ц проговорила старуха.

VII

Порочные чувства Ц болезненное состояние человека, сильная лихорадоч
ная раздражимость сердца, которая во время внутреннего жару бросает его
в воду, а во время озноба в огонь. Часто вместо того, чтоб подать помощь вна
чале, покуда привычка к потрясающим ощущениям не вошла в природу, вместо
участия корят больного за болезнь. Он теряет надежду на участие и помощь;
но как человек, он чувствует потребность в спасении и сам себя лечит по га
ннемановой системе: similia similibus curantur; хочет изгнать клин клином и изгоняет недобр
ое чувство недобрым, злое злым. Клина из живого тела не выбьешь клином; вме
сто одного клина завязнет только другой клин; избегая одного проступка,
бедняк впадает в другой проступок. Но часто болезнь, совершив круг, прохо
дит сама собою, и сознание себя восстановляет силы; и часто болезнь, истощ
ив силы духа и тела, бросает человека на жертву отчаянию; но, бессильный, о
н еще хочет искупить жизнь и жаждет наказания Ц не искупит ли оно его.
Дмитрицкому надоело, тяжко стало жить скитальцем, бродить тенью, прятать
себя от людей.
Ц Вот, Ц сказал он сам себе, сидя на нарах в подпале, окованный и по рукам
и по ногам, Ц верно, этого не избежать никакому мудрецу в жизни: не железо,
так болезнь прикует к нарам!… Что, брат Вася? Ведь здесь ты на своем месте, п
ричалил к берегу!… Кто здесь свесит человеческую твою природу с наживной
, звериной. Правда, что ты не диким был зверем, да и не дворовой скотиной. Но
тебе, может быть, не нравится эта существенность? Ты, может быть, желаешь, ч
тобы оковы вдруг спали с тебя? хочешь свободы, воли, неги, роскоши гарема, т
олпы друзей и приятелей, рабов и рабынь, хочешь вина, хочешь поставить три
льон на карту, обыграть всех беспутных, мотов, скряг и жил, чтоб облагодете
льствовать все бедное человечество?… Все это можно, Вася, только пожелай,
усни крепким богатырским сном Ц во сне, чего хочешь, того просишь, и все д
астся и удастся тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75