Ц Сам ты, брат, штука! ну, да добро, дело-то надо начать порядком: заслать к н
евесте-то Матвевну.

IV

Покуда Василий Игнатьич с сыном сбираются в дом к невесте, мы отправимся
вперед, за Москву-реку, ознакомиться с Селифонтом Михеевичем, с его супру
жницей, с прекрасной дщерью Авдотьей Селифонтовной и с их житьем-бытьем.

Вот, на одной из замоскворецких просторных улиц, не нарушаемой ни ездой э
кипажей, ни толкотней народа, вы сперва увидите длинный штучный забор и в
орота хитрой работы, раскрашенные масляными красками пестро, но с больши
м вкусом. Над воротами врезан медный окладень
[127] Окладень Ц металлическ
ое покрытие на иконах.
. Войдете на двор Ц перед вами как нарисованы: вправо довольно боль
шой дом с стекольчатым крыльцом; влево за забором, усаженным акациями: лю
дские, конюшня и сараи; прямо за лужайкой зеленая решетка сада; подле кали
тки колодец с колесом, размалеванный на русский затейливый вкус. В саду, к
ак водится, беседки, вход которых стерегут алебастровые раскрашенные ки
тайцы; в глубине сада, как водится, баня, где в субботний день вся семья вып
арится, вымоется, чтоб в чистоте и благочестии затеплить перед образами
лампадки и встретить воскресный день молитвой. Сад тенист и цветущ, двор
зелен, дом как новенький, все как будто сейчас построено. Ни в доме, ни на дв
оре ни шуму, ни стуку, ни людской брани, ни бабьего крику, ни беготни, ни толк
отни. Всему время, всему место, во всем порядок, все просто, Ц кажется, ниче
го нет чрезвычайного, а как-то отрадно смотреть.
Вот идет опрятно одетая баба с кувшином на погреб, нацедить мартовского
кваску к обеду. Погреб чист, все в нем ладно уставлено, бочки с медом и квас
ом, кадки с соленой капустой, огурцами, сливами, грушей, смородиной, крыжов
ником; банки с различным вареньем, крынки с молоком, маслом и сметаной; по
стенам не растут грибы, плесень не портит запасов, нечистая рука ни к чему
не прикасается, все берется с крестным знамением. Ничто не опрокинется, н
е разобьется, не вытечет; на кошек и мышей нет поклепу, Дарья не сваливает
на Марью, никто хозяйского не возьмет, не лизнет.
Вот молодчик в долгополом сюртуке кличет кучера:
Ц Иванушко, а Иванушко!
Ц Ась?
Ц Запрягай гнедых в коляску!
Ц Гнедых? ладно!
И кучер Иванушко, плотный, здоровый, кровь с молоком, борода по пояс, в плис
овом полукафтанье, картуз набекрень Ц идет в конюшню; там стоит шестерк
а тысячных; чмокнул Иванушко Ц заржали, оглядываются на него, вычищены, в
ыхолены, как декатированные. Потрепал по крупам, вывел гнедых Ц заманер
ились как свадебные плясуны. В сарае экипажи, сбруя, как на выставке. Лошад
и запряжены, Иванушко идет одеваться.
Ц Э, Иван Савельич, куда ты сбираешься? Ц спрашивает его людская кухарк
а, прибирая все в кухне чисто-начисто и перетирая посуду к обеду.
Ц Еду с Селифонтом Михеичем.
Ц Да ты бы хоть перекусил чего-нибудь.
Ц Некогда, сейчас подавать.
Ц Так возьми хоть за пазуху ломтик пирожка.
Ц Нет, спасибо, Савишна. Уж я не люблю из пустяков рот марать.
Ц Ну, а как Селифонт Михеич останется где обедать?
Ц Так что ж; чай, лошадей-то отпустит домой, али там накормят. Вот был я в ку
черах у нашего барина, так там порядок другой: как сядешь на козлы с утра, д
а вплоть до утра и проездишь.
Ц Ах ты, господи! целый день и лошади и ты так и голодаете?
Ц Как можно! Лошадей-то раза четыре переменишь. Поутру вот объездишь дом
ов двадцать; потом приедешь Ц запрягай другую четверню Ц ехать в гости
обедать; отобедают, опять домой, с барыней в кеатр аль на бал, так и стоишь д
о утра.
Ц Ни пообедать, ни поужинать некогда? ах ты, господи!
Ц Когда ж тут об обеде думать: барину-то, чай, не ждать тебя; а уж я не люблю
на скорую ручку. Вот как в деревне господа, так другое заведенье: наедут го
сти Ц так и господам, и людям, и лошадям корм, всего вволю; бывало, на конюшн
е-то лошадей сто чужих… Эх, да пора, пора!
Иван Савельич на козлы; а мы отправимся в дом, по чистой, опрятной лестнице
, не похожей на pente douce
[128] Отлогий спуск (франц.).
; ну, да ничего: воображению и здоровому русскому человеку, в законно
й одежде, не трудно взобраться на круть, дело другое, une dame
[129] Дама (франц.).
в длинном платье, которое спереди надо приподнимать и нести перед с
обою обеими ручками, чтоб не наступить на него даже на гладком паркете. Вз
обравшись по лестнице на окончатое крыльцо, входишь без доклада в передн
юю: тут ни швейцаров, ни официантов нет, а выбежит какая-нибудь старушка, с
просит: «Кого, батюшка?» Ц «Селифонт Михеич дома?» Ц «Дома, сударь, пожал
уйте».
В комнатах немножко пустенько покажется с первого взгляда, да зато никак
ой пустоши нет: в каждой в переднем углу образ с лампадкой или целый иконо
стас образов. Селифонт Михеич жил по старому русскому обычаю: чисто, опря
тно, тепло, приютно, Ц красно не стенами, а пирогами. Он жил не на господску
ю ногу, как многие из его собратий, не украшал комнат ни тумбами с фарфоров
ыми вазами, ни бумажными люстрами и канделябрами, ни гипсовыми золоченым
и амурами, Венерами и гениями, ни масляными огромными картинами ученичес
кой бездарной фантазии и кисти; ни всем прочим хламом, столь необходимым
уже для современного человека, у которого, как у бессмысленного ребенка,
разбегаются глаза на пестроту и блеск, которого занимает только внешнос
ть, который тянется только к тому, чем можно играть и забавлять себя; котор
ый кричит, когда ему не дают хлопнуть по зеркалу, разбить часы, рвать книгу
, для которого всё игрушки, всё забава и, наконец, который любит только тех,
кто потворствует ему и гладит по голове: «Пай дитя!»
Вообще никаких причуд не было у Селифонта Михеича; он не то, чтобы презира
л их Ц нимало, но называл только вещами бесполезными. «Это, сударь, кажись
ничего, говаривал он, да оно вот что, я вам скажу: оно хитро, очень хитро; апл
ике словно серебро; бронза словно золото; да по пословице: на хитрос
ть-то поднимается голь, а не кто другой; так и извольте смекать».
Разумный человек был Селифонт Михеич, богобоязлив, а следовательно, и че
стен; хоть и говорят, что можно и иначе быть честным, да еще не доказано. При
няв в наследие торговые обороты отца своего, правдиво нажил он огромное
богатство, не утратив веры в свое слово. Супружница его была также благоч
естивая женщина; два сына славные молодцы, надежные приказчики отца. Но, к
роме двух сынов, была у него и дочка, Дунюшка. У Марьи Ивановны один грех па
л на душу: страстная любовь к хорошенькой дочке. Все зло пошло от крестной
матушки, жены закадычного друга Селифонта Михеича, Ирины Степановны. Она
воспитывалась в пансионе и внесла в купеческий быт своего мужа всю изне
женность, все причуды барышни, которая училась говорить по-французски, т
анцевать, играть на фортепьяно, которая не могла выносить ни простого сл
ова, ни простой пищи, ли простой одежды, ни простой жизни; которая алкала ф
ранцузской шляпки, французской материи на платье, французской-прически
, духов, помады; словом, всего французского, а не русского. Когда Григорий А
ндреевич стал свататься за Ирину Степановну, Селифонт Михеич говорил ем
у: послушай моего совета, Григорий Андреевич, женись лучше на француженк
е, чем на французской кукле. Но этот совет не помог, сначала даже развел др
узей. Сначала Григорий Андреевич возвеличался было молодой женой; не про
шло недели, как почувствовал он, что из хозяина приходится ему, для мира и
спокойствия, обратиться в приказчики: виноват не виноват, а отвечай за вс
е, даже за скуку и недоброе расположение духа Ирины Степановны; то то не та
к, то другое не так, то слишком крепко обнял, то больно ухватил, то бороды не
люблю, то кухарки не терплю, найми повара. Ужасный переворот в доме; перево
рот к так называемому просвещению или, лучше сказать, к утончению, к рафин
ировке, к разнообразию, к быстрому прожитку, к раздроблению вещественных
и невещественных капиталов, капиталов внешних и внутренних, денежных и
производительных, капиталов ума и чувств, словом, к эксцентрическому стр
емлению и преломлению всех лучей для образования миражей и мнимых солнц.

Как ни тягостно было для Григория Андреевича преобразование, как ни тяже
л был супружеский его быт с Ириной Степановной, но между мужем и женой все
шито да крыто: на душе мыши скребут, а на лице такое благорастворение возд
уха, такая ясная погода, что боже упаси. Если супружеское счастие похорон
ено, так про него, как про мертвого: aut bene, aut nihil
[130] Или хорошо или ничего (латинская пос
ловица).
. Так и делал Григорий Андреевич; зато всему соседству, всему знаком
ству и всем кумушкам нечего было сказать про Григория Андреевича и Ирину
Степановну, кроме: «Вот чета! какой мир и согласие!»
Ирина Степановна, не имея собственных детей, полюбила крестницу свою как
душу. Снаряжала маленькую Дунечку во всю роскошь детских нарядов с Кузн
ецкого моста; снабжала ее тьмой кукол и игрушек; откармливала ребенка вс
еми затейливыми сладостями кондитерских. Очень естественно, что родной
маменьке это было по сердцу и не отстать же ей от крестной маменьки. И вот
она привыкла нежить Дунечку, как нещечко, понемножку привыкла быть
детской рабой, величать ее, в подражание крестной маменьке, генерал
ьшей. Но будущей генеральше надо было знать непременно французский язык
, танцевать и играть на фортепьяно. Эта мысль стала беспокоить и Марью Ива
новну; а Селифонту Михеичу стало казаться, что Дунечка родилась под особ
енною какой-то счастливою звездой. По совету Ирины Степановны, на одинна
дцатом году отдали ее в пансион под особенный личный присмотр и попечени
е содержательницы пансиона.
Хотя содержатели и содержательницы пансионов и обязываются условиями
пансиона брать всех воспитанников до единого под личный присмотр и попе
чение; но у них существует еще какой-то особенный личный присмотр и особе
нное попечение. Эта особенность приобретается особенной суммой. Дунечк
а была особеннее всех прочих воспитанниц благородного пансиона. Для нее
все особенное: комната, прислуга, чай, завтрак, и всякий день лакомства, ос
обенное снисхождение к причудам, к лени, к привычке ныть, и даже к я н
е хочу! Добрым ее родителям не трудно было дать особенное понятие о е
е необыкновенных способностях и успехах. Крестная маменька была надежн
ый судья в ее познаниях французского языка: она всегда разговаривала с н
ей по-французски.
Ц Коман-ву портеву , Дунечка?
Ц Фор-бьян, а-ссе-бьян, Ц отвечала всегда Дунечка фразой зау
ченных разговоров.
Ц Иль фо-дир: фор-бьян, мадам, Дунечка; компрене-ву?

Ц Же-н-се-па.
Ц А, иль-фо-дир: мадам. Аве-ву-промене ожурдюи?
Ц Нон.
Ц Пуркуа-нон?
Ц Же-н-се-па.
Ц Иль-фо-дир: же-н-се-па, мадам
[131] Ц Как вы поживаете?
Ц Очень хорошо, вполне хорошо.
Ц Нужно говорить: очень хорошо, мадам, Дунечка; понимаете?
Ц Я не умею.
Ц Нужно говорить: мадам. Вы сегодня гуляли?
Ц Нет.
Ц Почему?
Ц Я не знаю.
Ц Нужно говорить: не знаю, мадам. (франц.)
.
Ц Какой чудный язык! Ц повторяла Марья Ивановна, смотря с восторгом на
дочь.
Ц Очень, очень порядочно говорит уж, Ц замечала Ирина Степановна. Ц
Жуэ кельк-шоз сюр фортепьяно, Дунечка.
Ц Но, же-н-се-па!
Ц Ну, ну, жуэ! вальц жуэ.
Дунечка, покобенясь немножко, садилась за фортепьяно Ц трын, трын, трын,
Ц нон, же-н-се-па вальц, же-ублиэ.
Ц Ну, кадриль.
Ц Кель кадриль
[132] Ц Сыграй что-нибудь на фортепьяно.
Ц Не хочется.
Ц Ну, сыграй! сыграй вальс.
Ц Нет, я не хочу играть вальс, я забыла.
Ц Какую кадриль? (франц.)
? Ц спросит Дунечка, как будто и бог знает сколько кадрилей иг
рает; и застукает клавишами единственную, на изучение которой иссякла вс
я ее способность к музыке.
Во время игры вся семья стоит за ее стулом и слушает с удивлением. Иногда и
сам Селифонт Михеич посмотрит-посмотрит, да и скажет:
Ц Хитрый струмент придуман!
Ц Да ты слушай! Ц скажет ему Марья Ивановна, толкнув легонько рукою, что
б молчал.
При чужих Дунечка ни за что не играла. Сама мать попросит-попросит ее, да и
заключит просьбу словами: «Что с ней будешь делать, такая стыдливая!»
Матери очень хотелось, чтоб она выучилась играть русские песни; но мадам,
которая учила Дунечку на фортепьяно, один раз навсегда сказала: «Фи! кто у
чит русские песни! мужик учит!» Ц а потому и Дунечка отвечала всегда на же
лание матери: «Кто ж, маменька, играет на фортепьяно мужицкие песни».
Для танцев природа Дунечки была не слишком гибка; но все-таки это искусст
во как-то больше всего дается девушкам, особенно же при современном паде
нии танцевальной шагистики, когда полька вертит всем головы,
когда вместо ног выделываются па головой, когда и без танцев у
прекрасного пола голова кружится, а сердце не ходит в груди ка
к бывало, а пляшет, по простонародному выражению, трепака.
Теперь ни девушки между собою, ни в разговоре о девушках не говорят уже о в
нутреннем приданом: о богатстве ума и чистоте души, о достоинстве свойст
в и о чистоте сердца; даже не говорят и не спрашивают вообще о здоровье сущ
ества, помышляющего о замужестве; но спрашивают только, как велико прида
ное, и по количеству денег выводят расчет о выгодах замужества. О чем не го
ворят, значит, что об этом нечего и говорить. О чем не спрашивают, значит, чт
о то не нужно. Люди перестали верить в очарования, и женщина, чародейка по
естеству, потеряла власть свою над мужчиной. Волшебный взор, пленительны
й голос, могучие слезы Ц стали бессильны. Мужчина подходит к ней смело, гл
ядит ей прямо в глаза, говорит ей не запинаясь, как будто приглашая на мазу
рку: угодно вам?, Ей одно остается: или радостно подать руку, или отвечать: engag
йe, monsieur [133] Я уже
приглашена, мосье (франц.).
! Тем бал и кончен.
Нигде нет такой постоянной беседы о хорошеньких прохожих, о женихах с ус
ами и без усов, о замужестве по любви, по сватовству, о приданом и о бесприд
анницах, как в женских пансионах. Здесь-то по части чувств, любви и замуже
ства составляется винегрет понятий из наслышек, из сказок и романов. Зде
сь-то все промежутки времени между необходимостью выучить урок и с
дать его, наполнены самыми очаровательными мечтами о суженых и ряж
еных.
Известно, что арифметика, до первых четырех правил, совершенно необходим
ая вещь при современном образовании девушки. Без арифметики девушка не м
огла бы ценить себя. Не зная еще этой хитрой науки, Дунечка сначала робела
перед рослыми и перед толстыми подругами; но когда выучилась считать до
миллиона и когда узнала, что во всем пансионе только она одна миллионная
невеста, а все прочие, кто десятитысячная, кто тысячная, а большая часть пр
осто «бесценных» существ, Ц тогда Дунечка поняла, что она такое, поняла п
ричину особенного попечения о себе содержательницы пансиона и всей ее п
рислуги. Какою способностью своей круглой, с двумя вставленными серыми г
ляделками, головы она понимала Ц трудно решить; но верно поняла, что не то
лько красота Ц прах, но и весь человек с своими внешними и внутренними до
стоинствами прах, и даже официальными оценщиками становится в числе тле
нных пещей, за которые никто не отвечает, потому что отвечать можно тольк
о за нетленное золото. Поняв это, Дунечка поняла без сомнения и то, что тол
ько в золотом окладе можно чваниться и кобениться; она это и исполняла в т
очности.
Когда ей совершилось пятнадцать лет, в купечестве начали поговаривать с
перва о миллионе, а потом и об ней; свахи заглядывали в ворота как гробовщи
ки, прослышав о больном богаче, и поговаривали: «Славная невеста! миллион
приданого! а какая манежная!»… Сваха Матвевна, ходившая по делам женихов
купеческого звания, готова была съесть сваху Сергевну, которая поставля
ла невест людям чиновным: кавалерам, инаралам, и прочим, и прочим, только н
е прапорщикам и не майорам: неизвестно, почему все невесты терпеть не мог
ут первого оберъ-офицерского и первого штаб-офицерского чина.
Припомните, пожалуйста, что Фекла Семеновна, супруга почетного граждани
на Василия Игнатьича, повела было сватовство сына Прохорушки на Авдотье
Селифонтьевне. Матвевна употребила все чары на ее отца и мать, а главное, н
а крестную матушку Ирину Степановну, во-первых, чтоб не пускать на двор Се
ргевну, а во-вторых, чтоб отклонить Дунечку от генеральства. «Сударыня ты
моя, Ц говорила она ей, Ц что тебе генерал: я тебе просватаю графчика». И
насказала она ей такие страхи про генералов, как они на войну ходят, как уч
ат жен солдатской темп выкидывать и маршировать под барабан, и какую экз
екуцию чинят над женами, и как вместо служанок держат при них денщиков, и п
рочее, и прочее, что Дунечка пришла в ужас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75