Ввечеру Платон Васильевич отправился ко всенощной, провел ночь без сна;
а поутру, в день именин, поехал к обедне. Давно он не посещал храма; но ему ну
жно было успокоить дух. Возвратясь от обедни и накушавшись чаю, утомлени
е усыпило его, и он, боясь уже заснуть, Ц заснул против воли; но задушевные
мысли продолжали бродить по дому, заботливо устраивать все к приему гост
ей, встречать их, угощать и, наконец, высказывать им тайну свою. Сон был то т
ревожен, то сладок; то казалось, что сильный дождь размыл его дом, и на лице
его изображалось отчаяние, досада, морщины становились совершенными пр
омоинами от дождя, и он грозил подрядчику за мошенническую постройку дом
а; но подрядчик отвечал: не тревожьтесь, ваше превосходительство, будьте
спокойны, мы вновь поставим, к вечеру все будет готово, это уж наш грех, кир
пичами меня надули, худо прожжены. В самом деле, еще не смерклось, а дом сно
ва уже готов к приему гостей, и Платона Васильевича уже беспокоит солнце,
стоит себе на одном месте, не садится, да и только. Платон Васильевич опять
в отчаянии, посылает за Борисом: «Вот, дескать, какой беспорядок, это ни на
что не похоже».
Ц Помилуйте, ваше превосходительство, Ц отвечает Борис, Ц кажется, вс
е в порядке! не угодно ли посмотреть на часы: изволите ли видеть, ваши двум
я сутками с половиной вперед ушли. Смотрит Платон Васильевич, Ц точно! ча
сы его черт знает куда зашли вперед. Ц «Стало быть, я еще послезавтра буд
у именинник?» Ц и томительное нетерпение высказывается на лице его. Но в
от прошло время, настал желанный вечер, дом освещен, все в порядке; Платон
Васильевич ходит по зале, ждет гостей… Едут! едут! приехали! встречены, при
няты радушно, угощены; Саломея Петровна смотрит с важностью на Платона В
асильевича, кажется, как будто говорит ему: я поняла! На лице Платана Васил
ьевича вылилось все блаженство души, он лежит как лысый юноша, который до
времени одряхлел; но подгулял, кровь бросилась в голову, и он румян, как Ба
хус.
В этой неге сна, которую наяву ничто не могло заменить, Платон Васильевич
проспал бы вечер и ночь; но заботливый Борис думал, думал: что ж это барин и
зволит почивать? чай, уж пора дом освещать да одеваться? Ц и решился буди
ть барина.
Несколько раз почтительно дотрогиваясь. до него, он повторял: «Ваше прев
осходительство!» Ц и, наконец, принужден был растолкать барина. Возврат
ить к суете сует от такого сна Ц просто нарушение земного блага. Платон В
асильевич очнулся, взглянул кругом, и лик его потускнел, вдруг снова сост
арился.
Ц Не пора ли освещать, ваше превосходительство? Уж шесть часов.
Ц А? что такое? Ц спросил Платон Васильевич.
Ц Не пора ли освещать, да что прикажете одеваться? Ц повторил Борис.
Ц Зачем? нет, уж сегодня не поеду, утомился, Ц произнес Платон Васильеви
ч беспамятно, сквозь сон, который снова стал его клонить.
Ц Да как же, ваше превосходительство, ведь вы ожидаете гостей; приказали
, чтоб к восьми часам всё было готово.
Ц Что еще готово?
Ц Да как же-с, ведь гости будут?
Ц Какие гости?
Ц Я не могу знать… ваше превосходительство!
Ц Погоди! еще рано!
Ц Ваше превосходительство! Французу кондитеру спросить что-то нужно!
Ц Ну, спроси, что?
Ц Да что ж мне спрашивать его? Ц я говорил ему, что самовар еще рано стави
ть, вода перекипит, так он не слушает меня. А чай будет дрянь, на мне же извол
ите взыскать… Привез каких-то конфет к чаю, я говорю: что с конфетами чаю н
е кушают, что нужно белого хлеба, да он и слушать не хочет… Я ему говорю: не з
а свое, брат, взялся! уж где тебе знать вкус в чаю, не ваш, мусье, продукт…
Ц А? Ц произнес сквозь сон Платон Васильевич и очнулся вполне. Ц Котор
ый час?
Ц Я докладывал, что седьмой.
Ц Седьмой? Ах, боже мой, что это со мною сделалось! как я заспался! что ты ме
ня не будил? Давай поскорей бриться и одеваться!… велел зажигать лампы и л
юстры?
Ц Зажечь не долго, все подготовлено; сейчас велю.
Ц Чтоб сейчас зажигали! бриться, бриться поскорей! я опоздаю! приедут Ц
дом не освещен и хозяина в нем нет!
Туалет Платона Васильевича обыкновенно очень долго продолжался, особе
нно с некоторого времени. Уходу над старой головой, которая хочет молоди
ться, ужасно как много; работа сложная: вырывание щетинистых волос из бро
вей, чистка зубов, ногтей, опыт, нельзя ли как-нибудь угладить морщины, дол
гое смотрение в зеркало, сперва прищурившись, потом вытаращив глаза Ц к
аков, дескать, я сегодня? пленительно выражение лица или нет? есть огонь в
глазах, или они тусклы? и так далее.
Все это исполнил Платон Васильевич, но торопливо; торопливость, однако ж
е, не мешала ему заметить, что каналья перрюкье
[109] Парикмахер (франц.).

надул его: волоса под цвет, но гораздо толще, ужасно какие грубые, со
всем не благородные волоса; для доказательства Платон Васильевич долго
сравнивал свой волос с волосом парика на свет и бранился по-французски.

Но вот он нарядился, подали карету, и он переехал из флигеля к подъезду дом
а. Зорко глаз его обегал все предметы; казалось, все было в порядке: цветы н
а лестнице пахнут довольно сильно, освещение истинно солнечное, лучи от
ламп и свечей, не зная куда им деться, бросаются снопом в глаза, колют зрен
ие, нельзя выносить; а между тем Платону Васильевичу кажется, что все еще к
ак-то темно в комнатах. Осмотрев себя в зеркалах, он пробрался в уборную, с
делал французский учтивый выговор дежурной девушке, что она не должна ни
на шаг удаляться от своего поста, спросил, есть ли шпильки и булавки, игол
ки и шелк… Всё есть. Довольный собою и всем, Платон Васильевич спросил себ
е стакан воды. Один из гороховых официантов побежал в буфет, принес на сер
ебряном подносе.
Ц Это что такое? Ц вскричал Платон Васильевич, Ц лапы без перчаток?…
Только что он начал выговор Борису за эту неосмотрительность, вдруг слыш
ен на дворе стук экипажа.
Ц Едут! Ц проговорил Платон Васильевич и торопливо пошел к лестнице.
Ц Здесь Платон Васильевич? Ц раздался голос у крыльца. Ц Прекрасно, пр
екрасно!
«Петр Григорьевич!» Ц подумал Платон Васильевич, готовый уже встречать
гостя.
Ц Платон Васильевич! здравствуйте! Прекрасно! прекрасно! ей-богу, прекра
сно!
Платон Васильевич обомлел от ужаса: на лестницу взбирался толстый Иван В
асильевич, клубный его сочлен, рекомендовавший ему архитектора.
Ц Бесподобно! видите ли, моя рекомендация! Каков архитектор! Я еду да виж
у: что это значит, неужели дом Платона Васильевича поспел? и заехал. Смотри
, пожалуй!… Что, как ваше здоровье? а у нас сказали, что вы при смерти. Прекра
сно!… Вы одни, или у вас гости?…
Ц Нет, я так велел попробовать осветить, Ц отвечал с досадой Платон Вас
ильевич.
Ц Бесподобно! вот ведь вы видели мой дом? гораздо хуже; а тот же строил! Ну,
конечно, средства не те… Бесподобно!
Ц Не дурно, Ц отвечал Платон Васильевич, не зная, как ему отделаться от н
ежданного гостя. Ц Вы в клуб едете?
Ц Нет, еще рано; а вы?
Ц Да, да… я приеду.
Ц Так поедемте вместе, Ц сказал толстый Иван Васильевич, садясь на дива
н. Ц Лестница у вас, кажется, немного крута; что бы вам сделать отлогую… фу
! устал.
Ц Я еще не могу ехать, Ц отвечал Платон Васильевич, не обращая внимания
на замечание о крутизне лестницы. Ц Я приЦ еду, а вы, пожалуйста, подгото
вьте партию… мне надо распорядиться да поехать сейчас кое-куда… Эй! чело
век! Карета моя готова?
Ц Распрягли, ваше превосходительство.
Ц Так покуда запрягут, и я подожду, потому что еще рано. Пойдемте-ко, пойде
мте, покажите устройство комнат.
И Иван Васильевич, не обращая внимания на хозяина, побрел, переваливаясь,
по комнатам, повторяя: «прекрасно, бесЦ подобно!…» Он добрался уже до спа
льни и уборной; но Платон Васильевич поторопился вперед и, приперев двер
и, сказал:
Ц Здесь еще не отделано.
Ц Э, да ничего, я посмотрю вчерне… Мне любопытно знать расположение жилы
х комнат…
Ц Тут и пройти нельзя… свалена мебель… пойдемте сюда… В это время притв
оренная Платоном Васильевичем дверь
в спальню приотворилась, и из нее выглянуло женское личико…
Ц А! понимаю! Ц сказал улыбаясь Иван Васильевич Ц это женская половина
… вещь необходимая… Вы бы так и сказали, Платон Васильевич, что тут скрыва
ться, вещь обыкновенная…
Платон Васильевич готов был съесть дерзкую девчонку, которая осмелилас
ь отворять двери.
Ц Извините, Ц сказал он Ивану Васильевичу, Ц это точно женская полови
на, но она приготовлена для моей сестры, которую я ожидаю… Эй! карета готов
а? Извините, мне надо торопиться… до свидания.
Ц Так вы будете в клубе?
Ц Я думаю.
Ц В котором часу?
Ц Это зависит от обстоятельств.
Платон Васильевич, провожая нежданного гостя, готов бы был столкнуть его
скорее с лестницы; вдруг бежит официант.
Ц Человек от Петра Григорьевича; Петр Григорьевич приказал кланяться и
извиниться, что не может пожаловать чай кушать: Саломея Петровна изволи
ли заболеть.
Ц Ах, боже мой! Ц проговорил Платон Васильевич дрожащими губами.
Ц Ты, брат, от кого? Ц спросил Иван Васильевич, спустившись с лестницы.
Ц От Петра Григорьевича Бронина.
Ц Так не будет?
Ц Не будет-с по той причине, что Саломея Петровна не совсем чтобы так здо
ровы-с.
Ц Жаль, жаль, очень жаль!
Иван Васильевич уехал, а Платон Васильевич долго ходил еще по комнатам, с
ложив руки и склонив голову. Никогда еще не чувствовал он такой тоски. Уст
арев в привычке жить по произволу желаний, в зависимости от самого себя, о
граничив все потребности души и тела удовольствиями, приобретаемыми за
деньги, Платон Васильевич в первый раз почувствовал, что что-то над ним тя
готеет, что он к чему-то прикован, что он весь не свой. В нем проявилась кака
я-то смертельная жажда, которая отбила охоту ко всему издавно-обычному, п
отушила все прочие желания, все ежедневные прихоти, которыми продовольс
твовался столько лет дряхлый холостяк, нарушила застой души, взволновал
а ее, возмутила.
Ц Туши свечи! Ц проговорил он, наконец, Ц или постой; где человек Петра
Григорьевича?
Ц Он уже ушел, ваше превосходительство, Ц отвечал слуга.
Ц Зачем же он ушел, когда я ничего еще не сказал!…
Ц Не могу знать-с.
Ц Дурак! Где Борис?… Борис!… что ж ты нейдешь, когда кличут?… Зачем отпусти
ли человека без моего приказания?
Ц Кто ж его отпустил, ваше превосходительство. Он пришел, сказал, что вел
ели, да и ушел.
Ц Что ж он сказал?
Ц Да то, что господа не могут быть, барышня, вишь, будто бы заболела.
Ц Будто бы!… Я даже не успел спросить, чем заболела! А ты, дурак, не догадал
ся?… Карету!
Ц Давно готова-с.
Платон Васильевич прошелся еще по комнатам, потом спустился с крыльца.,
Ц Куда прикажете? Ц спросил лакей.
Ц Пошел домой! Ц отвечал Платон Васильевич. Дверцы захлопнули, лошади д
винулись, сделали десять шагов от подъезда дома к крыльцу флигеля, лакей
перебежал вслед за ними, отворил дверцы кареты и принужден был крикнуть:
«Приехали, ваше превосходительство!» Ц потому что Платон Васильевич ус
пел уже забыться в горестных помыслах.
Молча он выбрался из кареты, вошел в свою комнату, сел и сидит, как гость в о
жидании хозяина. Еще девять только часов; что ему делать до обычного втор
ого за полночь часа возвращения из клуба? Бывало, с двух до двух, хоть плох
о, но спится; потом визиты, потом обедать в клуб или на званый обед, потом на
вечер, в концерт, в театр, а в заключение снова в клуб Ц сколько новых впеч
атлений, сколько разговоров о какой-нибудь грации театральной, сколько
прений о том, кто с чего ступил и почему так ступил, с добрым или злым намер
ением пошел в вист, умно или глупо сыграл; сколько сладких воспоминаний о
б сам-пят, об удачной прикупке; сколько мыслей и дум о том, что ежели бы так
пошел, а не так, так совсем была бы другая игра. Было чем занять время бессо
нницы, было чем позаняться и воображению во время сна, и вдруг Ц все стало
нипочем! и клуб нипочем, и даже обед клубный нипочем! обед, который дороже
цены своей, который переваривается в самом прихотливом желудке, обед, за
ставляющий о себе думать и говорить, который при одном воспоминании прои
зводит саливацию
[110] Слюноотделение (лат.).
, как меркурий, Ц обед, которым можно начинить себя и уподобиться ду
шистому блутвурсту
[111] Кровяная колбаса (нем.).
… и все это стало для Платона Васильевича глупо, бессмысленно, отвр
атительно, недостойно человеческой природы, пошло, невыносимо… Он предп
очел всему этому безмолвное, неподвижное сидение у себя в креслах, созер
цание чего-то в мыслях своих, какие-то соображения о будущности.
Душа в человеке как поток, движущий органические колеса: приподними толь
ко ставни, сердце шестерней заходит. И в преклонном возрасте в
любиться и любить не трудно, но трудно уже выносить изменчивость погоды
любви: ее жар наводит изнеможение, ее холод ломит кости, как ревматическа
я боль.
Не смыкая глаз в продолжение всей ночи от подобной же боли, Платон Василь
евич рано поутру послал Бориса на лошади свидетельствовать свое почтен
ие Петру Григорьевичу, узнать о состоянии здоровья Саломеи Петровны и сп
росить, можно ли ему навестить их. Борис не любил быть простым Борисом в кр
угу своей братьи, но любил быть Борисом Игнатьичем; а потому и вел себя соо
тветственно этому сану. Если его куда-нибудь посылали, то он не бежал слом
я голову, но сохранял и собственное свое достоинство. Придет, изъявит сво
е почтение, спросит по обычаю: «Как вас бог милует?» Ц «Слава богу, Борис И
гнатьевич!» Ц «Слава богу Ц лучше всего… Что, господа, чай, еще не встава
ли?» Ц и с этого заведет политичный разговор, как водится.
У Петра Григорьевича в дворне был все словоохотливый народ, да и было о че
м поговорить, Ц историй в доме случалось не мало: барин вкось, барыня вро
зь, а Саломея Петровна всему наперекор; только Катериной Петровной не мо
гли нахвалиться, да зато об ней и славы мало и слова нет: хороша, Ц ну и сла
ва тебе, господи, о чем тут и говорить.
Нетерпеливо ждал Платон Васильевич возвращения Бориса; ему хотелось по
скорее лично изъявить свое участие.
Ц Ну, что? Ц вскричал он, выбежав в переднюю навстречу Борису.
Ц Да ничего-с, все еще не так здорова.
Ц Ах, боже мой! ты видел самого Петра Григорьевича?
Ц Никак нет-с.
Ц Что ж, узнал, чем Саломея Петровна нездорова?
Ц А бог ее знает, что с нею приключилось.
Ц Дурак! бог ее знает! как говорит! не мог спросить основательно.
Ц Да у кого же спрашивать-то? В людской ни одной собаки Ц не самому же идт
и без докладу; в кухне только кухарка; я ждал, ждал; воротился Иван дворецк
ой да тотчас же поскакал опять…
Ц Господи, неужели так опасно больна Саломея Петровна? Ц Да уж, верно, та
к; Федор попался навстречу: беда, брат, говорит.
Ц Ах, боже мой, я поеду сам! давай одеваться!
Ц Нет, уж не беспокойтесь, ваше превосходительство; дело-то никак не лад
но.
Ц Умерла! Ц вскричал Платон Васильевич.
Ц Нет, хуже! изволила бы отдать душу богу, тело бы на столе лежало; а тут…
Ц Ну!
Ц Ни души, ни тела Ц пропала.
Ц Что такое? как пропала?
Ц Да как пропадают: всех людей разогнали искать по городу; так уж где иск
ать…
Платон Васильевич покачнулся на месте; Борис едва успел подхватить его п
од руки и бесчувственного опустил в стоявшие подле вольтеровские кресл
а.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Часть седьмая

І

Читатели, вероятно, имеют какое-нибудь понятие а Москве, из каких-нибудь
«Voyages en Russie» [112] Пу
тешествия в Россию (франц.).
, или из журнала впечатлений. Из первых вы, без сомнения, с
оставили себе ясное понятие об ее наружности, а из вторых об ее жителях, нр
авах и обычаях. Вообще из этих описаний вам известно, что Кремль стоит под
ле Ивана Великого, что Сухарева башня у Тверских ворот, что Тверские воро
та на Пречистенке, что Москва-река течет под самым Замоскворечьем, и тому
подобное. Вам, следовательно, нечего описывать Москву, вы ее знаете насто
лько, насколько подобает знать русскому человеку. Приступаю к рассказу.

В один туманный день августа в Крестовскую заставу прокатила коляска че
тверней. Часовой опустил было шлагбаум, но слуга крикнул:
Ц Из подмосковной! Ц и коляска свободно проехала.
В коляске сидели два господина; один поплотнее, похожий на московского б
арина, прислонясь в угол, дремал; другой Ц сухощавый, лицо бледноватое, гл
аза прищурены, наружность значительна, похож был на петербургского нача
льника отделения или чиновника по особенным поручениям, словом, лицо зна
чительное, а по личному мнению, даже государственное.
Ц Наконец я в Москве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75